Исторический паштет в фарфоре со дна моря (или кое-что к вопросу об английской традиции)
Кто бы ни спросил вас, чем жизнь крымчанина отличается от жизни других людей, ответ на этот вопрос будет один: да ничем… почти. В этом «почти» и есть вся «подводная часть». Любой житель полуострова спешит показать приехавшим родным или друзьям эту особую землю, на которой в миниатюре расположено несколько климатических зон, древних цивилизаций, княжеств и царств. Эти камни, деревья и здания помнят прикосновения великих… Крымский воздух с хвойными, морскими, замшелыми и олеандровыми оттенками дарил вдохновение Пушкину и Чехову, Бунину и Волошину, Айвазовскому и Куинджи... Естественно, за такую землю, чем-то напоминающую рай на Земле, всегда воевали, и с большими потерями. В Крыму хранится великое множество запечатлённых и ещё находящихся в реставрации документов, артефактов, экспонатов, и каждый крымчанин не считается со временем, чтобы сделать эту сессию показа главным впечатлением в жизни его гостя.
Часто бывает даже трудно выбрать между какими-то объектами более значимый – то ли посетить музеи-театры, то ли показать необыкновенные горные и лесные ландшафты. Моя английская подруга Паула оказалась большой любительницей и знатоком литературы и истории России, хорошо знала Пушкина, Чехова, Булгакова. В Советском Cоюзе она была в восьмидесятых годах прошлого века и ей очень понравилось. Она всё время отмечала нашу культуру - особенно музыку, балет, литературу. Мы даже спорили с ней о коммунистах, Сталине и Гитлере, хотя всё это были простые женские споры… Кроме Музея А.П. Чехова, где мы познакомились, я решила показать ей что-нибудь связанное с Англией.
2009 год. Севастополь. Англичанку, приехавшую в Ялту на Чеховские чтения, я везу в музей Крымской войны, открытый братьями-меценатами Шереметевыми в Балаклаве, в штольне скалы. Это было весьма интересное посещение свидетельств нападения армады коалиции из четырёх стран на Российскую империю в 1854 году…
Сначала нам надо было пройти внутрь горы, но не в пещеру, хоть и было темно, потом - через очень толстые железные двери - по длинному-длинному коридору с редкими лампочками на сероватых бетонных стенах. Внутри постоянная температура – не выше 16 градусов, поэтому двигаться приходится живенько. По пути замечаем торпеды, пушки, ядра, якоря, а также небольшой канал для ремонта подлодок - прямо внутри скалы! Всё довольно старое, изношенное: такие времена - невоенные, украинские.
Наконец, мы миновали ту часть музея, которая относилась к периоду Второй мировой войны и увидели, как впереди забрезжили двери искомого музея. Двух мужчин-смотрителей мы порадовали покупкой билетов, поскольку до этого вид у них был довольно унылый.
Огромный зал напоминал чем-то временное убежище и был символически разделён на отделы по странам-участницам, в торцевой его части вдали – большая тёмная картина с морским пейзажем. По боковым стенам и по центру стоят экспозиционные шкафы-витрины с инсталляциями, между ними - длинные скамьи для отдыха. Шкафы выполнены из отличного красного дерева с великолепной, хоть и сдержанной отделкой и абсолютно прозрачным витринным стеклом. Сотни аккуратно выложенных пуговиц различного размера и формы, деталей обмундирования, пуль в различном состоянии можно было увидеть на полках французского зала, а пройдя 3-4 метра – восковую фигуру полностью экипированного английского солдата. Когда проходишь всё ближе к центру, огромная картина на передней стене зала становится доступной глазу, и мы увидели на ней сцену зловещего тёмно-зелёного шторма со слабо маячащими вдали огоньками. Это звучало контрастом мирной тишине зала, как напоминание посетителям: власть морской стихии – таинственна и всепоглощающа. Ветхие военные знамёна и флаги указывают на соответствующий раздел и начало следующей экспозиции. В углу каменно-бетонного зала размещена комната с деревянным полом и с тлеющим огоньком в маленькой печи – завораживающее зрелище! Это - копия участка английского редута, и Пола задержалась у этой инсталляции, рассматривая застывший эпизод короткого мира во время войны.
Неподалёку здесь же – шкафы с посудой и кухонными принадлежностями, поднятыми со дна Чёрного моря – бутылочки, тарелки, супницы, изящные молочники с серо-зелёным рисунком. Прекрасный, хоть и несколько повреждённый английский фарфор с изображением холмистой местности с деревьями, лесными животными и птицами: какая изумительная английская сдержанность! Вот банка-коробочка, похожая на мамину пудреницу, но только - формой. Давным-давно такие коробочки стояли на нашем трюмо и было очень радостно открыть крышечку, достать из неё нежнейшую пуховку лебяжьего пуха, макнуть её в душистый порошок тёплого персикового цвета, попудрить нос и щёки и пойти в школу. И все мальчишки в классе сразу же обращали внимание на аромат и непонятные изменения на моём лице, но заигрывать побаивались.
Однако баночка в витрине была большой, холодной и отшлифованной, но не менее красивой. Раскидистыми художественными буквами было написано название: “Anchovy Patum Gentleman’s Relish”(что обозначало «Анчоусный острый паштет»), на другой овальной банке большего размера красовалось слово «Butter» - это была маслёнка. Невозможно было поверить, что вся эта красота использовалась англичанами даже во время военного похода и так хорошо сохранилась, «несмотря на возраст» и пребывание на дне моря. Интересно, а наверное, вкусной и сытной была такая анчоусовая закуска: главное - компактной. Всё это было выставлено с таким уважением и любовью, что невозможно было оторвать и взгляда.
Но время звало к новым событиям, и я вспомнила о своей подруге Поле. Оказалось, что англичанка просто слилась с соседней экспозицией. Я предложила пойти турецкому залу, но она, взглянув на меня влажными от слёз глазами, решительно отказалась:
- О нет, я не могу! Здесь письма от военного из Эссекса, датированные тысяча восемьсот пятьдесят четвёртым годом!
Я присмотрелась и увидела скромные предметы и исписанные бумаги, пожелтевшие от времени… Это были материалы о неизвестном солдатике из её родного графства. Она буквально обнимала и чуть не целовала стекло, близко рассматривая предметы, пролежавшие в земле Балаклавы 150 лет... Особенно её впечатлило письмо к девушке солдата. Живёт теперь рядом с Паулой какая-нибудь бабушка, праправнучка этого несчастного военного и не догадывается даже, что письма её прапрадеда существуют далеко-далеко в музее Крымской войны в Балаклаве…
Вспоминается Лев Толстой с его «Севастопольскими рассказами»…
-Вот здесь, наверное, и он сам стрелял в англичан и турок, -думала я, пытаясь узнать в очередном фотографическом юном лице черты великого писателя.
Пушки, патроны, пули, пистолеты и ружья в большом количестве представлены были в следующих залах, посвящённых двум другим странам-участницам – Сардинскому Королевству и Турции. Агрессивность человечества не знает границ, она только подстёгивается алчностью и бесчестностью. Вот уж действительно, как утверждал греческий философ Эзоп, алчность – самая опасная из всех человеческих страстей, поскольку «заставляет человека устремляться за ненадёжным, оставляя надёжное». Откуда ни возьмись на экране на стене появилось движение, звуки разрывов ядер, крики, вопли, ранения и смерть невинных людей… Десятиминутный чёрно-белый фильм ставит точку в посещении музея. Пола покупает предложенный смотрителями большой тяжёлый каталог о Музее и мы уходим, впечатлённые увиденным.
2011 год. По приглашению подруги я приехала в Англию и в один из грустных, ненастных хмурых дней попросила показать мне любую православную церковь:
- Хотелось бы сходить помолиться, поставить свечку себе и «за упокой» родителям.
На чужбине ли, в родной ли сторонушке, нам всегда помогает молитва. Это благодарность предкам-прапрадедам за создание нас таких, какие мы есть, за уважение к древним записям. В самом деле, эта квинтэссенция наделённых особыми знаниями людей об оптимальном образе жизни только способствует сохранению нашего благоденствия, и это - психология личности.
- Здесь недалеко есть одна небольшая православная церковь – в Ромфорде, - отвечает Пола. - Но она не всегда бывает открыта. Лучше съездить в Колчестер, заодно я покажу тебе дом, где прожила более пяти лет.
Наутро мы поехали в бывшую столицу Англии, древний Колчестер, - город, расположенный к северо-востоку от Лондона. По дороге Пола рассказывает о своей жизни в нём, о том, как ей нравилась её квартира. В последнее время Колчестер – «дыра», цитируя главного персонажа «Юбилея ювелира», своими однотипными застройками, по словам подруги, становится всё больше похож на военный городок, большой гарнизон. Уже давным-давно она переехала отсюда в Челмсфорд в дом своего мужа Дика, и несмотря на возраст, оба не сидят на месте, а суетятся как предприниматели и в Колчестере бывают не часто.
Дорогу Пола обычно выбирает подальше от агрессивных мотовэев: полями да лесочками ехать всегда веселее. Отец её был очень остроумный и нетребовательный человек, часовых дел мастер, имел свой заводик по производству деталей к часам. Она унаследовала от него юмор и комический артистизм, и её муж, знавший отца, очень ценит это в ней. Пожалуй, когда Дик смотрит на Полу, он видит не её, а её отца. И на лице у него появляется особая тёплая улыбка – столько чудачества и весёлости было в этом человеке, так любили его во всей округе. Но в дороге, Пола, имеющая большой опыт вождения, - весела, но внимательна. Когда стали мелькать аккуратные домики, тесно построенные вдоль дороги по обеим сторонам, я полюбопытствовала, какой же из них был её. Подруга показала на довольно старый, но крепкий двухэтажный дом в историческом центре города, который мы, не останавливаясь, лишь проводили уважительным взглядом.
Церковь нашлась не сразу, подруга сделала ещё несколько кругов, пока, наконец, мы не оказались у цели. Там мы были изумлены буквально божественному совпадению, что эта Православная церковь долгое время была английской казарменной и связана с Севастополем и Крымской войной. С того дня мы с Полой стали в Англии посещать только этот ближайший храм, совсем недавно ставший Православным.
2013 год. Во время моего очередного визита к Поле мы оказались в Колчестере в одном особом магазинчике. Среди различных, очень красиво упакованных сувениров и яств я заметила маленькую баночку белоснежного цвета с серой надписью. Было в этих раскидистых буквах что-то такое знакомое! Пола не смогла вспомнить её и ничего особенного не увидела в этом, но баночку на всякий случай купила. Сразу же по приезде домой я попросила её найти каталог, купленный тогда, в крымском музее. Пола, не успев даже пропустить с дороги бокальчик аперитива, поднялась в свою комнату, долго там копалась и, наконец, спустилась с увесистым предметом в руках. Дик, ничего не понимая, следил за нашими движениями с любопытством, но из деликатности ничего не выспрашивал. «Одна держит банку, другая, вместо того, чтобы поддержать меня рюмочкой «бренди», притащила и судорожно листает какую-то тяжеленную книгу, - сумасшедшие!» - думал Дик, глядя на наше выражение лиц.… И каково же было всеобщее удивление, когда в альбоме среди фотографий артефактов с английских кораблей, поднятых со дна Чёрного моря, мы нашли эту самую фарфоровую баночку! Её стилизованная копия, но с настоящим содержимым - анчоусным паштетом «The Gentleman’s Anchovi Relish» - стояла перед нами. Долгожданное «а-а, теперь поня-ятно!» Пола произнесла с удовлетворением (она не могла сразу узнать предмет, ведь стояла она в балаклавском музее возле другого шкафа, с другими экспонатами…)
Англичане настолько бережно относятся к своим традициям, что сохранили рецептуру паштета и дизайн банки с тех далёких времён. Сейчас она, правда, - не фарфоровая, а пластмассовая, но нисколько не хуже. Мы открыли банку, вдохнули приятный аромат, сняли пробу. На вкус паштет был похож на свеже-вяленый, хорошо подсоленный анчоус, совершенно искусно превращённый в пюре. Мы помазали тончайшим слоем остренькую пасту на хлеб с маслом и получили истинное, можно сказать, историческое наслаждение.
А тяжёленький каталог из Крымского Музея в штольне ещё долго кочевал из одной комнаты в другую – и постоянные, и временные обитатели английского дома листали его, рассматривая и обсуждая фотографии трофеев-раритетов…
Так, анчоусный паштет и сила английских традиций побуждают к изучению истории, морских сражений и быта экипажей кораблей.
Надо заметить, что Музей Крымской войны, открытый братьями-меценатами в Балаклаве, теперь перенесён в Музей «Михайловская батарея».