***

"Бесконечный спектакль в глазах".

Пролог.

- Бытует мнение, что некий молодой человек с татуировкой оленя перестал писать свои унылые рассказы. Не знаешь, о ком идёт речь?
- Ума не приложу. Но я могу догадываться о причинах.
- И каковы же они?
- Он ничего не чувствует.



Томик Рождественского лежит на пыльной полке, всячески напоминая мне о необходимости дочитать его в ближайшие часы. За окном падают последние листья, которые хрустят, попадая под ноги случайных прохожих. Будто бы человек наступает не на лист, а на кости голубя, которого задавила грязная машина, тщательно переломав всё содержимое несчастной птицы.
В квартире стоит приятный запах воска, который смешивается с сигаретным дымом. Из колонок вырываются звуки исландского эмбиента, который отлично вписывается в атмосферу сентябрьского вечера.
Я лежу на синем кресле, пью ромашковый чай и смотрю на падающие листья. Рядом со мной томик Чехова, толстый блокнот, внутри которого не осталось ни одного чистого листа, чёрная шариковая ручка и пачка синего лаки страйка, которая невероятно быстро подходит к концу.
Исландские мотивы пробираются глубоко внутрь меня, освобождая всех животных из моей грудной клетки: олени, лисы, волки, совы, змеи и стрекозы резким потоком вырываются за пределы моей тундры.
Метель переживаний чёрным пеплом кружит внутри моей головы. Её ошмётки быстро превращаются в воронов, которые вдребезги разбиваются о границы моего сознания, оставляя кровавые разводы.
Стаи горных овец замертво падают с вершин моих ощущений, разлетаясь на тысячи атомов и молекул.

Рвотные позывы усиливаются с каждой секундой.

Крик.
Вдох.
Рвота.

Поздравляю, твой зоопарк
совсем
вышел
из-под
контроля.

Эпилог.

Слякотная погода начинает понемногу сводить с ума.
Встаю с кровати, чтобы купить себе сублимированный кофе. Жужжание в голове не прекращается третьи сутки.
Листаю новостную ленту и натыкаюсь на новость:
"массовое самоубийство животных в московском зоопарке поразило весь мир".