Это правдивая история. По просьбе выживших, все имена изменены. Из уважение к умершим все будет рассказано в точности так, как оно и было...
В ввведение
В конце 80-х, в свободное от работы время, у меня был, такой себе небольшой, антикварно-компьютерный бизнес.
Поскольку значительный процент читателей народился, как говорил Бендер, уже после "исторического материализма", в двух словах напомню политическую ситуацию, тех страшных времен.
Имелся СССР со своими союзниками, в том числе с ГэДэЭром. Берлин был поделен на четыре оккупационные зоны. Американцы, англичане и французы свои зоны объединили и построили Западный Берлин. Вся остальная местность начала обзываться Восточным Берлином.
Ну, и сразу же народ начал валить понятно откуда и понятно куда. В 61-м поставили Стену. Западный Берлин позиционировал себя с ФРГ и попасть туда с советским паспортом было почти невозможно. Но находились варианты...
После ввода советских войск в Афганистан, Рейган запретил американским компаниям поставлять в СССР электронное оборудование. В 82-м америкосы ужесточили эмбарго, распространив запрет не только на продукцию американских фирм, но и на оборудование, производимое их филиалами за рубежом и иностранными компаниями по американским лицензиям.
Таким образом, компы в СССР ЗАКОННЫМ путем попасть не могли. Приходилось искать обходные... Появилось масса фирм-посредников и просто советских патриотов, жаждущих помочь своей стране. Я был одним их тех, "жаждущих".
Дальше минздрав предупреждает: прежде, чем читать следующие пару-тройку абзацов, покушайте рыбы фиш. Говорят, в ней много фосфору, а он полезен для мозгов. Сейчас это будет необходимо...
Итак, поутряне вылетал из Будапешта (я там тогда работал) в Восточный Берлин (ВБ). В Шенефельде (восточноберлинский аэропорт) садился на автобус, который вез меня в Западный Берлин (ЗБ). Переехав пограничный КПП "Чекпойнт Чарли", на первой же остановке, уже на территории ЗБ, я слазил с автобуса.
Там меня уже ждали подельники с кучей коробок с комповыми запчастями. Я дожидался очередной автобус из ЗБ в ВБ, садился на него и ехал обратно в Шенефельд.
На "Чекпойнт Чарли" мне ставили штамп о пребывании в ЗБ. Т.е товар я, якобы покупал там. По приезду в аэропорт, садился на ближайший рейс в Москву. Все было рассчитано до часа.
В Шереметьево, на таможне, меня уже ждали покупатели, которые оплачивали пошлину за компы в рублях. Они забирали технику и передавали мне остальную сумму.
На полученные бабки закупался антиквариат, который с помощью негро-арабской дипломатии, переправлялся обратно в Западный Берлин. Там это добро реализовывалось и снова закупались компы. В этом круговороте жизни я был года два...
Все продолжалось бы, возможно и по сей день, если бы не антисоветская 78-а статья уголовного кодекса о контрабанде. Она (статья) не дала возможности советской науке выйти на уровень развития ведущих стран. Поток компов перестал течь ручьем в СССР и через пару лет страна развалилась.
Вот так, одна единственная статья УК сгубила великую державу. Эх, да что говорить...
Глава первая
В тот раз, все сразу пошло не так. Из-за густого тумана был задержан рейс из Будапешта. Я прилетел в Берлин с опозданием в два часа. Московский самолет улетал через пятьдесят минут и уже была объявлена посадка.
В зале вылета, встречаю моего партнера Эдичку Фельдмана, с кучей комповских коробок. Он не дождался меня на автобусной остановке в ЗБ и привез компы прямо в аэропорт. Я был ооо-чень недоволен:
- Фельдеперс (так я буду называть моего партнера для конспирации), ты что, с.х.у.е.л? Как я повезу компы без отметки в паспорте о пересечении границы? Меня же гэдээры в тюрьму посадят... Как я им докажу, что купил компы в ЗБ, если я туда и не заезжал?
- Не переживай - этим нацикам наплевать, что ты там везешь. Впридачу, я положил в коробки пяток кассет с порнухой и два вибратора - если тебя "эпчнут", то расплатишься с таможней этим добром.
На кассеты и вибраторы у нас был заказ от нашего питерского партнера, антиквара Гоши. Вернее не от него, а от жены...
- Тебе легко говорить - не ты летишь.
- Да, я бы сам слетал, но ты же знаешь мою тему...
Я знал его тему. Фельдеперс приехал в Западный Берлин два года назад из Ашкелона. В стране предков, этот бывший житель Черновиц, отслужив "солдатчину", взял льготный кредит на квартиру. Пожив в ней пару месяцев для понта, он продал флэт по рыночной стоимости. "Пенка" была около десяти штук баксов. С этим деньгами приехал в Берлин покорять Европу.
Получилось не очень. Для начала Фельдеперс купил ворованную кредитку и начал по ней шиковать. Его еврейское счастье в дорогих бутиках на Курфюнстердаме длилось ровно три (3) дня, стоило пяти штук (адвокату) и восемнадцати месяцев Моабита (тюрьма).
Фельдеперс мог утешиться, лишь тем фактом, что помимо него в Моабите в разное время сидели и другие "важняки": Эрнст Тельман, Георгий Димитров, Карел Радек... Возможно, он даже в детстве смотрел кино "Моабитская тетрадь" про татарина-поэта Мусу Джалиля, тоже тянувшего срок на этой киче.
После выхода из тюрьмы, Фильдеперсу дали три дня и три ночи, чтобы он покинул Западный Берлин, иначе... Что "иначе" ему не объяснили, поэтому парнишка на это грозное предупреждение не обратил внимание.
Он решился взяться за ум и начать легально зарабатывать деньги: перевозил вьетнамцев в холодильных рефрежираторах из Восточного Берлина в Западный. Азиаты были маленькие, поэтому оставалось еще место для тюков с котрабандными сигаретами и ящиками с икрой.
Однажды, Фельдеперсовы дружки, советские полковники из Вюнсдорфа (штаб-квартира Западной группы войск) разнообразили, вышеперечисленный ассортимент тремя иконами. Так, Эдик (пардон, Фельдеперс) начал приобщаться к искусству...
А дальше из советской зоны потекли ручьем "шишкины" с "айвазовскими" в золотых рамах, иконы, написаные еще до крещения Руси и портсигары от Фаберже. Цены заряжали соответственные - в десятки тысяч марок.
Красные полковники (не путать с черными) и слышать не хотели, что в их "айвазовских" самое ценное - это позолоченны рамы, стоимостью в десять марок, а древнейшие иконы - новоделы-"задурки". Самый главный полковник не мог поверить, что знаменитый портсигар его прадедушки - это мельхиоровое барахло середины ХХ века...
Фельдеперс вскорости понял, что такие дела нахрапом не делаются. Нужны люди ОТТУДА, которые будут отвечать за качество товара. А самое главное - деньги нужно платить вперед...
Глава вторая
Мы встретились с ним у одного эммигранта-антиквара по имени Михуил (так я буду называть его в целях конспирации). Фельдеперс пытался в очередной раз всучить ему фуфел из советской зоны, а Михуил сопротивлялся.
Я знал Михуила уже около года - подвозил ему разное барахлишко, в основном часы. Вот и сейчас привез шикарный золотой брегет: две фигурки (мадам и мусье), трахаются под музыку Вивалди в позе, рекомендуемой минздравом Франции времен Людовика XVI-ого. Мадама рассматривает через лорнет, как парижская бомжатина громит Бастилию, а мусью, пристроивших сзади, руководит процессом... Классная такая поза - это вам не кукушка с Лениным на броневике.
Помимо брегетов, привозил каретники, ручные часы. Самое интересное, что большая часть этого тикающего хозяйства, была вывезена, именно из Германии, лет сорок назад, понятно кем, и понятно при каких обстоятельствах.
Я, можно сказать, был одним из первых советских граждан, занявшихся реституцией (возвращением) культурных ценностей, похищенных у Германии во время войны.
И брал недорого...
Немецкие часовщики и антиквары оказались жлобами и непатриотами - они не давали мне ту цену, которую просил. В результате, главным немецким патриотом стал Михуил - его цена всегда была лучшей.
Он приехал в Западный Берлин из Вены лет десять назад. Не захотел, как остальные ехать в Израиль и за пару сотен шиллингов Михуила с семьей нелегально перевезли из Вены в ФРГ.
Мода становится немцами, у советских евреев появилось задолго до Горбачева с Колем. В те времена нужно было доказать, что у тебя, как минимум один близкий родственник имеет немецкие корни.
Спрос рождает предложение. И вот, в середине 70-х в Берлине появилась фирмочка по изготовлению фальшивых метрик из СССР.
Фамилии в метриках не меняли - они и так были "арийскими". В основном придумывались отцы-немцы при мамах-еврейках. Нацики смотрели на все эти наеб..ки сквозь пальцы, делая вид, что верят. Они безропотно выдавали немецкие аусвайсы тем, кого еще, лет тридцать назад могли того... Ну, сами понимаете...
Но самое ужасное было то, что сами евреи бегом бежали в объятия тех, кто еще, лет тридцать назад того... Ну, сами понимаете...
Некоторые не хотели башлять за фальшивые метрики (а может марок не было) и пробовали брать нациков нахрапом. Например, один чувачок привел свою старушку-мать к бургомистру одного маленького городка и заявил, что ее (маму) во время войны изнасиловал немецкий офицер. И он (этот чувачок) есть плодом того насилия...
Другой, тоже привел старушку-мать в немецкий горсовет и заявил, что обольет ее бензином и подожжет, если ему не дадут немецкое гражданство.
Шо сказать - борзых тогда было на порядок больше чем сейчас. А может и нет...
Не знаю, каким образом Михуил раздобыл немецкий паспорт и стал антикваром, но в своей прошлой, советской жизни в Москве у него было два хобби: работать врачем-отоларингологом и скупать валюту. Говорили, шо доктор был знаком с самим цыганом Буряце - ну, тем мужиком, шо трахал Галю Брежневу. И стартовый капитал в Германии (а главное его "недосмотр" на советской таможне) состоял из брюлликов этой парочки. Не знаю, может брэшут... А может и нет...
Но вернемся к той историчечкой встрече у Михуила в магазине. Мы рассматривали, лежаший на вычурным столике стиля "Ампир", последний каталог "Сотбис", посвященный русской культуре "серебрянного века".
Цены были офигительные. Лот с паршивеньким пейзажиком Ларионова был оценен в 45 тыщ фунтов. Комплект журналов "Мир искусства" за 1902-й год стоил три штуки фунтов. Незатейливые наброски Бенуа, Бакстa, Добужинского выставлялись с начальной ценой в полтора червонца и выше.
Кстати, о Добужинском. В Берлине, у одного старого буккиниста я надыбал второе издание "Трех толстяков" Олеши, с иллюстрациями Добужинского. Купил тогда за двадцать марок. А лет через десять, ему же (уже совсем старому) продал это же издание за восемьсот евро. Чувак, еще от счастья рвал на себе пейсы...
Я с самого детства, можно сказать, с молоком жены-искусствоведа, впитал любовь к "серебрянному веку". Я просто тащился от "Бубнового валета" с Фальком и Лентуловым, Ларионовым и прочими. Все художественные альбомы, которые можно было достать в то голодное, блокадное время, у меня были. Знал людей, которые знали людей, у которых кое-что из этого висело на стенах...
Питер, не смотря на страшные времена революций, эмиграций, репрессий, блокады и вымирания, практически всего цвета своей интеллигенции, все еще хранил массу памяток своей декаденской славы начала века.
Еще сохранились блокадные бабульки, с тоннами антикварных ценностей в нафталиновых шкафах. Просто нужно было знать, ЧТО? ГДЕ? и У КОГО...
В тот памятный вечер, совсем рядом с тем местом, где сорок лет назад происходила встреча трех лидеров в Потсдаме, создавалась новая великая тройка.
Я канал за Сталина, и гарантировал ресурсы (антиквариат). Союзнички обеспечивали ленд-лизом, в смысле компами. Так все начиналось...
Если бы эту акцию мы проворачивали в нынешние, трамповы денечки, то уже давно сидели, где-нибудь в Гуантанамо или в лучшем случае в Синг-Синге с червончиком в кармане.
Прикиньте - контрабанда американских технологий в страну, находящуюся под эмбарго. Но Рейгану тогда было пох.й, кто и что ввозил в СССР. Ну, а нам - тем более.
Глава третья
А теперь вернемся к прорыву немецкой границы в 88-м...
Итак, у меня была куча компов, но не было отметки о пребывании в Западном Берлине.
- Не дрейфь! Скажешь, что везешь компы из Будапешта. Давай, прими стаканюрку для храбрости и вперед! - подбадривает Фельдеперс, вынимая из сумки бутылку водки.
Это был "Blauer Wurger" - самое дешевое и самое противное бухло в ГДР. За его голубую этикетку немцы обзывали его еще "голубым душителем".
- Из какого, плять Будапешта я везу компы? Где моя декларация? Кстати, мог купить и более приличного бухла в "Интершопе".
"Интершоп" - это что-то наподобии нашей "Березки", где все можно было купить за валюту.
- Так он же закрыт, не видишь? - кивает Фильдеперс на темную витрину магазина - Пришлось сбегать в ближайший гаштет. Вот еще прикупил "Вита-Колу" - запить. Декларацию я уже за тебя заполнил, осталось только номер паспорта указать.
Вписав в декларацию все буквы с цифрами, выпив по бумажному стаканчику "душителя" и запив противной, немецкой колой, мы пошли на прорыв...
Первым рванул Фельдеперс - начал бережно выкладывать на таможенный стол все свое ленд-лизовское добро. По-хозяйски, пересчитав все коробки, и по древнему иудейском обычаю освятив их крестным знамением, он окропил товар (для верности) святой водой из "Blauer Wurger". Напоследок, смачно и троекратно засосал меня в губы.
После такого, дороги назад уже не было... Дрожащей рукой я протянул тевтонам свою охранную грамоту.
Хлопчики в зеленых мундирчиках долго и кропотливо сверяли дебит с кредитом в моей декларации. Все бэбихи (включаю порнокассеты с вибраторами и недопитый "душитель" с колой) внимательно обнюхали, общупали, а потом, дружески улыбаясь, предложили пройтись с ними унутрь...
Делать было нечего - понурив голову и бормоча под нос любимые проклятия шумерских дервишей, я покорно поплелся за, вышагивающими гусиным шагом, пруссаками...
Фельдеперс, до это терпеливо следивший за процедурой шмона, почуяв неладное, рванул за мной - чего-чего, а нахальной наглости этому чуваку было не занимать.
На ходу, он начал истошно требовать на своем "немецком" немецком (состоящим из матов, освоенных в тюрьме Моабит, с вкраплениями на идиш, иврит и русском), свободы узнику совести из хортисткой Венгрии.
Но Фельдеперса уже никто не слышал - двери таможни, как в вагоне метро, резиново-звучно захлопнулись перед самым его, не слишком арийским носом...
Меня завели в какую-то каморку и велели ждать... Минут через пятнадцать приходят двое и начинают чем-то грозить. Вежливо отвечаю им на своем перфектном, оксфордском английском - мол, чуваки, я по вашему не ботаю, мол "них ферштэйн"...
Таможенники, непонимающе клыпают ресничками из-под козырьков своих прямоугольных фуражек и только нагло лыбятся в ответ: "А мы по-английски не шпрехаем".
Начинаю говорить на языке Горбачева и Пушкина. И сразу вижу по их бегающим, арийским глазкам, шо все они, собаки, понимают, но отвечать не собираются...
Возможно их ввел в заблуждение мой видос: тот день был очень жаркий и я прилетел в Берлин в гавайской рубашке, бермудах и шлепанцах на босу ногу. Таких экземпляров с советским паспортом, наверное они еще не встречали.
С трудом собираю в мозгу немецкую фразочку, с киевским акцентом: "Вус трапылось, геноссен?". И опять, с понтом не понимают...
Пытаюсь освежить в памяти словарь оккупанта из старых советских фильмов. Таааккк... "Русиш швайн, лус лус, арбайтен" - нет, это не то... Не поймут... "Бабка, млеко, яйки давай" - тоже не подходит, не в тему. "Рюсский деффочка есть гюд". "Юде, ком..." Все не то...
Во, нашел! Правда, не из советского фильма: "Даст их фантастиш!" Хотя, какой тут, нах "фантастиш"...
Немцы ушли, а я стою и курю... Комнатушка, где-то три на три. Я не один - рядом примостился домик на курьих ножках и рубильником вместо двери, а в нем баба Йожка...
Приглядываюсь получше: люди добрые, так это же рентгенаппарат! Видел такой на таможенном посту. Неужто фашики хочуть меня на рентген взять???
Неее... Не может быть - не те времена. Вот лет, этак сорок пять назад... Наверное, просто хотят запугать, на понт берут. И рентген поместили рядом, специально для психической атаки на меня.
На хате душно и очень жарко... Выглядываю из дверей и ору на весь коридор: "Эй, мало того, что вы посадили советского человека в газовую камеру, так еще голодом морите!"
Я всегда был по жизни расслабленными (меня даже в коммунисты не записали с характеристикой - П.О.Х.У.И.С.Т), тем более отлично знал, что с моим служебным паспортом мне ни хера не сделают - все ж таки, еще сателлиты СССРа.
И оказался прав... Буквально через пять минут мне принесли на подносе два малюсенькиих бутербродичка и чашечку эрзац-каффэ (наверное еще из личных запасов Бисмарка).
Немного подкрепившись, я стал размышлять о дальнейшем развитии событий. Компы меня не волновали - конфисковать их немцы не имели никаких оснований. Меня больше волновал тот факт, что люди, дожидавшиеся меня в Москве, уедут, и мне нечем будет оплатить пошлину. Предупредить их я не мог - мобилу тогда еще не выдумали.
В то время был такой поцоватый закон, шо растаможку нужно было произвести в течении четырех часов, по прибытию груза. Если это время было просрочено, груз отправлялся на центральный таможенный склад (где-то в московской области) с существенным повышением пошлины. В моем случае растаможка одного компа вместо 400 рублей, уже состовляла 600.
Это все равно, что твою тачку, мирно пасущуюся рядом с домом, злой эвакуатор утаскивает на штрафплощадку, куда-то на другой конец города. А ты еще, поц радуешься, шо во-первых тачку не угнали, а во-вторых платишь ТОЛЬКО десятикратный штраф и не нужно покупать новую машину.
А еще мне ОЧЕНЬ хотелось посмотреть футбол. В ФРГ проходил чемпионат Европы по футболу. Сегодня немцы играли полуфинал с голландцами.
Глава четвертая
Вышел из "камеры" и отправился шукать телек. Вообще-то тогда в ГДР, у всех было такое, я бы сказал дембельское настроение. Понимали, шо Горбичевский их уже отпускает на Запад...
Это ощущалось даже здесь, на таможне. Все ходили расслабленные, особенно никто, никем и ничем не занимался - на меня даже внимания не обращали.
Наконец, набрел на их столовку. Там у телека, уже сидела группа зольдатен и болела за своих, из ФРГ. Я тихонько присел в тылу врага...
Матч только начался. Составы были фантастические. "Тюльпаны" с их великолепным трио — Райкаардом, Гуллитом и ван Бастеном. Первые двое были огромными неграми с детскими косичками.
Это про них говорил Перетурин по телеку на весь Союз: "Вот бы нам таких отцов из Суринама!" Фраза стала легендарной, а Перетурин - любимцем всех советских бл.я.дей. Ведь, он призывал советских комсомолок трахаться с неграми по идеологическим причинам.
Впридачу, к этой троице, у планокуров были ван Брекеле, браты Куманы с Воутерсом.
У ФРГ тоже собралась нехилая командочка: Бреме, Маттеус, Клинсманн, Фёллер. Впридачу, Тон, Миль, Пэтя Литбарски.
Голландцы начали активнее. Сразу начинают путать немцев своими перемещениями. Немцы отвечают быстрыми фланговыми атаками. Футбол в его лучшем проявлении - атака на атаку. Планокуры играют тоньше, осмысленнее, но за немцами напор и мощь...
Сижу, такой себе раскованный, получаю кайф от игры, как вдруг меня кто-то настойчиво дергает за ухо... Недовольно оборачиваюсь: за спиной стоит штымп в серо-зеленой форме, и что-то распрашивает на непонятном, но уже до боли надоевшем языке...
Смотрю на немца умными, как у ротвейлера глазами - мол, все понимаю, родной, но сказать не могу. Смотрю и только часто, как китайский болванчик, качаю головой...
Короче, выставили меня за дверь, супостаты...
Снова брожу, как неприкаянный, туда-назад по длинному коридору. В свою каморку, к дружку-рентгену, возвращаться неохота.
Еще раньше обратил внимание, что таможенники часто входят и выходят в одну и ту же дверь. И я, как последний Буратино, решил проверить, шож там за нарисованным очагом... Дернул ручку и... оказался в зале ожидания вылетов.
Первым делом позвонил союзникам в Берлин, мол так и сяк, господа Черчилль и Трумэн, маринуют еще в застенках... Передайте, будь ласка в Кремль, шо я никого не сдал (пока), а даже наоборот...
В зале стоял огромный телек "Филипс". Первый тайм еще продолжался. Я зашел в "Интершоп", прикупил картон пивчика, блок «Житана», какой-то хавчик и уселся с комфортом смотреть футбол.
Игра на заглядение. Вот, приложился Куман-старший. Смачно, но по центру. Немцы тут же отвечают: Бреме мчится по краю, как под скипидаром, навешивает, дает классные кроссы... Два раза Тон и Клинсман перепрыгивают защитников, но бьют мимо. Эххх... Такую игру дома смотреть, да с друзьями...
В зал вваливается небольшая ордочка народу, и еще на расстоянии чую: русские идут... Все в костюмчиках, чистенькие, бритенькие, с комсомольскими значками по всему телу - натуральные "павликоморозовцы".
Выбираю на глазок одного такого "павлика", на вид самого честного, и подхожу... Мол так и так, дорогой товарищ - сняли с рейса, а меня дома жинка ждет с малыми детками, переживает. Не мог бы он разыскать в толпе людей, встречающих берлинский рейс в Шереметьево, двух подозрительных мужиков в темных очках и кучей бабла в кейсе? А еще сказать им, шо их товарищ погибает в немецких застенках...
"Павлик", с интересом ученого-естествоиспытателя, разглядывает меня с головы до ног: небритый фрукт в соломеной шляпе, гавайской рубашке, бермудах и шкарах, на босу ногу... В одной руке вязанка пива, подмышкой блок "Житана"...
Примерно, так выглядит сейчас "руссо туристо" на Лазурном берегу...
А нас уже окружили его дружки-активисты, осуждающе-обсуждающие мой внешний и моральный облик. Пытаюсь вызвать у них доверие, доказать, что я свой и комсомольский значок забыл на работе. Почему-то не верят, суки...
И вдруг слышу в громкоговорителе свою фамилию... Что за черт? Прислушиваюсь: шо-то шпрехают на их мове, а потом снова моя фамилия, а перед ней слово "хер". Пытливо вглядываюсь в комсомольские зеньки: "Товарищи! Вы тоже слышали?"
Но "товарищи", оставив меня на произвол слуховых галлюцинаций, взявшись за руки, дружной мишпухой пошлепали в "Интершоп".
Странно - вроде и выпил, лишь граммульку водки, правда паленой. Ну, выпил еще две баночки пива. Ну, не настолько же...
И тут уже, на почти понятном русском, на весь зал ожидание грохочет: "Хер такой-то! Просьба пройти в кабинет заместителя начальника таможни, хера такого-то. Комната номер такой-то".
Глава пятая
Решительно стучусь большим пальцем левой ноги, в окованную железом дверь, под номером таким-то.
- Битте!
Вхожу, и с порога Х.У.Е.Ю - напротив меня, в метрах десяти, сидит группенфюрер СС Мюллер! Тот самый, из "Семнадцати мгновений"!
Правда за его спиной висит не Адольф, а Маркс с Хонеккером, и форма на нем не черная, а серая. А так, один в один...
Группенфюрер смотрит футбол. Неохотно оторвавшись от экрана, ласково шипит, указывая на стул напротив:
- Сиииидеееть
Сквозь очки, в тонкой металлической оправе, на меня смотрят добрые и грустные глаза главного гестаповца СССР. Китель растегнут, узел галстука ослаблен - очень жарко. На столе жужжит вентилятор.
Делать нечего - обреченно опускаюсь на стул, тесно прижимая к груди недопитое пиво с сигаретами. Только сейчас до меня дошло, что "сидеть", Мюллер произнес на перфектном русском. Хотя с другой стороны, это же нормально - фильм советский и снимался на студии Горького.
Некоторое время мы с группенфюрером молча смотрим футбол. Второй тайм начался с голландских высот: они плетут кружева, мягко обыгрываются. Два, три пасика и ван Бастен бьет из-под Коллера. Мимо... Немцам пока везет...
Мюллер подергивает бритой, в окружении венчика рыже-седых волос, головой и нервно постукивает дубовыми, гестаповскими кулачищами по хрупкой столешнице - переживает, гад за своих, за фашистов. Его можно понять: еще немного и немцы поплывут - не выдержат голландского запора.
И тут шаровой немецкий пеналь. Румынский судья (кажется по фамилии Чаушеску) указывает на точку. Тюльпанисты в истерике, кидаются на судью, вот-вот задушат - не помогает... Маттеус бьет точно в угол.
Мюллер, взлетая вместе со стулом и очками к потолку, как "ФАУ-2" к Лондону, вопит: "Тоооррр!" В полете успевает рефлекторно зигануть правой, но опомнившись, подымает и левую руку. Со стороны это выглядит так, что идя на посадку, он, как Гесс, сдается на милость союзников. Было бы неплохо...
Немного успокоившись, натягивает очки назад на переносицу, вытирает потную макушку алым кумачом и ласково, так спрашивает:
- Что же это вы сотрудников немецкой социалистической таможни сравниваете с нацистами, а нашу комнату ожидания с газовой камерой?
- Я??? Когда???
Мюллер вынимает из ящика стола тоненькую папочку и разворачивает в мою сторону. Плять! Уже успели "сосчитать" - на папке аккуратная наклейка с моей фамилией.
- Тааакккк, давайте разбираться. За этот год вы уже шестой раз вылетаете из Шенефельда с компьютерами. А за последние два месяца - третий. Знаете, как это называется?
- Просто у меня много друзей в Советском Союзе, которые хотели бы использовать новые технологии для развития нашей экономики, - бодро тарахчу, а потом, по-бериевски, зловеще добавляю - Это шо, запрещено? Или, может вы против?
Мой допрос проходит на фоне продолжающегося матча. Он спрашивает - я отвечаю. Мы, оба два, не отрываем глаз от телека. А дела у немцев идут худее некуда.
Ваня Бастен справа врывается в их штрафную - четкий, чистый подкат немца Коллера и... пеналь. Ну, цэ воооощеее...
Чаушеску теперь подлизнул тюльпанистам еще смачнее, чем до того нацикам... Исполняет Куман. 1:1.
Мюллер еле сдерживает себя - играет желваками, сучит ногами и все сильнее постукивает тонкими, как у мясника пальцами, по офисной мебели. Явно ищет гад, на ком можно отыграться, сорвать, накопившуюся злобу...
- Может выпьете пивчика, геноссе Мюллер? - заискивающе протягиваю баночку "Туборга".
Группенфюрер милостливо выхватывает у меня банку и громко шпокнув, открывает. Опорожняет в два глотка и мы смотрим футбол дальше. Фууу... Пронеслоооо.
Теперь, обе командочки начинают осторожничать. Скорее следят друг за дружкой, чем футболяют, малейшая опасность – сразу косят. Напряжение нарастает. Мюллер волнуется - очки запотели, на лбу испарина, глаза блестят... Шеф гестапо перебирает ногами, как-будто пасует мячик своими игрокам.
И тут Куман с центра поля выдает пасик метров на двадцать на Вотерса, а тот не останавливая, дальше на свободное место в штрафную. Ванюшка Бастен из-под защитника забивает! 2:1!
- Фердаммтэ шайсэ (еб твою мать)!!!! - визжит Мюллер, размахивая кулачищами и топая ногами... Очки слетают с носа, слюна брызжет из ушей...
Смачно харкает на блестящий линолеум, а дальше идет поток, нет Ниагара, непереводимых мной немецких слов, смысл которых я мог только дофантазировать: шайскерль (мудак), шванцлутчер (тот, который сосет). И под конец: фик дихь инс кни (пошли вы все на ...).
Пока герр Мюллер эмоционально признавался в любви к своему бундестиму, игра окончилась. Голландцы в финале. На следующий день должно было решиться, кто с ними играет - СССР или Италия.
Пива уже не осталось, и я не знал, чем еще могу ублажить гестаповца. Может сдать радистку Кэт? А, шо скажет ее муж, Андрей Миронов?
Наконец Мюллер, немного успокоившись, снова взялся за мое бедное, худенькое досье:
- Вы знаете, сколько законов ГДР вы сегодня нарушили?
- Ничего предосудительного я не сделал, а совсем наоборот - везу на родину, такую нужную для СССР, и запрещенную американскими капиталистами, современную технологию. Может, мне в Москве медаль еще дадут.
Блиннн... Как же, иногда художественный вымысел переплетается с реальностью...
Я общался с Мюллером из Штази так же, как Штирлиц с Мюллером из гестапо - оба два гнали "пургу". И оба два Мюллера понимали, шо это "пурга", но поделать ничего не могли...
Единственное различие между Штирлицем и мной - это карманы. Он мог засунуть руку в карман своих гестаповских бриджей и успеть подумать: "Это конец..." А я свой конец почувствовать не мог - мои бермуды были без карманов.
Но это сейчас я такой умный и храбрый, как "Сарра потом", а тогда... Мюллер запросто мог сотворить мне "поганку" на долгий срок. И все к тому шло - он начал долго и нудно перечислять параграфы законов, которые я успел нарушить за эти пару часов.
Нужно было что-то предпринимать. Хабара давать я побоялся, да и что мог ему предложить? Расплатиться одним из компов? Так, они уже наверное конфискованы.
Я с самого начала обратил внимание на "поплавок" с правой стороны мундира группенфюрера. Если на левой была куча "левых" гэдээровских медалек и значков, то справа был, лишь этот ромбик, который давался по окончанию ВУЗа. Только я никак не мог рассмотреть, что же на нем изображено.
И вот сейчас, когда Мюллер развернулся, как-то уж очень близко в мою сторону, разглядел значок вблизи: на синем фоне щит со звездой, и вся эта красота проколота мечом. Чувак окончил что-то гэбэшно-ментовское...
У меня затеплилась малюсенькая надеждочка... С понтом, наклоняюсь к Мюллеру совсем близко, якобы, шоб лучше разглядеть значок:
- Вижу у вас ромбик на кителе, геноссе Мюллер. Вы, наверное, окончили, какой-то советский ВУЗ?
- Да, я окончил школу КГБ в 84-м.
- Ооо... Теперь понятно, откуда у вас этот прекрасный русский, геноссе Мюллер. А какой факультет?
- Факультете подготовки оперативного и руководящего состава органов безопасности дружественных стран.
- Не может быть! - фальшиво-угодливо, всплескиваю руками - Да, у меня же лепший кореш по столовой окончил этот факультет, примерно в тоже время (смотри рассказ "Мой друг, Гойко Митич").
- И кто же он?
Называю фамилию юга. Мюллер удивленно на меня смотрит:
- Да, я знаю такого. Мы даже учились в одной группе - он был старостой.
Группенфюрер продолжает подозрительно буравить мои честные глаза своими фокальными диоптриями. В его примитивном, нацистском мОзге, никак не может уложиться тот факт, шо у его визави - небритого штымпа, в тапочках на босу ногу, есть друг гэбист-полковник.
Мне и самому не верилось, но ФАКТ ОСТАВАЛСЯ ФАКОМ. Нужно было ковать, пока еще не совсем горячо:
- В прошлом году мы семьями, отдыхали в их ведомственном санатории в Сплите. Вы там бывали, геноссе Мюллер?
- Меня он не приглашал... Да, я бы и не поехал - все времени нет. Нужно границу держать на замке, от всяких там...
- С удовольствием передам привет, - лебежу перед нациком, понимая, на шо тот намекает...
Мы еще несколько минут гутарим за общего дружбана. Рассказываю, где и при каких обстоятельствах с ним познакомился. Наконец, Мюллер, снова перешел к моему телу:
- Даже не знаю, что с вами делать... Ведь, вы нарушили, столько законов нашей республики...
- Геноссе Мюллер! Торжественно обещаю больше никогда не нарушать, ни одного закона ГДР. Честное партийное!
Для пущей важности я даже вскочил, приложив правую руку к левой груди под гавайкой. Про себя же подумал: раз я не большевик, то и моя обицянка - есть цицянка и продукт согласия при полном непротивлении сторон. Это еще великий монтер Мечников установил... Но, на всяк пожарный, для верности, все же скрестил два пальца за спиной.
Мюллер поднял трубку и что-то зашпрехал на своей скучной мове. Окончив беседу, он как-то, по-отцовски недружелюбно, посмотрел на меня своими раскосыми, арийскими глазами:
- Компьютеры вам вернут. Следующий рейс "Аэрофлота" завтра в 13.40. Но есть еще сегодня в 23.20 рейс нашего "Интерфлюга" Берлин-Киев-Стамбул. Вы можете улететь с ним. Я уже дал указания.
Урррааа!!!
- Огромное спасибо, геноссе Мюллер! Разрешите откланяться?
- Откланивайтесь.
В эйфории я сразу не сообразил, шо лечу не в Москву, где меня буду ждать люди с бабками, а в Киев, где никто, никого не ждет. И прилечу туда глубокой ночью.
Плевать! В этом рейхе я каждый час терял по килограмму здоровья, а тут еще 15 часов ждать! И я сказал "поехали"...
Глава шестая
В самолете меня ожидал сплошной турецкий марш. Салон был забит гастарбайтерами, с их женами, детьми и тоннами бэбихов. Приличному християнину шагу негде было ступить: всюду валялись дети и женщины в цветастых платках. Их мужья и отцы (строго по законам шариата) гордо возлежали на трех сидениях каждый. Может, кто не знает, но у мусульман мужики - хозяева жизни.
Кстати, турок по менталитету очень похож на советского человека. Оба два, считают высшей доблестью нае..б..ать родную власть, найти нычку, впихнуть невпихуемое...
Скажем, для любого немца, живущего в Западном Берлине, логично лететь, куда бы там ни было, из местного аэропорта. Но не для турка. Для начала, он покупает марки Хонеккера из расчета одна бундесмарка - пять марок ГДР (при официальном курсе, почти один к одному). Потом собирает свои шмотки и всей мишпухой (по турецки - фамилией) валит в Шенефельд. Здесь покупает на восточные марки квитки на гэдээровский "Интерфлюг".
Таким образом, долгая дорога до хаты, до Стамбулу, ему обходится, почти в три раза дешевле, чем, если бы он летел цивилизованно, "Люфтганзой".
Ну, скажите, наша людына поступила бы иначе?
Я сидел среди турецкоподанных и думал над своей нелегкой судьбой. В Киев мы прилетали около половины второго ночи. Нужно было до шести утра раздобыть, почти тонну рублей, шоб выкупить товар. Где достать бабки? Кому можно позвонить поздней ночью и одолжить денег?
Родители на даче, брат с семьей в Сочах. Была пара-тройка корешков, но они, точно таких денег дома не держали. Любимые женщины? Тоже вариант...
Я ковырялся в записной книжке, собираю нужную сумму: "Таккк... У этого, может быть дома стольник, а у того - максимум полтинник. Мальвина могла бы подкинуть рублей тридцать, Света-котлета - четвертак..."
По моим подсчетами, нужно было в течении ночи обзвонить около пятнадцати абонентов. И впридачу, всем этим людям еще нужно было ехать ночью, к черту на рога, в Борисполь. Неее... Мишин импосибл, даже не буду пытаться.
Мой взгляд пробежался по салону: турчанки с турчатами все еще копошились на полу. Турки курили свои турецкие сигареты, гортанно перекликивались между рядами и хищно пялились на беззащитных блондинок-стюардесс. Те, трусливо прятались за голубой занавеской, рядом с кабиной пилотов.
Нужно сказать, шо во всем самолете НЕТУРКОМ (не считая обслуги), был я один. Также, с гордостью могу доложить, шо немецкий самолет ЛИЧНО из-за меня садился в Киеве. Подождали, пока я сойду, и полетели себе дальше до Стамбулу.
Но это было потом, а пока я подсел к одному (по моим наблюдениям, самому непохотливому) из соплеменников Остапа Ибрагимовича, и завел задушевный разговор на чистом турецком языке: "Рахат лукум! Арбуз фундук инжир хурма? Баклажан халва диван, шаровары шаль ишак. Баул минарет, чибурек халва? Очень надо!"
В переводе это звучит, примерно так: "Привет, уважаемый эфенди Турок! Не одолжите ли мне марок триста? Через месяц, когда эфенди Турок вернется в Берлин, мои партнеры отдадут ему долг с процентами. Помогите, плииизз!"
У меня было на кармане около ста пядисяти марок, и с этим тремястами можно было бы попробовать выкупить компы.
Как и следовала ожидать, эфенди Турок изобразил из себя глухонемого - начал мычать, показывая жестами, шо ни баклажана не понял... А дальше, для пущей убедительности, и вовсе прикинулся мертвым. Шож, как говаривал товарищ Сталин - попытка не пытка...
Оставался последний и решительный бой: нужно будет скорумпировать кого-нибудь на таможне - всеж-таки родной город.
Глава седьмая
Стою совершенно один, голый как сокол, в таможенном зале, дожидаясь своего ленд-лиза. Вообще-то, уже не голый - еще в Берлине успел переодеться и выглядел сейчас так, как и должен выглядить советский инженер, приехавший из-за границы в отпуск: в защитной гимнастерке и нечищенных сапогах.
Конвейерная лента выносит на поверхность все мое барахло. Пересчитав коробки и даже слегка удивился - ничего не спи.зди.ли...
Заполнил декларацию, с подробным описанием багажа - уже имел печальный опыт, когда советская таможня меня имела. Поэтому указывал, даже размеры коробок.
Тележки в СССР еще не были изобретены, поэтому все добро, на длинный и холодный таможенный стол, мне пришлось тащить на собственном горбучеве.
Хмурый, невыспавшийся мужик вяло перебирал мой багаж. Ему бы сейчас похмелиться, а тут нужно ковыряться в чужом барахле. Компы его не интересуют:
- Сколько валюты ввозите? - спрашивает сонным голосом, с отенком надежды.
- У меня где-то 150 марок, - хлопаю себя по заднему карману.
Вынимаю бабки из бумажника и показываю мужику (заранее поменял на купюры по десять, двадцать марок).
- Не знаю, хватит ли мне этих денег на расстаможку? - прикидываюсь лохом и протягиваю десять марок.
Бумажка, мгновенно испарилась в воздухе, а за ней и другая и третья. Пока попал на тридцать марок - посмотрим, шо будэ дали.
- Мы не производим расстаможку, вам нужно пройти в таможенную кассу на третьем этаже аэропорта. Но сейчас там никого нет. Она открывается только в восемь утра.
- А можно, как-то решить вопрос прямо сейчас? - спрашиваю и расстаюсь еще с тремя купюрками.
- Сейчас не получится. Багаж нужно по-любому отправить на таможенный склад. Заходите туда через часок, посмотрим, что можно сделать...
Мужик объяснил, как найти склад, и я вышел в зал ожиданий. Все повторяется - пару часов назад, вот так, прогуливался по берлинскому, а теперь по киевскому летовищу.
Нигде никого - аэропорт вымер. Три часа ночи. Если сейчас, опять подрулит Батый, то Киеву, опять придет пиз.дец... А если не успеет Батый, то в четыре нападет Гитлер. Нужно, шо-то срочно предпринимать. Я пошел искать таможенный склад...
Гугл еще не изобрели, поэтому пришлось все делать собственными ногами... С трудом отыскал третий этаж и крадучись, прижимаясь к влажной бетонной стене, двинулся вдоль пустынного коридора.
Всюду подстерегала опасность... К какой бы двери я ни прикладывал свое чуткое ухо - везде мне отвечала гробовая тишина.
Где-то через полчаса, уже на самом краю Ойкумены, мне почудился людской дух...
Из последних сил, добравшись до источника ароматов, трижды поскребся мизинцем левой руки в оцинкованную дверь. Не дождавшись ответного поскребывания, на последнем дыхании толкнул дверь...
И оказался в раю... В советском раю...
Рай был сверху донизу забит коробками с разнообразным барахлом: здесь были телеки с видиками, музыкальные центры и компьютеры. Отдельной горой, стояли коробки с косметикой и тюки с одеждой. Еще дальше, в глубине склада, развалы иностранного хавчика в банках и ярких пакетах, а еще ящики с импортным бухлом. А уже совсем далеко в глубине, почти за горизонтом, посверкивали никелем заморские тачки.
Это место было сублимированной мечтой советского человека о коммунизме. А посреди все этого кайфа сидел черт...
Толстый и смуглый, с прилизанными, черными космами. Он показывал карточные фокусы двум очаровательным нифмочкам - таким себе сочно-грудастым красоткам (под сорок), в узеньких, таможенные рубашечках. Пара-тройка пуговок уже поотлетала, а соски (в некоторых местах) успели продырявить казенную униформу.
Черт показывал карточные фокусы. В 88-м - это называлось обмен опытом.
- Шо трэба? - не отрывая глаз от карт, раздраженно буркает косматый. Фокус не ладился: волосатые пальцы-сосиски бистро-бистро передергивали карты.
Мужик был очень похож на Распутина с картины Малевича "Черный квадрат".
Нимфочки пялились на эти пальцы, как загипнотизированные. Наверное, припоминали арифметику за пятый класс - пропорции проходили, именно тогда. Таможенницы прикидывали, в какой такой пропорции размер мужского пальца соотносится к прочим возможностям мужского организма. Посчитали и, аж прослезились, бедняжки...
В раю витал неумолимый дух, нерастраченных гормонов...
Распутин раскладывал карты и тараторил... Много, без толку. Отвлекал внимание нимфочек от неудачного фокуса:
- Тут многие интересуются, хто же я по национальности, о чеерт... Пардонируйте, карта выскользнула... Так вот, я грэк...
- Зяма, ну какой же вы грек, перестаньте...
- А шо, грэки только в Греции живут? Я мелитопольский грэк!
- У нас перерыв, - это одна из нимфочек обращается ко мне…
- Ззз-иии-ночка, вам нравятся мои фокусы? Может зайдемте потом у подсобку? У меня, там для вас небольшой подаруночек – Зиночка (вумэн, общавшаяся со мной) краснеет, грицацуевские груди тревожно заколыхались…
- А мэни можно з вамы питы, Зямчыку? – спрашивает подруга, размером поменьше.
- Конэчно… У меня, Раечка и для вас кое-шо припасено из подарунков...
- Мужчына, вам же на руськом языке видповилы, шо в нас пэрэрва, - не отрывая похотливого взора от зяминых пальчиков, злобно постанывает Раюшка.
- Мне ваш коллега на досмотре сказал, чтобы я подошел к таможеннему складу.
- От, и чэкайтэ за двэрью - здесь вам находиться не положено.
- Так, там же страшно и одиноко...
А в это время Распутин уже совсем распустился: теперь он, случайно, находил свои бесовские карты в самых заветных и затаенных местечках советской таможни...
Причем, как назло, карты западали так глубоко, что бедному Зяме приходилось запихивать руку в черной спецовке по самое "немогу". Таможне это нравилось - она хихикала и по-поросячи повизгивала...
Народу было, явно не до меня. Нужно, каким-то образом, привлечь всеобщее внимание:
- Кстати, сейчас в Европе и лучших домах Филадельфии при занятиях любовью принято прибегать к услугам вибратора.
Зяма вытянул мохнатую лапу из таможни и заинтересовано на меня посмотрел:
- С насадкою чы бэз?
Честно говоря, вибраторами я тогда еще не интересовался, и даже не знал, что с ними делают. А еще я не знал, какие игрушки прикупил Фельдеперс для жены нашего партнера. Скорее всего самые дешевые и примитивые:
- С насадкой, насадкой... Самые модные и техногенные. Впридачу, имеется несколько порнокассет. На одной из них киноартистка, получившая в прошлом году Оскара за лучшую мужскую роль. Кажется, ее зовут Вуди Аллен.
- Я все беру. Где они у тебя? - спрашивает Распутин, вытаскивая из-за пазухи толстющую жменю десятирублевок.
- Здесь, на складе. Но у вас же перерыв, - лицемерно вздыхаю я.
- Девчата! Испытаем новинку? - задорно подмигивает Зяма Распутин до запыхавшейся и перевозбужденной таможни.
- Может не надо, Зямчик? Мы же скоро открываемся, - с сомнением говорит та, шо с бОльшими арбузами.
- Надо, девчата, надо... А то ни заеботка, ни выеботка - одна ебота... Где тут у вас телевизоры и видики стоят? Организуем культурный отдых.
Признаюсь честно - тридцать лет назад для советского человека иметь видик было, даже более престижным, чем материть советскую власть.
Я, вооще считаю, что в развале СССР повинны владельцы видеосалонов. Это они дали народу альтернативу. Раньше, как было? Или смотришь на дряблое, все в жирных складках, со следами целлюлита под глазами, тело любимой женщины, или стремглав мчишься занимать очередь до Мавзолею. Больше смотреть было не на что...
Понятно, народ у нас любопытный. Вот, и шел поглазеть на мужика...
Теперь же люди получили выбор. В гробу они видели того лысого чела с бородкой, когда уставший взор мог передохнуть на классных, видеосалоновских ягодицах Людмилы Зыкиной.
С коммунизмом было покончено окончательно и бесповоротно...
- А еще у меня припасена самая лучшая немецка водочка с колой. Это гратис, так сказать, - пытаюсь безальтернативно дожать противника.
- Шо еще за гратис? Пробка для ануса что ли?
- Неее... По иностранному это значит презент. В смысле водка и кола на шару.
- Ладно, пойдем посмотрим на твои гратисы.
Через пару минут уже разбираемся в моем добре. Весь ленд-лиз откупорен и выпотрошен. Фельдеперс, с целью понижения рисков конфискации, диверсифицировал товары для получения левых оргазмов по всем коробкам.
- Сколько хочешь за эти гемморойные свечки? - спрашивает Распутин, рассматривая пластмассовые огурцы. Один — серый, другой — белый, два весёлых гуся...
- Ну, не знаю... Зяма, вы мне очень симпатичны. Мне даже, как-то неловко просит за эти мелкие радости жизни денег.
- Ладно, не понтуйся... Шо тебе надо?
- Может отдадите мне мои коробочки, временно, без пошлины? У меня сейчас при себе нет денег. А вечерком, я бы к вам подъехал и заплатил. Можно так?
- Ну, не знаю... Это девчатам решать. Добрэ, ты сейчас сходи, погуляй с часок, а мы тут порешаем твою проблемку. Все, иди, иди, - и черт нетерпеливо подталкивая, выталкивает меня из рая...
Глава восьмая
Стою под райскими вратами уже минут сорок... Дожидаюсь, когда же Распутин, наконец выйдет и даст "добро". В том, что ответ будет положительным, у меня не было никаких сомнений: чувак принял мои дары волхов, и наверное уже давно омыл их в таможенных водах.
Наверное, именно так, предвкушая приятную развязку, я стоял, с пяток лет назад, в родном институте, перед кафедрой сопромата - ожидал, когда выйдет препод и отдаст мою зачетку с отметкой "удоволетворительно". Все было заранее договоренно и проплачено...
По коридору, в мою сторону шагает, тот "невыспавшийся" с первого этажа. Подходит к двери и собирается открыть:
- Не думаю, что это хорошая идея, - доверительно сообщаю я, - Зяма немножко занят со своими коллегами...
"Невыспавшийся" строго на меня смотрит:
- Кому Зяма, а кому Залман Евграфыч. Решили свой вопрос?
- Залман Евграфыч пообещали разобраться...
- Тогда все в порядке - раз он сказал, то так оно и будет.
- Можно вопрос? А кем работает Залман Евграфыч?
- Ооо... Он здесь, в аэропорту самый главный. К нему, даже КГБ прислушивается. Залман Евграфыч - бригадир грузчиков. Ну, ладно, пошел я. Попозжеее загляну...
Прошло уже более часа и я начал волноваться за черта-бригадира: нимфочки то ядренные - с такими не пошалишь... Еще переусердствует чертяка, откинет копыта, и шо тогда будет с моим багажом?
Но вот врата распахиваются и в коридор вываливается Залман Евграфыч: космы взлохмачены, глаза налиты кровью, в волосатой груди поблескивают капли ДНК. Протягивает ко мне свои ручища - огромные, волосатые кулаки разжимаются и я вижу две большие цилиндрические батарейки:
- Потеклиии... А еще плять, "Дурацел"! Не выдержали нашего, советского напора, понимаешь... Полцарства за новые батарейки!
Шлюхай сюда, гратис! Даю пятнадцать минут, шобы нашел мне новые. Найдешь, не будешь платить пошлину, воооще. Понял, артыст?
- Так где же я, ваше благородие, в четыре утра найду батарейки? Смилуйтесь, не велите казнить...
- Бежи, по бекицеру, до стоянки такси перед аэропортом. У хлопцев есть все, только грошы давай. Когда назад возвернешься, постучись в дверь. Пароль помнишь? Все, дальше сам.
Все произошло именно так, как накаркал этот черт лохматый. За две паршивые совковые батарейки "Луч", стоимостью тридцать копеек каждая, я заплатил целых десять бундесмарок. А жоподелать - спрос рождает предложение...
Бегом обратно до раю. Барабаню во врата:
- Пароль?
- У вас продаётся славянский шкаф?
- Шкаф продан, могу предложить два вибратора с тумбочкой.
Дверь приоткрывается, ровно на столько, шобы могла высунуться огромная, волосатая лапа, дланью вверх. Судорожно впихиваю в нее батарейки.
- Блиннн... Импортных не нашлось? Ладно, подходи к восьми - получишь свой багаж.
Глава девятая
Ровно в восемь, свежевыбритый, в выглаженной гимнастерке, при всех правительственных наградах и, до блеска начищенных сапогах, прибываю на склад.
Озираюсь по сторонам и ничего не понимаю - пару часов назад, здесь была, целая пещера Али Бабы, полная богатств.
Куда делись тонны аппаратуры, одежды, хавчика и бухла? Где ряды заморских тачек?
В небольшой, непрокуренной комнатке уныло стояло несколько полупустых стелажей. За столом сидела строгая женщина в белой, накрахмаленной форменной рубашке. Все пуговицы были на месте, как и соски, туго заправленные в бюстгальтер. Единственное, что отдаленно напоминало мне о прошлой ночи, так это размер ее арбузно-грицацуевских буферов.
Таможенница строго на меня посмотрела:
- Что у вас, гражданин?
- Вот, зашел за багажем, - неуверенно докладываю, протягивая скомканную декларацию.
Через пару минут я уже стоял в коридоре со своими многострадальным ленд-лизом и ломал голову, как этой куче коробок сделать майну-виру до стоянки такси.
- Эээ, начальник! Грузчик нужен?
Оборачиваюсь на знакомый голос - передо мной Распутин с тележкой.
Черттт... Вроде бы он, а вроде бы и нет. Этот - модно причесанный, благоухающий "Красной Москвой", в аккуратном синем комбинезоне. Никаких тебе, налитых кровью, бэшенных зенок, взлохмаченных косм, хриплого голоса...
- Да, пожайлуста отвезите багаж на стоянку такси. Только у меня денег нет...
Залман Евграфыч, молча пакует бэбихи на тележку и толкает к лифту. В тесной кабинке, исподтишка продолжаю рассматривать мелитопольского грека - тот, молча, и как-то уж очень индефферентно, смотрит прямо перед собой.
А во мне уже проснулся профессиональный зуд - я, ведь по паспорту инженер-испытатель с/х машин. Так и подмывает спросить о тестовых испытаниях импортных новинок, завезенных мной в СССР.
Второй комплект батареек не подвел? Какие лучше - наши, чы ихние? Рой вопросов, как неисправный вибратор, жужжжукал в моем воспаленном мозгу.
И самый главный - было все это на самом деле, или нет? Всеж-таки не спал более суток - может мне все это привиделось...
Распутин выходит из лифта и толкает тележку в направлении выхода. На пути попадаются два литера-погранца:
- Здравия желаем, Залман Евграфыч!
Распутин кладет одну руку на голову (по воинскому уставу к пустой голове руку не прикладывают), а другой отдает честь. Мы идем дальше.
- Приветик, Зямчик! - это толстая мороженщица тетя Клава, радостно машет нам стаканчиком с пломбиром.
Дальше больше: со всех сторон водителя телеги приветствовала масса людей. Здесь и отъезжающе-провожающие в Израиль, и летчики-налетчики со своими стюардессами. Грузчики вытягивались в струнку, когда мы проходили мимо. Менты, так те вооще, сбрасывали фуражки и низко кланялись в пояс, при виде Залмана Евграфыча.
Наконец, мы добрались до стоянки такси. И сразу же были окружены благодарной толпой водителей и пассажиров. Все, наперебой предлагали Евграфычу отвезти туда, куда только его глаза глядят.
Распутин, с высоты своего роста, долго всматривается в свой народец. Наконец, указывает своей сосиськой на какого-то, не очень русского, в служебной кепке-аэродроме:
- Хуан, отвезешь гражданина, по указанному им адресом.
- А сколько я должен буду ему заплатить, когда доставлю? - заискивающе спрашивает гасконец.
- По счетчику, плюс десять процентов. Понял, нехристь?
- Будет исполнено, эфенди Зяма!
Распутин самолично загрузил ленд-лиз в багажник хуановой "волжаны", трижды, смачно поцеловал меня в губы и подтолкнул к машине:
- Давай, гратис, вали с Богом!
Я сидел в тачке, и в полудреме прокручивал ленту диафильма, последних 24-х часов.
Ебтттьь... Кого и чего здесь, только не было...
И Фельдеперс, с его паленой водкой, и нацики-таможенники, и комсомольский лось в зале ожиданий. А дальше апофеоз моего пребывания в Берлине - футбол с шефом гестапо.
Продолжаю крутить колесико фильмоскопа: самолет с турецкоподданными, киевская таможня, распутинские фокусы, плавно переходящие в порнуху, погоня за батарейками.
Суровый реализм жизнь сделал меня колобком. Ну, тем самым, шо от дедушки Мюллера свалил и бабы Зямы слинял...
И тогда я решил для себя, шо ровно через тридцать лет напишу байку за это приключение. Имею право. Один чувак за сорок лет, с целой толпой народу, столько не накуролесил, сколько я за сутки...
Оставалось придумать название для рассказа. Откуда-то нарисовался Пикуль, с его конвоем PQ-17, раздолбанным фашиками в 42-м. Аналогия напрашивалась сама собой. С той только разницей, что свой ленд-лизовский груз я доставил в целости и сохранности, а они нет. Согласен - немного пафосно, но шо есть, то есть...