Все мальчики в школе непременно пытались что-то делать на турнике, который, к слову, был раньше обязательным спортивным снарядом в любом дворе.
Чаще всего это были подтягивания и «подъем-перевороты».
Более продвинутые ребята умели делать «силовой» и «склёпку».
Мастера высокого класса могли уйти со «склёпки» на «солнце» с ремнями, но только атлеты экстра-класса крутили «солнце» без ремней.
Довольно быстро пройдя все стадии в турниковом развитии, я решил вписать своё гордое имя в школьную летопись, сделав на перекладине три оборота «солнце» со «склёпки», что называется, голыми руками.
Я сделал официальное объявление о намерении при пацанах, чем вызвал заметное оживление во всей школе.
На меня тут же стали делать денежные ставки по 2, 3, 5 копеек.
А мой близкий друг тайно поставил двадцать копеек, которые ему выдали дома на покупку хлеба, поэтому он очень волновался и требовал его не подвести.
Для фиксации рекорда мы решили собраться во дворе школы у турника вечером следующего дня.
Однако планы отца на вечер следующего дня никак не способствовали моему спортивному триумфу.
Дело в том, что отец договорился привести тем же вечером целую машину с кирпичами, которые нужно было после выгрузки сложить в сарае.
Мне строго-настрого запретили уходить из дома до окончания работы, и я пообещал отцу всё сделать до вечера.
Кирпичей было много, поэтому я решил, что быстренько крутану «солнце» и вернусь, чтобы закончить работу.
Так я и сделал.
Во дворе школы толпилось никак не меньше пары десятков ребят.
Мне стало немного не по себе от такого внимания, но жажда славы легко победила робость.
Мальчики постарше подсказывали мне натереть ладони пылью, так как канифоли у нас не было, чтобы руки не соскользнули и было удобнее держать перекладину.
Я обильно сдобрил ладони пылью и с небольшим прыжком зацепился за турник.
Энергично раскачавшись, я сделал «склёпку» и ушёл на первый оборот.
Получилось очень хорошо, потому что были слышны радостные возгласы зрителей.
Громче всех кричал мой корыстный друг, предвкушая, видимо, неслыханные барыши от двадцатикопеечной ставки.
Без особых усилий я сделал второй оборот.
Крики и аплодисменты стали громче.
- Давай! Ещё один! - кричали друзья.
Когда мои ноги были в зените во время третьего оборота, я почувствовал, что ладони сильно увлажнились и подло намеревались соскользнуть.
Мне нужно было сложиться на перекладине и остановиться.
В течение долей секунды целый каскад мыслей пронёсся в голове, но в итоге победила гордость, и я решил завершить оборот.
В тот момент, когда мои ноги были уже на «три часа», руки предательски соскользнули.
С характерным звуком произошло отделение от турника, и я мягко, по нисходящей гиперболе полетел в направлении северо-северо-запада, там, где Москва.
Полёт был недолгим.
Сила тяжести неотвратимо приземляла моё молодое тело.
Чтобы не удариться со всего маху головой об планету, я вытянул перед самым соприкосновением левую руку.
Приземление сопровождалось противным хрустом, страшной болью и темнотой.
Открыв глаза, я обнаружил, что моя левая рука причудливо изогнулась в форме знака Зорро.
Я резко дёрнул вывихнутую кисть, она встала на место, а я опять потерял сознание.
Когда я пришёл в себя, надо мной висело несколько озадаченных лиц.
Кто-то из них сказал:
- Давайте его в больницу отнесём!
- Я из-за него двадцать копеек проиграл. Сами его несите! - возмутится мой бывший друг.
- Ну-ка, разошлись! - вмешались старшие ребята, подхватили меня и, пронеся несколько метров, уронили.
Я застонал от боли и грязно выругался сразу на двух языках, затем встал и сам дошёл до больницы, которая, к счастью, находилась сразу за школьным забором.
В больнице меня внимательно осмотрели и туго перевязали запястье, так как перелома не было, а только лишь вывих и сильное растяжение.
Через несколько минут в больницу приехали родители: мама и папа.
Мама причитала, взволнованно уточняла у врача моё состояние, просила шевелить пальцами и проклинала все турники мира и персонально турник Лескенской средней школы.
Выждав, пока улягутся эмоции мамы и убедившись в отсутствии перелома, отец поставил меня на ноги и со словами:
- Быстро в машину! - отпустил лёгкий шлепок по заднице.
Когда мы приехали домой, я надеялся, что мама и бабушка немедленно окружат меня заботой и вниманием, а я буду лежать и смотреть телевизор.
Но отец показал пальцем на гору из привезённых кирпичей, затем на то место, где они должны быть сложены и кивком головы потребовал начинать работать.
Бабушка запричитала:
- Аллах-Аллах! Что же ты делаешь с ребёнком?! Будь прокляты эти кирпичи и турник будь проклят, что покалечил моего мальчика!
У меня снова появилась надежда откосить от работы, но отец так строго посмотрел и на меня, и на бабушку, что я тут же приступил к работе, а бабушка, украдкой вытерев передником слёзы, зашла на кухню.
Часа через два, когда кучка с кирпичами заметно поредела, стало уже темнеть.
Рука сильно разболелась, но мне «по пацановски» было стыдно хныкать, поэтому я продолжил складывать кирпичи.
В тот момент, когда я готов был уже расплакаться от боли и усталости, отец крикнул мне:
- Хватит на сегодня! Помойся и зайди ко мне.
К тому времени рука сильно распухла.
Отец размотал повязку, больно пощупал запястье и наложил новую повязку с какой-то жидкостью.
Боль стала быстро уходить.
Бабушка, причитая, со слезами на глазах пыталась заступиться за меня, но и она, и я понимал, что по совокупности деяний мне полагалась хорошая взбучка, в лучшем случае, долгая воспитательная беседа.
Откровенно говоря, я бы тогда выбрал взбучку.
Отец не любил наказывать детей, но теперь у него не было никаких причин для амнистии.
Он не успел ещё ничего сказать, когда бабушка тихонько вышла во двор, взяла один кирпич и медленно отнесла его на место складирования.
Затем вернулась и понесла второй кирпич.
Краем глаза я увидел, что у отца увлажнились глаза.
Я выскочил из дома, забрал у бабушки кирпич и попросил её не позорить меня.
Она взяла мою перевязанную руку, осмотрела её, снова вытерла слёзы передником, погладила по голове и посмотрела в сторону отца.
Отец отвернулся и махнул рукой.
Бабушка глубоко вздохнула, поблагодарила Всевышнего за спасение внука, шепнула мне на ухо:
- Ты думаешь, что я только тебя уберегла от наказания? Я и твоего отца уберегла. Твой отец после того, как вас непослушных наказывает потом сам долго страдает, мой мальчик - и медленно зашла обратно на кухню.
Я перетаскал проклятые кирпичи, вернулся к отцу и пообещал ему, что никогда его больше не ослушаюсь.
Отец потрепал меня по голове и с улыбкой сказал:
- Ты мужчина. Всегда будь хозяином своему слову.
Я тогда твёрдо решил, что стану послушным и никогда больше не буду огорчать своих старших.
Но у меня не всегда получалось, о чём я теперь очень жалею...
#аланскиехроники