Митя Бичев

Татьяна Харькова
МИТЯ БИЧЕВ
(24 января  1984 года),   у Мити в «камере».  Его светлые  глаза под  короткими лохматыми бровями  смотрели  жалобно, и  в то же время сосредоточенно, пронизывающе. Затем Митя сел на стул  позади  Ани и её мамы, в то время как они сидели на его  кровати.  Стесняясь и желая избежать его взгляда, Аня спряталась  за мамину спину. Заметив это, Митя  два раза приподнимался на стуле и со своего места порывисто пытался заглянуть  за  спину  мамы, взволнованным голосом спрашивая: «А где Аня?»
          Неожиданно Митя встал и решительно  запер дверь. Он повернул ключ в замке бесшумно, стремительно и ловко, не сделав ни одного лишнего, неаккуратного движения. И снова Ане стало жутковато.  Казалось, что Митя навсегда запирает и её, и  маму  здесь, в своей  «камере». И это при том,  что вёл он себя очень вежливо  и предупредительно. Наверное, так происходило оттого, что  Аня начинала  чувствовать  власть над собой этого человека.  Но тогда, в четырнадцать лет, она не могла объяснить себе этого чувства. 
           Включив  проигрыватель, Митя поставил одну из многочисленных пластинок, кучей лежавших у него в углу. Сначала это была эстрадная песня «Малайка». Затем он  поставил Моцарта, выбрав недлинную и несложную вещь. Одновременно он дал обеим представительницам женского пола по  тарелке, положив каждой из них  изрядную порцию мёда. Суетясь, он ухаживал  за ними как гостеприимный, заботливый хозяин. 
           Аня уже прониклась духом этой  «камеры» Мити.  Посмотрев  в окно, она увидела  снег, падающий часто, почти как дождь и большую голубую ель, на ветках которой лежали хлопья снега.  Так, сидя, она думала, что пройдёт год, два, а то и очень много лет – не сосчитать. Эту комнату займёт другой аспирант.  Всё изменится до неузнаваемости. Но это воспоминание останется с ней навсегда, такое же яркое  и  свежее как сегодня.
          Мёд был  тягучим и необыкновенно вкусным. Запивая его горячим чаем и слушая негромкую, мелодичную музыку, Аня  и мама  почувствовали себя легко и непринуждённо. Внутреннее напряжение  и неловкость вдруг отпустили Аню. Мёд – вещь очень сытная; Аня  съела две ложки и остановилась, не в силах продолжать лакомиться. И  тут заметила, что мама с большим аппетитом съела свою порцию, опустошив  тарелку, и Митя кладёт  ей добавки. Улучив момент, когда Митя отошёл в другой угол своей комнатки,  чтобы поменять  пластинку, Аня удивлённо и возмущённо шепнула маме:
- Вредно есть  столько мёда! И как в тебе умещается?
Чудом услышавший  эти слова Митя  поднял голову от проигрывателя, и, с  укоризной  посмотрев на Аню, сказал:
- Ну, зачем ты так, Аня? Ведь  она же не  полная.
В его словах чувствовалось искреннее, детское желание  оправдать мамину любовь вкусно поесть.
       Тут же Митя взял  Анину тарелку и к несъеденной порции мёда стал добавлять ещё. В ответ на энергичный  протест девочки  он поднял брови, неумолимо настаивая на том, что она  должна попробовать ещё его угощения, с готовностью  обидеться в случае  отказа.
- Как  ты  не можешь есть?! Это же  очень  вкусно! – сказал он и  силой поставил тарелку Ане  на колени.
И снова, чтобы попасть в тон его желаниям и настроениям,  Аня съела ещё чуть-чуть мёда, для виду. При этом  она изо всех сил хвалила этот мёд, говоря, что в жизни  такого не пробовала. Это действительно было так, а для пущей убедительности, чтобы показать, как ей вкусно, Аня цокнула языком,  произнеся что-то вроде : «ум-м» !
          Митя вплотную подошёл  к  женщинам.
- А что такое «у-м-м»? Аня?  - наклонив голову, спросил он как  о непонятной и  интересной вещи, которую ему важно знать.
Мама просияла и  сказала с радостным волнением:
- Это, Митя, она сказала от того,  что ей очень вкусно.             
- Ум! -  произнёс Митя; встав  к  гостьям боком, он отрешённо, и  в то же время сосредоточенно  смотрел в окно, пытаясь понять того, кто так говорит и уяснить себе его состояние. При этом  он покачивался из стороны в сторону.
          Неожиданно за стеной послышался  плач грудного младенца. Крик  был невыносимо громким. На  удивление Ани: откуда здесь взялся ребёнок, мама объяснила, что он родился у кого-то из молодых студентов, живущих в  институтском общежитии. А поскольку квартиры у этой семьи нет, то вот и ютятся они все втроём  в такой же  маленькой комнатке, как у Мити.  Комната эта, естественно, вся увешана пелёнками.
- Надо сначала квартиру  получить, а потом  ребёнка заводить. – отрезала Аня, полностью чувствуя свою правоту.
Митя серьёзно посмотрел на на неё, и, кивнув головой, сказал:
- Права Аня, права.
При этом как в его интонации, так и в округлившихся  светло-карих глазах было удивление тому, что  такие серьёзные слова он слышит от неё, от девочки-подростка. Искреннее и как бы идущее Ане навстречу,  это удивление говорило о том, что саму её и её мнение воспринимают именно так, как  она только может об этом мечтать. Оно обволакивало её. И вместе с тем было почти неуловимое чувство того, что Митя замечает всё в  её  с  мамой поведением и берёт себе на заметку.
            Сидели Аня и её мама, Нонна Васильевна,  в «камере»  у Мити очень долго. Время пролетело быстро, и  две гостьи   уже успели привыкнуть  к крошечной удлиненной комнатке и почувствовать себя в этом тесном помещении очень уютно - совсем, как у себя  дома… или даже лучше, чем у себя дома. Случайно взглянув  в окно, Аня  увидела кусок чёрного неба. Всего на секунду  испытала она   тягостное чувство, похожее на ужас, а потом оно также, моментально исчезло. Мама с дочкой давно должны были  быть дома, тем более, что папа волнуется, не зная, почему они задержались. Он же паникёр.
          Как казалось Ане, из чувства долга она дёрнула маму за  рукав, говоря: - Нам пора.
На самом деле, ей просто не хотелось, чтобы  Митя подумал, что ей не хочется уходить. Пусть не будет в этом так уверен, нечего!
Порозовевшая от  от тепла и выпитого чая, мама отозвалась неохотно:
- Пойдём…, - и, тут же, наклонясь к дочери, тихо попросила:
- Давай ещё немножко посидим. Совсем чуть-чуть….
          Под конец Митя предложил девочке послушать музыку в наушниках. До этого Аня никогда не слушала музыку таким образом и была смущена, когда Митя собственноручно надел их ей. Но тут же поймала себя на том, что это его действие ей понравилось, и невольно бросила на него благодарный взгляд.
          Было действительно поздно. Митя опередил маму, протянувшую  было руку к вешалке, где висели их пальто. Ловко и  умело Митя надел на маму пальто.
- Как в каком-нибудь старом фильме,- подумала Аня,  ещё до этого не сталкивавшаяся с  таким явлением в жизни  - чтобы  мужчина подавал  женщине пальто. И тут же решила, что ни  за что не позволю Мите подать пальто и мне. Так  было, наверное, оттого, что в процессе  одевания пальто нужно повернуться к нему спиной, неловко оттопырив  руки. То есть , ей казалось, что, подставляя себя таким образом, она  покажет ему, что ждёт его внимания. Ещё, это будет выражением её  беспомощности и зависимости  от него.
         Пока все эти  бессознательные, несформировавшиеся мысли и ощущения носились у Ани в голове, Митя уже держал в руках её пальто. Схватив пальто со своей стороны, юная женщина изо всех сил  стала тянуть его к себе. Но силы  были неравными. Митя  крепко, будто клещами, держал пальто, спокойно наблюдая  Анины потуги.
- Отдайте! Я не старуха  дряхлая, я сама!
- Какая ты  глупая! – начала стыдить и уговаривать мама,- Митя – джентльмен, а ты – дама.  Он же должен за тобой поухаживать. 
Мамины доводы  подействовали. Кроме того, Аня поняла, что вырывать пальто бесполезно. Митя надел его на неё, и, к её удивлению, неудобства, неловкости она не почувствовала.
         На пороге своей комнаты Митя попрощался  с Аней за руку. Он протянул ей свою ладонь просто, открыто.  Потом Митя слегка сжал руку Ани  этой холодной, крепкой ладонью, что было очень приятно. Вид у него был серьёзный, скромный, задумчивый и немного грустный.  В   электрическом освещении, он казался Ане исполненным чувством гордого достоинства, а его рукопожатие - таким дружеским. Воображение говорило Ане  о том, что в нём есть что-то рыцарское,  а в памяти возникли слова из поэмы  Лермонтова «Демон». Это  было как раз то место, где  Демон наконец  появляется перед Тамарой: «Он был похож на вечер ясный».
          Выйдя  на улицу, мама и дочь  увидели снег, падающий  крупными хлопьями. Мама взяла Аню под руку, и они какое-то время щли молча. Потом  мама спросила:
- Тебе  понравился Митя?
- Да. – не колеблясь, ответила Аня.
Аня воображала себя затворницей, которую Митя вывел на свободу, и она смогла увидеть себя, а  также всех и всё, что её окружало, другими глазами.  Она всегда, с раннего детства, воспринимала  всё происходящее вокруг чётко и образно. Но сейчас она поняла, что до  встречи с Митей её сознание  и восприятие  мира будто бы  находились в тесном, тёмном, ограниченном пространстве. Появление в Аниной жизни  Мити; наполнившее её чувство к нему пролило свет на то,  что само оно, это чувство,  может быть,  и является  самым главным, что случилось с ней в жизни.
           По дороге до автобусной  остановки все эти  ощущения были неясными . Только  сидя в  автобусе,  Аня поняла, что влюбилась в Митю  окончательно и  бесповоротно. Вслед  за этим  в  уме у неё возникла трезвая, ясная, разумная  мысль отказаться  от этой влюблённости  усилием воли, пока ещё не поздно. Но не хотелось отказываться, и было почти невозможно: влюблённость уже  затянула  Аню, положив на  неё свою печать. Желание быть влюблённой оказалось сильнее. И тут же  возникло  верное, нерушимое согласие с  желанием влюбиться и с этим чувством. «Будь что будет,-  сказала себе Аня, осмелев».
        Мама, задумчиво  смотревшая  в окно, заговорила, попадая в тон  Аниным мыслям:
- Митя – необычный человек.  Я таких в жизни не встречала. Он очень чувствует красоту.  Он  как-то раз сказал: какое же  красивое дерево – берёза! Это про русскую берёзу, притом, что он сам – болгарин! У него, можно сказать, душа поэтичная.   
Взяв верх над свободой в душе Ани, чувство  к Мите сразу  же  укоренилось, а сам он казался ей таким смелым, мужественным и необычным. 
        Уже подходя к дому, Аня окончательно поняла (а может быть , только почувствовала), что со знакомства с Митей начался новый этап её жизни. Только что зародившаяся влюблённость в него уже успела стать родной для  Ани – такой же необходимой, как воздух, которым  она дышала, и Аня удивлялась,  как  могла  раньше жить без этого чувства.