Новогодний сюрприз - дверца в закрытый клуб... это здесь:
http://rutube.ru/video/45c11a4f1f1b9ff6ae02c91db6c20cb0/
Я оказался в очень странном месте. Или, может, очень странно вдруг начало работать моё восприятие.
Не могу назвать это место ни помещением, ни открытым пространством, не могу сказать, какие предметы там находились. Я как будто бы стал воспринимать окружающее какими-то иными органами чувств, о которых не ведал и которые никогда раньше у меня не действовали.
Если говорить о впечатлениях, отразившихся в моих привычных пяти чувствах, то, во-первых, мне показалось, что к месту этому неприменимо понятие «масштаба», «размера». Из-за этого во всём моём существе попеременно возникало то ощущение восприятия невероятного, ужасающе гигантского простора, то ощущение собственной сжатости до состояния, когда микротрещинки на пылинке, невидимо парящей в солнечном луче кажутся разломами земной коры и каньонами.
Зрение моё перестало что-либо значить, но мне представлялось, что там было темно.
И рождался также ещё один образ…
Когда-то мне приходилось бывать на подстанции, где, огороженные стальной сеткой, на бетонном фундаменте, как на престоле, неподвижно, одиноко и значительно, словно каменные истуканы острова Пасхи, возвышались огромные трансформаторы. Черепа со скрещёнными костями и восклицательные знаки на металлических одёжках предупреждали о высоком напряжении; в застылой тишине, окружавшей этот островок укрощённой электроэнергии, раздавалось угрожающее гудение, шедшее из глуби трансформаторов. Страх от соседства с опасностью сковывал, всё внутри тела напрягалось, как струна, натянутая предельно - до воя и потрескивания, и походка возле этих монстров становилась деревянной.
Подобное же чувство овладело мной в том месте, где я оказался сейчас – то же ощущение опасности от тесной близости с обнажённой мощью природных сил, бросающих меня, словно в дрожь, в непостигаемую вибрацию – от пылинки к космосу и обратно.
От страха из-за ощущения, что я нахожусь в каком-то невероятно огромном пространстве, без границ и опоры, словно в открытом космосе, я на мгновение закрыл глаза. А когда открыл их, то с перехваченным дыханием, как у человека, впервые собирающегося прыгать с парашютом и глядящего из открытой кабины самолета вниз, увидел, как слева и справа от меня, спереди и сзади, словно трассирующие пулеметные очереди, возникает нереально-кинематографическая иллюминация: многоцветные светящиеся пунктиры, образующие огромную клетку, в центре которой я сидел в откуда-то взявшемся кресле, нет, уже не просто сидел, а, сидя в кресле, двигался куда-то вперед. Движение ускорялось, затем оно резко пошло на подъем. Теперь я не чувствовал страха, мне было удобно и спокойно. Несмотря на все перемещения, я продолжал видеть боковым зрением Кэлинеску рядом со мной, но виделся его облик блекло, будто отражение в ночном окне. Внезапно я понял, что это не я движусь, а среда вокруг меня, состоящая из быстро меняющихся картин, будто я пролетал сквозь толстую стопу слайдов, переставая видеть предыдущую картину, будь то дико вогнутая среда или красочный неземной пейзаж, едва пройдя сквозь нее.
«Кино», которое «показывали» на одном из слайдов, привлекло моё внимание. Я захотел рассмотреть получше, и тут же как бы приблизился к происходящему.
Действие «кино» было быстрым, словно при ускоренном просмотре. Я видел, как молодой мужчина держал в руках нечто, похожее на стеклянную узкую пирамидку, как он разломил её, и вышедший из неё зеленоватый дым всосался в его кожу. Затем были картины его игр с детьми и какой-то женщиной, видимо, его женой, на поляне у реки. Потом стремительно пролетели образы того, как его дети буквально на глазах выросли, стали взрослыми, и уже через несколько секунд мужчина, на вид почти ровесник повзрослевшим детям, стоял и что-то говорил сыну, который держал за руку девушку, у которой в течение нескольких следующих секунд вырос живот, и вот уже несколько внуков висли на дедушке, а тот выглядел теперь моложе своего сына. Вскоре выглядящий на тридцать дед хоронил вначале своего глубокого старика сына, а через четыре секунды то же повторилось с его внуками. Картинка смазалась, запрыгала, как при помехах.
Потом моё внимание привлекло другое «кино». Я увидел боковым зрением, как мне показалось, знакомые интерьеры и знакомые лица, и «отпорхнул», - иначе не могу выразиться, - к другому слайду.
Действительно, там мелькали улицы и строения, очень похожие на улицы и строения моего города: станция метро точь-в-точь как та, с которой я часто ездил; люди, с которыми я был знаком. Они собирались в группы, возбуждённо общались, потом устроили что-то вроде митинга.
Я приблизился и словно вошёл внутрь этого «кино», видя и слыша рядом и вокруг себя всё происходящее.
Словно крылья гигантских птиц, реяли над митингующими транспаранты. На них виднелись надписи: «За пересмотр прав на Протокол Бессмертия!», «За увеличение парламентских мест для смертных!», «Бей вечных гнид, от них смертным геноцид!», («Надо же, а в грядущем тоже хватает полоумков!» - не смог не подивиться я – даже в своей квантово-олимпийской бесстрастности). «За повышение пенсионного возраста для бессмертных со 160 до 165 лет!» «Перенаселённость – из-за вечных, а поэтому – в печь их!»
Под транспарантами виднелись пасти, разинутые в крике и кулаки, в ритм с выкриками лупящие в небо.
Орущая толпа раскачивалась, и наконец, прорвала сдерживающий кордон полицейских. Смертные рванули вперед по улице.
Пробегая мимо летнего кафе, бунтари похватали стульчики и град из них со звоном и грохотом обрушился на ярко украшенные окна заведения. Словно цунами, толпа хлынула дальше, роняя урны, с железным лязгом переворачивая роботов-уборщиков, минуя рынок, пинками опрокидывая услужливо подлетающие к «покупателям» дроны-лотки; яблоки и дыньки, кувыркаясь, подскакивали ввысь и приземлялись с сочным хряпом.
Звон разбиваемого стекла доносился из переулков с непоколебимой беспрестанностью, с какой-то даже методичностью распоясавшегося злорадства. Над городом летало разнозвучье полицейских сирен и свистков, ор и визг.
В толпе бунтарей возникло вращение, она разделилась. Одна её часть двинулась к какому-то сферическому зданию со сверкающей крышей, и здесь начался форменный трэш – люди брали штурмом здание, в которое их не пускала охрана, вламывались внутрь, в помещения, похожие на лаборатории, извлекали из металлических шкафов стеклянные пирамидки, выхватывали их из рук друг у друга, разламывали, из пирамидок вытряхивались кудри зеленоватого дыма, который, словно вытяжкой, притягивался к телу и исчезал, всасывась в кожу, после чего люди вели себя совсем уж как обезумевшие – выбегали на улицы, бросались под машины, забирались на крыши девятиэтажек и прыгали вниз, со смехом стреляли друг в друга и сами в себя…
Чернота. Где «кино»? Вокруг – чернота. Вдали мерцают какие-то искорки. Впечатление, будто я завис в ночном небе на огромной высоте. Своего тела я не вижу и не чувствую. От меня словно осталось одно только зрение. И мысли.
Искорки вдали – что это? Звёзды? Я захотел, чтобы они поменяли положение, у меня было ощущение, что они мешают обзору. Звёздочки, сами задвигались, и именно так, как я хотел. Вперёд! Туда, где прогал в космической тьме! Но как?
И вдруг я почувствовал, что перемещаюсь. Справа, приблизившись и выросши из тёмного комка, оформился объект, похожий на планету… Сатурн? Но почему его кольца расположены как-то странно – восьмёркой? Одна петля вокруг планеты, другая в стороне.
Чтобы выяснить – почему, я приблизился. Опустился, пятна на поверхности планеты превратились в очертания материков, ещё опустился, и вот я лечу над рыжей степью с редкими сухими деревьями. Меня обгоняет… антилопа, что ли? Окрас её спины какой-то… как у бурундука. Она от кого-то убегает? Точно! Леопард! Моё зрение как бы забежало вперёд. Там, впереди, леопард раздирал клыками окровавленную тушу антилопы. Я вернулся назад, антилопа всё ещё бежала. Я приподнял её взглядом. Она неподвижно повисла в воздухе, метрах в пяти над землёй – испуганные влажно-чёрные глаза, раздувающиеся ноздри, тяжёлый запах. Я осторожно поставил её обратно. Леопард бежал в другую сторону.
Чернота. Вроде как медленно переворачиваюсь в тёплой воде. Огромное, вполнеба, лицо передо мной. Оно просвечивает и меняет черты, поэтому не могу понять, чьё?
- У тебя звёзды в глазах, - говорю лицу.
Чернота. Искры вдали.
Внезапно раздался шорох.
Он становился громче, громче, будто стая птиц крыльями хлопала.
Меня перевернуло, и в черноте пространства в моё поле зрения опять ворвались «слайды». Их множество громоздилось, роилось, надвигалось на меня, я нырнул сквозь ближайший… здесь какой-то город …
(ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ)