Рифма из "Августа" и некоторые аллюзии в стихотворении "Художник".
У Бориса Леонидовича Пастернака нет ни строчки, где упоминалась бы сказка «Конёк-Горбунок». Но в его едва ли ни лучшем, «реквиемном» стихотворении «Август» есть рифма, взятая из сказки «Конёк-Горбунок» - «важно – протяжно», в таком контексте:
… И вы прошли сквозь мелкий, нищенский,
Нагой, трепещущий ольшаник
В имбирно-красный лес кладбищенский,
Горевший, как печатный пряник.
С притихшими его вершинами
Соседствовало небо важно,
И голосами петушиными
Перекликалась даль протяжно…
1953.
В "Коньке-Горбунке" рифма «важно-протяжно» относится к рассказчику, который начинает, «по просьбе трудящихся», то есть, дворских слуг, рассказывать сказку о Царь-Девице:
И слуга, усевшись важно,
Стал рассказывать протяжно...
Рифма эта не очень, можно сказать, ловкая. Насколько нам удалось выявить, она нигде больше в Русской литературе не встречается. Мы думаем, что Пастернак прибег к ней не случайно, а именно повторив рифму из «Конька-Горбунка». Обращение к лесу и небу здесь снова возвращается нас к Зачину «Конька-Горбунка»: «За горами, за лесами, За широкими морями, Против неба – на земле…». Упомянута у Пастернака и гора – Фавор: «Обыкновенно свет без пламени Исходит в этот день с Фавора…»: гора Преображения Господня.
Царь-Девица в «Коньке-Горбунке», о которой, «усевшись важно, стал рассказывать протяжно» один из дворских слуг, - при условии, что сказку сочинил Пушкин, - конечно, - Душа и Муза Поэта.
Пастернак в этом стихотворении прощается так же с Душой и Музой (что для поэта – одно и то же). Последнее слово этого стихотворения: «чудотворство»; а рассказ слуги взят из «чудо-книжки»… Всё перекликается.
Борис Леонидович Пастернак был знаком с Саррой Дмитриевной Лебедевой, - Лебедева была лучшей подругой его первой жены, Евгении Лурье. Лебедева же создала после смерти Поэта его барельеф на могильном камне на кладбище в Переделкине. Так что, о тайне «Конька-Горбунка» он мог знать, как от Лебедевой, - так, впрочем, и от самого А.Н. Толстого…
* * *
Кроме того, у Пастернака есть стихотворение "Художник" (1936), в котором. отчего-то, кроме нас, - кажется, - никто ещё не угадал - Пушкина!
Но на него, - как на того самого "художника в силе" со строптивым норовом указывает и год, - предъюбилейный, и стих - "Он жаждал воли и покоя"...
Но, - поскольку Пастернак на всём ставил печать собственной личности и умудрился придать свой характер даже Гамлету, - здесь все тоже отчего-то подозревают самого Бориса Леонидовича и не подозревают Пушкина...
Прочтём ещё раз эти стихи.
Мне по душе строптивый норов
Артиста в силе: он отвык
От фраз, и прячется от взоров,
И собственных стыдится книг.
Но всем известен этот облик.
Он миг для пряток прозевал.
Назад не повернуть оглобли,
Хотя б и затаясь в подвал.
Судьбы под землю не заямить.
Как быть? Неясная сперва,
При жизни переходит в память
Его признавшая молва.
Но кто ж он? На какой арене
Стяжал он поздний опыт свой?
С кем протекли его боренья?
С самим собой, с самим собой.
Как поселенье на гольфштреме,
Он создан весь земным теплом.
В его залив вкатило время
Все, что ушло за волнолом.
Он жаждал воли и покоя,
А годы шли примерно так,
Как облака над мастерскою,
Где горбился его верстак.
Это - первая часть стихотворения. В дальнейшем так же есть несомненные пушкинские аллюзии (с теплотой Тифлиса, например)*, - но сейчас нам достаточно первой части.
Но - как относится к Пушкину вот это:
Назад не повернуть оглобли,
Хотя б и затаясь в подвал.
Судьбы под землю не заямить...
Не знал ли Пастернак о том, что тайная рукопись "Конька-Горбунка" хранится под землёй, в яме подвала?..**
И не на Горбунка ли указывается странный вид верстака, который почему-то "горбился"?..
Продолжение:
http://www.proza.ru/2018/09/11/1435
* Из "Путешествия в Арзрум". У Пушкина Тифлис - "жаркий город".
** А знать это он мог, опять же, и от А.Н. Толстого, и от С.Д. Лебедевой, - и даже от собственного отца, - а тот, - от Толстого - Льва Николаевича...).