Тяжелый кислый запах сопровождал пожилую женщину, как прибившийся дворовый пес. Пальто в клетку, желтый вязаный берет, многажды падавший в грязь и столько же раз поднятый. Волосы седые и слипшиеся. Переход метро.
Вечный гул и спины. Вена большого города перегоняющая тысячи судеб. Молодых, старых, счастливых и не очень. Сгустки футбольных фанатов, лейкоциты дворников и полицейских, артериальных студентов и венозных пенсионеров. Все это бежит по переходу, пока не чувствует кислый запах и громкую несвязную речь.
Падла! Зонт! Шлюха! Куда идешь!? Зачем тридцать пять!? Восемьдесят! Дерьмо!
Люди перестают быть людьми, что-то древнее бежит мурашками по спине. Запах немытого тела смешивается с запахом ненормальности. Навязчивый и такой густой, что кажется, что он заразен. Толпа вжимается в стены. Прячут руки в карманы и не смотря на духоту прячут лица в шарфы. Терпкий запах непонятного, а значит опасного.
Гнида! Уходи! Я тебя прогнала! Не возвращайся! ****ь! Любка! Блохастые! Все вы блохастые!
Что-то липкое и невидимое ползет по стенам, как будто ждет, что кто-то неосторожно его коснется. Матери берут детей за руку и ускоряют шаг. Дети тоже чувствуют, но у них все иначе. Для них это не опасность, это просто странное. Они тянут ладошки в стороны пожилой женщины.
— Мама смотри! Мама не хочет, мама шикает на ребенка и бросает злой взгляд в сторону желтого берета, потом в сторону беспомощно застывшего сотрудника полиции. Они уходят. Все уходят. Все торопятся.
Только она никуда не спешит, а может наоборот, очень спешит куда-то и не может найти выход. Заноза в городском ритме. Терра инкогнито чужой души. Дверь, к которой не хочется подходить. Пожилая женщина в старом клетчатом пальто.