Наташе Шайн-Ткаченко http://www.proza.ru/avtor/shafir66
***
— А ты что?
— А я говорю: рассказывай, что случилось?
— А она?
— Плакать начала. Я, говорит, никому не нужна. Урод по жизни, с работой проблемы, не найти ничего по специальности. Всё такое, в общем.
— А ты?
— А что я скажу? Что она очень даже симпатичная? Что всё наладится?
— Так ты же на психолога училась, знаешь, наверное, нужные слова.
— Ничего я не знаю. С какого-то времени мне кажется, слова ничего не значат. По крайней мере, тогда я была бессильна.
— И что?
— А ничего. Обняла её, вместе поревели. Потом кино смотрели и пиццу лопали.
— А муж твой?
— Ругался, конечно. Опять, говорит, ты всех спасаешь. Но он у меня не злой, понимает с полуслова. Иногда даже без слов.
— И как теперь, всех обнимать будешь?
— Не всех, но кого смогу. А ты почему спрашиваешь? Тебя обнять надо?
— Угу…
— Так чего молчишь? Хотя не надо слов, молчи, молчи…
***
Она говорит, говорит… Кажется, никогда не остановится. В который раз рассказывает:
— Родители-то живы, не сирота, только вот не нужен никому, кроме бабки. Поначалу хоть деньги присылали, не подумайте, хорошие деньги, а потом, должно быть, худо с работой у них стало, вот мы одни и крутимся.
Она, самом деле, как колобок по комнате катается, низенькая, пухленькая. Медсестра молча кивает, улыбается дежурно, привычно набирает в шприц лекарство. На кровати лежит очень худой подросток в нелепом памперсе, руки и ноги стянуты контрактурами. Глазами ловит передвижения бабушки.
— Мы на реабилитации каждый год ездили, пока квоты выделяли, потом сказали, что всё уже, не надо мучить. Операций сколько! Страшно вспомнить! Слух поначалу был, я-то знаю, слышал он, а теперь вот совсем не слышит, хоть на ухо кричи. Аппараты нам не подходят.
Мальчик дёргается от укола, под щеку аккуратно подложена белая тряпочка, в неё стекает тонкая слюнка. Губы беззвучно шевелятся, он силится что-то сказать, и наконец получается протяжное:
— Бааа…
Бабушка всплёскивает розовыми ладонями, наклоняется, укрывает тонкие безжизненные ноги, гладит коротко стриженые волосы.
— Ба, мой милый, ба. Бабушка здесь, с тобой, всё хорошо.
Слов у неё на двоих хватит, на десятерых. И сил хватает, откуда что берётся.
***
Она говорит:
— Мама тут, мама тут.
Может сто раз повторить, в конце концов мама вздохнёт, вытрет руки о передник и отзовётся:
— Ну, что такое?
Тогда она возьмёт маму за руку, потянет в залу, хлопнет ладошкой по дивану:
— Мама тут!
Слов пока не хватает, но самое главное понятно. Мама должна быть рядом, чтобы всё в мире устаканилось, стабилизировалось и пришло в гармонию полноты. Через несколько лет она выучит все эти умные взрослые слова, ещё раньше расширит лексикон словами любви, но скажет их не маме, а чужому мальчику. Потом ещё одному и ещё… А мама этих слов не ждёт. Ей достаточно листать альбом с фотографиями пухлой малышки и вспоминать это:
— Мама тут!
Мамы, они такие, они всегда "тут", даже если уже не рядом…
***
Он пишет и стирает, пишет снова. Слов множество, но все они затёртые и поношеные, возникает ощущение, что он дарит ей букет, бывший в употреблении. А хочется сказать что-то для неё одной, такой по-детски доверчивой, наивной и нежной. Только не о любви, нельзя обманывать. Да есть ли она, любовь эта? Что она такое? Из чего состоит? Эмоции, гормоны, самообман, чувственные игры… Сколько их уже было, в реальности и здесь, в сети? Он пишет много, а потом стирает всё. Нет таких слов, чтобы без фальши и обмана, беден язык, в нём так мало искренности, когда её почти не осталось в сердце. Не хватает слов… Остаётся только: "Доброе утро, солнышко!" и смайлик. Она, до этого в нетерпении следящая за танцами карандашика вверху экрана, легко прочитывает всё стёртое, не присланное. И отвечает просто: "Доброе утро, любимый". То ли у неё тоже не хватает слов, то ли, наоборот, слишком много…
***
Она говорит:
— Ну, что ты расклеился? Мне тебя не хватает, всегда не хватало. Нам всем тебя не хватало. Ехала к тебе, столько всего хотелось сказать, как будто за всю жизнь накопилось, а вот пришла — и слова растерялись. Наверное, слишком долго ехала… Не привыкли мы с тобой слова говорить. Дикие, не ручные, словно напугал нас кто-то в детстве, научил не открываться, скупиться на чувства. Но знаю, ты поймёшь. Не молчи, не притворяйся, что не слышишь. Всё ты понимаешь. Помнишь, я болела, а ты пришёл, сел на край кровати, держал меня за руку и читал стихи? Сейчас моя очередь, вот слушай, в интернете нашла:
"Ты меня утишИ,
Чтобы слышать, как снег идёт,
Чтобы слышать, как лес шуршит,
Как застывает лёд,
Как после добрых слов
Внутри воцаряется мир,
Как происходит тепло
Между людьми".
Сестра говорит:
— Вам пора, прощайтесь.
Она говорит:
— Я ещё приду. Не смей без меня уходить!
Он разлепляет губы, с трудом произносит:
— Прости меня, дочка…
Потом ещё раз, когда все выходят:
— Прости…
***
Хотела написать что-то важное, но слов не хватает.
***
*стихотворение Василисы Бусалаевой (хмели-сунели)