Близился финал лета. На балконе даже по ночам было тепло, и Василий всю ночь напролёт проводил на нём в лёгкой домашней одежде. Погрузившись тылом в полосатых пижамных штанах в раскладное кресло, а ноги в велюровых тапках закинув на скрипучий табурет, сложив руки невинным замочком на груди, он всматривался в недружелюбное небо. Из которого ему уже как с неделю перестали подмигивать манящие ранее звёзды. Они отдалились от него, потускнели. И перестали казаться ему привлекательными, даже хуже, выглядели совершенно обыденными. Глазели на него свысока холодно, с осуждением. А возможно, и враждебно исподлобья пялились. Василию не только целую неделю не спалось. Но и стихи то ли в голову не шли, то ли из головы не лезли. А выдавливать их по капле он считал не этичным. Стихи - не фрукт, чтобы из них сок давить.
Были стихи и нет их больше. Был Поэт и спёкся. Перегорел. Исписался. Страшные слова, которые хотя бы однажды пульсировали в висках каждого творческого человека. И вот сейчас они выли сиреной, сигналили клаксоном, крякали надувной уточкой-пищалкой, свистели чайником на плите. А это и правда уже были не слова, а самый настоящий чайник, о котором Василий благополучно забыл. Вздрогнув от резкого свиста в глухой тишине квартиры, Поэт зашаркал подошвой тапок по деревянному полу в сторону кухни.
Не включая света он думал, чего бы ему заварить? Кофе Василий не пил, горький. Молока в холодильнике не оказалось, свежего. Давно прокисло, как и поэтическое настроение. Сахара в банке осталось половина кусочка. Выбор за Василия сделали обстоятельства. И он заварил себе зеленого чая, который просился в чашку из единственной оставшейся коробочки. Вернувшись на балкон с чашкой, он уселся в то же самое кресло в той же самой статичной позе, в которой и провёл остаток бестолковой и унылой ночи.
На утро он понял, так больше нельзя. Пора принимать решительные меры. И спустился на один этаж в квартиру знакомого художника. У того с вдохновением проблем никогда не было, наоборот, он бодро проводил в работе сутками, а картины его расходились "на ура" среди настоящих ценителей, как горячие пирожки. Взглянул художник на жалкий вид своего соседа горе-поэта и сжалился над ним, поделился немаловажным секретом. Тут то Василий и узнал про Музу. Что без неё стихи вянут, картины дохнут, ноты глохнут, и даже обои, и те со стен обратно в рулоны скатываются. В общем, плохо без Музы творцу, ну а с Музой - красота!
Василий, конечно, и раньше слыхал про Муз, он не был тёмным и несведущим, но услугами их никогда не пользовался. Где найти, с какой стороны подступиться? Как уговорить остаться? А если не понравится, как упросить уйти обратно? Художник дал ему одну простую рекомендацию, она сама тебя найдёт, главное чётко сформулировать желание. Какая именно Муза тебе необходима, такая и навестит. А уходят они, так как и приходят, незаметно. Поэт закинул удочку, чтобы понять, какая Муза навещает Художника. И тот ему вкратце обрисовал ситуацию, что она у него женственных форм, с длинными распущенными волосами и в полупрозрачных одеждах. От бессонницы художник вручил Василию особый травяной чай. И выставил побыстрее из квартиры. Ведь его картины от невнимания скучают. Да и Музу заставлять долго ждать некультурно.
Вернулся Поэт домой, заварил волшебного чая, надел полосатую пижаму, лёг в постель и погрузился в сон. А перед этим успел подумать о Музе. Ему очень понравился женственный образ, нарисованный художником, вот он и стал представлять в своей голове досконально именно его. И Муза не заставила Поэта долго ждать. Вскоре ему приснился сон. Будто сидит Василий как обычно ночью на балконе в своём раскладном кресле. Но только звёзды вновь ему подмигивают, словно заигрывают, и куда-то манят и зовут. Не душе у Поэта вновь похорошело, давящие сомнения ушли. Начали проситься наружу красивые строчки. И тут он услышал из глубины комнаты непонятное бряцание. Поэт даже представить себе не мог, что бы могло такие звуки издавать. И любопытно заглянул в темень комнатушки. Смотрит круглыми глазами, и не верит удаче. Перед ним Муза ли?! Женственный образ, с нужными формами, как и мечталось, с длинными распущенными волосами, в полупрозрачных одеждах до пола. Пейзажная лирика плавно стала переплетаться в голове Василия с лирикой любовной. Рассмотреть бы Музу поближе! - мелькнуло мимолётное желание. Тут Луна, как под заказ, между звёзд округлилась до огромных размеров, и распласталась в половину неба. И словно прожектор направила свой серебристый луч на таинственную гостью. Вот и открылось Поэту, что именно в комнате бряцало. На ногах у незнакомки ржавые вериги, лицо светится мертвенным блеском, волосы спутаны, словно их не расчёсывали годами. И не только одежды её прозрачные, но и сама она вся целиком на просвет видна. Ни дать, ни взять, чисто "Кентервильское приведение", только в женском своём воплощении. Закричал тут от страха Василий и проснулся. Развеялся сон, а с ним и исчезли остатки пугающей Музы.
Не переодеваясь спустился Поэт снова к двери художника. Только тот ему не открыл, сказал, что очень занят творческим процессом со своей личной Музой, а отвлекаться не рекомендуется. Но через дверь всё же выслушал историю, и посоветовал формулировать свои запросы перед отходом в сон более конкретно.
Вернулся вновь Поэт домой, заварил успокоительного чая покрепче, и рискнул во второй раз. Перед самым погружением в сон рисовал он в своей голове дополнительные уточняющие слова, и очень просил, чтобы была его Муза реальной, живой, подвижной, полной здоровья и сил, не молчаливой, и не настолько старой, даже лучше очень молодой, а одежды покороче, минимально или вообще без них. Чтобы о такой хотелось заботиться, к себе прижимать, радовать и баловать. В общем цветущую Музу он хотел, у которой вся жизнь впереди, а не мёртвую Царевну в хрустальном гробу.
Пока он шептал свои пожелания, то не заметил как провалился в сон. И снова его приютил ночной балкон, заворожили сияющие звёзды. Особенно обнадёжила его обычного размера Луна, без каких-либо аномалий. Ночь обдувала его тёплым ветром, слышался мирный стрекот кузнечиков. Опять наружу запросились красивые рифмы. Вновь в груди защекотало, а сердце волнительно заколотилось. Какая же Муза его навестит? Перекрестился он на всякий случай и заглянул в комнату. Не видно в ней полупрозрачных дев, и то хорошо. Но и других красавиц не видно, а это уже плохо. А вдруг выпрашивал он излишне много, и таких идеальных Муз не бывает, вот и не прислали к нему никого. Сорвался Василий с кресла как подорванный и давай повсюду Музу искать. Под столом нет, за шкафом тоже, даже в холодильник заглянул, на нервах засунув в рот глазированный сырок. Тут слышит он из глубины комнаты тихий лепет. Вернулся обратно. А на кровати малышка новорождённая лежит, почти что без одежды совсем, только в одном подгузнике. Руками-ногами живо шевелит, лепечет, улыбается, заигрывает. И захотелось ему о Крохотуле позаботиться, взял он её на руки, начал укачивать, песни петь колыбельные, на ходу их придумывая. Но разве о такой Музе он мечтал? Перемудрил, да и только.
Проснулся он в недоумении, какую же Музу ему следует пожелать, чтобы получить идеальный результат. Видимо, Музы эти капризные или плохо слышащие. Не дозовёшься нужную. У одной волосы были длинные, но как пакли, а у другой их вообще ещё не выросло. Пускай будет любая причёска, не в ней суть. Главное, пусть будет зрелой женщиной. Реальной. И чтобы не о ней заботиться приходилось, а она бы обо всём сама хлопотала. И одежды откровенные, влекущие, а не ночные рубашки с подгузниками. И тут его осенило. А что, если ко мне в точности такая же Муза, как у художника, придёт. Так результат будет гарантированно позитивный. Ну и загадал.
Уснул. Балкон. Звёзды и Луна. Ночь тепла. Рифмы текут рекой. На душе радость и после третьей порции чая вселенский покой. Слышит, на кухне что-то шкварчит. Пошёл смотреть, интересно же, какая у соседа Муза. А там жена Художника в бигудях и в пеньюаре котлеты жарит. А на столе уже ждут дымящиеся горячие пирожки. Тут Поэт и сполз на табуретку. Но в дверь уже сосед стучит. Василий не стал дверь открывать, на всякий случай. И заикаясь ответил, что очень занят творческим процессом. Но тот кричит на весь подъезд: "Ты мою жену, то есть Музу, не встречал случайно? Я картину закончил, пошёл на кухню, чтобы подкрепиться. Гляжу, не только она пропала, но и пирожки, и котлеты вместе со сковородкой. Чего замолчал сосед? Ты мне главное пирожки с котлетами верни, кушать очень хочется". Посмотрел Василий на жену соседа, сглотнул и подумал, я бы тоже от пирожков с котлетами не отказался. А с Музами надо заканчивать. Писал же раньше как-то стихи и без них, и сейчас тоже смогу, не хуже.
Costa Maria