Мы родились вместе. Нас было много, а она одна. Она – наша Иришка. Мы всегда неразлучны. Мы крепко держим ее, а она держится за нас.
Мы были рядом с ней с самой утробы. Мы слышали ее первый крик, топот первых шагов, первое слово. Мы всегда знали все ее мысли. Мы были рядом с ней в любое время дня и ночи, жили ее жизнью, чувствовали движение каждой ее клеточки. Мы пропитывались ее воспоминаниями, хранили ее тайны и заветные мысли и мечты.
Все младенчество, проведенное Иришкой в холодном, сыром, ветхом бараке мы копили для нее в себе материнскую заботу и любовь, которая согревала нашу девочку в любые холода, дарила веру в себя, заражала жаждой жизни и познания.
Иришка всегда была непоседа, вертушка, проказница. Куда только не заносило ее темненькую головку в поисках приключений!
Сначала мы были лишь легким прозрачным пушком на ее маленькой веселой головушке, а затем дотянулись до ее плеч. Все Иришкино детство мы развевались на ветру, были всклокочены, растрепаны. Мы ловили из воздуха сказки, стихи, картинки, чумовые идеи, игры и как тоненькие проводки посылали всю эту неразбериху в маленькую вертлявую головку.
Мы были безумны, мы весело дребезжали от ее звонкого смеха, летали вверх и вниз, то и дело пачкались в каких-то непонятных веществах или покрывались мурашками от мыслей о чудовищах в темных углах.
Мы поднимали ее над землей. Наша Иришка не умела просто ходить – она летала над землей, кружась в волшебном мечтательном танце.
Мы уже дотянулись ей до лопаток и ласково массировали ей их, в надежде, что там вырастут два легких крыла. И вот подступили школьные годы, ранец за спиной, строгая форма, красная звездочка с золотым портретом мальчика у сердца. Иришкина мама соединяла нас, сплетала в тугую косу, продолжая заряжать светом и нескончаемой энергией материнской любви.
Но Иришка не могла терпеть все эти дурацкие ленты на своей неугомонной голове и сдергивала их, как только освобождалась из школьных стен. Тогда мы снова тонули в потоках ветра, пропитывались жаждой приключений, авантюризма, стремлением изведать все вокруг и погрузится в такие дебри, в которых мы поднимались на цыпочки от ударов взбесившегося Иришкиного сердца.
А еще были каникулы. Летние. В деревне. И тогда волна ошалевшей радости свободы проносилась как ураган сквозь все Иришкино существо. Мыслей в голове не было, только вольный ветер, босоногая скорость, запахи сена и прабабушкин голос в темноте летней веранды, таинственно несущий сказания и мистические истории начала 20 века.
Когда же мы добрались до родинки на ее спине наша Иришка стала Ирой и теперь сама забирала нас в косу, хвост или калачик, чтобы не мешали. Теперь мы, насквозь пропитанные книжной пылью, изнеможденные ее скучными мыслями безжизненно болтались у нее на плече в виде жидкой темной косы.
Лишь иногда она отпускала нас на свободу, позволяя валяться как попало на любимом диванчике. В те дни она лежала, обняв свой магнитофон, в ожидании услышать по радио ту самую песню, чтобы нажать кнопку REC и добавить ее на кассету с надписью «Сборник любимых песен №2».
Также мы укрывали ее как плед за чтением любимых книг, жадно впитывая сюжеты, образы, слова.
Романтическим мыслям вход в Ирину голову был строго запрещен, зато руки ее не знали покоя в создании развлечений для себя и младшей сестры.
Потом мы, завитые в тугие темные локоны отпружинили последнюю школьную дискотеку и кипели от вступительных экзаменов.
Пережив крушение мечты, мы оказались на заводе, где Ира прятала нас под косынкой, чтобы нас не накрутило на вращающиеся повсюду валы.
Но однажды мы вспыхнули неведомым огнем и начали светится, как и вся она. В нас пульсировало ее сердце и по нам, как по проводкам уже утекала в окружающий мир ее окрыленная любовь.
Потом мы собрались в свадебную прическу, но вскоре упали мокрые от слез на ее разбитые плечи и на маленький кулечек в розовом чепчике.
Свет в ней погас. Мы погасли и начали обретать серебристый цвет. Быстро и неотвратно.
И вот сверкнули стальные ножницы, и большая наша часть безжизненно упала к ногам парикмахера на плиточный холодный пол, унося с собой рваную, потрескавшуюся боль.
Маленькие ручки вернули нам жизнь. Они с любовью гладили нас, уплетали во множество разноцветных резиночек. Их тепло, азарт, любовь, неудержимая жажда познания разожгла в нашей Ире огонек надежды, веры в лучшее и себя. Теперь она мама Ира.
Мы снова вспыхнули! И пусть она не пускает нас дальше своей шеи, пусть мы наполовину серебрянного цвета и устали от постоянных закрашиваний, но мы живем, мы дышим, мы снова чувствуем ее энергию, которая генерируется в ее бесконечном сердце, мы ловим и храним ее мечты, мы отдаем ее любовь. Пусть мысли мамы Иры на 90% захвачены жизнью трех маленьких сердец, но есть в них место для той самой Иришки, с которой так любят играть ее дети.
Ведь в каждом волоске живет память и воздушные крылья детской вселенной, наполненные материнской любовью, ветром, солнцем и безумными мечтами!