***
Все-таки как-то поэтично бывает думать о смерти. Даже невероятно поэтично. Вот ты умер, а потом начинаешь летать над лесом, где кладбище, над любым парком – словно стихи летают над прозой. И все это как во сне – то есть легко, бесплотно. Почему-то смерть всегда ассоциируют с физической тяжестью, философия тела, навеки упавшего в могилу. И ты там лысеешь до костей, и червячки и прочее. Да, смерть – это тяжесть материи, но еще это легкость духа. Это не только закабаление и неподвижность плоти, но и освобождение души. Только как бы этой душе не попасть в еще худшие, чем у плоти, оковы.. И вот ты летаешь над своей могилой, посещаешь любимые места, смотришь на дорогих тебе людей, и почему-то нет скорби, хотя они в слезах. И почему-то радость от приближения ангелов.. Если это ангелы, а не те, противоположные им.. Да.. А пока ты прислушиваешься, что говорят о тебе, и нет больше тайн, и души близких стали прозрачны, и хочется им помочь, - как никогда не хотелось при жизни.. И этот первый полет после смерти как поэма, которая пишется крыльями на неизвестном доселе языке. Когда ты не узнаёшь эти солнце, облака, травы, горизонт и форму земли, - и пытаешься в полете описать, как они выглядят, явившись тебе, лишенному телесных очей. И есть в этом ощущение только что вышедшего из матери ребенка, из матери-земли-тела.. И ты впервые обрел речь, которой не было до рождения, и ты не знал, что руки – это руки, а глаза – это глаза. И глаза появились только потому, что появился мир, а он предстал перед тобою в сказке – потому что есть очи, расположенные сказку видеть. И, значит, то, что было раньше – это были не глаза и не руки. И вдруг земля внизу кажется слезной долиной и лица людей там становятся не живыми, а живоподобными как у клоуна или куклы, и страшным является это наваждение. И хочется воскресения мертвых, чтобы тела всех людей стали подобными Тому, Кто явился апостолам на вечери, и Кому Фома сказал «Господь Мой и Бог Мой». И еще запахи – после смерти совсем по-другому пахнет мир..
Почему-то вспоминается, как, читая в очередной раз «Властелин колец», думаешь, что все это мытарства, которые проходит Фродо после смерти. Что он умер еще в Шире, не вынеся ухода Бильбо и не дождавшись Гэндальфа, и героически погиб, убитый черными всадниками, унеся с собой кольцо в иной мир. А его отплытие на Запад в конце – это как окончание полугодовых мытарств.. В самом деле, он посещает Ривенделл и Лориен – но ведь они, особенно обитель Галадриэль, - это практически земной рай. Разве может его посетить смертный по эту сторону? Да и Галадриэль – явный намек на Деву Марию, - где же Ее можно встретить, как не по ту сторону от земли? И Мордор – это явное искушение адом. И все эти битвы Кольца – это сражение духовных сил, а не земных войск. А у нас тут снова не пришла осень, и просто ночь – не летняя, не осенняя, не знающая, куда ей деваться. Может позвать ее? А Фродо в конце сентября уйдет из Шира, и начнется то, чему начаться предопределено, и будет жаркая осень и холодные ночи, и будет пахнуть листва, и миллионы насекомых будут оповещать космос о своем присутствии. А мы закроем глаза и будем ждать сверхъестественной листвы сна, которая ярче всего на свете.