О памятливости и зоркости души Эссе

               

.  Я убеждаюсь, что зорче всего на свете душа, которая замечает всё и помнит всё. Чем она милосерднее, добрее, тем богаче,  зорче и памятливее самой памяти, которая все же коротка.

Решаюсь для примера душою вспомнить мои ощущения осени, пребывания в деревне  десять лет тому назад и отразить всё словом. Не буду выстраивать некую последовательность, а выдам то, что отложилось в душе
Пустая деревня. Смещается время. Теряется ощущение пространства. Серебряным барашками дробится небо. Оно  пахнет полевой горечью, дымом и еще чем-то  пряным, что сохнет, созрев на огороде.

 Шорох вспорхнувшей птицы. Утро раннее, играя розовыми бликами, приходит и замирает во мне,  в окружающем меня мире. Под первыми лучами солнца переливаются росные листья.

Настроение благодушия. Крылья бабочек, просохшие на солнце, трепещут легко и празднично.

 Внуки еще спят.  Полуоткрыты ресницы их глаз. В них улыбаются ангелы.

 В заброшенном, занедужившем без пригляда соседском саду, где сплетаются друг с другом лишайные ветки, утробно урчит дикий голубь по прозвищу Никита. «Никииииту видел?» - спрашивает он меня и в это утро.

 Давними непонятными всхлипами  скрипит на тихом ветру старая калитка.

Странная, необъяснимая любовь к милым захолустным далям растет в душе. Из этих далеких далей  беззвучно летит ко мне щемящая печаль и поселяется рядом с моим сердцем. Она, как мелодия русской песни, поёт во всём и во мне.

Осень. Осыпается дикая груша. Невзрачные, маленькие плоды её шмякаются оземь и издают бражный дух, на который слетаются злые орды ос.

 А вечерами, когда под грушей поселяется сумрак, шуршит, сопя в грушевых ворохах, ежик. Он не прочь посопеть и в сливовых зарослях, где с одичавших ветвей сваливается перезревшая слива. «Гуп, гуп» - кличет она ежика, ударяясь о ветви, гулко падая в сумрачную тень. Осмелев от бражной вечери, ежик топает у моей террасы и останавливается подле  консервной банки. В банке – борщ. После бражного «приёма на грудь» закуска для ёжика что надо!

Все, что на лугу, сохнет и жухнет, повинуясь законам осени. Только возле ручья трава еще невестится, сочно зеленея. Там без устали поёт единственная певунья осени – горихвостка. «Фить, фить?» - плача о лете, жалуется она осени, милой печальнице и утешнице. Но та серебряно светится и молчит, лаская золотом березовые листья, даря запоздалую нежную улыбку всему, что с печалью угасает.
В душу просятся теплые, искренние слова поэта Николая Беседина:

«…Как лист хранит /рассвет весенний в памяти, /Так ты улыбку осени храни. / Храни тепло усталого молчания, / В котором всё так ясно и без слов. / И в сердце милосердное страдание / Вновь обратится в нежную любовь».

И вот то, что полнится милосердным страданием, обращаясь в нежную любовь, становится основой памятливости души, которая крепче памяти сознания.

*Картина художницы Ольги Мороз