Февраль 1944 года. Рота старшего лейтенанта Спицына преследуя отходящего врага, без единого выстрела заняла небольшую деревеньку, хотя по данным разведки, здесь должна была находиться немецкая часть. Держа оружие наготове, бойцы прочесывали хаты, постепенно приближаясь к центру деревни. И тут случилось непредвиденное.
На пороге большого дома, то ли бывшей школы, то ли сельсовета, стоял немецкий офицер в белом халате и размахивая руками, кричал:
- Нихт шиссен! Нихт шиссен! Криг капут!
Бойцы в недоумении и с осторожностью приближались, не понимая сдается немец или это какая-то провокация. Не доходя метров пятьдесят, Спицын приказал всем залечь в цепь и вызвать к нему рядового Майера, тот был волжским немцем и хорошо говорил по-немецки - он у нас был, что-то внештатного переводчика. А офицер все это время, что-то быстро-быстро говорил, потом зашел вовнутрь и появился снова, держа в руках белое полотнище с красным крестом. Все встало на свои места - мы наткнулись на небольшой полевой госпиталь.
Появился Майер и плюхнулся в снег, рядом с комроты:
- Слушаю, товарищ старший лейтенант.
- Ну-ка спроси у этого, - ротный головой мотнул в сторону немецкого офицера, - чего он хочет.
Майер разговаривал с немцем минут пять, а потом перевел весь разговор. Оказалось, что немецкая часть, занимавшая деревню, несколько часов назад отошла на запад, забрав с собой легкораненых, а госпиталь и "тяжелых" оставили здесь. Ему тоже предлагали уйти, но он отказался. Кроме него, есть еще два пожилых санитара и около сорока раненых и он просит, не убивать их, а сохранить жизнь.
- Вот, сволочи, даже своих раненых бросают, чтобы шкуру спасти! - выругался Спицын и тут же отдал приказ, - Арташев, возьми свое отделение и проверь. Мы если что прикроем.
Все оказалось как и говорил немец - кроме него, двух санитаров и раненых ни кого больше не было. Но зрелище было довольно жутковатым - обмороженные, с оторванными конечностями, в окровавленных бинтах, раненые немецкие солдаты лежали на полу, как можно ближе друг к другу, чтобы хоть как-то согреться - единственным источником тепла, была небольшая железная бочка, в которой горел слабый костер.
- Ну, и что мне с ними делать?, - ни к кому не обращаясь, вроде как самого себя спросил ротный, оглядывая беспомощных немцев.
Офицер снова что-то по своему залопотал, и Майер тут же перевел - немец просил взять из всех в плен, иначе раненые просто умрут, а он, как врач, за них отвечает. Последняя фраза поразила Спицына - в такой не простой ситуации, немец остался верен своему долгу и это решило ход дальнейших действий. Ротный достал из планшетки лист бумаги и что-то начал писать, потом остановился и обратился к Майеру:
- Спроси его имя, звание, должность, номер госпиталя и количество раненых.
- Карл Венкельдорф, капитан медслужбы, врач пересыльного полевого пункта № 183, раненых сорок два человека и два санитара. - перевел тот.
Через минуту, Спицын закончил писать и протянул лист Майеру:
- Прочитай, переведи и отдай ему.
"Я, гвардии старший лейтенант Спицын Андрей Викторович, командир 4-й роты 138-го стрелкового полка 56-й стрелковой дивизии 4-й ударной армии, удостоверяю, что мною взяты в плен: капитан медслужбы Карл Венкельдорф, два санитара и раненые солдаты, в количестве 42-х человек. Мною даны обязательства, по сохранению жизни военнопленных. Документ предоставить любому командиру или представителю Красной Армии."
Майер перевел написанное немцу и протянул ему бумагу. Тот аккуратно сложил его в четверо и положил в нагрудный карман. И вдруг, этого ни кто не ожидал, отдал честь русскому офицеру...
Спицын остановился только один раз, обернулся и увидев немецкого врача, стоявшего на крыльце дома, про себя подумал: - Я сделал все что мог, а там, как судьба распорядится, - и пошел догонять свою, роту уходившую на запад.