Тимоха привел Егора в свой домишко. Больше им идти было некуда. Он вначале прошмыгнул мимо дома, посмотрел на окна. Вдруг там кто-то поселился, пока его не было. Но вид у избёнки был такой же, как и у всех заброшенных домов. Показалось, что стены ещё больше скособенились. Дверь не заперта, и когда Тимоха потянул её, открывая, она заскрипела так громко, что он в страхе пригнулся и замер. Как вор он входил в собственный дом. А бояться-то было и нечего. Кому нужна эта развалюха? Да и ватажники вряд ли будут их искать. После того, как потеряли они атамана, они теперь каждый сам по себе. Да и вряд ли, кто знает, что это они с Егором предупредили хозяев дома.
Никто не ожидал, что Осип напорется на выстрел. Когда его тащили от двери, он весь истекал кровью, рассказывал Егор. Ведь все это происходило у него на глазах. Осип был без памяти и волочился, как куль или как забитая туша. Он не издал ни одного звука. И уж куда разбойники делись, вместе с атаманом, не ведомо.
В доме безопасно. Тимоха свистнул Егору, и тот вошел, проскрипев половицами, в дом.
- Добро пожаловать! - воскликнул Тимоха и обвел рукой комнату. - получше, чем в разбойничьей землянке. Только вот нет бабы Фени, обед некому варить, да и не из чего.
Тимоха грустно улыбнулся.
- Хорошо, что у тебя еще дом есть, у меня ничего нет. - ответил Егор.
- Да уж, хоть спрятаться есть где!
Тимоха пошарил рукой в подпечье и вытащил оттуда торжественно тряпичный узелок:
- А вот и мой клад!
Он тряханул узелком и в нём зазвенели монеты:
Ну теперь с голодухи не помрём. Сейчас в лавку сбегаю. Подкупить чего-нито надоть. А ты давай, Егорка, располагайся!
В лавке, что недалеко от Соборной площади приказчик Прохор, средних лет мужик с залысиной и рыжеватыми усишками, развёл руками:
- Ба, Тимоха, да где ж ты пропадал? Уж мы о тебе и забыли, что был у нас таковский парниша.
Только хотел Тимофей наврать, что у тётки, мол, гостил, как Прохор опередил его:
- Тут тебя по всем улицам тётка искала, многажды ходила и меня спрашивала. А я-то откуль знаю. Был мальчонка да пропал.
Прикусил язык Тимошка, как хорошо, что не сунулся наперёд с тёткой. Сверкнул он озорно глазами:
- Да, полюбовница зазвала, у ней и обитался!
- Эхма, парень пострел! - хохотнул Прохор. - И где это твоя зазнобушка живёт?
- Всё-то тебе скажи!
- Да не бойсь, я у тебя её не отобью. Ты смотри мою не уведи. - заливался Прохор. - Ты уже у нас парень в соку.
- Нужна мне твоя корова!
- Да куда уж нам с нашей рожей в калашный ряд! - снова трясся от смеха Прохор и вместе с ним покупатели. Им тоже смешно было слышать речи о полюбовнице из уст мальчишки.
- А давно ли тётка меня спрашивала? - поменял тему Тимоха.
- Да недели с две как.
Набрал Тимоха баранок, хлеба, крупы всякой, кускового сахара, соли, чая. Даже конфект для баловства взял.
- У тебя что, цельный табор поселился. - ухмыльнулся Прохор.
- Да нет, надоть запас сделать. Деньжата ведь не всегда бывают, а есть кажный день хочется.
- Это верно! - отсчитывал ему сдачу Прохор.
Когда Тимоха пришел домой со всем своим богатством, Егор спал. Но уже успел растопить печку, которая весело гудела и на огне кипела вода в чугунке. Егора и разморило от тепла.
- Вот и кстати! - весело воскликнул и тут же шуранул в чугунок пшенной крупы и присел рядом с Егором у огня. На улице, несмотря на конец августа было холодновато.
- Хорошо, Егор, что мы с тобой вместе теперича! - воскликнул Тимоха. - Знаешь, как мне было плохо после маменькиной смерти? Тоска. Одиноко. А мы с тобой, как братья, будем. У тебя никого, у меня тоже.
- Опасный я брат, Тимоха! За мной охота, забыл что ли, я из тюрьмы сбежал. И никогда в жизни не докажу полиции, что не виноват ни в каких воровствах. Так, что меня поймать это большая удача для пристава Прокофьевича. Ему за это Шалин большую деньгу отвалит. Так, что он давно, наверно, носом землю роет. В судьбе всё поворачивается не в мою пользу.
- А кто тебя тут найдет? - с жаром заговорил Тимоха. - Сиди, не высовывайся пока из дома, вот и все. Меня-то никто не ищет. Никого не интересует моя избушка.
Егор усмехнулся:
- Всю-то жизнь я тут не просижу, даже если меня и не найдут здесь. Нада чёто придумать другое. Да и не хочу я на твоей шее сидеть. Чай клад-то у тебя не безразмерный? За неделю с нашими аппетитами похудеет.
- Это верно... - грустно повесил голову Тимоха.- Что же делать-то будем?
- Путь у меня только один, опять в разбойники подаваться! - недобро сверкнул глазами Егор. - Когда-то все равно меня споймают и в кандалах в Сибирь поведут. Так уж с лёгким сердцем пойду, за дело!
Тимоха испуганно отпрянул от Егора:
- Ты хочешь баб да детей малых убивать, кровя пускать!
- Да зачем же безвинных убивать? - непонимающе взглянул Егор на товарища, - можно и по другому. Скока есть кровопивцев разных, от которых страдают несчастные люди, и некому их защитить.
- А как ты их защищать хочешь.
- Наказывать обидчиков. Им ведь все равно не докажешь ничего. Они даже и слушать не будут, если за ними сила. А тряхануть их мошну, вот тогда они задумаются и впредь не будут творить неправое.
Тимоха немного успокоился, так его поразил недобрый Егоркин взгляд.
- Ну, давай, за кашу браться! - радостно воскликнул он, когда из чугунка повеяло манящим запахом, и вынул из ящичка ложки. Он поставил чугунок на пол, и они прямо на корточках уселись перед ним. Отвыкли от столов за разбойничьей жизнью. Через некоторое время от каши не осталось и следа.
Сытость разлилась по всему телу.
- Неужто в осиповскую ватагу возвращаться будешь? - спросил осторожно Тимоха.
- Неее, мне эти головорезы без надобности. - ответил уверенно Егорка. - подамся в Заречье. Там обживусь пока. А далее видно будет. В Вязниках оставаться мне нельзя. Набрать бы ватагу таких, как ты хлопчиков, совестливых и не злобных, вот было бы гоже. Пойдем со мной, коли братом назвался.
- Да и пойду! - с жаром воскликнул Тимоха. - Не всю-то жизнь обувь мне чистить. Тошно.