На входной двери подъезда сиротливо болталось объявление. Болталось еще с воскресенья.
«Уважаемые жильцы, 16 мая состоится собрание жильцов дома. Явка строго обязательна.» Ну болтается и болтается…какое мне дело до собрания жильцов?
И вот вторник, 16-е… иду домой, душа радуется, в пакете вкусняшки для котишки…и оппа! – у дома соседи… могучая кучка.
Сердце остановилось и заныло…предвещая недоброе. Поздоровалась. Миленькая молодая мамочка с улыбкой предложила остаться на собрание. Хорошо, думаю, постою немного, послушаю, ч то умные люди говорят.
Народ подтягивался…вот из соседнего подъезда подошли супруги Лилейниковы, он строгого вида сухощавый подполковник запаса, она дама с печатью былой красоты на лице, гипертрофированным чувством собственного достоинства и высоким пронзительным голосом.
Вот вышли из подъезда другие активисты нашего двора, Аля Школенко с мужем, на площадке уже стоял старший по дому Василий Николаич Грачёв… люди выходили, группировались, вставали в сакральный круг, лица таили в себе накопленные вопросы на актуальные темы. В воздухе пахло грозой.
Тут открылась дверь и из подъезда буквально вылетел старый прапорщик Драпкин, с вечно развеселой мордой лица и хитро прищуренными глазами…Помахал мне рукой и встал у припаркованных машин курить и общаться с мужиками.
И вот началось, собственно, то, ради чего и собрались. Грачёв толкнул речь, записав себя в председатели, а молодую мамочку в секретари. От Управляющей компании присутствовала тетенька гренадёрского роста мастью блонда, с вытянутым лицом и крупной родинкой над пухлыми губами.
После короткой вступительной речи Грачёва перешли к разбору полётов. Первой выступила Виола Лилейникова, взяв высокие ноты с лёгкостью, достойной оперной звезды. Задавались вопросы о счётчиках тепло- и электроэнергии, о разбитом фундаменте и бордюрах, о тротуаре, по которому ездят грузовые машины в супермаркет, о чистке козырьков и крыш. Аля Школенко активно вторила в унисон. Обрушивая рулады голосовых партий на тётку из УК, дамы обнажали все недостатки и разогревали публику. Тётка обтекала.
Затем предложили кандидатуру старшего по дому. Назначили ту самую молодую мамочку, ребёнок которой шустро пускал мыльные пузыри под ногами у собравшихся. Выбрали Люсьену Антоновну единогласно, попутно решив вопрос о льготе по оплате её коммуналки, предложив Управляющей компании сделать пятидесятипроцентную скидку новому должностному лицу.
После столь благостной картины вновь начались дебаты. И тут волна народного гнева вышла из берегов и пошла крушить все вокруг. Разгорелся самый настоящий срач между жильцами, теперь уже тётка из УК ехидно ухмылялась.
Наконец добрались до подъездной двери, которую вечно ломает наш бизнесмен, сделавший из квартиры на первом этаже склад своей продукции…открывает дверь, прижимает кирпичом и…доводчик летит! Когда Аля Школенко начала эмоционально вещать о проблемах двери, вперед вдруг выступил…нет, не выступил, а метровым скачком выпрыгнул старый (очень старый) прапор Коля Драпкин. Весь его вид переменился, под рубашкой напряглись мускулы, глаза хищно засверкали и он практически закричал, что устал гонять от дверей всяких бухих козлов и оболтусов. Пока Коля гневно вещал, вскинув руку аки Ленин на броневике, я невольно любовалась своим соседом! И вот он выразив все свои наболевшие эмоции, так же быстро отступил назад и снова стал хитрованским Колей!
«Кооооля, - сказала я ему, - я практически влюбилась!». Мы постояли еще немного, нервно хихикая над особо активными дамочками…ноги уже устали и начинали болеть, дома ждал голодный котофей, все уже жаждали разойтись и делать свои дела…Мы с Драпкиным молча переглянулись…тихонько открыли дверь и проскользнули в тихий полутемный подъезд.
Немного посмеявшись и поговорив за жизнь (а вспомнить нам было о чём), мы пошли каждый к себе…
А дом? Да что дом… Стоит, ветшает. С вечно ломающейся дверью, разбитым тротуаром, алкашнёй у подъезда.
Короче, новгородского вече не получилось и шведов не победили.