ИНДИВИДУАЛИЗМ ПРОТИВ КОЛЛЕКТИВИЗМА:
ВОПРОС О ПРИРОДЕ СОЦИАЛЬНОГО ЕДИНСТВА
Мария Диппельрейтер, Кристиан Просль
Стало банальностью, что величие любого общества состоит в характере живущих в этом обществе людей. Естественные отношения индивида к целому - или, иначе говоря, характер их единства - оказывает непосредственное влияние на социальное, политическое и экономическое развитие обществ. Если мы попробуем квалифицировать отношения части и целого философски, то мы увидим по существу два подхода к интерпретации социальных взаимодействий, которые диаметрально противоположны - индивидуализм и коллективизм.
Согласно индивидуализму, благосостояние человека считается ценным само по себе. Это включает в себя реализацию желаний и целей, формирование задач и навыков, а также удовлетворение потребностей. Это взгляд, для которого все, что не относится к жизни индивидов, имеет лишь инструментальную ценность, а процветание - это средство повышения внутренней ценности индивидуального благосостояния, воплощаемого в жизнь. Хотя мы не можем осознать свою индивидуальность без общества, но в конечном итоге его цель состоит в том, чтобы дать людям наилучшую жизнь. Совершенно обратное происходит в коллективизме. Согласно этому подходу люди не преследуют свои индивидуальные интересы или потребности, отдельные от процветания обшества, в котором они живут и которое так или иначе зависит от их вклада. Благосостояние общества считается ценным, в то время как отдельный человек - это просто средство для воплощения этого благосостояния в жизнь.
В зависимости от того, какой подход вы принимаете, возникают разные результаты не только в философских терминах, но и в терминах социальной практики. Например, если предположить, что наше социальное действие индивидуалистического характера, то индивидуалистическая интерпретация социальных отношений части и целого - это реализация наших интересов, в центре которых стоим мы сами. С другой стороны, в современных обществах мы все чаще становимся зависящими друг от друга, так что поставить свои собственные интересы на благо целого - это нечто не только очевидное, но и востребованное. Эти два подхода направлены в противоположные стороны. Справедлио и обратное: если это так, тинаше социальное действие по сути основывается на общем благе, необходимом для обеспечения функционирования общества, а соответственно оно касается и отдельного человека. Тогда эгоистическое преследование им личных достижений снова оказывается в центре внимания сегодня, особенно в высокоразвитых обществах XXI века.
Перед лицом теоретических проблем возникает, помимо индивидуализма и коллективизма, также обсуждение интегративных подходов. Это не что иное как попытка прочесть индивидуалистические и коллективистские идеи более широко, чтобы объединить философскую теорию социального действия. Некоторые считают, что все человеческие действия осуществляются через разные индивидуальные проекты, а также через социальный образ жизни и людей. Но так называемый коммутаризм проблематичен. Если индивид и общество соответственно являются ценными как сами по себе, так и друг для друга, мы попадаем в тупик. Неясно, например, на чем основано социальное действие личности, если она осознает свое благополучие не одновременно с источниками блага для общества. Очевидно, есть много трудностей, в зависимости от того, каким образом вы пытаетесь установить и понять связь между человеком и обществом.
Итак, давайте рассмотрим изложенные интерпретационные подходы, эти так называемые теории о природе социального действия. Таким образом, мы философски добираемся до сути фундаментальных детерминант нашего сосуществования. Важно отметить, что это не является нормативной теорией социального действия и жизни. Это означает, что речь идет не о том, чтобы объяснить, каков для людей идеал общества, но чтобы понять, какую позицию они занимают по своей природе, и в чем состоит человеческая ситуация (conditio humana). Очевидно, что именно в этом смысле отношения индивида и общества являются нормативными и их обсуждение полезно для понимания внутренней организации обществ В конечном счете, однако, такое обсуждение должно проводиться в рамках открытой дискуссии в этической или социальной теории.
Хотя сегодняшняя формулировка индивидуалистических подходов во многом есть результат нынешних социологических, антропологических, психологических и культурных анализов, ее происхождение по существу заложено в философии модерна. Радикальное изменение, которое происходит постепенно с X века, в социальном и научно-экономическом плане заложило новый, более дифференцированный взгляд на человека и на отношение личности к обществу. На рубеже XV - XVI вв. традиционное мировоззрение Запада сильно изменилось, особенно благодаря открытию Америки и первой кругосветке. В связи с экспансионистской самооценкой и стремлением к колониальному и торговому господству мышление претерпело амбивалентные перемены. С одной стороны, европейцы усвоили идею своего мышления и культуры как единственного разумного; с другой - эти события ознаменовали начало постепенного пересмотра ими своего мировоззрения. Появились новые формы торговли, а также сильные импульсы для развития науки и техники, были разработаны навигационные устройства, новые корабли и лучшие картографические средства. Математика, физика, астрономия, география испытали на этом фоне огромный подъем. Научное самосознание, новые вопросы к природе и экспериментальные ответы на них вместе с изучением доселе неизвестных земель и сфер уничтожили множество мифов и легенд и привели к новому пониманию мира и человека. Открытие Коперника, заменившее геоцентрическую систему мира гелиоцентрической, вызвало перемены, часто называемые коперниканской революцией. Не в последнюю очередь изобретение печати и связанные с ним многократно возросшие возможности обучения стали решающими для преобразования европейского мышления и успехов Просвещения. За этим последовала целая серия потрясений власти - теократической церковной власти через Реформацию и науку, феодальной - с возникновением современной экономики и появлением буржуазии, а европоцентричного взгляда на мир - через многочисленные открытия и наблюдения за другими культурами.
В силу всех этих, а также других обстоятельств современный мир с его новыми идеями в философии, науке и религии, сильной преданностью реалиям природы, многообразными открытиями и изобретениями создал новый экономический и социальный порядок, вызвавший расширение и развитие мышления. То, что это новое мышление сопровождалось образовательной революцией, предполагало признание и оценку достоинства человека как живого существа с разумом, чувствами и желаниями, а также право на самостоятельное использование его способностей - словом, идеал гуманизма. Это развитие также способствовало возобновлению интереса к древности. В средние века Платон и Аристотель во многом находились под влиянием христианского толкования, поэтому они теперь воспринимались как дохристианские мыслители и пример для философов современности. В Европе открывались все новые и новые университеты.
Так состоялось «открытие» индивида и его освобождение от порабощения прежним менталитетом. Отныне индивид стал мерой своего же отношения к общественной мысли. Соответствующие проекты были грубым наброском разделения индивидуализма и коллективизма. Согласно индивидуализму, человек становится, прежде всего, мыслящим существом с определенными характеристиками, желаниями. целями, идеями и т.д. Благосостояние человека считается ценным само по себе, а общество, к которому принадлежит человек и в котором он живет - только инструментальной ценностью, а именно, поскольку его процветание является средством реализовать внутреннюю ценность индивидуального благополучия. Хотя мы не можем без общества осознать нашу индивидуальность, смысл общества только или прежде всего в том, чтобы позволить людям жить как можно лучше.
Этот образ общества дожил с Томаса Гоббса до наших дней. Многие считают к тому же, что это ключевой элемент огромного прогресса почти всех областей человеческого развития, и он имеет большое преимущество, в первую очередь в способности формулировать разумную концепцию человеческого достоинства, ибо он включает в себя всех людей, а не только некоторых, чье достоинство по существу является авторитарным или данным религиозной властью. Кроме того, этот образ человека соответствует тезису, который обосновывает философская антропология, а именно, что человеческая жизнь, в конечном итоге, является исполнением радикальной субъективности. Человек всегда является центром его собственного жизненного мира и совокупности его смыслов. Даже в ассоциации многих, следовательно, он основывается на самом себе.С другой стороны, этот взгляд на взаимосвязь между индивидом и обществом не лишен недостатков. Социальное поведение людей не может быть связано только с объяснением их эгоизма, ибо есть и другие мотивы. Солидарность, человечность или чувство справедливости, без которых мы не могли бы жить, здесь игнорируются или скрываются.
Согласно коллективизму, люди не торгуют своими индивидуальными интересами, чтобы преследовать или удовлетворять потребности, но могут процветать в обществе, лишь внося вклад, от которого они зависят. Отдельные лица существуют таким образом только как средства для благосостояния высших социальных единиц, элементами которых они являются. Таким образом, у них есть только инструментальная ценность, тогда как общество как таковое ценно по своей сути. Поводов для предположения, что социальное действие людей исключительно или в большей степени ориентировано на общество, немало. Во всяком случае, на ранних этапах детства мы можем радикально зависеть от функционирования социальных структур. Хотя многие животные независимы уже сразу после рождения, человек при рождении неспособен выжить без других, заботящихся о нем. Проницательность раннесовременной эпохи, ставшая известной лишь позже через «Трактат о происхождении языков» Гердера как в философской, так и в эмпирической антропологии, по-прежнему актуальна сегодня: люди являются биологически несовершенными существами, которые только через год после рождения достигают достижения биологического уровня зрелости, который у других млекопитающих есть при рождении. Чтобы человек при рождении был столь же зрелым, как эти млекопитающие, беременность заняла бы 21 месяц, и если год из этого срока он живет вне матери, он обладает физиологическим преждевременным рождением. Это значит, что он больше, чем любые другие живые существа, зависит от других людей, их тепла и заботы и от многих и разнообразных контактов. Тем не менее, учитывая презрение к человеку, присущее коллективизму, встает вопрос о целесообразности такого подхода. Сомнительно, считает Моравчик, чтобы какой-либо философ выразил это мнение в чистом виде(1). Предпосылка коллективизма, что общество само по себе ценно, ставит вопрос о том, что значит, что совокупный объект несет внутреннюю ценность. Можно предположить, что это определяется живым существом как носителем морально значимой ценности. Однако это не ясно с точки зрения социального единства.
Вопросы, которые вызывают как индивидуалистические, так и коллективистские понятия, уже предполагают, что они отнюдь не представлены только в чистом виде. Фактически, существуют эклектические попытки преодолеть недостатки чистых понятий, которых следует избегать, чтобы вопрос о характере сосуществования получил окончательный ответ. Представители такого коммунитаризма предполагают, что человеческие действия осуществляются как по разным индивидуальным проектам, так и в рамках социальной жизни людей. Однако они делают упор на социальный характер человека и формулируют на этой основе примат социальных ценностей и учреждений над индивидуальными интересами личности. Однако этот взгляд не свободен от проблем. Если это не означает, что общество и индивид всегда ценны друг для друга, что довольно очевидно - то возникают в основном те же проблемы, что и в предыдущих случаях. С одной стороны, остается неясным, как коллектив несет внутреннюю ценность, с другой стороны, возникает вопрос о мотиве действия, если благосостояние индивида сталкивается с благом коллектива. Попробуем изменить нашу точку зрения и представить вопрос о характере единства под другим углом. Три философа внесли значительный вклад в этом контексте - Томас Гоббс, Джон Локк и Жан-Жак Руссо (тоталитаризм, буржуазность и анархия - Пер.).
Томас Гоббс представляет рационалистический индивидуализм, согласно которому люди по своей природе и разуму стремятся к удовлетворению своих интересов. Он отрицает предположение, что человек по своей природе социален (2). "Эта аксиома ложна, несмотря на ее широкую распространенность... Это слишком поверхностный взгляд на природу человека. Если более подробно рассмотреть причины, по которым люди собираются вместе и стремятся угодить друг другу и обществу, выясняется, что это не естественно, но лишь случайно. Ибо, если люди такрвы по своей природе, было бы необьяснимо, почему не у всех одинаковые намерения, если они все люди в равной степени; или почему человек предпочитает искать сообщества тех, кто оказывает ему преимущества" (3).
Люди ищут общество ради собственной выгоды, из любви к себе, потому что, по чисто концептуальным причинам, преимущество есть у того, кто меньше зависит от других, хотя они также дают определенные преимущества, а не у господствующего над другими (4).Теория, что "человек человеку волк", у Гоббса не стремится к моральному упреку, но является следствием рационального стремления людей к выгоде. Мы стремимся к своей выгоде по своей природе, и в случае нашего успеха возникает столь же естественный «побочный эффект», который мы имеем - вред для других. Из-за стремления каждого к индивидуальному преимуществу происхождение прочных связей людей не во взаимной доброжелательности, но во взаимном страхе (5). Причина этого страха у людей - в их природной склонности причинять друг другу вред (6). Гоббс считает, что от природы люди одинаковы, и не только в этом стремлении, о котором мы сказали, но также, поскольку они в основном имеют сопоставимые возможности реализовать эти намерения. "Люди от природы одинаковы, ибо они могут приносить друг другу одинаковый вред, например убивать" (7). По словам Гоббса, живя с другими, мы в основном действуем по трем мотивам. С одной стороны, это стремление получить максимально возможное преимущество и выгоду от них, с другой - желание сохранить свою жизнь и оправданный страх, что другие, что тоже ищут своего, могут с нами расправиться. Только стремление к сохранению жизни и собственности приводит к тому, что люди формируют общества, и это в свою очередь приносит выгоду им самим.
Джон Локк также разделяет рационалистический образ человеческого действия и индивидуалистический взгляд на отношения между индивидом и обществом. Действительно, он, как и Гоббс, предполагает, что люди от природы одинаковы, но он понимает, в отличие от Гоббса, что они имеют одинаковый вид и ранг, то есть они «без разбора пользуются теми же преимуществами природы и рождаются с одними и теми же способностями" (8). Локк характеризует "состояние природы" как совершенное равенство и свободу, что не означает, что оно будет свободным всегда и позволит и действовать свободно. «Хотя человек в этом состоянии является неконтролируемым и имеет право распоряжаться собой и своим имуществом, у него нет свободы уничтожать себя или любое живое существо, которое у вас есть" (9). Если что-то касается меня одного, я свободен действовать, но я не имею права своими действиями вредить другим. Все остальные, как и я, имеют то же самое из-за естественного равенства всех людей по отношению к жизни. Поскольку Локк полагает, что люди рано или поздно начинают понимать, что они зависят от других и "не имеют права наносить вред их жизни, здоровью, свободе или имуществу" (10). Тем не менее, в отличие от сказанного, Локк обосновывает свою позицию не рационально, а метафизически. Его разум не полагается на то, что разумно иметь определенные правила игры и жить вместе, чтобы это приносило пользу всем, а скорее на то, что все мы сотворены одним всемогущим и всемудрым Богом. «И поскольку мы все получили одинаковые навыки и все являемся членами одного сообщества - природы - мы не можем допустить, что любая иерархия между нами позволяет нам друг друга уничтожать" (12).
Хотя Локк создает впечатление, что эмпирические условия могут объяснить природу человека, он не дает описания обстоятельств, которые на самом деле правят в человеческих обществах и между ними, но формулирует лишь нормативное предположение о том, как мы должны жить вместе. Фактически не только во времена Локка, но, к сожалению, сегодня по-прежнему люди пытаются переопределить это, чтобы воевать, убивать, наносить друг другу вред и практиковать любые формы насилия, в которых нарушаются права человека от природы. Разница между сущим и должным огромна, и Локк, по-видимому, хорошо знал об этом. Он приходит к следующему выводу: поскольку, в конце концов, никто не заинтересован во взаимном ущербе и угрозе, которую война несет его жизни и имуществу, надо договариваться, и на этом и основано буржуазное общество. Как и у Гоббса, для Локка это конструкция на благо человека и цена, которую мы готовы заплатить за это определенное ограничение нашей всеобъемлющей свободы, имевшейся в состоянии природы. Что касается происхождения нашего социального образа жизни, Локк отчасти исходит из предпосылок, аналогичных Гоббсу, но с серьезным отличием: по его мнению, люди не находятся априори в состоянии войны друг с другом; напротив, они являются равными и свободными существами, способными разумно понять, что общество должно быть предпочтено состоянию природы во избежание насилия и войны, насколько это возможно.
Перейдем теперь к Руссо, который также ставил вопрос о природе человека на фоне его социального образа жизни - эту отправную точку для многих соображений. В отличие от Гоббса и Локка, Руссо представляет коллективистский подход. Для него человек - естественное социальное существо. В относительно естественном состоянии, в котором, по мнению Руссо, люди реально опережают развитие современных обществ, живя вместе, они были политически равны, несмотря на все естественные различия: все они жили в состоянии бережливости, независимости, досуга и удовлетворенности. Руссо часто винили в слишком наивном образе человека, чтобы обрисовать образ социальной жизни, но для радикальной критики это сегодня не менее, а более актуально. Хотя в глазах Руссо человек социальное существо, люди находят друг в друге некоторые естественные формы сосуществования таким образом, который позволяет каждому жить своей жизнью в счастье и мире. Эту естественную форму сменили современные общества, создавшие основу тому, что сила немногих очень вредна для большинства людей. Руссо ставит акцент на появление частной собственности и особенно разделения труда - для него двигателей социальной зависимости и неравенства. С этой точки зрения социальная эволюция и все развитие современных обществ с их большими достижениями в экономике, науке и культуре есть не прогресс, а упадок людей, из-за которого они утратили состояние равенства и оказались в плену неравенства и эгоизма.
Подведем итог: вопрос о природе человека на фоне его социального образа жизни крайне сложен. Но на него можно ответить в контексте этих фрагментарных замечаний о индивидуализме, коллективизме и коммунитаризме. Все три школы мысли предполагают перспективы, которые отчасти близки нам: это те, кто встречает нас непосредственно в повседневной реальности. Но они находятся в конфликте, и не могут быть реализованы одновременно. Все они исходят из представления, что каждое общество стремится к благу. В конечном счете мы способны совершенствовать и культивировать наши природные дары - по крайней мере, некоторые из них. На этой способности стоит культурная эволюция человека от первобытности до современности. Поэтому мы меньше озабочены вопросом, почему мы можем жить друг с другом, и больше - как мы хотим жить вместе. Это философское соображение могло бы внести и практический вклад, но это не означает, что незачем изучать и систематизировать то, на чем основан такой проект и что отличает философский взгляд на человека и мир. Мы должны сделать интеллектуальную историю плодотворной, и думать дальше о том, как развиваются наши общества.
1 Vgl. Moravcsik, Julius: Gemeinschaftsbande, in: conceptus. Zeitschrift f;r Philosophie, Nr. 58, Verband der wissenschaftlichen Gesellschaften ;sterreichs, 1989.
2 Предположение о рационалистическом индивидуализме все еще встречается сегодня во многих теоретических моделях, которые пытаются объяснить человеческие действия, даже в социальных контекстах, объясняя и тем самым предсказывая, как кто-то будет действовать под определенными ограничениями,
если этот человек рационален в смысле модели.
3 Hobbes, Thomas: Vom Menschen – Vom B;rger, Meiner, Hamburg 1994, S. 75 f.
4 a. a. O. S. 69.
5 Vgl. Hobbes, Thomas: Vom Menschen – Vom B;rger, Meiner, Hamburg 1994
6 Hobbes, Thomas: Vom Menschen – Vom B;rger, Meiner, Hamburg 1994, S. 79.
7 a. a. O. S. 80.
8 Locke, John: Zwei Abhandlungen ;ber die Regierung, Suhrkamp, Frankfurt am Main, 1977, S. 202.
9 a. a. O. S. 203.
10 Ebenda. 11 Locke, John: Zwei Abhandlungen ;ber die Regierung, Suhrkamp, Frankfurt am Main, 1977, S. 203.
12 Ebenda.
13 Vgl. Rousseau, Jean-Jaques: Du contrat social ou Principes du droit politique. Vom Gesellschaftsvertrag oder Grunds;tze des Staatsrechts, Reclam, Stuttgart, 2010
Перевод (С) Inquisitor Eisenhorn