Роль германских властей в создании финского правительства и армии.ч.78
(Продолжение. Предыдущая глава:http://www.proza.ru/2018/08/31/635)
После разгрома отрядов финской красной гвардии, что обеспечило победу «белых» финнов в Гражданской войне, и многодневных торжеств победителей в Гельсингфорсе, германский генерал граф Рюдигер фон дер Гольц засобрался на Западный фронт, где в это время шли кровопролитные и ожесточенные бои:
«…я заявил моему офицеру связи полковнику Теслеффу о своем желании по возможности быстрее вернуться во Францию, где требовались и командиры, и войска.
Однако, вероятно по инициативе Теслеффа, к немецким войскам обратились с просьбой остаться как финское правительство, так и генерал Маннергейм.
Как только внушающие страх немцы-победители ушли бы, становилась вполне возможной контратака из Петербурга, а также повторный взрыв мятежей внутри страны.
Экономика в условиях угрозы голода настойчиво требовала рабочих рук, так что около 50 % финской армии надо было уволить в запас, оставшиеся стремились домой, поскольку для них не была ясна цель долгого пребывания под ружьем».
Положение Маннергейма и его сторонников, в это время, было крайне шатким: от опирался (в основном) на германские штыки и относительно малочисленные отряды «белых» финнов, набранные из северных и восточных районов страны.
Фон дер Гольц прямо пишет об этом:
«Было понятно, что костяк финской армии в будущем должен сложиться совершенно иначе, чем прежде. Ведь помимо егерей из 27-го в ней служили добровольцами все мужчины, способные носить оружие, из северных и восточных редконаселенных областей, от 55 до 13-летнего возраста, в то время как из находившихся под господством красных городов и развитых южных областей лишь единицы смогли принять участие в освобождении.
Поэтому влиятельным лидерам страны требовалось дальнейшее присутствие здесь германских войск».
Кроме этого, в стане «белых» финских победителей начались малопонятные пертурбации:
«В конце мая 1918 г. генерал Маннергейм покинул свой пост главнокомандующего. Причины отставки увенчанного славой вождя финляндских войск, который незадолго до этого при ликовании населения торжественно въехал в столицу, официально никак не объяснялись…»
Скорее всего это было связано с амбициями победителей и их борьбой за власть. Новое правительство стремилось распустить по домам основную часть своей «белой» армии, ибо в стране был самый настоящий голод и крестьянам нужно было заниматься подготовкой к сбору урожая.
«Штаб Маннергейма напротив собирался развернуть вооруженные силы, постоянно поддерживая их в боевой готовности, на что попросту не было денег.
Если я не ошибаюсь, речь шла о 9 дивизиях из 27 пехотных полков. Сделанное позже предложение со стороны Германии ограничивалось одной третью этого объема. Всего из двух призывных возрастов сложно было получить требуемое число рекрутов обучающего персонала», - пишет генерал фон дер Гольц.
«К тому же тогда между егерями и главной квартирой сложились напряженные отношения. Егеря не скрывали, что доверяют лишь направляемой немцами организации армии, хотя они также хотели бы, чтобы главнокомандующим остался сам Маннергейм…»
Очень актуальным был и вопрос о выборе формы правления в «независимой» Финляндии (фактически являвшейся тогда протекторатом Германской империи).
Победили финские монархисты, решившие «призвать на правление» кого-нибудь из многочисленных родственников императора Вильгельма Второго:
«…вместе с благодарностью Германии монархическая идея ежедневно получала новых сторонников.
Одновременно заинтересованными финскими кругами многократно обсуждался вопрос о кандидатуре. Разумеется, рассматривались только германские принцы.
После многочисленных колебаний выбор пал на принца Фридриха Карла Гессенского. Он был не только зятем германского кайзера, но и крайне подходящей для этого личностью. Именно необыкновенная простота и естественность его и его супруги расположили к ним демократичных финнов.
Кроме того, особенные симпатии он завоевал тем, что двое его сыновей геройски погибли за Отечество. Выжившие четыре сына были уже помолвлены…»
Отметим, сам факт того, что два сына этого германского принца погибли на фронтах мировой войны не может не вызывать уважения. Стало быть, он не прятал их от передовой в тыловых штабах, и они вместе с простыми немцами в окопах защищали свою страну.
Возьмем, для примера, судьбу другого германского принца.
Второго сына кайзера Вильгельма, Вильгельма Эйтеля Фридриха Кристиана Карла, принца Прусского.
В годы Первой мировой войны он командовал сначала гвардейским полком, затем 1-й гвардейской пехотной бригадой, а в апреле 1915 года, после гибели её командира, возглавил 1-ю гвардейскую пехотную дивизию, которой командовал до самого конца войны. Был ранен под Бапомом.
Летом 1915 года вместе со своей дивизией принимал участие в боевых действиях на Восточном фронте. По воспоминаниям современников, принц отличался храбростью, лично принимал участие в боях.
Адмирал Тирпиц вспоминал о том, что император касательно военных вопросов часто прислушивался к советам принца. До конца войны он дослужился до звания генерал-майор, был отмечен множеством высоких наград, в том числе высшим военным орденом Германской империи «Pour le Merite» (22 марта 1915).
Воевавший под его командованием, в тяжелейшем сражении на Сомме, генерал Рюдигер фон дер Гольц, тоже отзывается о нем с большим уважением:
«Жизнь принца подвергалась опасности бесчисленное количество раз, так что следует удивляться ярости никогда не бывавших на фронте еврейско-социалистических депутатов, которые возмущались в рейхстаге тем, что ни один из сыновей кайзера не погиб…»
Сравните это с судьбой многочисленной родни Николая Второго, мужская часть которой всю войну пребывала в различных штабах, вдали от передовой.
(Единственным исключением был в.к. Олег Константинович, погибший, в самом начале мировой войны, от последствий ранения, полученного во время стычки его эскадрона с германской кавалерией, в Восточной Пруссии).
Сам Николай Второй, вопреки требованиям Статута ордена Святого Георгия, был награжден им за то, что некоторое время находился в зоне действия дальнобойной артиллерии неприятеля. Попросту говоря, приехав с инспекционной поездкой на фронт, он однажды заехал туда, куда теоретически могли долетать снаряды дальнобойной артиллерии австрийцев.
Командующий Юго-Западным фронтом Николай Иудович Иванов решил «подсуетиться» и «продавил» это награждение через фронтовую думу георгиевских кавалеров.
Среди фронтовиков, понимавших цену таким «награждениям» это вызвало осуждение и возмущение, а царь, по свидетельствам современников, радовался полученному крестику, как ребенок.
«Почувствуйте разницу», как любит советовать современная телереклама.
Вернемся к рассказу об избрании немецкого принца на финляндский престол.
Немалые трудности возникли с легитимацией введения монархической власти:
«Согласно конституции, для изменения формы правления должно было быть подано соответствующее предложение. Однако для него требовалось большинство в 5/6. Если таковые имелись, то для утверждения нового закона было необходимо большинство в 2/3.
Так как почти половина депутатов от социал-демократической партии, в основном из-за участия в красном мятеже, сидела под арестом, то парламент, прозванный его противниками «охвостьем», состоял едва из 110 депутатов вместо 200», - вспоминает фон дер Гольц.
Как видим, «почти половина» членов финского сейма УЧАСТВОВАЛА в «красном мятеже» и за это сидела в концлагерях (Разумеется, ни о какой «депутатской неприкосновенности» там и речи не было).
Пришлось голосовать за введение монархии оставшемуся «белому охвостью»:
«После оживленных дебатов 9 августа за подачу предложения высказались 75 человек, против — 32. Таким образом, стало ясно, что требуемых для его принятия 5/6 голосов нет, однако 2/3 необходимые для утверждения монархии, имеются.
Поэтому большая часть депутатов была настроена действительно монархически и, так как республиканская форма правления никогда не была утверждена конституционным порядком, не оставалось ничего иного, чем исходить из положений старой монархической конституции 1772 года, которую никто не отменял…
10 августа правительство было уполномочено ландтагом предпринять необходимые шаги для выбора кандидатуры короля. После этого оно вступило в переговоры с принцем Фридрихом Карлом Гессенским…
И наконец, принц Фридрих Карл Гессенский был избран ландтагом для того, чтобы принять или отвергнуть предложение стать королем Финляндии.
Крушение Германии не дало ему занять этот пост и тем самым расширить, что было крайне желательно, германскую сферу влияния, осуществив искреннее желание подавляющего большинства образованного финского народа…», - сетует генерал Рюдигер фон дер Гольц.
Однако «воцарению» принца Фридриха Карла Гессенского на финляндский престол помешала Ноябрьская (1918 г) революция в Германии и крах династии Гогенцоллернов.
Пришлось финским лидерам срочно «переобуваться на лету», вводить демократию и постараться «задружиться» с победившей Антантой.
«Мировая война привела к победе мирового капитализма и великих западных демократий над центрально - и восточноевропейскими монархиями, как над абсолютными, так и над конституционными и социальными. В таких обстоятельствах было исключено, что хоть одна из новых стран, которые находились в полной зависимости от Антанты, введет у себя монархию. Поэтому и избранный в марте 1919 года новый ландтаг Финляндии решился на провозглашение республики…», вспоминает фон дер Гольц.
(Говоря тут о «социальной монархии», он имеет ввиду стремление последнего кайзера Германии Вильгельма II быть «правителем бедных», сделать монархию «социальной»).
Теперь несколько слов о внешней политике, которую тогда проводила «независимая» Финляндия.
Генерал фон дер Гольц так рассказывает о ее стратегии:
«Финское освободительное движение ставило своей задачей присоединение всех районов, населенных финнами, — особенно обширных, населенных лишь 200 тысячами человек (по большей части православными финнами) просторов Восточной Карелии. С обретением независимости это желание «Великой Финляндии» серьезно укрепилось, хотя его разделяли не все слои общества, и особенно шведские…
Только лишь Финляндия могла указать тамошним собратьям по крови, которые веками находились под гнетом русских, дорогу к свободе и цивилизации.
Кроме того, следовало использовать ее (Восточной Карелии – коммент) богатство лесом и гидроэнергетикой, а также провести туда финскую железнодорожную сеть. Длинная восточная граница, тянущаяся вдоль Мурманской магистрали, казалась опасной и с политической, и со стратегической точек зрения…».
Как видим, уже летом 1918 года правящие финские круги планировали расширить свою территорию путем захвата обширных земель «Восточной Карелии», что они, кстати говоря, и попытались сделать летом 1941 года, создавая «Великую Финляндию», в союзе с гитлеровской Германией.
«Дважды являлись ко мне делегации из различных областей Восточной Карелии с просьбой о том, чтобы Германия позаботилась о присоединении к Финляндии принадлежащих к ней по расе, культуре и языку областей, оградив их от господства хозяйничавших далеко к востоку от Мурманской магистрали красных финнов.
Исход Мировой войны не дал реализовать планировавшееся на конец зимы наступление к Мурманской железной дороге у Кеми и Канталаксы…»
6 марта командующий Северного военного округа, старший лейтенант егерей Курт Валлениус предложил Маннергейму начать наступление в Восточную Карелию.
Несмотря на то, что большинство населения Карелии составляли карелы и русские (приблизительно поровну), а финны лишь незначительное меньшинство, Финляндия с первых дней своего существования стала претендовать на Советскую Карелию.
Характерно, что мнение и интересы многочисленного русского населения, проживавшего на этих, планируемых к захвату немцами и финнами, территориях вообще не учитывалось! Об этом просто не было речи.
В марте 1918 года «добровольческие» финские отряды вторгаются на территорию Карелии и занимают посёлок Ухта.
В Ухте собирается марионеточный Ухтинский комитет, принявший постановление о присоединении Восточной Карелии к Финляндии
«6—7 марта появилось официальное заявление главы финляндского государства — регента Пера Эвинда Свинхувуда о том, что Финляндия готова пойти на мир с Советской Россией на «умеренных Брестских условиях», то есть в случае, если к Финляндии отойдут Восточная Карелия, часть Мурманской железной дороги и весь Кольский полуостров.(!!!)
15 мая Ставка Маннергейма даже опубликовала «решение правительства Финляндии» объявить войну Советской России»!!!
22 мая, обосновывая это решение на заседании сейма, депутат и один из руководителей финского Министерства иностранных дел (в 1921 1922 годы вице премьер) профессор Рафаэль Вольдемар Эрих заявил: «Финляндией будет предъявлен иск России за убытки, причиненные войной (имеется в виду гражданская война в Финляндии).
Размер этих убытков может быть покрыт только присоединением к Финляндии Восточной Карелии и Мурманского побережья (Кольского полуострова).
(Не слабые территориальные аппетиты были у «независимой» Финляндии, не правда ли?!)
Мало кто знает, что в августе 1918 года в Москве проходили переговоры между советской и финской делегациями. Очень интересно посмотреть, какие требования на них были изложены сторонами:
«В начале августа в Берлине проходили мирные переговоры между Финляндией и Советской Россией, не достигшие, впрочем, цели.
Не только потому, что претензии на Восточную Карелию не встретили ни малейшего понимания у России, также как и у Финляндии — требование участия Финляндии в русских военных долгах и в государственном долге, отказа Финляндии от прав на военные трофеи, но и потому, что переговоры об очищении Ино и области севернее его в обмен на Печенгу на мурманском побережье выявили непреодолимые противоречия…», - вспоминает фон дер Гольц.
Подчеркнем, что уже тогда (в августе 1918 года) Финляндия (при негласной германской поддержке) претендовала на Восточную Карелию (которая НИКОГДА не входила в ее состав), а вот большевики на этих переговорах представили вполне государственнический подход к делу:
- предложили, ставшей «независимой» Финляндии поучаствовать не только в захвате русского военного (и прочего) имущества, но и в военных долгах России;
- официально отказаться от прав на военные трофеи (по большому счету, у Финляндии никаких прав на это и не было);
- очистить территорию форта Ино и «области севернее его» в обмен на Печенгу на Кольском полуострове.
Для того чтобы было понятно это требование, надо сказать несколько слов о самом форте Ино.
Форт Ино (Николаевский) — одно из основных фортификационных сооружений, защищавших Санкт-Петербург с моря и суши (в составе Кронштадтской позиции Морской крепости Императора Петра Великого). Строился в 1909—1916 годах для защиты от возможной атаки флота Германской империи. На южном берегу Финского залива, на прибрежной возвышенности у деревни Красная Горка было начато строительство форта Алексеевский, на северном берегу, на мысу у поселка Ино (Приветнинское) — форта Николаевский.
Форты «Николаевский» и «Алексеевский» проектировались с учётом самых современных достижений российской инженерной мысли, причем орудия калибра 305 мм (12 дюймов) применялись в наших береговых укреплениях впервые.
Только отчуждение земли для строительства этого форта обошлось казне в громадную сумму 418 379 рублей.
На его территории располагалось 68 дач богатой петербургской «элиты» ,в том числе академика В. М. Бехтерева, художника В. А. Серова, жены А. Н. Куропаткина, жены П. Н. Милюкова, физиолога Н.Е. Введенского и других.
(Характерно, что добровольно в казну при начале строительства форта свои дачи передали лишь П.Н. Милюков и художник В.В. Матэ).
Вначале в форте было две береговые батареи на четыре 152-мм пушки Канэ, батарея на восемь 254-мм орудий и батарея на восемь 279-мм гаубиц, которые стреляли на 15-18 км. Вокруг орудий был целый подземный городок, покрытый двухметровым слоем бетона, рассчитанный на попадание крупнокалиберных снарядов корабельной артиллерии. Там были снарядные погреба, казармы, железная дорога для доставки снарядов к орудиям, командные и наблюдательный пункты.
Позиции были прикрыты 3-метровым бетонным бруствером. Форт был окружен стрелковым валом с бетонными опорными пунктами и приспособлен для круговой обороны.
Кроме строительства батарей и оборонительных сооружений, проектом предусматривалось возведение построек для проживания гарнизона форта в мирное время и гавани, ограниченной двумя молами — восточным и юго-западным.
Гавань оборудовалась тремя подъемными кранами: двумя грузоподъемностью по 1 т и одним — 32 т. Предусматривалось строительство железнодорожной ветки протяженностью 3 км, проложенной по юго-западному молу и далее вдоль всех батарей.
В 1912 году в форте начали строить две четырёхорудийные батареи 305-мм орудий — башенную и открытую. Башенная представляла собой бетонное сооружение с двумя двухорудийными башнями. Внутри — казематы, орудийные погреба, казармы, подземная железная дорога, по которой на вагонетках возили снаряды, электрический подъёмник. Было устроено пароводяное отопление.
К 1916 году обе батареи были боеготовы. Вокруг были устроены бетонированные траншеи с укрытиями для пушек и пехоты, соединенные с башенной батареей подземными потернами.
Все это богатство, пользуясь революционным развалом русской армии, с помощью германских войск и захватила «независимая Финляндия!
Комендант Кронштадтской крепости К. М. Артамонов в донесении 24 апреля 1918 года писал, что весь Николаевский форт имеет только 150 боеспособных защитников.
Далее произошли следующие события:
«24 апреля финские войска осадили форт Ино.
Преследуя финскую Красную гвардию, отступающую к советским границам, белофины и немцы окружили его и предложили начать переговоры о немедленной сдаче. Но осаждённые, имеющие сильное вооружение, большое количество боеприпасов и продовольствия, отказались сдаться без приказа Советского правительства.
Офицер царской армии комендант крепости пытался доказать, что защита форта отрядом из 200 красноармейцев — пустая затея. Но его не поддержали, за исключением 6 паникёров. Хуже было дело, когда апрельским вечером, захватив с собой план форта, комендант сбежал к белофинам.
24.04.1918 года при подготовке сдачи форта замки с орудий были сняты и увезены в Кронштадт, батареи подготовлены к взрыву. Москва опасалась, что защита форта может привести к разрыву Брестского мира.
5.05.1918 года Германия потребовала передать форт Финляндии.
Отряд держал оборону пока от Кронштадта на подмогу не пробились ледокол и военный корабль вместе с правительственной комиссией, предложившей взорвать форт, чтобы не оставлять сильно укреплённую военную базу противнику.
Во второй половине мая наступили последние дни форта Ино. Когда отряд покидал его берега, яркие языки пламени пожирали деревянные постройки, кухни, казармы. Находясь далеко от берега красноармейцы услышали несколько мощных взрывов. Укрепления форта не достались врагам». (А. И. Давыденко. Сестрорецк. Очерки по истории города. Л., 1962, с. 111—112)
14 мая 1918 года в 23.30 башенные батареи форта Ино подорваны личным составом, а сам форт захвачен финнами, о чём Артамонов К. А. написал в своём рапорте.
Понятно, что имевший стратегическое значение форт Ино позволял финнам контролировать даже восточную часть Финского залива и держать наш Балтфлот под прицелом.
Ни на какие уступки своим бывшим «угнетателям» новые финские власти на этих переговорах так и не пошли.
Но самое интересное даже не это.
Генерал Рюдигер фон дер Гольц рассказывает о том, что в августе 1918 года Германия планировала военным путем захватить Петроград, сформировать там марионеточное «русское» правительство (по образу и подобию финляндского, сформированного ими в Гельсингфорсе) и резко изменить таким образом расклад сил и всю стратегическую ситуацию в Европе!!!
Причем все это делалось всерьез, вплоть до рекогносцировок на местности и подбора кандидатур для будущего прогерманского «монархического» правительства:
«Оглядываясь назад, приходится сильно пожалеть о том, что запланированная по приказу ОХЛ в августе операция против Петербурга по обе стороны Финского залива и при взаимодействии с флотом против Кронштадта была по желанию иностранного ведомства отложена по той причине, что добавление к Брестскому миру (имеется в виду Добавочный договор между Германией и Советской Россией от 27 августа 1918 года) должно было дать Германии 6 миллиардов золотом — которые мы потом должны были вновь вернуть! Будущим Германии пожертвовали ради презренного золота», - возмущается фон дер Гольц.
(Тут важно подчеркнуть, что эти самые 6 млрд золотых рублей, которые Советское правительство обязалось тогда выплатить Германии, и о которых сейчас раздается столько гневных упреков, Германия должна была России ВЕРНУТЬ!!!)
«А ведь эта атака могла поднять дух 8-й армии, столь разложившейся в ходе революции, и мы стали бы хозяевами всего Балтийского моря, включая Петербург, а в союзе с правыми кругами в России после удаления Иоффе из Берлина оказались бы в совершенно ином положении в октябре и ноябре 1918 года…
Операция обсуждалась с генерал-лейтенантом фон Эшторфом, командиром войск южнее Финского залива, которому позднее также должны были быть подчинены и мои части, и вице-адмиралом Бёдекером.
Тут же на месте проводились рекогносцировки, и все было подготовлено так, что, получив сигнал, мы могли тут же выступить пешим порядком и по железной дороге.
Вместе с моим тогдашним замечательным первым офицером Генштаба капитаном фон Фалькенхорстом (впоследствии — генерал-полковник вермахта, завоеватель Норвегии – комментарий), преемником переведенного на Западный фронт в начале июня капитана Карманна, я каждый день ожидал телеграфного приказа выступать — к сожалению, напрасно.
Момент всемирно-исторического значения был упущен…»
Действительно, если бы эта операция германского военного командования удалась, то и вся ситуация в Европе изменилась бы в корне.
Едва ли Антанта стала бы продолжать войну с объединенными армиями Германии и подвластной и союзной ей России. А значит – и Ноябрьской революции в Германии могло не случиться и Версальского мира тоже не было бы.
Во всяком случае, уже в июне 1918 года германские военачальники, во главе с генералом Р. фон дер Гольцем, вели самые серьезные переговоры с рядом видных представителей российской «элиты»:
«Переговоры с лидерами правых русских партий начались уже в июне, в том числе с бывшим председателем Думы князем Волконским (на самом деле, князь В. М. Волконский был не председателем Государственной думы, а товарищем председателя в 1915-1916 годах – комментарий), который показал мне обращение к царю от февраля 1914 года, где русские правые выступали против войны с Германией. (Тут имеется ввиду знаменитая пророческая «Записка Дурново», предсказывавшая Николаю Второму катастрофические последствия от войны с Германией – комментарий).
Переговоры с ведома ОХЛ и иностранного ведомства велись мною непосредственно с князем Волконским, с бывшим министром Александром Треповым и с великим князем Кириллом и его супругой».
(Ну, куда же тут без в.к. Кирилла Владимировича?!
Он проживал в Финляндии и, как выясняется, вовсе не оставил своих монархических амбиций, ведя тайные переговоры с германскими оккупационными властями.
Впрочем и его сын, в.к. Владимир Кириллович (которого Собчак так торжественно привечал в Ленинграде осенью 1991 года), тоже проживая во Франции, активно «якшался» с гитлеровскими оккупационными властями и руководителем прогерманского «Русского представительного комитета», членом нацистской партии, «гестапистом» Ю. С. Жеребковым.
Так что, как говорит народная мудрость, «яблоко от яблоньки»…)
«Кроме того, несколько офицеров из моего штаба установили контакт с большим числом русских монархистов и офицеров, - рассказывает фон дер Гольц.
«Помимо прочего в ходе переговоров мною были заданы следующие вопросы: какие силы представляют мои собеседники? Как будет вести себя население Петербурга и духовенство? Какие пункты Брестского договора нуждаются в ревизии? Отношения с Германией и Финляндией в дальнейшем. Снабжение Петербурга.
Вопреки широко распространенному мнению, что поддержание хаоса России было в немецких интересах, я могу заявить, что затягивать этот хаос все же было нельзя, и что для Германии было важно завоевать симпатии антибольшевистских кругов…
Финские деятели были информированы о моих контактах с русскими правыми партиями. Доверие ко мне было слишком велико, чтобы они могли поверить в то, что я принесу Финляндию в жертву будущей России.
Конечно, я никогда не делал тайны из того, что это будет представлять опасность для независимости Финляндии, если она в каком-либо виде будет выдвигать территориальные требования, задевающие жизненные интересы России».
Именно этим, как мы видели, правители «независимой» Финляндии тогда и занимались!
Ну и в заключении этой главы, несколько слов о положении «красных» финских военнопленных.
Оказывается, немцы планировали вывезти их на Западный фронт, «в полосу действий группы армий герцога Альбрехта» для задействования в строительстве там различных оборонительных сооружений, и прочих тяжелых физических работах.
Генерал фон дер Гольц так вспоминает об этом замысле:
«Все наши пленные были переданы финскому государству…
После окончания войны в Финляндии ждали вынесения приговора 80 тысяч пленных. Тем самым серьезные трудности выпали на долю местных юристов.
По решению ландтага были введены особые судебные инстанции. (фактически — военно-полевые суды – комментарий).
Приговоры в целом выносились согласно действующему уголовному праву страны. Некоторые из самых отъявленных преступников были приговорены к смерти, другие к большим или меньшим срокам лишения свободы, очень многие были отпущены…
Однако оставались многие тысячи тех, кого отпустить не осмелились.
Они переполняли темницы и, толком не занятые работой, напрасно расходовали продовольствие.
Поэтому финское правительство через меня и капитана Шлинка обратилось к германской Ставке с просьбой отправить этих пленных в Германию или оккупированные ею территории, так как Германии недоставало рабочих рук. Сложность состояла в том, что, по действующему законодательству, на это требовалось выхлопотать согласие ландтага, а также ни один пленный не мог быть отправлен из страны против своего желания…
Предложение отправить пленных финских красногвардейцев на Западный театр войны в полосу действий группы армий герцога Альбрехта вне пределов досягаемости огня противника было отвергнуто иностранным ведомством «с учетом заключенного между Германской империей и Россией соглашения».
Переговоры, которые велись при Обер Осте (то есть при штабе Главнокомандующего на Востоке принца Леопольда Баварского. Начальником его и фактическим главой Обер Оста являлся генерал М. Гофман – комментарий), к началу германской революции так и не завершились…»
Иначе говоря, отправить пленных «красных финнов» на тяжелые работы, в распоряжение Главнокомандующего на Востоке принца Леопольда Баварского, помешали вовсе не пресловутые Женевские и Гаагские конвенции, а Ноябрьская революция в Германии.
«Так и разбился из-за внешнеполитических и партийных возражений, которые едва ли были в ходе войны у правительств Антанты, план, одинаково выгодный как для Германии, так и для Финляндии…», - сетует германский военачальник.
Тяжелая ситуация в Финляндии была и с продовольствием:
«Положение с продовольствием было и оставалось летом 1918 года непростым….
Прежде всего не хватало хлеба. Эта проблема была постоянной в районах Карелии и Лапландии, не соединенных с основной частью страны железными дорогами.
Население поэтому было весьма изобретательно в отношении суррогатов, изготавливаемых с примесью сосновой коры и другого древесного материала, и сильно ограничивало себя в потреблении…»
Как видим, в 1918 году голодали не только в России, а бедному «изобретательному населению» Финляндии ничего не оставалось, как «сильно ограничивало себя в потреблении» даже суррогатов из сосновой коры и «другого древесного материала».
На фото: расстрелянные "лахтарями" финские красногвардейцы
Продолжение:http://www.proza.ru/2018/09/11/577