«Северная волна» Серебряного века
Серебряный век, очередной период расцвета духовной культуры России, протекал с 90-х годов XIX века до конца 20-х годов XX века. Эпитет «серебряный» подразумевает особое сияние целого созвездия неповторимых художников слова этого времени. Они принесли в Россию неоромантизм, который получил название символизм. Символисты изменили не только характер творчества, но и само отношение к нему. Они отвергали прямолинейность, внятность высказываний и образов, предпочитая недоговоренность, загадочность.
Вместе с символизмом в русскую литературу пришла тема Севера. Родилось направление, получившее поэтическое название «Северная волна». Течение возникло с началом возрождения России когда, казалось, культура себя исчерпала. Не стало у нее возможностей для обновления. Судите сами: ушли из жизни Достоевский Ф.М., Тургенев И.С. Толстому Л.Н.со своими внутренними противоречиями стало не до литературы.
В это время возникла «Северность». «Северная волна» накрыла литературу, живопись, музыку в России. Не осталась в стороне и политическая составляющая. На гребне «Северной волны» появились талантливые публицисты, такие как А.Михайловский, Е.Н. Водовозова(Цевловская), С.Ф Русова (Линдфорс). Они считали, что Норвегия переживает «полный расцвет», несмотря на то, что «ни климат, ни плодородность почвы к этому не располагают». Произведения Ибсена «Брандт», «Сюневе Сульбаккен» Бьернсона, «Редактор Люнге» Гамсуна помогали российским публицистам понять «норвежский феномен» развития общества. Не удивительно, что эти норвежские писатели добились общественного признания, прежде всего за границей, а потом уже у себя дома. Эту позицию разделял журнал «Северный вестник», который в течении нескольких лет выпускал сборники скандинавских произведений под названием «Фьорды».
Русские писатели увлеклись северными территориями, но дальше этнических мотивов и изучения фольклора, дело не пошло. Да и северные регионы были представлены не русским Крайним Севером, а Скандинавией, а если быть совсем точным, то - Норвегией. Константин Бальмонт восхищался Русским Севером, но утверждал, что Россия является скандинавской страной. Он был не одинок в своих утверждениях, что русская мифология берет свое начало в скандинавской и, вообще, Россия - часть прошлого Скандинавии. У писателей, поэтов Серебряного века были глубокие основания думать так. В странах Европы возник небывалый интерес к норвежской литературе, мифологии. Особенно просвещенные умы потрясла теория взаимосвязи природной среды и народного менталитета француза Монтескье Шарля Луи. Талантливый философ, писатель с большой симпатией относился к Северу, а скандинавские народы ( в том числе и русский) считал « источниками свободы». Слова «северный», «полярный» употреблялись позитивно. Вспомните названия журналов» «Полярная звезда», Северная пчела», Северный певец».
Теория знаменитого француза привела к тому, что в глазах старушки Европы норвежцы и русские воспринимались как северные нации. Много было сложено легенд и небылиц о их чрезвычайной морозоустойчивости. В стихотворении «Песнь Отечеству» норвежский поэт и общественный деятель Бьернстьерне Бьернсон назвал Норвегию «страной вечного снега», и норвежцев как «зимнего народа».
Для русских Север не стал чертой характера. Север для русского человека был, скорее, климатической обузой. Несмотря на активное освоение северного пространства, в русском народном сознании образ севера имел негативный, демонический оттенок. «Ребра Северовы», так назывался заполярный край России. «Охвостье» - острили Санкт-петербургские умники. Уездный городишко Кола, что приютился на юге Кольского полуострова, фигурировал только в статистических отчетах по российскому Заполярью. Изредка русские этнографы привозили из ближнего Севера творения северного фольклора. Особняком стоит церковно-историческая повесть о событиях времён Ивана Грозного «На севере диком» (1904 г) написанная в 1904 году талантливым очеркистом Россиевым П.А. В этом проявлялась специфика русской северной литературы.
Она была как- бы нанизана на ось «Север-Юг». Преобладающим считалось южное направление. Кумирами русской литературы были русские лесостепи. Это Толстой Л.Н. со своей Ясной Поляной. Тургенев И.С. в Спасском –Лутовинове.
А северное направление? –Возникает вопрос. Ничем нельзя похвастаться. Пушкин тяготеет к Санкт-Петербургу, но в то же время высказывается о севере довольно пессимистично: «У нас на севере зрелости нет; мы или сохнем, или гнием».
Тем не менее, в начале Серебряного века возникла «Северная волна», которая принесла освежающее дыхание в литературу России. Северность России вышла на первый план, чтобы подчеркнуть физическое и моральное превосходство северян. Она подчеркивала отличие России от Запада. Северность стала частью славянофильской национальной идеологии.
Но. Есть одно «но». Принес культуру севера русскому читателю не наш отечественный писатель, ее принес норвежец Кнут Гамсун. Он, Гамсун, видел красоты тундр Заполярья, загадочность лесов Севера и делился ими с читателями в своих произведениях. Норвежец сделался дорог русским тем, что русская литература совпала с литературой Гамсуна пространственно, геополитически.
«Северная волна» сделала свое дело. Вслед за этнографами в глубинные леса Севера, тундры Заполярья двинулось писательское сообщество. Некоторые, наиболее отчаянные писатели и художники, добрались до «Норвеги», как тогда называли северную соседку. Но, тем не менее, рассказать о крае полунощных земель из русских писателей до наступления Серебряного века рассказать никто не мог.
Смог именно Кнут Гамсун, норвежский писатель, который завоевал славу в России. Русские считали Гамсуна своим! Никого из других зарубежных писателей в России не любили как Гамсуна. Он отвечал России такой же любовью. «Отныне книги (его) должны выходить только на русском, а не на норвежском, немецком, английском или других языках». –писал Гамсун признавал себя учеником только Достоевского Ф.М.. Достоевский был любимым его писателем. Своей жене Марии Гамсун писал в 1910: «…Достоевский - единственный писатель, у которого я чему-то учился, он самый великий из русских гигантов».
Гамсуна переводили на русский язык. В 1892 году вышел роман «Голод». Он был переведен на русский язык с немецкого. Несмотря на слабый перевод в России наступил настоящий бум Гамсуна. В 1910 году вышли три полных собрания сочинений, и они были тут же распроданы.
Горький благоволил к Гамсуну. Литераторы шутили, что они даже внешне похожи. Пролетарский писатель о скандинавской литературе отзывался очень тепло. М.Горький утверждал, что «вообще скандинавы - интереснее и серьезнее всех в наши дни». Достоевский Ф.М., Чехов А.П., Бунин А.И., кумиры русской литературы, отзывались с почтением о творчестве Гамсуна. Константин Бальмонт, несмотря на слабый норвежский брался за переводы. Пьесы Гамсуна ставили на сцене русских театров. Гамсун в свою очередь симпатизировал русским писателям. Он писал:
«Я не понимаю, почему русские так много переводят с иностранных языков. Ведь у вас самих прекраснейшая литература на свете. На всем свете! О, если бы мог читать по-русски! Подумать только, какое счастье читать Достоевского, Гоголя, Толстого и других великих по-русски!»
Почему этот холодный надменный скандинав завладел сердцами русской общественности? Потому, что Гамсун стал тем писателем, который во многом открыл русской литературе север не только как географическую территорию, но и как территорию культурную.
Полюбив Гамсуна, а русские писатели и читатели начала века действительно полюбили талантливого северонорвежца, они открывали для себя эти полуночные земли. Читая Гамсуна, многие писатели и художники двинулись за полярный круг.
Некоторые скандинависты считают, что Хенрик Ибсен проторил дорогу в Россию раньше, чем Гамсун. Ибсен был старше Гамсуна на тридцать лет, но стал популярным только на десять лет раньше Гамсуна. Ибсен «опоздал» войти в Серебряный век, несмотря на то, что Толстой Л.Н., Тургенев И.С. были знакомы с его творчеством. Знакомы, но не увлечены. Затем, кто был Хенрик Ибсен для России? Его даже норвежцы считали чужаком в Норвегии. Гамсун же был северянин, причем ярковыраженный северянин, и русская литература совпала с Гамсуном пространственно. Он стал открывателем того, что давно нуждалось в открытии и освоении. В этом смысле можно говорить о важнейшем «культурном обмене»: Россия подарила Гамсуну Достоевского Ф.М., а он – России -северный край. Север, ставший духовной родиной многих наших писателей. Под его влиянием формируется северная линия в литературе.
Гамсуна восторженно, и при этом осмысленно, любили русские классики. Чехов А.П. называл роман «Пан» «чудесным и изумительным». Для Блока А.А. Кнут Гамсун – «утончённый поэт железных, северных ночей, северных закатов, звенящих колокольчиков, проникший в тайны природы». Куприн АИ. писал в 1908: «И если теперь имя Гамсуна действительно теперь на устах всех образованных русских читателей, то это явление приятно заметить как рост художественного понимания и повышения вкуса». Затем он добавляет: «Он пишет так же, как говорит, как думает, как мечтает, как поёт птица, как растёт дерево. Все его отступления, сказки, сны, восторги, бред, которые бы были нелепы и тяжелы у другого, составляют его тонкую и пышную прелесть… И самый язык его неподражаем - этот небрежный, интимный, с грубоватым юмором, непринуждённый и несколько растрёпанный разговорный язык, которым он как будто бы рассказывает свои повести, один на один, самому близкому человеку и за которым так и чувствуется живой жест, презрительный блеск глаз и нежная улыбка»
Российское общество буквально бредило Гамсуном. Журналист с российскими корнями, Марк Левин, корреспондент норвежской газеты «Моргенбладет», писал о настоящем «культе Гамсуна» в России. Ссылки на Гамсуна можно было найти в произведениях как крупных писателей, так и мелких российских авторов рубежа Х1Х-ХХ веков и первых десятилетий Х1Хвека. Как результат северной волны родился ряд фамилий, одна из которых на слуху русского человека.
На писательском небосклоне России появился Михаил Пришвин. Он возник с наступлением Серебряного века, когда Север стал вызывать острый интерес у Александра Блока, Константина Бальмонта, Андрея Белого, Игоря Северянина. Это был человек парадокса. Он родился в что ни на есть глубинной России: под Ельцом Орловской губернии. Но своей духовной родиной он считал Север. Гамсун вошел в жизнь Пришвина М.М. в детском возрасте и остался с ним навсегда. Это несмотря на то, что они никогда не встречались. Исследователи даже не знают, слышал или читал ли что-то из Пришвина Гамсун.
Пришвин отметит в дневнике: «Все больше и больше живя, удивляюсь, откуда у меня взялось такое натурное какое-то, чуть ли не антропологическое сродство с Кнутом Гамсуном, если бы поразил он меня собой раз навсегда каким видением, но этого совершенно не было, и до чтения его романов я жил и писал, совершенно как он…».
Первая книга Пришвина М.М. называлась «В краю непуганых птиц». Она посвящалась исследованию северной территории России. Вторая книга -«За волшебным колобком». Пришвин двинулся дальше Русского Севера. Его путь лежал на Кольский полуостров, в Норвегию. Именно в Заполярье происходит духовная встреча Пришвина с Гамсуном. Это было духовное совпадение писателей. Гамсун стал для Пришвина главным западно- европейским писателем, которого он читает в 20-30-е годы. Он говорит о том, что талант Гамсуна равен таланту Горького.
«Европейскую культуру так не обидно принять из рук стихийного борца за нее, норвежца. Что-то есть такое, почему Норвегия нам дорога и почему можно найти для нее уголок в сердце, помимо рассудка». -Откровенничает с читателями Пришвин в книге «За волшебным колобком»
Остается только удивляться откуда у этого густопсового русака любовь к Северу, мало этого, одержимость. Одержимость, преклонение перед бытом скандинавов, обустройством жизни, государственным строем. В своих исканиях он добирается до самых окраин Норвегии. Пришвин посещает Вадсе, Варде, эти заполярные города, и там видит, то, что дорого его сердцу. Пришвин ощутил себя русским Гамсуном. Его книга «В краю непуганых птиц» была насыщена гамсуновскими «соками земли». Исследователи отметят, что « В главной, удостоенной в 1920-м Нобелевской премии книге Гамсуна «Соки земли» нет культуры — одна природа». Пришвин в то время жил природой. Он был русским Томасом Гланом. «Ему кажется, что только здесь, вдалеке от чуждой ему городской суеты, среди полного одиночества, наблюдая за неспешной жизнью природы, любуясь красками леса и моря, ощущая их запахи и звуки, он по-настоящему свободен и счастлив». –пишет Гамсун в своей книге «Пан». Пришвин М.М. в этот период жизни ощущал себя так же.
Гамсун жил Заполярьем. В юности он писал о себе: «Моя жизнь – это неустанный полет через многие земли. Моя религия - безудержное поклонение природе». Вот и ответ, откуда у Пришвина духовное родство со скандинавом. В рассказе «За волшебным колобком» показана пришвинская любовь к северной соседке. Соседке холодной, с синими глазами фьордов, в опушке зеленых лесных ресниц. Пришвин любит эту непокорную своенравную красавицу. Любит ее безнадежно, не надеясь на взаимность. Да и какая там взаимность у выходца из Ельца с мякинной психологией сермяжной Руси с ледяной красавицей Сольвейг!
Гамсун был Пришвину очень близок в своей похожести. Оба трудно входили в литературу. Преодолевали множество препятствий, носили в душе детские раны и травмы, знали успех и поражение, богатство и нищету, скитания, голод. Хотя с точки зрения литературной карьеры, мировой известности, Кнут Гамсун добился большего. Но они были писатели родственные по мужеству творческого поведения. Уход от цивилизации, глубинное постижение природы, жизнь в природе - все это было Пришвиным не просто описано, но и прожито. Можно говорить об определенном заочном диалоге, который между русским и норвежским писателями существовал.
Пришвин несет любовь к своему кумиру всю свою жизнь. Даже будучи зрелым писателем, он сравнивает свою жизнь с гамсуновской. У Пришвина, конечно, было духовное совпадение с Гамсуном. У каждого был свой герой, герой, перенесший какие-то жизненные трагедии. Такой герой, мечтающий о личном счастье, был Пришвину, с его неприкаянной судьбой. психологически очень понятен. По сути дела, до 30 лет он был по жизни неудачник. Ребёнок, которого за хулиганство выгнали из гимназии. Выгнал его никто иной, как его учитель географии Розанов В.В., тогда ещё только начинающий писатель-философ. Пришвин оказывается в Сибири, потом - за границей. Он связывается с революционерами, проводит год в тюрьме, но никакого результата в жизни нет. На какое-то время природа Севера а, точнее, Заполярья становится для него отдушиной. Ну чем вам не «Пан», герой которого, Томас Глан, плотно засел в северных лесах Норвегии.
В Кнуте Гамсуне Пришвин М.М. находил некую родственную для себя личность. Неслучайно одна из первых критических статей, которая была посвящена творчеству Пришвину, называлась «Великий пан». «В современной русской литературе есть один художник, почти никому неизвестный, в произведениях которого ярко проявляется "Великий Пан". Это М. Пришвин. Многим ли известно это имя? А между тем, в лице его мы имеем подлинного творца-художника, что особенно ценно в наше наводненное «беллетристикой» время». Статью написал Иванов-Разумник, русский критик, литературовед. «Это он открыл Пришвина» -сказал Варфоломеев А.Н., исследователь творчества Пришвина М.М.
Неслучайно Пришвин сделал в дневнике запись, которую любят все пришвиноведы. Когда он сравнивал Бунина И.А., а они были земляками, учились в той самой гимназии, из которой Бунин ушёл, просто не захотел дальше учиться, а Пришвина выгнал Розанов. Так вот Пришвин писал, что Бунин – это «малокровный дворянский сын, а я сын лавочника, я радостный пан». Это определение себя через гамсуновского героя, в пришвинской судьбе, в культуре Серебряного века чрезвычайно важно.
Гамсун и Пришвин переживут эпоху Серебряного века. Каждый будет проживать свою жизнь.
Пришвин М.М. – русский писатель Серебряного века, строил свою жизнь, занимался жизнетворчеством в условиях советского времени, и который вышел из этой жизни победителем, потому что фактически сумел сделать всё то, к чему стремился.
Гамсун тоже принадлежал к тем людям, которым удалось сделать то, что они хотели. Другое дело, что цена, которую он в конечном итоге за это заплатил, оказалась очень высока. Но так устроена жизнь.
Они, даже в последующие, уже прошедшие годы Серебряного века, оказались близки по пониманию проблем. Это женский вопрос и особенный, отдельно стоящий, германофильский. Хорошо известен печальный «германский след» в судьбе великого норвежца. «Об этом сюжете написано много книг и сказано горьких слов, и уж точно не нам о нем судить».-пишет в своих работах Варфоломеев А.Н.
Накануне Великой Отечественной войны Михаил Пришвин был своеобразным германофилом. Думаю, его довела страсть к порядку, о котором он отмечал в своих книгах. Другое дело, что когда началась война на территории его страны, Пришвин свое отношение к Германии изменил, и именно победа в войне окончательно примирила его с большевиками.
Культура Серебряного века остро реагировала на проблему пола. Это касается и литературы, и философии, которые зачастую нелегко разделить. Увлечены ее были и бывший елецкий учитель В. В. Розанов, и символисты Бунин А.А., Куприн А.И Для Пришвина эта тема до конца дней оставалась одной из важнейших.
Достаточно сложные отношения с женщинами были у Кнута Гамсуна. . Внимание к любви в жизни человека, любви не только в её духовном проявлении, но и в физическом. Это очень интересовало всех людей Серебряного века, но Пришвина и Гамсуна особенно.
Cоветник по культуре провинции Нурланд, Марит Теннфьорд, сказала на дне открытия в коммуне Хамарёй Центра Гамсуна: « Полагаю, что мы не должны ничего заметать под ковёр…». Тем самым чиновник подчеркнула, что Норвегия не забыла германских пристрастий Кнута Гамсуна, но в то же время, по словам одного из соотечественников писателя, «если архитектор, построивший прекрасное здание, совершит потом преступление -его следует наказать. Но вряд ли нужно при этом наглухо забивать досками окна и двери построенного им дома». Норвежский путешественник и писатель Тур Хейердал написал: «время не реабилитировало его (Гамсуна) как политика. Но книги его живут, и еще долго будут жить…».
Пришвин М.М., в отличие от своего норвежского кумира, закончил свои дни в 1954 году ( он пережил Гамсуна на два года) вполне успешным человеком. «Последний из крупнейших символистов умер советским писателем», – так писала газета «Правда», сообщает нам Алексей Варламов. Автор «Пришвина» в серии ЖЗЛ.