Если Дауд унаследовал мягкий и спокойно- рассудительный характер матери, то Кавсарат была настоящей дочерью своего отца.
В старину горцы по издревле сложившемуся дикому обычаю совершали набеги на соседнюю Грузию, похищали имущество, скот и даже людей(чаще всего детей).
Отец Кавсарат был ещё в детстве похищен ее дедом из богатой грузинской семьи во время такого набега.
С мальчиком обращались как с родным и, когда через несколько лет за ним пришли родственники с богатым выкупом, он отказался возвращаться домой.
Так грузинский мальчик Тамас остался в дагестанском ауле Хелетури , усыновлённый своим похитителем и названный Таймасханом.
Таймасхан вырос и стал мужественным , справедливым и честным человеком, но в то же время нетерпеливым в делах и скорым на гнев , хотя и отходчивым. Эти его качества в той или иной мере передались всем его детям и даже внукам.
Добрая , веселая и неутомимая в работе Кавсарат от мягкой и терпеливой матери - красавицы Меседай унаследовала только яркую внешность. Ей хватало неосторожно оброненного мужем слова, чтобы в считанные минуты превратиться в фурию, но она так же быстро и успокаивалась ,возвращаясь в своё обычное благодушное состояние.
У Дауда были золотые руки и , за что бы он ни брался, все у него получалось легко и добротно. Мужчин в ауле после войны осталось совсем мало и Дауд везде был первым помощником.
Кому подправить покосившуюся стену дома, кому зарезать больную скотину, кому заточить затупившиеся серпы и косы-все шли к нему.
Работал Дауд с толком, не торопясь, и бойкую и шуструю Кавсарат, которая за день успевала переделать горы дел, неторопливость мужа часто выводила из себя.
Сжав зубы, чтобы не вырвались случайные упреки,она по нескольку раз за день проходила мимо степенно починяющего соседские серпы Дауда, кося глазами в его сторону- закончил он работу или нет, и в конце концов не выдерживала.
- Я гъарим, что ты стучишь по этому серпу, словно ребёнка баюкаешь?!... Да бей ты посильнее- жварх! жварх!- чтобы эхом в горах отзывалось. Сил нет смотреть, как ты целый день ласкаешь камнем железо!
Или, бывало, возится Дауд по хозяйству- печную трубу от сажи чистит, аккуратно постукивая и периодически заглядывая сквозь неё. А Кавсарат тут как тут.
- Огь Алла-а-агь... Ты до самой зимы что ли собрался ее чистить?!- и начинала колотить по трубе, да так размашисто , что в саже был и весь двор, и Дауд,и она сама .
Дауд редко отвечал ей. Чаще всего он молча продолжал свою работу, от чего Кавсарат злилась ещё больше.
- Да не молчи ты, словно воды в рот набрал! Хоть слово в ответ скажи-и-и... Твое молчание хуже адского огня для меня!
Иногда Дауд уходил, махнув рукой.
- Я гъарим Кавсарат, ангелы уже устали , наверно, записывать все за тобой ,и таптары их заполнились. Успокойся.
Но он всегда знал- как бы сильно жена ни бушевала, вернись он через полчаса- и не найти более улыбчивой и ласковой жены, чем его Кавса.
- Ты же знаешь, Дауд... Тамаса кровь во мне... это она спокойно жить не даёт ,- виновато оправдывалась Кавсарат каждый раз.- Забудем....
- Ради твоего хинкала все можно забыть,- добродушно говорил Дауд, усаживаясь между матерью и дочкой за большое деревянное блюдо с железной латкой, полное дымящегося кукурузного хинкала с кусочками сушенной колбасы.
- Бабушка, а почему ,когда мама ругает папу, он молчит и даже улыбается?.. Он же герой, самого Гитлера победил. А маму боится...
Пати уже ходила в школу и считала себя совсем взрослой.
- Вон дядя Микаилгаджи- аци кричит на Азру , даже если она одно слово ему в ответ скажет. Я сама видела.
Салтанат поправила свой белый платок и погладила по голове прижавшуюся к ней внучку.
- И-и-и моя золотая горошинка... Запомни, обидев слабого, никогда сильным не станешь, а споря с дураком- умнее. Так мне говорила ещё моя бабушка...
Хороший мужчина никогда не поднимет руку на слабую женщину. А твой папа разве плохой мужчина?... И мама у тебя хорошая, добрая. Просто язык у неё... торопливый... Но с этим ничего уже не поделаешь. Все дети Таймасхана такие. ... Зато какие братья у твоей мамы- как огонь!... А, Бат1и?...
Салтанат задумалась ненадолго и, улыбаясь, продолжила:- Я ведь с умыслом женила своего единственного сына на твоей маме - сестре пятерых братьев... Хотела, чтобы они стали братьями и моему Дауду.
Салтанат слабела с каждым днём. Сын подолгу не отходил от неё, чувствуя себя , хоть и невольно,виноватым в ее подорванном здоровье.
Он рассказывал ей о странах, в которых ему удалось побывать, прогоняя фашистов все дальше и дальше , о боевых товарищах, с которыми жил в окопах и воевал плечом к плечу всю войну.
Только об одном не рассказывал Дауд матери никогда: об ужасах немецкого плена, в который он попал почти в самом конце войны, серьезно раненный в ногу. Не рассказывал он и об их освобождении из плена своими , и как потом на долгих два года они оказались в советских лагерях , которые мало чем отличались от фашистских...Много людей сгинуло в них, сломленных нечеловеческими условиями. ... Но их, Дауда и ещё нескольких узников, неожиданно освободили и отправили домой. И Дауд все больше и больше верил в то, что его спасли и привели домой молитвы матери.
Не мог он ей об этом рассказать, да и никому не мог.
Только жене проговорился однажды на исходе ночи, измаявшись без сна и не сумев скрыть от неё душившие его обиду и разочарование.
- За что?.. За что так с нами? ...За то, что жизни свои не жалели ради победы и заживо гнили в окопах?
Папиросы сгорали одна за другой.
Что могла ответить ему Кавсарат?...
- Бедный мой... Ты хоть живым вырвался из этого ада,- тихо гладила она мужа по спине.- Ничего...