Смирна

Панищев Алексей Леонидович,
кандидат философских наук, доцент, профессор РАЕ.
(Россия, Курск)

Смирна
(рассказ)

Глава 1

Свежий морской ветер дул с востока. Атлантика восхищала своими прелестными красками людей, отплывающих на грузопассажирском пароходе из Нью-Йорка в Османскую империю. Как-то странно звучало слово «империя» относительно страны, бившейся в предсмертной агонии, охваченной каким-то безумием. Это был 1922 год, когда стало очевидным фактом, что эта «империя» доживает свои последние месяцы и нет никаких возможностей восстановить её былое могущество. 27 августа гудок американского парохода «Айстрим» оповестил людей о том, что судно вышло из порта и двинулось на Смирну – город, расположенный в Османской империи на берегу Эгейского моря. Пассажиры парохода с любопытством рассматривали здания Нью-Йорка, которые со стороны моря открывались в новых ракурсах. Среди группы людей на юте выделялся мужчина лет сорока. В цилиндре, в недорогом, но чистом костюме он задумчиво смотрел на уходящий берег.
- Господин Муравьёв, – послышался басистый голос из небольшой толпы пассажиров. – Это Вы?
- О, как рад я Вас видеть, господин Трифалёв! Да, это, действительно, я. Что тут ответишь! Это я!
- Как занятно, Сергей Алексеевич! Вы плывёте в Смирну! И, кажется, я знаю причину Вашего отъезда.
- Не волнуйтесь, это временно. Если Вы думаете, что через Турцию прибуду в Россию, то нет. В Советскую Россию я уже не вернусь. Да, я не поддержал так называемую белую гвардию, но и принимать участие в этом тоже не хочу.
- Ну как же, я понимаю, что Вас, графа, на нашей общей Родине не пожалуют, но помнится мне, что ещё до немецкой войны Вы в Смирне имели какой-то роман? Вот, видимо, причина, по которой успешный университетский преподаватель ближайшим рейсом отправляется в неспокойную Турцию?
- Да, Вы правы, хотя это и не Ваше дело, Владимир Иванович.
- Но Вы же не женились на ней.
- Нет, не женился, и она знает почему: началась война, я отправился на фронт, тем более я был с ней честен и прямо сказал, что принадлежу своей Родине, но после войны возвращусь к ней. Не знал я в 1914 году, что сейчас буду жить в Штатах на другой стороне света. Сейчас оставить её в стране, где происходят поистине дьявольские вещи, я не могу. Идёт война, и турки никого не пощадят.
- Да, кто бы мог подумать, что в ХХ веке такое возможно! Мне не по себе ото всего этого. Вы, граф, правильно поступаете. Всегда уважал Вас за честность.
- Спасибо, Владимир Иванович. Позвольте поинтересоваться: а по какой причине Вы плывёте в Смирну?
- Видите ли, сударь, мой бизнес и обстоятельства иногда заставляют меня самому смотреть за качеством товара, за который я заплатил немалую сумму денег. В США я за него не получу гораздо больше.
- Понятно! Наш пароход в Смирне загрузится товаром для Вашей кампании. Да, Вы и в России слыли успешным купцом, и теперь ищете славу предпринимателя в Новом Свете.
- Всё так. И знаете, не просто развивать своё дело в чужой стране. Мы там никогда своими не будем, сколько бы ни рассуждали о том, что Америка всех принимает, переваривает, но это не для русского человека, разве что если он прекратит быть русским. Конечно, мне помогли старые связи, но это всё не особо радует. Даже священника трудно найти, а те, которые мигрировали из России, такие, что у них и исповедоваться не захочешь. Да и вообще, мне не все их нравы по сердцу. Но ничего не поделаешь – надо и там жить.
- Мда… чужая земля. Недавно на моей улице полиция арестовала человека за то, что тот вынес из ресторана немного им же оплаченной еды и дал местному бедолаге поесть. Так ведь такой кипишь подняли: дескать, нарушает уставы ресторанной жизни – негра кормит хорошей едой. Им не понять, что мы и в негре видим человека.
- А знаете, милейший, всё Вы правильно говорите, вот только если бы в России власти в своём народе видели людей, то и не пришлось бы нам искать дом где-то на чужбине.
- Вот и получили мы эту революцию из-за оподления нашего дворянства. Народ осатанел от зверств богатеньких и на них же свою озверелость выместил. Вы, Владимир Иванович, читали повесть «Гора звезды» Валерия Брюсова?
- Да, читал как-то давно, за год до начала японской войны.
- Помните там фразу, что гора отомстила господам латеям за рабов, а рабам отомстила за латеев?
- Вы думаете, что гражданская бойня у нас – это месть своеобразной горы?
- Возможно, но всё-таки Советская Россия удержалась, сохранилась как страна и государство, хотя и с большими потерями. Всё же народ понять можно: ведь если из него делать столетиями чернь, то чернь мы и получим. А ведь там было и немало хороших людей. Никогда не забуду расстрел в Ленске! И, по сути, никто за это ответственности не понёс.
- Да ведь разве Ленский расстрел – единственный пример?.. Ладно, не будем о грустном!
Сильно подул холодный ветер, и на верхней палубе стало зябко. Пассажиры потихоньку стали спускаться в свои каюты. Кто-то ещё кормил чаек, которые хищно перехватывали кусочки хлеба, брошенных пассажирами. Палуба постепенно опустела. Сергей Алексеевич и Владимир Иванович расстались, но договорились вечером посидеть в каюте и «приговорить» бутылочку сухого винца. Плыть предстояло примерно десять дней: вначале – по Атлантике, а потом – в Средиземном море. Посему таких вечеров у Сергея Алексеевича и Владимира Ивановича предполагалось ещё достаточно много; и разговоры о том и сём – за винцом, а чаще за чашечкой чая – позволили скоротать время и сделали путешествие более приятным.
В Смирне Владимира Ивановича Трифалёва уже ждал зафрактованный грузовой пароход, а в порту – дорогой груз фиников и оливкового масла. Зная, что его американский коллега как-то встретил свой груз в заметно подгнившем виде, Владимир Иванович, мягко говоря, не особо доверял туркам, поэтому хотел принять груз лично, убедившись в его необходимом виде. Впрочем, в условиях жаркого сентября необходимо было проследить, где и как на судне груз будет размещён. Естественно, хотелось бы приобретать товар, за сохранность которого не нужно было бы волноваться, но из Турции он мог привезти только сельскохозяйственный товар, которым и оказались те самые финики и оливковое масло. Поначалу имелись планы расширить бизнес, но плутоватые и воровитые турецкие чиновники не внушали серьёзного доверия, и подчас казалось, что для решения каких-то пустяковых вопросов следовало либо давать большую взятку, либо с соответствующими расходами отправляться в Стамбул в султанский дворец, который в народе давно прозвали «могилой нации».
Несмотря на то, что уже несколько лет шла напряжённая греко-турецкая война, торговля продолжалась, частным хозяйствам нужно было куда-то сбывать свой товар, а те народы, которые жили в относительном спокойствии, желали купить товар. Тем не менее события на фронте волновали всё население, особенно мужчин, и горячо обсуждались. Во время одного из вечерних чаепитий Муравьёв с Трифалёвым также затронули события греко-турецкой войны.
- Ох, хорошо плывём, Сергей Алексеевич, – с купеческим пафосом сказал Трифалёв.
- Да, плывём со всеми удобствами, причём в страну, где идёт самая настоящая война.
- Ну, Вы-то знаете, что это такое, сами повоевали. Сейчас греки в обороне сидят. Думаете, правильно решили остановить наступление?
- Нет, это грубая ошибка! Я даже не удивлюсь, если прямо сейчас греки уже отступают или бегут.
- Ну что Вы так категоричны, ведь иногда нужно перейти в оборону, подтянуть тылы, пополнить запасы, да и вообще передохнуть.
- Вот именно, что иногда. Поймите, что в обороне никогда не одерживаются победы! Разбить врага реально только в наступлении, оборона допустима как вынужденная и обязательно временная мера. Иногда нужна глухая оборона, в которой противника можно измотать, истощить его резервы, но одновременно надобно чувство полководца, которое ему подскажет, когда пришло время для перехода в наступление. Оборона может быть понятной в том случае, когда является условием для наступления.
- Ну да, у нас в японскую войну всё отступали да отступали, вот так и  всю войну проиграли.
- Ох, там другая тема! Мне кажется, без предательства не обошлось. Но всё равно, когда вы наступаете, то владеете инициативой, иначе говоря, вы сами решаете: когда, какими силами и в каком направлении или направлениях ударить по врагу. А он, в свою очередь, вынужден сидеть и гадать, где и когда вы по нему стукнете. Если угадал или разведка сработала, вовремя перебросил подкрепления, – может, он отобьётся, но вы просто отступите и перегруппируете свои силы, чтобы снова нанести удар. Если же он проиграет, то так просто не отделается, для обороняющейся стороны поражение означает катастрофу, огромные потери, прорванный фронт. Отступающие всегда несут большие потери. Рано или поздно тот, кто долго сидит в обороне, обязательно потерпит поражение, окажется поверженным. Тем более, наступающая армия может сконцентрировать силы на конкретном участке фронта, собрать артиллерию и её огнём снести все передовые силы обороняющихся.
- Тут я с Вами соглашусь. Побеждает тот, кто захватывает города.
- Владимир Иванович, я сам принимал участие в наступлении дивизий Брусилова! Мы ударили по врагу с нескольких направлений, так тот даже не понимал, куда бросать резервы. А как наша артиллерия знатно поработала: когда наши солдаты пошли в атаку, то им даже сопротивления почти не оказывали! Пока мы занимали их передовые окопы, наши орудия уже били по следующим окопам, а потом и по ближним тылам врага. Вот это классика наступления! Австрийская армия, как тогда казалось, вообще как армия перестала существовать.
- Сергей Алексеевич, но давайте признаем честно: после этого феерического триумфа последовал рутинный откат наших войск и австрийцы вскоре возвратили себе все территории. И ведь невозможно это объяснить одной лишь помощью немцев.
- Да, это так. Это вопросы к нашему царю, главнокомандующему.
- Тогда ещё царю. Ну да ладно, теперь это «дела давно минувших дней. Преданья старины глубокой». А сейчас у нас греки и турки.
- Греки, по сути дела, отдали туркам инициативу, и что сейчас у них происходит, мы, сидя на пароходе, не знаем, но при таком раскладе греки обречены.
- Но ведь греки контролируют железные дороги – основные пути снабжения войск. На войне это очень важно.
- Конечно, важно, но недостаточно. Ведь железные дороги турки у них могут отбить. Кроме того, там очень длинный фронт, греки вряд ли его смогут удержать. Как-то так, Владимир Иванович!
- Да, я думал об этом перед отправлением. Наверняка, там для турок остались большие окна, куда они и устремятся. В общем, как приплывём, так узнаем, что там сейчас, а пока мы на пароходе в океане, так что давайте спокойно допивать наш чай и наслаждаться морскими видами.
Средиземное море встретило пароход тёплым сентябрьским ветром, погода была восхитительной. Морские пейзажи менялись, завораживая то далёкой нескончаемой гладью бирюзового моря, то рядом плескавшимися у борта набегающими гребнями волн. Дельфины, обычно сопровождающие судна, и сейчас периодически выныривали из воды, вызывая умиление и у пассажиров, и у моряков. Тем не менее в водах Критского моря дельфины покинули «Айстрим» и более не появлялись. Вскоре на горизонте показался малоазиатский берег. Морское путешествие подходило к своему окончанию, и 7-го сентября грузопассажирский пароход «Айстрим» медленно вошёл в акваторию порта города Смирны.


Глава 2

Смирна – очень древний город, о котором писал ещё Геродот. Есть точка зрения, согласно которой Смирна является родным городом Гомера. На протяжении тысячелетий дух античной цивилизации не покидал этот город, и Смирна считалась важным центром вначале античной, а потом и христианской культуры. Иоанн Богослов, написавший знаменитое библейское Откровение (Апокалипсис), долгое время жил в Смирне и упомянул этот город в бессмертной Книге Апокалипсиса (в первой главе). В XIV веке Смирна была захвачена турками, однако вплоть до окончания XIX века половина жителей города были греками православного вероисповедания, немало было  армян, хотя после 1916 года, когда в Османской империи армян массово уничтожали, их количество заметно сократилось. В принципе армяне также ненавидели турок и при случае жестоко мстили им. Несмотря на то, что половина населения составляли православные христиане, в Смирне насчитывалось более 40 мечетей и лишь немногим более десяти христианских (православных) храмов. Этот факт как бы подчёркивал, что значительная часть населения Смирны были мусульманами, среди которых насчитывалось много турок. Также в городе было немного церквей католиков, протестантов и синагог иудеев. Теперь этот город предстал перед пассажирами, которые на борту парохода наблюдали светлые двух- и трёхэтажные дома набережной города. Оливковые деревья так же, как и тысячелетие назад, давали плоды и тень его жителям. Дома на берегу, освещаемые вечерним солнцем со стороны моря, выглядели особенно красиво и празднично. Было видно, что город является важным портом.
Сразу войти в порт пароход не смог, поскольку акватория была заполнена другими кораблями, на которые грузились греческие войска, разбитые турками. Греческое командование из всех сил старалось эвакуировать свои потрёпанные войска, хотя было заранее понятно, что даже половины из греческих солдат вывезти наличествующими средствами не получится. Поэтому пароход «Айстрим», освещённый огнями, провёл ночь на внешнем рейде. Эта заминка вызвала у пассажиров волнение и даже возмущение, но совершенно бессмысленное, поскольку капитан тут ничего поделать не мог. Что происходило в городе и в порту, оказалось сокрытым от глаз пассажиров и команды парохода. Было видно только то, что из порта выходили суда, заполненные греками.
На следующий день, 8-го сентября, войдя в порт, пароход плавно пришвартовался, и пассажиры сошли на берег. Владимир Иванович Трифалёв отправился сразу же, не заходя в гостиницу, на портовый склад, чтобы убедиться в целостности своего груза, а Сергей Алексеевич Муравьёв затерялся в городских кварталах Смирны. Весь его багаж помещался в маленьком чемоданчике, где в основном были вещи личной гигиены, документы, кошелёк, а также английский шестизарядный револьвер «бульдог». Имея адрес своей подруги, Сергей Алексеевич оказался в трудном положении, поскольку найти нужный дом было не так уж и просто. Он искал Зою – гречанку 27 лет, живущую в Смирне с конца минувшего столетия. Спрашивать у прохожих о правильном пути представлялось проблематичным, поскольку он не знал ни турецкого языка, ни греческого языка, а турки и греки, сновавшие рядом, не владели ни русским, ни английским, ни французским языками. В Смирне было многолюдно: помимо самих жителей города, собралось множество беженцев из тех греческих селений, где уже орудовали турки. Об извращённом садизме турок, особенно в отношении женского пола, ходили легенды, но самое страшное было то, что эти легенды нередко являлись правдивыми. Ассирийцы говорят о турках так: «Дьявол имеет много обличий, главное из которых тюркское». Неудивительно, что тысячи беженцев устремились в портовый город, надеясь переправиться в Грецию.
Как и предполагал Муравьёв, греческая оборона долго не продержалась и, как только 26-го августа турки перешли в наступление, сменилась греческим отступлением, а далее паническим бегством. Причём греческие солдаты во время отступления входили в турецкие сёла и зверствовали подобно тому, как турки зверствовали в отношении греков. Турецкие военные, входя в свои селения, видели убитых соотечественников и вынашивали планы мести. Мирные греческие крестьяне это понимали и тысячами бежали в последний оплот эллинской культуры в Малой Азии – в Смирну. Помимо греков, на спасение надеялись армяне и ассирийцы, хотя их после 1916 года осталось в живых совсем немного. Вскоре Муравьёву посчастливилось: среди пыли, поднявшейся от проехавшей арбы, он разглядел лицо европейского типа, к которому Муравьёв сразу обратился по-русски.
- Мил-человек, Вы не подскажете, как пройти вот по этому адресу? – спросил Муравьёв, протягивая незнакомцу клочок бумаги с адресом.
Человек оказался, действительно, русским и, расплывшись в широкой улыбке, ответил:
- Да, я знаю это место. Самому найти его среди массы улочек непросто, так что позвольте я Вас провожу.
- Премного благодарен, сударь.
- Там живёт молодая женщина удивительной красоты. Наверное, Вы к ней.
- Да, к ней. Кстати меня зовут Муравьёв Сергей Алексеевич.
- О! Очень приятно, а я бывший дворянин штабс-капитан Соловьёв Иван Трофимович.
- Вы давно в Симирне?
- С 1920 года. Вообще я хотел остаться в России, но меня под стволами винтовок загнали во врангелевскую дивизию, так я оказался в армии, которая проиграла. Откровенно говоря, я хотел остаться в России, но среди комиссаров большевиков оказался мой бывший солдат, которого я как-то наказал. Наказал по делу, он избил женщину в Восточной Пруссии. Его тогда и сослуживцы осудили, а я ему лично морду набил. Однако он затаил на меня злость. Но вот, каналья, как-то втёрся в доверие к большевицкой власти и стал комиссаром. Поэтому в ноябре я покинул Крым и вот оказался в не очень-то приятном для меня месте, хотя к русским тут отношение сносное. Работаю там, где заплатят.
- Иван Трофимович, не понимаю я Врангеля: зачем было продолжать эту войну, когда стало очевидным фактом то, что большевики укрепились у власти, то, что они победили?
- Амбиции, милейший, амбиции, ради которых приносятся в жертву тысячи людских жизней. Господин Врангель решил поиграть в Наполеона, хотя им не был. Лично я совершенно не хотел воевать и, знаете, слава Богу, что в Крыму не убил ни одного человека. Но на мне офицерские погоны, а Вы сами понимаете, как красноармейцы их воспринимали. Правда, говорят, что большевики далеко не всех расстреливали, но генерал, к которому я был приписан как адъютант, имел дурную славу, поэтому его, говорят, повесили, а его окружение большевики перестреляли без всякого разбора; но я смог вовремя эвакуироваться, тем и спасся. Помимо большевиков, которые всё чаще судили, там орудовали и криминальные банды, причём обычно от имени победителей, то есть под видом красноармейцев. В общем, нельзя мне было оставаться в Крыму.
Иван Трофимович оказался словоохотливым человеком, а может, просто соскучился по русским людям. Он рассказывал о своём участии в немецкой войне, о крымских событиях осени 1920-го года.
- Вот сюда, Сергей Алексеевич, в эту улочку пройдите, а то мы за разговором её чуть не пропустили.
- Понял, поворачиваем. Кстати, война между турками и греками сильно затрагивает жизнь местных?
- Пока не очень, косвенно. Но турецкие войска совсем рядом, вот-вот войдут в город. Говорят, что их генерал Мустафа Кемаль гарантирует мирным жителям покой и порядок, но я не особо-то этому верю. Турецкая армия без зверств не может, хотя так хочется верить, что и среди них есть приличные люди – ведь это целый народ! Впрочем, когда русские войска наступали в 1916 году, армяне порезали турок тоже немало, Эрзенджанская резня как-то у нас мало известна, но она тоже была. Да  и сейчас, когда греческие солдаты отступали, то они многих турецких крестьян побили. Думали ли они в это время, на что провоцируют наступающих турок и на что обрекают мирных своих соотечественников! Что поделать: зло порождает зло.
- А что здешние греки и армяне?
- А что они?.. Ждут. Они привыкли торговать, решать вопросы с турецкими чиновниками посредством взяток, да и какие-то они боязливые. Последние греческие герои-храбрецы погибли во время псарской и хиосской резни ещё в 1820-х годах. Когда в 1916 году турки вырезали армян тысячами, то мало кто из них взялся за оружие. Турки их просто вырезали, армянские кварталы и сёла превратились в скотобойню, а вот там, где туркам оказали сопротивление, там была не бойня, а были бои, благодаря которым кто-то из армян смог выжить, кто-то погибнуть с честью. Вообще, Вы, Сергей Алексеевич, не в добрый час прибыли в Смирну. Что-то тут страшное назревает – я это чувствую. Но вот мы и пришли к искомому дому.
- Спасибо Вам, Иван Трофимович. Вот моя визитка.
- А у меня визитки нет, но, если позволите, я Вам запишу на Вашем листике свой адрес. Мой дом недалеко отсюда, почти рядом.
Обменявшись адресами и любезностями, мужчины расстались. Сергей Алексеевич оказался перед небольшим домом, сложенным из плохо обработанного кирпича. Он постучался, и через минуту ему открыла дверь Зоя. Они молча стояли друг перед другом с минуту, а потом, крепко обнявшись, простояли минут пять. Зоя плакала. Она жестом пригласила его войти в дом и, наконец, прервала молчание вопросом:
- Ты приехал за мной, Сергей?
- Да – последовал короткий ответ.
Сергей Алексеевич подошёл к умывальнику и немного привёл себя в порядок, смысл с лица, шеи и рук городскую пыль.
- Сергей, садись за стол, у меня есть хороший чай.
- Вот чай я люблю!
- Странно, мы виделись последний раз в июне 1914 года, а такое чувство, что не расставались ни на минуту. Я ждала тебя.
- Да, тогда в четырнадцатом году шли последние месяцы мирной жизни. Много с тех пор произошло. Но я выжил в окопах немецкой войны и избежал братоубийства в Отечестве. Теперь я приехал к тебе. Где твои родители?
- Когда англичане высадились в Геллеспонте, турки его забрали воевать. Из одной атаки он так и не вернулся, а мать его гибель не пережила. Когда отец пошёл воевать, я как-то подумала, что если его пошлют на кавказский фронт, то вы можете встретиться, только находясь по разную сторону окопов. Мне от этой мысли не по себе стало. Однако его послали воевать с англичанами.
- Жаль твоих родителей! Стало быть, ты одна. А я воевал в Галиции, принимал участие в знаменитом наступлении под руководством Брусилова. Был даже награждён Георгием. Потом мне дали отпуск, приехал домой, а в стране случились революции – вначале в феврале, а потом в октябре. Очень обидно было за Брестский мир. С одной стороны, понятно, что воевать наши солдаты не хотели и целыми полками бросали позиции, но, с другой стороны, мы проиграли большую войну уже проигравшей стране. После подписания этого мира я задумался об эмиграции. В восемнадцатом году, когда уже бушевала гражданская война, я уехал в США. Чем ты сейчас занимаешься?
- Учительствую в греческой школе. Но это уже не столь важно. Завтра тут будут турки.
- Я уже знаю об этом. Греческие войска не просто отступают, а откровенно бегут. Скорее всего, завтра или послезавтра в Смирну войдут турецкие войска. События разворачиваются очень быстро, нам нужно на пароход. Он через несколько дней отходит в Америку.
- Ах, они так долго грузятся, а сейчас рабочие разбегаются и не всегда слушаются начальников, особенно, если они не турки. Судно может выйти с задержкой, причём большой. Греки и в мирное время пунктуальностью не отличались, а что теперь можно планировать? Смирна для нас и тысяч других людей стала капканом, настоящей ловушкой.
- Ничего, Зоенька, что-нибудь придумаем.
- Ты, стало быть, живёшь в Америке и переехал туда после революции. Наверное, там уже и работу нашёл?
- Да. Преподаю в университете и одновременно веду небольшое частное дело. Живу неплохо. И тебе найдётся место в моей жизни, но здесь оставаться нельзя. Даже, если мы предположим, что турки никого не тронут, все, кто не мусульмане, будут жить в страхе на правах третьесортного населения.
- Серёжа, я лучше утону в море или сгорю в своём доме, но я не хочу оказаться в лапах турок. Ты же знаешь, что тогда будет.
- Ничего, прорвёмся! О, Зоенька, я вижу, что у тебя патефон и пластинки! Не всё так плохо! У нас есть музыка!
Сергей Алексеевич окинул взглядом комнату. Она была небогато обставлена, но в ней было чисто и приятно. Весь дом состоял из нескольких комнат: прихожей, спальни, кухни и туалетной комнаты. На кухне в углу стоял патефон.
- Сейчас я поставлю музыку, – сказала Зоя, – и мы будем танцевать.
Зоя быстро подошла к патефону и поставила пластинку. Звуки вальса «На сопках Маньчжурии» придали обстановке дух романтики и грусти, ностальгии о тех надеждах великой державы, которые были похоронены в сражениях русско-японской войны. Голос певца Михаила Вавича оживил прежние переживания.
«Страшно вокруг,
И ветер на сопках рыдает,
Порой из-за туч выплывает Луна,
Могилы солдат освещает…»

Сергей Алексеевич подошёл к женщине.
- Зоя, разрешите пригласить Вас на вальс.

Сергей и Зоя закружились в вальсе…


Глава 3.

Сергей Алексеевич проснулся поздно, но Зоя ещё спала. Тихо встав, чтобы не разбудить женщину, он умылся и вышел на улицу. Было шумно, поэтому Муравьёв зашёл в находившуюся рядом лавку. Там сидел его вчерашний знакомый, он медленно пил чай; в глазах его читалась грусть и обречённость.
- Иван Трофимович, доброе утро!
- А, это Вы, Сергей Алексеевич. Я ждал Вас, знал, что Вы сюда можете заглянуть, поскольку особой альтернативы тут нет. Утро, кстати, вовсе не доброе, а наоборот. Да и прошло уже утро. Скоро полдень, а Вы всё про утро. Сразу видно, что Вы провели бессонную ночь. Кстати, турки уже в городе.
- А, явились, не запылились. Но мы знали, что они вот-вот придут, так что не будем делать удивлённые лица. Как обстановка?
- Ситуация пока спокойная, всё как бы цивилизованно, но не верю я этому спокойствию. Бежать надо Вам отсюда, да и заберите свою даму.
- Мой пароход должен уйти через четыре дня.
- Да что Вы такое говорите! За четыре дня турки тут организуют кровавое море! Идите сейчас же в порт!
- А Вы?
- А что я?.. В России меня никто не ждёт, денег у меня нет. Не знаю, посмотрю.
Мужчины немного посидели, выпили чая и немного перекусили.
- Ладно, Иван Трофимович, не буду терять времени. Вы могли бы отправиться вместе с нами. Деньги на билет у меня есть. Америка Вас примет.
- Спасибо за предложение. Даст Бог – воспользуюсь им, но Вы всё равно не тяните со временем. Идите в порт. Дорогу найдёте?
- Найду. Спасибо Вам!
- Счастливо, Сергей Алексеевич. Торопитесь.
Муравьёв возвратился в дом, разбудил Зою и в нескольких предложениях объяснил ситуацию.
- Зоя, я отправляюсь в порт, узнаю, когда мы сможем отплыть.
- Вряд ли тебе это удастся. Сейчас почти все греческие корабли ушли, приняв на борт греческих солдат.
- Что же это за солдаты, если они бросили тут вас. Ладно, я в путь. Вечером вернусь, а ты будь готова отправиться в дорогу в любой момент.
Муравьёв, взяв с собой деньги и револьвер, пошёл пешком в порт. Путь к нему оказался непростым. Во-первых, он ещё не знал города и с трудом ориентировался в нём; а во-вторых, скученность людей на улицах была настолько большой, что двигаться приходилось лишь в общем потоке.
Всё же через три часа Муравьёв был в порту. Увидев первый попавшийся пароход у причала, он сразу же двинулся к нему. У пирса толпилось так много людей, что Муравьёв не мог даже приблизиться. Было понятно, что это судно придётся пропустить.
- Господин Муравьёв! – послышался громкий голос.
Сергей Алексеевич обернулся и увидел своего давнего приятеля Трифалёва.
- Как хорошо, что я Вас увидел, Владимир Иванович! – взволнованно произнёс Муравьёв – Нам нужно покинуть город. Когда пароход отчаливает?
- Сергей Алексеевич, нам всем нужно отсюда срочно убираться, но, большая часть доковых рабочих утром разбежалась, часть груза ещё на складе. Но да ладно с грузом, самое главное то, что наш «Айстрим» стоит на внешнем рейде порта, так сказать ради нейтралитета, а зафрактованное мною судно не может выйти из-за того, что… вот смотрите: сзади него стоит посудина и перекрывает возможность выхода, также и на левом траверзе. Здесь даже в мирное время с порядком проблемы, а сейчас каждый делает, что хочет!
- Да, паршивая обстановка.
- А где Ваша дама? Вы её нашли?
- Да, нашёл. С ней всё в порядке.
- Сергей Алексеевич, не оставляли бы Вы её сейчас одну.
- Вы правы. Пожалуйста, решите проблему с судном, а я к ней.
- Попробую, но это может занять несколько дней. На всякий случай, я остановился в гостинице, но сегодня заберу свои вещи и туда уже не вернусь. Да и уверен, что всех постояльцев сегодня вышвырнут за дверь ради турецких офицеров. Я буду держаться рядом с этим складом или у того причала. Судно, которое я зафрахтовал, называется «Нептун». Удачи, Сергей Алексеевич.
- И Вам удачи!
Муравьёв поспешил по уже знакомой дороге. Вскоре он увидел два десятка турецких военных. Они шли толпой, похотливо разглядывая девушек и молодых женщин. Подойдя к торговой лавке, турки взяли в ней всё то, что захотели и пошли не расплатившись. Торговец-грек даже не посмел им напомнить о стоимости своего товара. Муравьёв второпях свернул не на ту улицу, но, поняв свою ошибку, возвратился и смог сориентироваться.
Часов в восемь вечера Муравьёв возвратился в дом Зои.
- Зоя, нам нужно быстро уходить, но пока не решён вопрос с судном.
- А ты его быстро и не решишь. Все христиане хотят бежать отсюда. Турки называют Смирну городом неверных. Многие турецкие солдаты вечером отправились в армянский квартал.
- Зоя, мне не по себе от того, что там сейчас начинается, а я ничего поделать не могу. Не будем об этом.
- Сергей, садись, покушай. Я приготовила ужин.
Сергей сел с Зоей, и они начали есть. Ужин был приготовлен очень вкусно, стол был удивительно красиво сервирован, но всё это не особо замечалось из-за волнения.
- Вкусно? – поинтересовалась за столом Зоя.
- Да, Зоенька, ты просто умница. Но мне трудно сейчас оценить твои кулинарные таланты, я всё думаю, как нам быть. У меня из головы не выходят пароход, порт, эти улицы, наконец, турки.
- Не говори о турках за едой.
- Да, ты права.
Поужинав и наскоро помывшись, пара легла спать. Сергей под подушку положил «бульдог» и быстро заснул.


Часть 4

Утро 10-го сентября было тревожным. В дом пока никто не врывался, на улице никто не бесчинствовал, так что можно было спокойно встать, позавтракать и пообщаться. Тем не менее со стороны армянского квартала слышались звуки стрельбы. Зоя жила в квартале, населённом греками, и могла лишь догадываться, что происходит на армянских улицах Смирны. Днём к Зое пришла подруга.
- Ясасе! – по-гречески поздоровалась женщина.
Сергей тоже по-гречески поприветствовал её. Всё-таки с десяток основных слов вежливости на греческом языке он знал. Через минуту женщины пошли на кухню и более часа общались. Муравьёв не владел греческим языком, поэтому отдыхал в спальне.
Когда подруга ушла, Зоя зашла в спальню.
- Серёжа, вчера поздно вечером турки начали убивать армян. Всю ночь орудовали, да и сейчас продолжают.
- Честно говоря, это в их духе, я бы удивился, если б они иначе повели себя.
- Турки говорят, что в армянских кварталах скрывались вооружённые члены Армянской лиги обороны Малой Азии. Турецкие военные об этом как-то узнали и направили свои войска, а армяне открыли огонь по туркам и нескольких их солдат застрелили. С этого-то и началось. Вооружённые армяне были быстро перебиты, но дальше пошёл не бой, а избиение всех, кто жил в этом квартале.
- Понятно, турецкие военные нашли причину, чтобы убить пару десятков армян и повод для убийства тысяч армян. Уверен, что никто из них не понесёт ответственности, хотя генерал Мустафа Кемаль публично говорил, что его армия высокоморальна, всякий убийца мирных жителей или насильник будет повешен.
- Мне подруга сказала, что там уже тысячи убитых людей, причём турки убивают очень жестоко.
- Зоя, а когда турки убивали не жестоко? Может, в 1916-ом? Или они греков на Ионийских островах убивали не жестоко? Когда армян в городе не останется, турки возьмутся за греков, да и вообще за всех тех, кто не турок и не мусульманин.
- Пока мы здесь, нам в любое время угрожает опасность позора и смерти.
- Слушай, когда я шёл сюда, то познакомился с одним русским человеком. Он живёт рядом, как я предполагаю, в 10-15 минутах ходьбы отсюда, вот он мне тут и адрес оставил. Я сегодня схожу к нему и попрошу, чтобы он узнал о положении дел в порту. Если я сам пойду в порт, то ты окажешься одной на весь день, что очень опасно. А так, через час, я смогу возвратиться к тебе, да и ещё по пути куплю что-нибудь поесть. Кроме того, сегодня вряд ли в порту что-то изменится.
- Говорят, что европейские и американские корабли вышли на внешний рейд и бездействуют.
- Ну, по всем судам не знаю, но тот пароход, на котором я сюда приплыл, сейчас стоит на внешнем рейде. Фактически они бросили людей, прекрасно зная, что с ними произойдёт, а нейтралитетом лишь прикрываются. Ладно, я пойду.
- Подожди, Серёжа, давай вначале пойдём вместе, принесём воды с колодца. Он находится на соседней улице. А то без воды нам ни помыться, ни приготовить ужин.
При этих словах Зоя покрылась платком, полностью скрывшим её волосы и частично лицо. Надо отметить, что женщины на Востоке были воспитаны в духе не просто скромности, а фанатичного страха, в убеждённости, что женщина должна быть незаметной, только лишь тенью мужчины. В Османской империи, где девушку могли побить камнями за то, что она танцует вальс, любая деталь в поведении или одеянии женщины могла стать поводом к её безнаказанному убийству или даже надругательству над ней. Поэтому Зоя, будучи по природе скромной, в данных обстоятельствах ещё более подчеркнула это качество. Наконец, женщина в таком виде могла сойти за мусульманку.
- Да, дорогая, конечно. Вода всегда нужна.
Сергей и Зоя, взяв небольшую телегу с ёмкостью для воды, вышли на улицу. Она была пустынна; уже подходя к колодцу, они встретились с турецким патрулём, который уверенно подошёл к паре. Сергей, держа руку в кармане, нащупал курок револьвера, приготовившись открыть огонь. Зоя молчала. Из группы турок вышел офицер и что-то потребовал на турецком, но, поняв, что перед ним иностранец, снова потребовал уже на неплохом английском языке. Турецкий офицер хотел увидеть документы, удостоверяющие личность. Надо отметить, что такое внешне безобидное требование в сложившейся ситуации могло иметь самые печальные последствия, поскольку в Смирне находилось много беженцев, у которых никаких документов не было, а потому их права были более чем условны. С человеком без документов могли сделать всё, что угодно. Муравьёв подал паспорт гражданина США. Офицер не ожидал того, что у мужчины окажется при себе документ, но ещё более не ожидал увидеть жителя США и возвратил паспорт, пожелав удачи. Патруль пошёл дальше. А Сергей с Зоей, постояв с полминуты, подошли к колодцу. Набрав воды, поспешили домой; оба молчали, через четверть часа они были уже на месте. Дома безопасность была относительной, но всё же чувствовалось гораздо спокойней, чем на улице.
- Серёжа, может, ты завтра сходишь к своему знакомому. Сегодня наше положение не изменится, а скоро вечер. Мне страшно быть вечером одной.
- Пожалуй, ты права. До порта идти три часа и обратно столько же, так что нет смысла сейчас туда человека направлять – только рисковать напрасно.
- Вот именно, сейчас даже в своём доме жить опасно, а выходить на улицу означает подвергать себя большому риску. Подумай, что было бы со мной, если бы я пошла за водой одна?!
- Хорошо, хорошо, я буду с тобой. Завтра утром я пойду к приятелю. Сергей с Зоей сели на край постели и крепко обнялись.
- Зоя, я тебя не оставлю.
Всё оставшееся время до утра следующего дня они посвятили друг другу.


Глава 5

Утро 11-го сентября выдалось солнечным, предвещавшим очень жаркий день. Турки в городе бесчинствовали, хотя во многих греческих кварталах было ещё относительно спокойно. Муравьёв, не завтракая, ограничившись кружкой воды, поспешно отправился к Ивану Трофимовичу.
Придя по нужному адресу, Муравьёв постучал в дверь.
- Кто там? – раздался мужской голос.
- Иван Трофимович, откройте, это Муравьёв.
Дверь открылась, и Муравьёв увидел своего приятеля со взведённым револьвером.
- Иван Трофимович, здравствуйте, давненько меня вот так с оружием не встречали!
- Проходите, Муравьёв. Я искренне рад Вас видеть, а оружие сейчас, ох, как нужно! У Вас-то хоть оно есть?
- Я не обижаюсь, дорогой Иван Трофимович. Конечно, есть – вот мой «бульдог».
- Сергей Алексеевич, как не патриотично! Английское оружие у русского офицера. Вот у меня наган, между прочим. Русское оружие!
- Господин Соловьёв, беря во внимание роль в его разработке и бельгийских оружейников, не совсем уж оно и русское!
- Это правда. Ладно, что-то я догадываюсь, что Вы, сударь, пришли ко мне не для обсуждения оружейной промышленности нашего потерянного Отечества.
- Да, перейдём к делу.
- Может, чай, Сергей Алексеевич.
- Иван Трофимович, мне очень нужна Ваша помощь.
- Всегда рад быть Вам полезным. Говорите, что нужно?
- Мне необходимо узнать, могу ли я со своей дамой эвакуироваться из порта ближайшим судном?
- Сейчас это многие хотят узнать, особенно те, кто не относится к тюркам.
- Дело в том, что я не могу на весь день оставить свою женщину одной, а идти по улицам в порт вместе с ней тоже опасно.
- И Вы хотите, чтобы я стал Вашим разведчиком.
- Именно так.
- Ну что же, я согласен. Хоть что-то полезное смогу сделать.
- Пожалуйста, не тяните со временем, я буду у Зои.
- Не волнуйтесь, я сегодня же отправлюсь в порт и вечером зайду к вам. А сейчас попейте чай со мной. Один час ничего не решит.
- Хорошо – ответил Муравьёв, присаживаясь за столик.
Иван Трофимович приготовил крепкий чай.
- Чаепитие – сейчас это небольшая радость в городе, который уподобился аду, господин Муравьёв. Цените случай.
- Да уж… Вы знаете, что происходит в армянском квартале?
- Об этом уже все знают. Но турки уже кое-где и на греков переключились. Вчера уже ассирийцев убивали. Их тут и так совсем немного, а скоро вообще не будет. А ведь такой древний народ! Когда-то в стародавние времена Ассирия наводила ужас на соседей, теперь всё иначе.
- Вы знаете, мне кажется, что ассирийцы изменились не после того, как их персы покорили, а после принятия Христианства. Именно наша вера сделала их добрее.
- Ха-ха, наша!? Мы тогда были дикарями и о Христианстве не слышали! Да и России в те времена даже не намечалось!
- Ну да, это я сказал в другом смысле.
- Я понял, не переживайте. По сути, Вы правильно сказали. Христианство поставило вопрос о том, что Бог не в силе, а в правде, что доброе чистое сердце гораздо важнее грубой силы, даже если она приобрела власть по сиюминутному стечению обстоятельств. Вот сейчас греки говорят, на кого их Бог оставил. А я вопрошаю: а думали ли греческие солдаты о Боге, когда убивали мирных турок во время недавнего отступления? Не оставил бы их Бог, если бы Он был в их душах, если бы они не оставили Его.
- Я полностью с Вами согласен, но ведь здесь много людей, которые к бесчинствам военных никакого отношения не имеют.
- Всё так, но солдаты – это дети своего народа. Они воспитаны своим народом, своими семьями, а поэтому весь народ за них отвечает. Хорошо это или плохо, но вот так оно и есть.
- Да, Иван Трофимович, чуть не забыл по делу. В порту у меня есть друг. Он прибыл вместе со мной на «Айстриме», зовут его Трифалёв Владимир Иванович. Он может быть Вам очень полезен.
- Спасибо, но где я его найду среди тысяч людей?
- В районе складских помещений или рядом с судном «Нептун», он его ещё в августе зафрахтовал для своего груза.
- Вот это уже конкретней. Буду знать.
Муравьёв допил чай.
- Спасибо, Иван Трофимович, что не отказали мне. И за столь вкусный чай спасибо. Вы знаете, мне не по себе от того, что Зоя сейчас одна. С Вашего позволения, я пойду.
- Понимаю. Идите с Богом. Вечером я к Вам зайду.
Муравьёв на обратном пути зашёл в лавку, купил еды, расплатившись в долларах, и вскоре возвратился к Зое. Она к этому времени приготовила обед и ждала его.
- Вот я и вернулся, Зоя! Тут в сумках принёс съестного – на несколько дней хватит – громко сказал он, с важным видом ставя две тряпичные сумки с едой перед женщиной.
За обедом он рассказал ей о своих переговорах и о том, что вечером будет гость.
Всё последующее время прошло в томительном ожидании Соловьёва. Он производил впечатление надёжного человека, который и выполнит поручение, и найдёт выход из трудной ситуации, но всё равно в обстановке, где жизнь человека ничего не стоила, волнение было заметным.
Часов в семь вечера в дверь постучались. Муравьёв взвёл револьвер и осторожно сбоку подошёл к двери.
- Кто там?
- Это Соловьёв.
- Проходите, Иван Трофимович! Мы Вас очень ждали.
- Ох-ох, сударь, утром Вы печалились, что я Вас встретил с револьвером, а теперь Вы меня так же встречаете!
- И я Вам так же отвечу, как и Вы мне давеча: время нынче такое, оружие необходимо!
- Ладно, прячьте свой «бульдог».
- Иван Трофимович, Вы проходите. Вот и Зоя появилась.
Муравьёв указал рукой на Зою, которая вошла в прихожую.
- Здравствуйте, господин Соловьёв! Кстати, Сергей, мы немного друг друга знаем. Иногда на улице встречались. А ещё, господин Соловьёв, мне на днях Сергей рассказывал о Вас.
- Вот как! И что же он говорил обо мне?
- То, что Вы надёжный человек и Вам можно доверять.
- Премного благодарен, сударыня.
- Проходите к столу, поужинаем вместе.
- Спасибо, а теперь давайте по делу, – сказал Соловьёв, проходя на кухню и присаживаясь за накрытый стол.
- Да, расскажите, пожалуйста, что там, в порту, – нетерпеливо спросил Муравьёв.
- У меня в духе классического жанра есть две новости: одна хорошая, другая плохая. Хорошая состоит в том, что я действительно нашёл Вашего друга господина Трифалёва. Интеллигентный человек, я вам скажу, мы с ним подружились. Вот только есть и плохая новость. Пока нет ни одного судна, на которое мы могли бы сесть. Турки вообще гавань перекрыли, устроили настоящую блокаду порта. Иностранные суда держатся поблизости, но в акваторию Смирны не заходят.
- И что Вы теперь предложили бы делать? – спросил Муравьёв.
- Думаю, что большого выбора у нас нет. По городу не погуляешь, так что сидите в эти дни дома, а я буду наведываться в порт, авось, что-нибудь решится.
- Пожалуй, Вы правы, так и поступим. Пока есть возможность быть дома, а там дело будет видно, поступим по ситуации.
- Уже вечер. С вашего позволения, я пойду. Ходить сейчас по улице небезопасно, чего гляди, на лишнее внимание турецких патрулей нарвёшься.
- Ваша правда. Вы завтра придёте?
- Вечером приду, только ненадолго. С вами интересно, но поболтаем на вольные темы мы после. Не волнуйтесь, мы вырвемся.
Иван Трофимович встал из-за стола, попрощался и ушёл домой. С этого момента Соловьёв стал единственной связью с внешним миром. Люди испуганно сидели по домам и на улицу выходили лишь в случае острой необходимости. Даже лавки закрылись. Весь следующий день Сергей и Зоя провели дома. Соловьёв, как и обещал, вечером заглянул, но буквально на две минуты, даже за стол не присел. Никаким успокоительным словом он не обнадёжил.


Глава 6

13 сентября начался обычным для этих мест солнечным утром. Звуки ветра за окном указывали на его усиление и смену направления. Вроде бы на фоне происходящих событий тема погодных изменений не должна была носить особо важный характер, однако в действительности это погодное обстоятельство оказалось значимым и для тысяч людей судьбоносным.
- Сергей, идём завтракать!
- Конечно, пойдём за стол, я всегда рад вкусно поесть. Даже забываешь, что на дворе война.
Через несколько минут Зоя, прервав трапезу, заметила:
- Серёжа, ты не чувствуешь, чем-то горелым пахнет?
- Вообще, что-то странно: действительно, пахнет горелым. Такое впечатление, что недалеко отсюда пожар.
Сергей подошёл к окну, приоткрыл его, и тотчас запах гари стал очевидным.
- Зоя, действительно, где-то пожар, причём большой.
- Что же делать?
- У нас пока тихо, подождём. Давай позавтракаем и чай допьём.
Буквально через полчаса в дверь кто-то громко начал стучать. Это прибежал Соловьёв. Войдя в дом, он сразу же сказал:
- Турки подожгли город, несколько кварталов охвачены огнём, всех, кто пытается вырваться, убивают. Сейчас сюда идут турецкие солдаты. Нужно уходить. Они вламываются в дома, страшные вещи происходят.
Муравьёв спокойно ответил:
- Понятно. Иван Трофимович, спасибо, что пришли к нам и предупредили. Пожалуйста, оставайтесь с нами, мы вместе будем прорываться, а при необходимости дадим бой и победим или покажем, как умирают русские офицеры.
- Хорошо, я с радостью останусь с Вами, но сейчас не до высоких идей – собирайтесь, нужно уходить. Даже не знаю, что тут скорее будет: огонь или турки. Пока вы будете собираться, я сейчас умоюсь, с вашего позволения.
- Да, проходите вот сюда – там умывальник, вода и полотенце, – вежливо сказала Зоя.
Соловьёв вышел из комнаты. В это время на улице раздался пронзительный девичий крик. Муравьёв инстинктивно выскочил на улицу. Несколько турецкий солдат тащили девушку лет пятнадцати. Они были так заняты своей жертвой и предвкушением насилия, что не заметили приближения русского офицера. Муравьёв второпях забыл дома револьвер, но отступать было нельзя. Бесшумно подойдя сзади, он свернул шею турку и, выхватив висевший у него на ремне штык, вонзил его в другого подонка. Третий турок, бросив девицу, схватился за винтовку, однако успел только загнать патрон в ствол, как Муравьёв перехватил его оружие и, перенаправив в него ствол, выстрелом убил демона в человеческом обличье. Четвёртый враг кинулся бежать, но пуля, выпущенная Муравьёвым, уложила его наповал. В это время из-за угла соседнего дома появилось ещё два турка, которые, услышав выстрелы, приготовили свои карабины. Увидев защитника девушки, они оба одновременно вскинули оружие, но Муравьёв, упав на землю, ушёл из-под огня и ответным огнём положил одного из стреляющих. Далее кувырком он сменил позицию, спрятавшись за кирпичной кладкой. Тут Муравьёв понял, что в его винтовке, «позаимствованной» у турка, закончились патроны. Оставшийся турок об этом не знал и, держа на прицеле укрытие Муравьёва, начал неуверенно подходить к кладке, однако револьверный выстрел его опрокинул. Это вмешался Соловьёв, которого враг никак не ожидал.
Шестеро трупов турецких военных остались лежать на месте боя. Девушка была спасена, она кинулась к своему избавителю и по-гречески со слезами стала его благодарить. Только сейчас Сергей Алексеевич обратил внимание на неё. Это была совсем юная девушка с тонкими чертами лица, длинными густыми волосами, черные пряди которых падали на её плечи. Слёзы большими каплями падали из её выразительных глаз. Было понятно, что девушка ничем не красится, и её выразительность была естественной красотой, вызывавшей восхищение. В это время Муравьёв подумал, что именно такой красотой девушек вдохновлялись древнегреческие ваятели скульптур.
- Господин Муравьёв, ловко Вы разделались с этими мерзавцами! Я впечатлён.
С такими словами подошёл Иван Трофимович, сжимая в руках «наган». Где Вы так научились?
- Господин Соловьёв, здесь нет никакого воинского искусства, здесь нужно быстро принимать правильное решение и действовать. Ваше вмешательство, кстати, было своевременным. Спасибо.
Муравьёв отряхнулся и подошёл к трупам врага.
- Я думаю, что их винтовки нам не пригодятся, поскольку их в кармане не спрячешь, ходить с таким оружием означает привлекать к себе внимание, а вот револьвер самое то.
С этими словами Муравьёв наклонился к одному из трупов и вытащил у него из-за пояса револьвер, при этом заметив, что рядовым не положено это оружие.
Тем временем Зоя подошла к девушке и постаралась её успокоить. Одежда на девушке была изорвана турками, поэтому Зоя пригласила её в дом и та переоделась в платье, лежащее в запасниках, которые знакомы многим женщинам. Поскольку рядом с домом лежали побитые военные турецкой армии, долго находиться в нём было нельзя – любой патруль обратит внимание на него. Поэтому было решено покинуть дом, пробиваясь группой к порту.
Тем временем запах гари резко усилился, и на соседних домах появились языки пламени, подгоняемые ветром. Муравьёв рассовал по карманам свои документы, деньги, сунул за пояс револьвер, а также прицепил к поясу фляжку с водой. Револьвер был прикрыт полами пиджака, так что со стороны Муравьёв выглядел вполне мирно и безобидно, впрочем, как и Соловьёв. Зоя взяла небольшую сумку, в которую положила предметы личной гигиены, немного еды и бутылку с водой. Сергей подошёл к Зое и дал ей револьвер, взятый у убитого турка. Он знал, что Зоя умеет им пользоваться, поскольку когда-то, много лет назад, рассказывал ей о стрельбе из револьвера. Вскоре группа из четырёх человек двинулась к порту.
Однако ориентироваться в городе оказалось очень сложно. Выйдя на улицу, ведущую в порт, стало понятно, что она вся охвачена огнём и на ней стоял такой жар, что нужно было искать иной путь. Зоя предложила попробовать пройти по другой улице, протянувшейся параллельно. Чтобы на неё выйти, минуя огонь, пришлось немного возвратиться, однако там тоже бушевал пожар. Он оказался не столь сильным, поэтому решили воспользоваться этой улицей. Жар обдавал людей, но ещё более вызывало ужас то, что время от времени попадались тела убитых греков. По состоянию некоторых тел явствовало то, что над ними издевались, многих резали на куски ещё живыми. Некоторые тела были сильно обгоревшими. Среди убитых находились и дети. Смотреть на такое страшно, да и некогда – группе надо было быстро передвигаться. В конце улицы они увидели толпу, рвущуюся к порту, но сдерживаемую какой-то силой. Из-за спин толпы не было видно, что их держит.
- Почему они стоят? – спросила Зоя.
Однако винтовочный залп стал ответом на её вопрос. Греки, выжившие после прохождения турок, спасаясь от огня, пытались покинуть горящую улицу, но в её конце их встретили турецкие солдаты, которые штыками и ружейными залпами отгоняли людей от выхода с улицы, загоняя обратно в огонь. Было понятным, что нескольким десяткам обезумевших от ужаса людей по такой горящей улице толпой не пройти.
- Нам нужно уходить отсюда, все назад! – скомандовал Муравьёв.
Пришлось возвращаться по той же раскалённой улице и смотреть на те же изуродованные тела. Далее группа шла наугад, стараясь приблизиться то к порту, то в берегу моря. Подчас было вообще непонятно, куда группа движется – лишь бы не сгореть и не нарваться на турок. Город пылал, истошные крики людей, гул и треск огня, шум обрушивающихся зданий, звуки выстрелов, перемешиваясь, образовывали симфонию ада.
Вскоре никто из четырёх человек не понимал, куда они идут и в каком месте города находятся. Да и можно ли теперь это место называть городом! Через какое-то время группа оказалась на улице, где пожар уже утих, но жар всё ещё был сильным. Даже в частично сохранившихся домах долго находиться было невозможно. Во-первых, жар в них был очень сильным; а во-вторых, во многих из них были трупы людей. Многие из них, судя по состоянию их останков, погибли не от огня, а от лап турецких изуверов. Некоторые тела были разрезаны, и их окровавленные куски лежали разбросанными рядом. Даже, если бы люди оказались в полностью сохранившихся домах, видеть такое им было невмоготу. Вместе с тем уже темнело, наступал вечер. Порта, как и моря, не было видно. Понятным становилось то, что ночевать придётся на открытом воздухе.
- Господа, думаю, что нам нужно подыскать место для ночлега, где поменьше гари и трупов, – заговорил Соловьёв.
- А, может, вернёмся домой? – предложила Зоя.
- Вы уверены, что у Вас ещё есть дом? Да и сможете ли Вы найти дорогу к нему? Мы не понимаем, где порт, где вообще находимся!
- Это правда.
В это время юная гречанка начала говорить, указывая на какой-то объект рукой. Этим объектом оказался колодец!
- А дивчина молодец! Колодец нам очень нужен! – отметил Муравьёв.
- Напиться свежей воды из колодца сейчас просто счастье! – поддержал его Соловьёв.
Зоя с девушкой первыми оказались рядом с колодцем. Однако, заглянув в него, в ужасе с криком отвернулись. Девушка горько заплакала. Колодец был забит трупами греков.
- Знаете, Соловьёв, я воевал, да и Вы воевали, но такой жестокости на войне не встречал.
- Это же турки, сударь, иного от них ждать не приходится. Нежели рассуждать о добре и зле, лучше пойдите девушку успокойте, – заключил Иван Трофимович.
Вскоре группа нашла место для ночлега. Им оказался полуразрушенный сарай из глины. Каким-то образом он почти не пострадал от огня, если не считать сгоревшей крыши, которая, видимо, была соломенная. В целом же место относительно создавшегося положения дел было нормальным. Немного покушав из того, что было в сумке у Зои, выпив воды, люди начали искать места, где можно было поудобней лечь.
- Сколько времени? – поинтересовалась Зоя.
- Сейчас гляну, – ответил Муравьёв, доставая из кармана часы. – Девять часов сорок две минуты.
- Муравьёв, Вы сообщили о времени с таким видом, будто сейчас решили поднять роту в атаку и считаете минуты до окончания артподготовки.
- Иван Трофимович, отложите эти остроты до лучшего случая. Как бы нам в скором времени не пришлось самим идти в атаку на турок.
- Не обижайтесь, Сергей Алексеевич. Кстати, а как зовут юное создание, которое Вы, Муравьёв, давеча спасли. Зоя, узнайте что-нибудь о нашей прелестнице.
Зоя пару минут поговорила с девушкой и обратилась к мужчинам.
- Господа, девушку зовут Марией. Она гречанка, всю её семью турки вырезали. Ей семнадцать лет.
- Семнадцать лет, а выглядит ещё ребёнком, – заметил Соловьёв.
Кстати, Иван Трофимович, а сколько Вам лет? – полюбопытствовал Сергей Алексеевич.
- Мне уже сорок два года. А Вам?
- Мне тридцать восемь.
- Мужчины, ложитесь спать, – вмешалась в разговор Зоя.
Ночь прошла спокойно. Страдать от холода не пришлось, так как вокруг было множество сожжённых домов, от которых отдавало жаром, как от огромных печей. Красивое звёздное небо возвышалось над всем этим адом, в который был превращён древний эллинский город. Были отчётливо слышны выстрелы, причём доносились звуки очередей иногда из пулемётов. Тем не менее люди заснули очень быстро – сказались сильное переутомление и волнение.
Спали долго. Утро следующего дня для группы началось спокойно. Соловьёв заговорил первым:
- Муравьёв, Вы уже не спите?
- Уже нет, просто лежу.
- Кстати, мы допустили большую оплошность, непростительную для военного времени.
- Вы имеете в виду то, что мы не назначили на ночь часового?
- Совершенно верно.
- Ладно, Иван Трофимович, уже ночь прошла. Слава Богу, сюда никто не забрёл.
- Вот именно, что слава Богу. Пронесло, можно сказать.
- Ночью я слышал выстрелы.
- Надо же, тут все их слышали.
- Иван Трофимович, я думаю, что они раздавались со стороны моря.
- И теперь Вы решили пойти туда и поймать свою пулю? Очень мило.
- Иван Трофимович, давайте без острот хотя бы сейчас. Я говорю о том, что по звуку мы можем понять направление к морю.
- Так-то оно так, но сейчас там выжить очень тяжело.
- Кстати, а почему французы и англичане не остановят всё это? У них же тут и военные корабли есть!
- Сергей Алексеевич, как бы Вам это помягче объяснить. Дело в том, что греки и мы для них не люди. Они предпочитают лишь играть в миролюбие. Вот подождите несколько дней, когда тут никого в живых не останется, тогда они и предложат свои услуги по восстановлению правопорядка. Потом всему миру расскажут, как они спасали бедных греков и армян.
- Да, это не русские люди, которые положили тысячи своих сынов ради блага болгар, греков и многих других народов.
- Доброе утро, говорливые мужчины, – произнесла Зоя.
- Зоя, Вы, действительно, думаете, что это утро доброе?
- Соловьёв, мы всё ещё живы, мы хорошо поспали, стало быть, утро доброе, по крайней мере для нас, – ответила Зоя.
- Ясасе, – раздался тихий голос Марии.
Мария обратилась по-гречески к Зое, и они что-то обсудили, после чего Зоя внесла предложение остаться в этом месте на весь день.
- Зоя, ты предлагаешь остаться тут на весь день. В принципе смысл в этом есть, тем более тут спокойно, но что у нас с провизией? – задал вопрос Соловьёв.
- На день нам хватит. У нас есть и вода, и еда.
- Я согласен, – чётко выразил свою позицию Муравьёв.
- Зоя, это наша девушка внесла такое предложение? – полюбопытствовал Иван Трофимович.
- Да, она, причём я её поддерживаю, честно говоря, сама хотела предложить остаться здесь на день.
- Хорошо, предложение принято, – ответил Иван Трофимович. 
Весь день проходил спокойно. Люди молча сидели, иногда меняли места положения, чтобы уйти в тень, спасаясь от обжигающих солнечных лучей. Еды и воды хватало. Самое главное было то, что Иван Трофимович вечером отлучился на час, чтобы осмотреться. Возвратился он с провизией. В одном из домов он обнаружил погреб, где хранились вино, вяленое мясо и сухофрукты. Какая-то семья этим летом сделала запасы еды, но ими воспользовались чужие люди. Так или иначе, но ужин удался сытным; кроме того, всем стало понятно, что с запасами еды тут можно провести и ещё день. Мясо, порезанное тонкими кусочками, оказалось на удивление вкусным. Единственное, чего не хватало, так это воды. Каким бы ни было вино хорошим, но простой воды оно не заменит, а между тем её-то и осталось на несколько глотков. Всё же спать легли сытыми.
Идти в порт, где по-прежнему стреляли, никому не хотелось. Следующие сутки прошли также в молчаливом ожидании. Даже Иван Трофимович, обычно любящий поговорить, подолгу молчал и ограничивался только короткими фразами по мере необходимости. Мария значительную часть времени проводила в молитвах.


Глава 7

Утром следующего дня послышались шаги и негромкая турецкая речь. Муравьёв потихоньку выглянул и увидел патруль из десяти или двенадцати человек. Он подал знак, чтобы все сидели тихо, и вытащил револьвер. Однако патруль прошёл мимо. Стало понятно, что оставаться здесь становится опасно. Через час, уже собираясь уходить, группа снова услышала турецкую речь. В этот раз четверо турок-мародёров искали, чем поживиться в полуразрушенных и сгоревших домах. Увидев более-менее сохранившийся сарай, они неспешными шагами к нему пошли, не подозревая, что там кто-то может прятаться.
- Муравьёв, – тихо обратился Иван Трофимович.
- Что, распределим цели?
- Да, двое правых Ваши, а двое левых мои.
- Добро. На счёт три. Раз, два, три.
Муравьёв и Соловьёв одновременно встали из-за укрытия и открыли огонь. За несколько секунд всё было кончено – четыре трупа турецких солдат лежали в пяти метрах от сарая. Забрав с трупов врага их фляжки с водой, группа быстро снялась с места.
Было решено идти к порту. Уже по пути Муравьёв предложил перелить воду с турецких фляжек в свои фляги, чтобы не вызвать подозрений при встрече с каким-нибудь патрулём. Так и поступили, а турецкие фляжки выбросили. В принципе люди так хотели пить, что быстро выпили большую часть трофейной воды.
Вечером из-за домов показалась морская гладь. Постепенно группа сориентировалась куда идти. Чем ближе подходили к порту, тем чаще встречались убитые греки. Их лежало сотнями, в одной из узких улочек трупы лежали в несколько слоёв. Сгоревшие или задохнувшиеся от дыма они лежали там, где смерть их настигла. Было понятно, что произошедшая трагедия забрала десятки тысяч человеческих жизней. Вскоре показалась набережная Смирны. Она вся была заполнена людьми, причём как мёртвыми, так и живыми. Описать словами весь этот ужас невозможно. Пройти к набережной по улице было чрезвычайно трудно, так как все выходы на неё контролировались турецкими солдатами. Поэтому, чтобы попасть в порт, группа вошла в проём полуразвалившегося дома и через окна вышла на набережную прямо к складским помещениям порта.
- Как вы думаете, сможем ли мы найти Трифалёва Владимира Ивановича? – спросил Муравьёв то ли себя, то ли своих товарищей.
- Попробуем, – ответил Муравьёв.
Как ни странным покажется, однако Трифалёв был найден довольно-таки быстро. Зайдя в складское помещение, заполненное людьми, они увидели в углу дремавшего мужчину. Им и оказался Трифалёв.
- Владимир Иванович, здравствуйте, – тихо обратился к нему Муравьёв, подойдя к нему вплотную.
На уставшем лице Трифалёва засверкала улыбка. Он расплакался от счастья, от осознания того, что его друзья живы и нашли его. Всё это время он ожидал того, когда его судно, стоявшее на внешнем рейде, вышлет за ним лодку или подойдёт к пирсу. Весь его груз фиников, остававшийся на складе, давно был съеден сотнями беженцев. Сам он последние три дня почти ничего не ел и находился на складе. Вчера к берегу подходила лодка с крейсера ВМФ Англии, чтобы забрать граждан США и западноевропейских стран, но Трифалёв на своё место посадил юную гречанку, слёзно попросив матросов по-человечески отнестись к несчастной девушке. Ей он успел сунуть несколько долларов США, чтобы она первое время смогла жить где-нибудь на новой родине. Когда лодка отплыла, Трифалёв возвратился на склад, имея лишь слабую надежду на спасение. И вот теперь, наконец, он почувствовал счастье, неподдельную радость от того, что среди сотен тысяч разрушенных судеб его друзья и он всё ещё живы.
Зоя от местных греков узнала, что в ходе бойни турки схватили митрополита Хризостома и замучили его до смерти. Кто-то говорил, что митрополита добил турок-киприот, причём это было уже актом милосердия к человеку, который подвергался дьявольски изуверским пыткам. Оба помощника, сопровождавших митрополита, также были умерщвлены.
Ночь прошла неспокойно. На складе было много людей, лежавших как попало среди зловония, которое очень раздражало. Поутру греки всполошились. Зоя узнала причину их оживления. Оказалось, турки разрешили эвакуацию до 30-го сентября, причём дозволялось покинуть Смирну только женщинам, детям и старикам. Грекам мужчинам предстояло оказаться в турецком плену, суть которого состояла в пожизненном рабстве на рудниках в глубине материка.
Вскоре под прикрытием военных кораблей Англии и Франции началась эвакуация. Турецкие военные контролировали весь этот процесс, отсеивая греков мужчин молодого и среднего возраста. По сути, все эти греки представляли собой толпу напуганных людей, потерявших свои семьи, всё своё имущество, не способных уже ни на какое сопротивление. Несколько пожилых греков, несмотря на огромную скученность людей, привели с собой мулов. Естественно, им запретили брать с собой на корабли мулов, тогда они, перебив им передние копыта, сбросили их с пирса в воду на мелководье. Несчастные животные, умирая, бились в агонии.
- Зачем они так жестоко убили своих животных? – вопрошал Трифалёв.
Соловьёв с печалью посмотрел на погибающих животных и, отвечая Трифалёву, сказал:
- Так со скотиной может обращаться только скотина. Им, видимо, показалось, что в Смирне недостаточно страданий, вот и решили добавить. Пойдёмте, мы тут уже ничего не решим. Самим бы успеть на судно. Кстати, Владимир Иванович, Ваше судно уже у пирса, поспешим.
На подходе к судну к ним подошли два турецких офицера и на ломаном греческом языке приказали остановиться. Муравьёв, поняв в чём дело, достал паспорт и предъявил его. То же сделал и Трифалёв. Турки отступили, и вся группа людей прошла. Соловьёв тоже смог пройти. Видимо, турки по его славянской внешности поняли, что он не грек, и не стали задавать ему никаких вопросов. Зоя и Мария прошли беспрепятственно. Поднявшись на борт судна, все облегчённо вздохнули. С ними поднималось множество женщин и детей из числа беженцев.
К Трифалёву подошёл старпом судна и объяснил, что его груз – оливковое масло – в целостности. Трифалёв поинтересовался, насколько много места занимает груз и, узнав, что бочки с маслом расположены на двенадцати квадратных метрах, приказал их выбросить за борт, чтобы судно могло принять больше беженцев. Старпом отдал матросам приказания – и дорогой груз полетел в морскую воду (оставили лишь одну бочку для камбуза на текущее пользование).
- Вот так-то: финики съели греки, а масло теперь покоится на дне бухты. Ну да ладно, не смертельно, – сказал Владимир Иванович своим друзьям.
- Вы благородный человек, – заметил Соловьёв. – Мест, конечно, для всех беженцев не хватит, но, благодаря Вашему поступку, спасётся ещё человек пятнадцать-двадцать.
Судно было уже заполнено беженцами. Капитан, видя переполненность парохода, дал приказ сниматься с якоря и выходить в море. Среди беженцев иногда встречались и мужчины, которым каким-то образом удалось попасть на пароход.
При столь высокой скученности людей на судне, говорить о долгом путешествии невозможно, однако капитан и не собирался плыть со всеми беженцами в Америку. Пароход добрался до ближайшего греческого порта, и большая часть греков сошла на берег к своим соотечественникам.
Когда пароход готовился к выходу из греческого порта, кто-то из гречанок обратился к Зое. Она ответила и вступила в небольшой диалог. Потом женщина сошла на берег, и через пару минут судно подняло якорь, чтобы взять курс на Америку.
- Что она спрашивала у тебя? – поинтересовался Сергей Алексеевич.
- Она при выходе судна из порта Смирны видела на борту господина Онассиса. Он был богатым человеком, занимался табачным делом. Теперь она его ищет, но я не знаю, где он. Говорят, что среди оставшихся на судне ни его, ни членов его семьи нет.
- Значит, господин Онассис не поехал в США. Может, он и прав. Кто знает, как пойдёт его жизнь в Греции. Хотя он может и из Греции отправиться в Америку.
- Видишь, Серёжа, как успешный предприниматель может за один день стать совершенно нищим человеком.
- Это так, но он жив. Думаю, что он сумеет устроиться хоть у себя в Греции, хоть в Америке. Всё-таки недаром говорят, что США – это страна новых возможностей. Пожелаем ему удачи.
- Да, ты прав. Что может быть ценнее жизни?
- Честь, Зоя. Честь человека гораздо значимей жизни, но и жизнь тоже большая ценность.
- Это так, Серёжа. В эти дни турки покрыли себя позором жестокости к целым народам, к массе мирных людей, к женщинам и детям. Уверена, что даже когда пройдут столетия, мир не забудет ужасной гибели Смирны.
Сергей обнял Зою, и они какое-то время вместе стояли на борту парохода, созерцая, как медленно он отходит от греческой земли и выходит в море.
Уже в открытом море Сергей сделал Зое предложение руки и сердца. Молодая пара единодушно решила по приезду в США создать семью.
На пароходе оставалось примерно три десятка греков, преимущественно девушек и женщин с детьми. Жизнь на время морского плавания вошла в размеренное русло. Греки вели себя очень тихо, скромно. Какая-то гречанка родила ребёнка, причём это произошло незаметно для посторонних глаз. Ребёнок был здоров. Нация потихонечку восстанавливалась.
Во время одного из чаепитий Сергей Алексеевич поинтересовался у Соловьёва:
- Иван Трофимович, чем планируете заниматься в США?
- Пока не знаю. Может, вернусь в Россию.
- Вот Трифалёв теперь будет поправлять своё дело, но у него это получится – я уверен. Обратитесь к нему, – может, он сумеет Вам помочь. Я бы и сам постарался бы Вас устроить, но, увы, такой возможности у меня нет – сам нашёл работу по протекции.
- Понимаю Вас. Ничего – всё уладится.
Уже на подходе к гавани Нью-Йорка один грек подошёл к Трифалёву и через Зою, которая переводила с греческого языка на русский, поблагодарил его за доброе отношение к его соотечественникам и за те жертвы, которые тот понёс ради людей. Грек на прощание заметил, что на Великом Суде Господь вспомнит о его доброте и благородстве, а потерянный товар обернётся для него Царствием Божьим. Соловьёв и здесь не упустил случая сделать пару замечаний:
- Видите, Владимир Иванович, из тридцати греков один Вас поблагодарил. Помните: в Библии описан случай, когда Христос исцелил с десяток прокажённых, но из них только один выразил благодарность. Прошло много столетий, но натура людей не поменялась.
- Иван Трофимович, будем надеяться, что и дальше не поменяется, ведь для человека естественно быть добрым, честным и порядочным – вот это есть суть людской природы, натуры. Если эти качества утрачиваются, то и слово «человек» употреблять более невозможно, ибо он становится просто существом. Лишь доброе и чистое сердце способно любить, что и отличает нас как людей.


Послесловие

Резня в Смирне стала заключительным этапом войны между Грецией и Турцией, в результате которой оформились государственные границы этих двух государств. Количество погибших людей в Смирне в сентябре 1922 года точно подсчитать невозможно, тем более не известно, сколько людей пребывало в городе в начале сентября. По усреднённым подсчётам было убито 200 тысяч человек, преимущественно греков, армян и ассирийцев. Немало людей приняли очень тяжёлую смерть, поскольку турки, прежде чем убить своих жертв, их изуверски пытали. Ещё около 160 тысяч греков были отправлены на тяжёлые работы в глубине материка (многие из них погибли). Среди турок никто из виновных в этой трагедии не понёс правовой ответственности.
Сейчас город Смирна носит название Измир. В 1922 году международное сообщество не употребляло термин «геноцид», однако именно этим понятием будет правильно определить то, что совершили турки в отношении христианского населения Смирны.  Современному человечеству необходимо помнить об этой трагедии, дабы такого больше не допускать.

11 сентября 2018 года