Перпендикуляр Веллера - 2

               
            Не повезло с Веллером и Гоголю:
«Если Гоголь смешон, значит у меня с юмором плохо.»
И дальше –
«Понимаете, Гоголь и Лермонтов писали настолько разным языком, с разными интонациями..., что я очень сильно сомневаюсь, что можно одному человеку в одно и тоже время любить и Лермонтова, и Гоголя.»
             
                Не знаю, может быть, я исключение, но я люблю и Гоголя, и Лермонтова, разумеется, не все произведения как одного, так и другого.
          
                В той же книжке Веллера я впервые узнал о писателе Морисе Семашко, и поскольку Веллер считает его одним из лучших русских писателей ХХ века, взял в библиотеке его роман «Семирамида» о Екатерине 11. Роман мне понравился, я стал понимать, почему Екатерину называют Великой, но написан он языком, стилизованным под язык той эпохи -
      
                «Сколько же человек, хоть в шестнадцати городах, ведают что-то про собственную историю, кроме песен про Еруслана Лазаревича? Само и слово история тут обозначает сказку. Однако же нельзя без этого строить здание государства, ибо, подобно цементу. связывает в нём камни. Оттого приступила (Екатерина 11) с самого начала:
 «История есть слово греческое: оно означает ДЕИ или ДЕЯНИЯ...Всякому народу знание своей собственной истории и географии нужнее, нежели посторонних; однако же без знания иностранных народов истории, наипаче же соседних дей и деяний, своя не будет ясна и достаточна.»
               
              Текст, написанный Екатериной и её мысли, в изложении Семашко, трудно различить. Так он передаёт дух эпохи.
         
                У того же Семашко есть прекрасная повесть «Гу-га» о бойцах штрафбата. Трудно представить, что она написана тем же автором, что и «Семирамида» :
«Шарю в карманах, но там пусто. Только грязная шёлковая тряпка тянется за рукой. хочу её выбросить, но вижу в подранных клеточках  буквы «Б» и «Г». Всё это было где-то совсем не со мной: эскадрилья, вышитый платочек. Я это тот, который лежит здесь, на склоне горы, возле немецкого дота.»

             Почему Веллер, не допуская, что читатель может читать и любить написанное разным языком (Гоголя и Лермонтова), писателю разрешает создавать столь разные вещи?
            
                И всё же я с интересом читаю Веллера. Я долго не мог понять, чем мне не нравится Достоевский, почему  экранизации его романов мне нравятся больше, чем первоисточники, в то время как   экранизации обычно оказываются хуже произведений, по которым они сняты.

              У Веллера я нашёл объяснение этому. Как он считает, Достоевский, будучи гениальным психологом,
«беспощадным препаратором человеческой психики»,
писал
«просторечным языком, изломанным, антимелодичным, каким-то невкусным, с очень бедным словарным запасом, с неуклюжими повторами, от которых просто делается физически плохо,»
 поскольку приходилось писать
«чудовищно торопливо, десятками страниц в сутки, у него опять горел срок договора, у него опять был уже аванс потрачен, очень часто проигран, и денег не было».
               
              Согласен  с Веллером в оценке поэта Бродского, писателя Платонова с его «Котлованом». По-моему, верно Веллер оценивает  модернистские направления в искусстве ХХ века, при анализе которых в качестве примера он приводит «Чёрный квадрат» Малевича.

               Полемизируя с Веллером, не могу отделаться от мысли, что Михаил Иосифович в этот момент довольно ухмыляется и потирает руки. Не зря же он в конце книги оставил одну чистую страницу с заголовком:
«Авторская страница читателя (заметки возмущённого)».

              Веллер учился на филфаке Ленинградского университета и не может не знать и Пушкина, и Вересаева лучше меня. Значит, он просто провоцирует читателя, заставляет его думать, искать и читать ещё. Я заполнил своими соображениями больше, чем одну страницу. Спасибо ему за это.