Радист Зверев, исполнявший в нагрузку обязанности повара, очень неохотно варил пшённую кашу, а сварив – никогда не ел сам.
– Ты её редко варишь, – заметили как-то ему.
– Да уж, наварился я пшёнки в своё время, – сказал он в ответ.
В середине 1960-х годов Сергей Зверев работал в Якутии в составе Биректинской экспедиции. Благополучно окончив сезон, они вылетали из последнего лагеря на экспедиционную базу.
Поклажи набиралось на полтора – два рейса, однако командир АН-2, оценив на глазок сложенные груды, вдруг посулил: «Грузите всё, заберу за раз».
Полевики скептически хмыкнули, но раз предлагают – забили фюзеляж под самые плафоны. Ну и сами влезли, конечно.
«Антон» дважды натужно разбегался по галечной косе, а потом встал.
«Нет, – сказал командир, – не взлететь. Снимите пару человек, и через 3 часа я за ними вернусь».
Добровольцев на съём не нашлось, и, делать нечего, на косу неохотно сошли Наталья Борщова, начальница партии, а с нею Зверев со своим передатчиком.
На всякий случай скинули им небольшую палатку, а из продуктов, что под руку попалось – полмешка пшённой крупы.
«Да не надо ничего оставлять, – поторапливал их пилот, – через 3 часа ровно я буду здесь».
Самолёт прилетел за ними только через неделю: то срочный санрейс, то непогода, то технические неполадки.
– И с тех пор, – заключил рассказ Зверев, – я на эту пшёнку смотреть не могу. К тому же она ещё и горчит, зараза.
– Так надо промывать крупу подсолённой водой, тогда вся горечь проходит, –возразили ему.
– Да говорю же вам, ничего у нас не было: ни хлеба, ни соли, – вообще ничего, – одна пшёнка!
– А-а, ну так бы и сказал!