ШАГ В СТОРОНУ
… Акклиматизация прошла нормально. По крайней мере, мы можем двигаться без пугающей одышки и при этом даже разговаривать, просто беседовать о всяких житейских проблемах. В какой-то момент, поддерживая свои аргументы, я чуть было не ляпнул: «Да провалиться мне на этом самом месте!», - но фраза застряла в горле. Реальность такого события предстала передо мной со всей очевидностью…
Капкан на альпинистов
Трещины в ледниках рождаются с глухим протяжным звуком. Он начинается снизу из-под Ваших ног и медленно расползается в стороны. Ничего не меняется, кроме появления дрожи в коленях. Через некоторое время лед разойдется шире и откроет холодную глубокую пропасть. Когда трещину, словно крышей, закроет неверным снежным мостом, и чуть припорошит свежими осадками, ловушка будет готова.
Помимо ушибов и поломанных конечностей провалившегося в трещину альпиниста ожидает беспощадный холод… и прекрасные ледяные кристаллы, прозрачные зеленые стены, удивительные изогнутые перья, приваренные к мощному монолиту. Далеко не все любители гор желают познакомиться с этим миром. Большинство предпочитает ходить по поверхности в связках, использовать для переправ через бездны дюралевые лестницы и, главное, не сворачивать с тропы – ледниковые трещины раскидывают коварные сети на каждом шагу.
В отличие от сюжета известного фильма «Вертикальный предел», человек, провалившейся в настоящую ледяную пропасть не сможет долго продержаться. Глубина трещин в среднем составляет 20-40 метров с постепенным выклиниванием, т.е. травмы при падении будут достаточно серьезными, а постоянная низкая температура быстро уничтожит последнюю надежду…
Впрочем, в короткой поездке по Приэльбрусью мы не касались вопросов выживания, наша задача заключалась в попытке попасть внутрь ледника.
Опасная игра в ручейки
Присутствие в наших рядах гляциолога, сотрудника Московского Географического института Булата Мавлюдова помогла нам, прежде всего с жильем. Басканская долина с нарзанными источниками и воздухом, пропитанным сосновым духом, не слишком приветствует путешественников без путевок. Конечно, земляничные поляны даже в августе к Вашим услугам, здесь в изобилии грибы, мутные кофейные реки и многочисленные кафе; но наличие денег и палатки обязательно.
К счастью, нас эти проблемы не касались. Бросив часть снаряжения на базе геофака МГУ, мы устремились в долину Адылсу. Во-первых, для акклиматизации перед исследованиями на Эльбрусе, а во-вторых, с целью познакомиться с местными ледниками.
Первым нас ждал ледник Джанкуат. Каждым утром с восходом солнца по моренам и ледниковому языку тянулись печальные цепочки юных альпинистов. Издали они казались медлительными восточными караванами с уставшими погонщиками. Более опытные горновосходители, поддерживая свой статус, сидели в базовом лагере, пили чай и беседовали о будущих подвигах. Нашей команде не пришлось присоединиться ни к тем, ни к другим из-за отсутствия времени – все силы мы тратили на борьбу с водными потоками на леднике.
Смысл этого занятия заключался в том, что, прослеживая ручьи, которых на Джанкуате великое множество, мы отыскивали поперечные трещины с колодцами, в которые уходила вода. Дальше предпринимались тяжелые ирригационные работы с целью отвести воду в новое русло. После этого можно было спускаться вниз.
Узкий колодец диаметром 1,5 – 2,5 метра, отвесный ствол уходит метров на пятнадцать. На глубине десяти метров находится выход соседнего колодца – хорошо, что там тоже перекрыли воду. Далее следуют пара уступов по 3 – 4 метра и узкий меандр. Осознание того, что это лед, а не камень действует возбуждающе – можно расширять проход вплоть до тоннеля метро, было бы место размахнуться ледорубом. Через 15 минут работы я уже могу пролезть в извивающийся ход. Разбивать меандр совсем широко требует слишком много времени, и я, заметив дальше расширение, протискиваюсь в ледяной «шкурник». Острая неприятная мысль парализует тело – если вода прорвется в старые русла, мне отсюда не выбраться. К счастью, скользкие ледяные стены не цепляются за комбинезон, и я выскакиваю из «калибра» как пробка. Однако, это же свойство льда вскоре приводит к первому ЧП: веревка кончается как раз перед семиметровым уступом, жажда первопрохождения толкает меня на безрассудный шаг, и ошибочно понадеявшись на стальные «кошки», я уже лечу вниз в свободном падении… Увы, для таких прыжков лед ничем не отличается от каменных пород. Замерзший, мокрый, побитый и морально подавленный я выясняю, что дальнейшее прохождение невозможно – слишком узко. Надо еще попытаться выкарабкаться наверх.
Джанкуат не пустил нас к своей дренажной системе, к подледной реке, вырывающейся пьяным мутным потоком из зева на краю ледника. «Не очень-то и хотелось!» - врем мы сами себе и перебираемся на ледник Башкара. Всего лишь другой склон, а какая разница: огромные сорокаметровые колодцы с разбивающейся в пыль ледяной водой, рев ветра, каменные «чемоданы», влекомые в темное чрево. Да-а, здесь в ручейки уже не поиграешь. Мы нашли то, что искали, но сейчас наша команда не готова исследовать эти водотоки. Подражая бывалым альпинистам, мы оставляем Башкару для баек за чаем.
Ледяной вулкан
В Гималаях на высоте 4500 метров выращивают капусту и морковку; люди просто живут, возделывая свои огороды. Мехико, кажется, находится на трех с половиной тысячах, там ездят автомобили… При восхождении на Эльбрус голова начинает трещать на 3000 метрах. Правда, все это сугубо индивидуально, зависит от акклиматизации, физической подготовки и общего состояния организма.
Мимо домика гляциологов Российской Академии Наук, где живет наша команда, проходит нескончаемая вереница желающих покорить Эльбрус. Кто-то шлепает в пляжных тапочках, кто-то тащит на себе сотни метров веревки, ледовые крючья и ледорубы. Покореженные природой старые бугельные вышки, упавшие опоры электропередач, порванные тросы, ржавые банки и битое стекло маркируют тропу на вершину. Ощущение, что мы попали на огромную свалку, не покидает нас до тех пор, пока мы не уходим в сторону.
50 метров влево-вправо от тропы приводит к риску провалиться в ледовую трещину – так предупреждают гиды всех альпинистов на Эльбрусе. В этом утверждении есть порядочная доля правды. Разумеется, мы выглядели изгоями на бескрайних полях ледников. Малый Азау, Терскол, Гарабаши – вот немногие из ледников, с которыми нам удалось познакомиться. Блуждая по снежным нивам, перепрыгивая разломы, спускаясь в мрачные трещины, мы пытались найти первые капли тех рек, что через считанные десятки километров могут снести громадные города и уничтожить все живое.
Ледники медленно, но неумолимо катятся с вершины, с жутким стоном наползая на неровности своего ложа. Сколько судеб, сколько легенд таится в прозрачных недрах? Стекло пивных бутылок, расплющенные Лендроверы, искореженные кошки фашистов, вмерзшие лыжи – обломки истории и детали частных амбиций вернутся со временем вниз, низвергнутся, как инородные тела.
Мы бродим в паутине трещин на высоте четыре тысячи метров. Туда, где мы были вчера, в разлом, раскрашенный вулканической пылью, летят сорвавшиеся с морены камни. Солнце равнодушно сжигает нам глаза, и, отражаясь от снега, пробивается в самые закрытые части тела. На давешней тропе нога неожиданно проваливается в промозглое «никуда» - день назад мы ходили над бездной, не замечая опасности. Сеть трещин становится все более частой, прыгать через увеличивающиеся разломы все труднее, мы с тревогой смотрим на накрывающий нас туман. И вот – первый разряд молнии. Наэлектризованные волосы становятся дыбом, все металлические предметы начинают «петь». Гроза в горах – штука неприятная, а мы еще ухитрились забраться в самое сердце разлома. С трудом угадывая среди облаков предательские извилины трещин, мы торопимся покинуть ледяное плато, перелетая через пропасти, словно испуганные галки. Из тумана вырисовывается очередной колодец – коллектор поверхностных ручьев, непостижимым образом обходящих провалы, чтобы собраться в единой точке, открывающей путь в глубь ледника. Но угрожающая непогода не позволяет останавливаться. Новый удар грома прибавляет скорости в нашем бегстве.
Все-таки Эльбрус – это вулкан. Недавние совместные исследования британских и российских ученых резко уменьшили возраст Эльбруса, а значит, увеличили шансы нового извержения. Одним из многочисленных доказательств этого взгляда являются фумаролы – выходы вулканического газа. В слое ледового панциря они пробивают бесчисленные ходы, в которых нам не удалось побывать. Фумаролы располагаются на такой высоте, где, кроме желания поскорее спуститься вниз, уже ничего не ощущаешь. Кроме того, там нет кислорода, нет в принципе. Видимо, этими ледниковыми полостями будут заниматься космонавты.
Азау – мало ходить
Так переводит название долины под Эльбрусом дешевый справочник балкарских слов, купленный в ближайшем киоске. Через сорок минут путешествия по сказочным тропам с водопадами и выходами кристаллического базальта мы попадаем к языку ледника Большой Азау. На нашем пути стоят годовые отметки: 1911 год, 1936, 1957… Лед отступает; мы идем по траве, по камням, по ложу, на котором совсем недавно лежал беспощадный ледник. Азау растягивает свою пасть в холодной мрачной улыбке, сквозь белые беззубые десны вырывается поток сумасшедшей коричневой воды. Глыбы льда падают со свода и уносятся прочь ревущей рекою. Сверху летят оттаявшиеся камни, плюхаясь в беснующуюся пучину- их всплеск теряется в общем грохоте воды.
«Мало ходить» - конечно, этого мало. Нужно вгрызаться, ползать, восходить, пробиваться, стремиться; вех глаголов не перечислить. Сентиментально бросая монетки в огромный кипящий кофейник, мы надеемся вскоре вернуться. Грязная пена равнодушно проглатывает металл. Наши копеечные жертвы этой стихии не нужны.
В. Травин