Живецы.
Внешняя оболочка его эфемерного тела разорвалась, как противопехотная мина. Упругая и сдавленная она до этого билась в невыносимых муках. Её красивые радужные переливы, причудливая игра света в купе с постоянной пульсацией и приятным звуком похожим на стрекот кузнечика, умело маскировали попытки пожрать своего собственного хозяина. Утолить ненасытный голод в судорожной и энергичной попытке выжить. Но тем и силён был это клубок чистого напряжения, что в определённый момент должен был достигнуть критического момента и взорваться. Искры и тепло, которые были подобны сверхновой в этом образовавшемся на доли секунды мирке, разнеслись на триллионы и триллионы мельчайших частиц. Обладай сейчас таинственный наблюдатель мощным микроскопом, способным не только увеличивать, но еще и замедлять наблюдаемую картину, он, возможно, смог бы успеть заметить, как за десятитысячные доли секунды в этом радужном сиянии родились и умерли целые микрогалактики, нанопланеты; создались и погибли новые элементы – металлы и газы. Вся эта маленькая вселенная за одно неуловимое мгновение окружила своё эфемерное ядро, а затем ушла в него будто в чёрную дыру. Наружу не вышло более и кванта света.
Невидимый круглый коридор распахнулся перед этим бесприютным куском жизни и погнал его по своему голодному нутру, подобному лабиринту. Быстрее в отдел упаковки, где скрежещущемуся, жадно и бесполезно гложущему пустоту сгустку энергии должны были найти стабильный носитель. Успеть до того, как эта жалкая опустошающая себя с каждой секундой амёба не превратилась в бесцветное пятно. В мимикрон. Нужно было спешить, пока теряющая контуры память не превратилась в полужидкую субстанцию, которая множила свою энтропию бесконечно быстрыми подёргиваниями ложноножек, растекаясь в бесформенную кляксу. Она медленно становилась тенью, подобной тем, что со всех сторон пытались пробиться в узкий коридор, ревели густым каркающим басом, который представлял собой сильно замедленный рёв младенцев. Бьющееся в судорогах внутреннее тельце порою замирало от ужаса, когда видело плохие попытки теней сформировать себе лицо, обмануть неведомого хозяина коридора, найти место, где сверхтонкая, но сверхпрочная мембрана могла бы дать трещину. Всё стремилось к жизни, но узкий прозрачный тоннель был слишком крепок.
В самом конце коридора, на выходе его крики боли и голодный вой уже почти полностью были подобны ужасающим крикам теней. Грязная блекло-чёрная ошмётка его тела упала на стол. Скользкая обнажённая плоть оставила длинный склизкий след, когда оно хаотичными сокращениями подползло к краю стола. Тело почти упало, но из темноты вынырнуло ловкое металлическое щупальце манипулятора, аккуратно, но крепко обвило его, не позволяя двигаться и вытягиваться.
Появилась и другая щупальца, потом третья, четвёртая, пятая. Последняя осьминожья лапка, которая приблизилась к нему, держала на весу скрученный клубок из жил, мяса и бесформенных белёсых пучков, которые в беспорядке торчали из красно-жёлтых вервий. Всё это норовило упасть на стол, разбрызгаться, расползтись, но ловкие щупальца подхватывали непослушную массу. Затем, когда масса более-менее уравновесилась в держащих её конечностях, щупальце, сжимающее чёрную амебу, выброшенную из коридора, резко втиснулось в самый центр распахнутого разнородного клубка. Тонкие гибкие металлические пальцы быстро закрутились, заработали, начали наматывать связки и мышцы, прокладывать сшитую мокрую ткань между органами. Амёба верещала в полный голос, она тонула в пахнущей металлом бурой жиже, задыхалась. В теряющее форму тело, которое медленно растекалось, растворялось в наматывающемся на него клубке, врезались твёрдые копья известняка, разорвали пополам. Потом еще раз пополам. Половинки, четверти суетно искали друг друга, пытались вновь соединиться, вернуть себе объём и массу, но чем быстрее работали щупальца конструктора, тем слабее были эти потуги. Бурый сок растворял эфемерное тело в себе, действуя, как пищевая кислота какого-нибудь насекомого. Вскоре собственные муки и спазмы, стало всё трудней отличить от удовольствия, которое испытывала насыщающаяся амёбой плоть. Мёртвое и мертвеющее сливались в одно целое, и этому страшному гибриду всё проще становилось имитировать жизнь. Когда оно перестало быть отдельным, метал манипулятора мягко вышел из готового тела, не оставив ни дыр, ни борозд.
Тьма резко взорвалась,истаяла; в лёгкие ледяной лавиной ударил воздух. Существо на секунду оглохло от собственного крика. Его тут же подхватили теплые заботливые пальцы, сделанные когда-то давно из того же материала. Секунду назад таким же заботливым и мягким был металл манипуляторов. Вокруг кричали, корчились, ходили и пахли такие же, как он, живецы. Новое пышущее жизнью тело наконец-то успокоилось и приятно вытянулось. Только позже, когда над веками вновь сходилась тьма, он вспоминал теней, что без конца пытались прорваться за ним в коридор, стараясь копировать его движения и крик. Или это он сейчас их копировал?