Игорь Акациевич мечтал, чтобы его полюбила стерва. Раскованная, острая, как бритва. С черными и длинными, как у ведьмы, вьющимися волосами, кольца которых будут обрамлять, наподобие серег, ее прекрасное лицо с дерзкой улыбкой и гипнотическим взглядом. Из-под хищно загнутых ресниц. Чтоб была спортивно сложенной - например, чемпионкой города по плаванию, чтоб училась еще очно на факультете биологии или антропологии. И которая бы ни с кем, кроме него, не спала. И чтоб, если уж опасная бритва, была с удобной рукояткой для него.
Как всякий побитый житейскими неудачами человек, он был фетишистом, верил в знаки и магию цифр. Тяготел подспудно к нумерологии и трансерфингу, хотя углубленно их не изучал. Был склонен к суевериям, хотя в целом оставался человеком трезвомыслящим. Не забивал себе голову ни Прилепиным, ни Николаенко (м-да, он уж и сам толком не помнил, кто это). Ни-Ни, так сказать… Фантасмагорические писатели, ставящие вопросы, появились слишком поздно на небосклоне его жизни. Тем более, что классиками, которых он временами почитывал, становились только те, что давали ответы. Но на его вопрос не было ответа и у них.
Иногда он испытывал потребность сесть за мемуары. Но что писать, коли жизнь была как пустая мусорная корзинка? Да и описание ее, скорей всего, превратилось бы в сплошное нытье.
***
Игорь Акациевич, а проще – ИА, оттянул рукав чиновничьей рубашки, чтобы узреть циферблат. Полдень! По завету предков теперь можно. Холодными скрюченными пальцами отвинтил пробочку и налил себе водочки, добавив апельсинового нектара. Мягко наигрывал саксофон на «ютьюбе». Медленно разгоняясь, пошел драйв. Кстати, в последнее время его навещали яркие сны, с красивыми девушками. Именно поэтому он с удовольствием ждал встречи с самой лучшей из них, обращая свой мысленный взор то на небеса, то на вещи абсолютно земные, ибо надеялся и среди них увидеть знак судьбы.
М-да...
Кряхтя встал, нагнулся к шкафчику, выудил оттуда банку, а из нее - маринованный помидорчик…
***
Очередной рабочий день стремительно пролетел. Скоро охрана здания, где располагалась его контора, потребует освободить помещение. Поэтому ИА, не дожидаясь особого приглашения, привычно покинул кабинет, прикидывая на ходу, что делать дальше, куда скрыться от зияющего внутреннего вакуума.
Время от времени, то есть, практически через день, после работы он наведывался в итальянскую «стекляшку» возле школы, где когда-то учился. Ему подавали облепиховый чай, и он мог поиграть в «блэк-джек» на своем телефоне, иногда цепляясь усталым взглядом за личики юных прелестниц, просиживающих там юбки и брючки в ожидании непонятно чего. Непонятно исключительно ему, ИА, который вяло страдал оттого, что не привлекает к себе их внимание.
А ведь раньше женщины жарко тянулись к нему, как к драгоценной устричной раковине. Но потом, когда он доверчиво раскрывал навстречу свои створки, быстро охладевали, не найдя между ними заветного окатыша. Но это было еще полбеды - теперь его просто не замечают.
Да, была в нем когда-то сексуальная харизма, которая и является тем медом, на который слетаются «пчелы», но c годами исчезла, как пропадает голос у певца или вдохновение у поэта.
Значит, все?! В том смысле, что пора сложить крылья и опустить руки? Или все-таки посетить «стекляшку»?
Этот вопрос он задал себе опять, спускаясь по красной ковровой дорожке к парадному выходу.
* * *
- Cтоп!
Он вздрогнул. Это сказала охранница здания в блестящих черных штанах, обтягивающих крутые бедра, и фуражке с высокой тульей.
Она была молода, большие глаза грозно смотрели на него с бледного лица. Но на щеках были ямочки, делавшие ее миловидной.
Девушка предостерегающе вытянула руку, при этом форменная куртка скользнула набок по выдающейся груди:
- На улицу нельзя, там террористы бегают.
- Какие? – удивился ИА.
- С «Калашниковым», - бросила она веско. – Никому, сказали, не выходить.
«Доигрались». Он вздохнул, не выдавая эмоций, и уточнил:
- Кто сказал?
- Интернет не смотрите, что ли?…
«Смотрю, но не вижу», - подумал он рассеянно и спросил для порядка:
- А остальные работники?
- Все ушли все, одни вы засиделись, - будто бы упрекнула сторожиха. – Вот и оставайтесь теперь.
Спешить ИА и в самом деле было некуда. Раз такая заваруха, то и он заварит себе чайку. И водочки последние сто грамм примет. Жаль, помидорки кончились (в желудке синхронно забурчало). Но он не подал виду и, придавая себе импозантность, с развернутыми плечами и танцующим обамовским шагом вернулся в кабинет.
Верней, попытался, потому что дверь не открывалась, как он ни терзал ее ключом. Такого раньше не случалось. ИА стоически поджал губы, предвидя длинную цепочку нудной возни…
Но в этот момент решительная рука подперла его правую ягодицу и мягко сжала.
- Дайте-ка мне.
Он узнал голос. То была девушка-охранница, которая неслышно, как бы это сказать, подкралась, что ли, сзади.
"Ничего себе!" - воскликнул он мысленно. – «Чего ей надо?»
«Или это оно?» - вспомнил ИА о своих мечтаниях.
Тут он развернулся и, как бы невзначай, быстро провел у нее между ногами. Никаких подозрительных выпуклостей не обнаружилось.
Девушка в ответ отстранила его, слегка поддав бедром, и занялась замком, который вскорости мелодично щелкнул, пряча язычок.
ИА подивился:
- Как это вы?
- Пустяки, - она вкрадчиво посмотрела на него из-под лакированного козырька фуражки, показала жемчужные зубы и вдруг впилась в него сочными, как присоски кальмара, губами.
ИА почувствовал прилив жизненных сил. И в то же время…
«А ведь я никогда не видел ее раньше», - размышлял он на автопилоте, испытывая симптомы головокружения. – «Или смотрел, но не видел? Как все стремительно!»
Получается, он жертва страсти. И очень легкая.
- Расслабься, все будет хорошо, - сказала она, отрываясь от его рта и жарко, ароматно дыша.
«Лихое дело – страсть», - подумал он молниеносно. – «Как бы пульт от телевизора в прямую кишку не упрятала».
Опа! Нарисованная картина заставила привстать на носочках и сжать мышцы таза, хотя ИА помнил, что телевизора в кабинете нет.
- Ну, чего напрягся? - участливо спросила она.
- Так, - ответил он неопределенно.
- Что так? Приглашай, в коридоре камеры…
- Прошу, - согласился ИА.
Они зашли.
- Садись куда-нибудь, - скомандовала она.
ИА занял свое расшатанное кресло и решил, наконец, перехватить инициативу:
- Кто ты, как имя?
Но девушка загадочно улыбнулась, встала посередине комнаты и запела приятным баском: «Путин он дэ Риц». И стала медленно снимать с себя одежду.
Она так соблазнительно вращала низом, что у ИА родился комплимент:
- Ты красива, как стриптизерша.
Девушка беззвучно рассмеялась, запрокинув голову и не прерывая пения. Фуражка соскочила с нее, и волосы, ниспадая, оказались вьющимися, черными и блестящими.
«По мою душу?» - подумал ИА, замирая в сладостном испуге.
«Певица я и Ада, - пришел ему мысленный ответ, - слышишь?»
«А что здесь делаешь?»
«Клип записываю, место красивое…».
ИА дернулся спросить, откуда приехали, где съемочная группа, но придержал язык, потому что это не имело значения.
«Ада» одобрительно кивнула. Потом оказалась рядом, взяла за руку. Стянула с кресла, закружила в танце. Их тела превратились в воронку торнадо, которая, постепенно сужаясь, исчезла, схлопнулась с последними звуками “Puttin”’а.
С того вечера Игоря Акациевича никто больше не видел. А фуражку с высокой тульей уборщица не сразу, а повертев и примерив, положила на шкаф.