Соленая протока.
«Олег Кошевой» методично утюжил Ленскую воду, легко преодолевая быстрые течения и обходя коварные песчаные отмели. Стоя то у правого, то у левого борта, я с интересом наблюдал, как огромные колеса врезались в реку, побуждая старый катер плыть к конечной цели нашего путешествия - Соленой протоке, названной так в честь сотен тонн поваренной соли, оказавшихся на ее дне. Давным-давно, задолго до описываемых событий, в сильный шторм, на протоке потерпела крушение баржа-самоходка. Об этом нам рассказал начальник речного порта, Чупров - крепкий, пятидесяти пяти летний мужчина, высокого роста с громовым голосом и суровым взглядом.
Слоняясь по палубе, я забрел в рулевую рубку, где, к своему восторгу обнаружил настоящий штурвал, какой раньше видел только в кино. За штурвалом стоял вихрастый молодой матрос в тельняшке. Рядом на откидном табурете расположился капитан. На голове у него была черная фуражка. Маленькие глаза с хитринкой, на коричневом от загара лице, внимательно изучали меня. Узнав, что я перешел в четвертый класс, он сообщил, что его образование, в свое время, завершилось на этой цифре. Мне, конечно же, срочно захотелось распрощаться со школой, чтобы тоже стать капитаном какого-нибудь большого корабля.
Когда-то, у протоки, на маленьком островке, покрытом хвойным лесом, собрали охотничье зимовье, которое теперь намеревались перенести на новое место. Бревенчатые домики, разбросанные по тайге, давали приют охотникам, помогая пережидать долгие зимние метели. В каждом таком жилище имелся крепкий засов, запас дров и еды. В начале августа, когда на несколько дней установилась относительно теплая погода, начальник порта привлек для работы нескольких друзей, в числе которых был мой отец, а тот, в свою очередь прихватил и меня.
Пока взрослые разбирали зимовье, складывая бревна на палубе, я воспользовался свободой, обследовав, первым делом, колесник, а потом и островок, протянувшийся на триста шагов в длину и на более чем семьдесят шагов в ширину. Меня заинтересовали ярко-красные цветы с острыми лепестками, росшие у его северной оконечности. То, появляясь, то исчезая в зеленой траве, цветы походили на миниатюрные костерки, колышущиеся на ветру.
Плавая между берегом и катером на маленькой резиновой лодке, я попался на глаза отцу, у которого была скверная привычка придумывать разные экстремальные испытания. Обычно, усадив меня в лодку, он отталкивал ее подальше от берега и удерживал за веревку, другой конец которой был привязан к выпускному клапану. Я, как правило, орал благим матом, обхватив круглобокий борт,искренне боясь утонуть, а он, настойчиво рекомендовал грести и страшно злился. История повторилась. Отец потащил меня через весь остров к протоке, где подхваченную быстрым течением лодку начало сносить к берегу, мотая при этом из стороны в сторону. В итоге она перевернулась, и только чудо помогло мне спастись. Схватившись за кусты, и ободрав кожу везде, где это только было возможно, я выполз на берег. Но на этом моя героическая сага не закончилась.
Взрослые решили отметить окончание работы в одной из кают, куда пригласили всех, в том числе членов экипажа, включая того самого матроса, который должен был управлять катером. Когда встал вопрос, кто будет рулить, взоры присутствующих обратились к невеселому, перемазанному с ног до головы зеленкой парнишке.
Меня поставили на деревянный ящик и объяснили, как правильно держать курс. Для этого следовало ориентироваться по мачте, расположенной на носу. Как только мачта убегала вправо от рамы, делившей большое окно рубки надвое, я должен был поворачивать штурвал влево, и наоборот. Со словами теплого напутствия мне предоставили почетную возможность вести, корабль до самого поселка, путь к которому составлял около пятнадцати километров. Пару раз я замечал бакены, назначение которых мне неизвестно и по сей день, потом мимо проскочил «Метеор» и длинная баржа, груженная углем. Углевоз приветствовал катер гудком. Не знаю, из вежливости ли это было сделано, или они и вправду заметили в рубке пацана.
С той поры минуло тридцать шесть лет. Катер давно списан и многих людей уже нет в живых, как нет и той страны. Но если вам, вдруг захочется, чтобы кто-нибудь доставил ваш корабль в целости и сохранности в порт – я все еще есть.