- Сережа! Сережа!
Кто-то называет меня по имени, надо повернуть голову и посмотреть на того, кто зовет. Знакомое лицо, пацан, зовут Славик, живет через дом отсюда. В глазах любопытство.
- Сережа, а зачем тебе палка?
- Это не палка, это ручка такая есть на самолете, чтобы управлять.
- Нифига там такого нет! Я на самолете летал, там руль такой рогатый был. Я сам видел!
Это другой уже. Вот дурачок-то! «Руль рогатый»…
- Сам ты руль рогатый. Штурвал это называется!
Все смеются – рогатый руль, это очень смешно. Улыбаюсь вместе с ними. А, черт, опять губы плохо слушаются, тонкая ниточка слюны ползет по подбородку. Надо ребятам объяснить, а то так и будут ерунду говорить:
- Если самолет гражданский, там штурвал стоит. А у истребителей это называется РУС – ручка управления самолетом.
- А изолентой ты ее зачем обмотал?
Вот пристал же!
- Чтобы не скользила. Вдруг надо вираж заложить, а у тебя рука – рраз! – и соскользнула!
Чего они хохочут? Дурачки, что ли? Да и изолента, это красиво. Вон, какая она синяя, как небо. Папа рассказывал, что небо на высоте совсем другое, не такое, как с земли видно. Где же ты сейчас летаешь, папа? Мама почему-то всегда плачет, когда твою фотографию смотрит…
У пацанов опять какой-то спор. Какой-то фильм смотрели, да невнимательно. Глупые люди, зачем тогда в кино ходить? Деньги тратить? У меня вот много денег, в бутылку из-под шампанского много влезть может. Десятчики и копейки, копеек немного, я стараюсь их вообще не кидать. Лучше бы по 15 копеек монеты, но они не пролезают в горлышко.
- Сережа, а ты помнишь фильм про подводников какой-нибудь?
Еще бы! Я их почему-то наизусть знаю.
- Помню. «Слушать в отсеках», я его в кино недавно смотрел.
- Классный фильм! Помнишь, как вначале подполковник майору навалял!
- Да не навалял он нифига, тот сети не стал рыбацкие кромсать, вот и не победили подводники!
Что ж они дурачки-то такие?
- Это не майор, а капитан третьего ранга! Нет такого звания на флоте, майор. А вместо подполковника – капитан второго ранга.
- Блин, Сережа, во у тебя память! А откуда ты это знаешь?
- Ну откуда ты знаешь, что ты Славка? Знаешь же ведь?
Мальчишки опять хихикают:
- Ага, потому что его мамка каждый день домой зовет, не дает забыть!
- Маму нельзя не слушаться, - я стараюсь говорить серьезно, но эта проклятая слюнка из уголка рта опять все портит! – Вот вырастете, уедете кто куда, а она вас тут будет ждать. Одна совсем!
- Да ладно, че сразу уедем-то? Вон, в городе у нас классно! Сколько можно работы найти! И мамка рядом.
- А я летчиком хочу стать, когда вырасту! И в космос полететь!
- Ага, так тебя и взяли в космонавты! Туда самых лучших берут, а ты в ворота попасть с пенальти не можешь!
- Че ты врешь, а?! У меня нога тогда подвернулась! Все я попадаю!
- Все равно не возьмут тебя!
- А вот и возьмут! И в космос тоже могу полететь!
- Пацаны, погнали в Гагарина играть! Кто на ту горку первый, тот Гагарин!
С топотом и криками все убегают штурмовать горку. Я же, продолжая держать свой верный РУС в руках, ерзаю по земле башмаками. Как будто ноги на педалях, у самолета их всего две, но они такие важные! Они управляют рулем направления. А еще на них тормоза, чтобы останавливать самолет при пробеге. Именно так – пробег на посадке, а на взлете – разбег. Я задираю голову вверх и смотрю в небо. Наверное, так смотрят пилоты перед тем, как взлететь – нет ли грозы? Или стаи птиц…
Я поднимаюсь и иду по улице. Ноги в башмаках опять не хотят слушаться. Мама говорила такое странное слово - «несуразные». Надо будет спросить, почему так называется. Может быть, я тоже несуразный? У меня походка такая, словно ноги чужие и не слушаются.
Я очень хочу, чтобы у меня была красивая походка. Для этого надо ноги постоянно тренировать, поэтому я все время стараюсь бегать. Но пока получается плохо. Мама говорит, что это из-за того, что я тяжело болел в детстве, поэтому теперь все такое странное. Вот бы кто-то научился такие болезни лечить, чтобы больше никто так не болел! А то если все так болеть будут, что же получится?
Я даже остановился и замер, сжимая свою палку в руке. Это как же тогда жить, если будут и дальше такие болезни? Ни летчиком стать, ни учителем, как мама!
Надо пойти в тихое место. В мое тихое место, где никто не ходит. Я люблю там сидеть, там тихо и спокойно. Можно достать из тайника свою бутылку, высыпать все монетки и строить из них башни. Когда мама дает мне деньги на мои личные нужды, я обязательно высыпаю десятчики в бутылку. А монеток в бутылке уже много. Я их выстраиваю столбиками и представляю, что это – высокие дома. Вот бы научиться строить такие высокие дома взаправду!
Чтобы у каждой семьи была своя квартира, большая и светлая! И у каждого в ней своя комната! Под потолком светит люстра, мама на кухне готовит что-то вкусное, а папа пришел домой усталый и сидит в своем кресле, держит в руках газету. Его синий китель висит на плечиках, золотые нашивки на погонах и значки на груди – очень красиво!
Даже слезы на глаза навернулись. Ну и ладно, пусть тогда другие папы приходят домой. И мамы. Всегда! И никто не болеет. Я переворачиваю свою бутылку, аккуратно вытряхивая всю мелочь. Потом начинаю бережно выстраивать первую башенку. Не буду ее делать очень высокую, а то вдруг лифт поломается, как подниматься на верхний этаж? А из копеек сделаю большой магазин. Папа говорил, что есть в мире такие многоэтажные магазины, там много всего продается.
Вот бы побывать в таком! В нашем магазине и на одном-то этаже столько всего – глаза разбегаются! Даже мотоциклы есть! А если несколько таких этажей? Там, наверное, все-все есть! Надо сделать его повыше, пусть у этих людей будет много всего в магазине, чтобы не ждать, когда «завезут» или «выбросят».
Кто-то опять меня зовет. Ну что за люди? Играете себе и играйте дальше, все равно вам со мной неинтересно. Эх, жалко, что у меня нет друга! Такого, о котором в книжках читал или в кино видел. Чтобы приключения, может быть даже спасти кого-нибудь!
- Сережа! Сережа!
Вот уже ближе и ближе голос. Надо спросить, чего надо человеку. Вдруг у него что-то срочное? Я собираю недостроенные башенки из монет обратно в бутылку и прячу ее в потайное место. Там не найдут. Потом, пройдя немного в сторону, выхожу на дорогу. Тут же ко мне подлетает мальчишка с соседнего двора и сует мне полурастаявшую пачку мороженого:
- Я тебя бегаю-бегаю, ищу! Ешь скорее, а то тает, жалко же! – выпаливает он. Я послушно беру мороженое и облизываю тающие бока. Вкусно! Люблю мороженое. Но потом поднимаю глаза на него. Надо же, человек мне принес, а сам? Да и спасибо я ему не сказал, вот молодец-то…
- Спасибо тебе! Вкусное мороженое. А сам чего не съел?
- Да я свое уже съел, это тебе специально нес! Мне мама на нас обоих дала! Я тебя ищу, а ты прячешься где-то.
- Маме от меня спасибо скажи. Только не забудь. У тебя хорошая мама.
- Мама как мама, – он пожимает плечами. Потом вдруг срывается с места и куда-то убегает, крикнув на прощание: - Ладно, пока!
Это он увидел своего друга Виталю, который вышел погулять на велосипеде. Побежал попросить прокатиться. Только Виталя не всегда дает. Велосипед новенький. Жаль, я не умею на нем кататься.
ОЙ, голова разболелась что-то! Как будто объелся, а все в голове осталось, а не в животе! Я сажусь на бордюр и сжимаю руками виски, так должно помочь. Перед глазами плывут круги, мне становится почему-то страшно, только я не успеваю полностью испугаться, потому что вдруг становится темно…
Я открываю глаза. Кто-то трясет меня за плечо. Поднимаю голову и вижу мальчишек, сгрудившихся возле меня и галдящих, как сорочата:
- Смотрит! Сережа, ты как? Ты чего, Сережа! Блин, пацаны, у него кровь идет. Сережа, ты голову запрокинь!
Кто-то держит мою запрокинутую голову маленькой детской ладошкой, а кто-то деловито разгоняет любопытных:
- Чего столпились? Ему воздух нужен, разойдитесь! Уйди, говорю! Вот люди бестолковые!
Голова пульсирует и гудит словно колокол, в который хорошо наподдали. Чья-то детская рука протягивает мне перемотанную синей изолентой палку:
- Сережа, на, не теряй! А то будешь потом искать.
- Спасибо, пацаны, - с трудом отвечаю я. Голос какой-то странный, тело не слушается. Словно меня посадили в сложную машину, а ты управления не знаешь, где у нее что. Дерг-дерг за рычаги…
- А я иду, смотрю – он сидит, и кровь из носа капает. Думал, может его ударил кто-то? Тебя точно никто не бил? – это уже ко мне вопрос.
Я осторожно качаю головой:
- Нет, не бил. Голова болит. Я пойду.
- Давай проводим тебя. Пацаны, пойдем, а то вдруг ему хуже станет.
Меня провожают до моего двора, это рядом. Кровь уже не капает, но я еще на всякий случай придерживаю ноздрю пальцем. Сажусь на скамейку и говорю всем спасибо. Пацаны понемногу расходятся, я остаюсь один. Теперь можно наконец-то разобраться с тем, что происходит у меня в голове. При всех я разговаривать с ним не решился. А теперь вот решил, что можно, ведь рядом никого.
- Вы кто?
- Не бойся, я не враг.
Голос негромкий, звучит прямо в ушах, словно со мной говорит невидимка. Это голос взрослого человека. Я буду говорить ему «Вы», так положено говорить взрослым.
- А кто вы?
- Я попал в беду и мне нужна твоя помощь.
- Я не знаю, чем могу помочь.
- Сережа, ты не бойся, я ничего от тебя не попрошу.
- Вы меня знаете?
- Знаю, Сережа. Я про ваш город очень многое знаю. И про жителей.
- У нас хороший город. И люди хорошие, правда же?
- Да, Сережа. И ты хороший, и люди вокруг тебя хорошие.
- Вы простите, мне нужно одну вещь спрятать. Мне на минутку надо.
- Это у тебя от самолета вещь?
- Да. А как вы догадались?
- Сережа, я сейчас как будто немного рядом с тобой. Это такой эксперимент, он не страшный и тебе не навредит. Только не рассказывай никому, а то не поверят и смеяться будут.
- Не буду рассказывать, – я на всякий случай решил послушаться. Мало ли, а вдруг и в самом деле будут смеяться? Люди иногда не верят в такие понятные вещи. Да и интересно же.
Надежно спрятав свою палку, я нахожу неприметную лавочку подальше от людей, чтобы никто не мешал разговору. Мне интересно, что будет дальше.
- Все, я готов.
- Сережа, я сейчас тебе кое-что расскажу, не бойся и не удивляйся. Я сейчас участвую в эксперименте, аппаратура ошиблась, и меня соединило с тобой, поэтому ты меня и слышишь.
- А вы где сейчас? И зачем эксперимент? Вы ученый?
- Почти, Сережа. Я сейчас в будущем, в котором знают про ваш город. Поэтому я немного знаком с тобой. Знаю, например, что ты собираешь монетки по 10 копеек в бутылку. Я тоже так в детстве делал.
Мне становится обидно – кто-то увидел и разболтал! Еще не хватало, чтобы забрали мои монетки!
- Ты не переживай, тебя все уважают, ты очень хороший. Мороженым угощают?
- Да. А вы откуда знаете про мороженое?
- Видишь, я тебя не обманываю. Я даже знаю, что ты хотел быть летчиком, а потом тяжело болел, поэтому мечта и не сбылась. Поверь, мне очень досадно, из тебя получился бы отличный летчик!
- А почему вы так решили?
- Ты небо любишь. Мой сын тоже с детства любил небо и мечтал летать. Он сейчас на Севере вертолетчиком работает. Не за деньгами он пошел в летное училище, а потому что это мечта. Ты такой же. У тебя душа чистая, и ты добрый.
Я чувствую, что уши у меня начинают полыхать от похвалы. Нечасто меня так хвалят, это очень приятно.
- А почему в будущем знают про наш город?
- Про это, Сережа, тебе лучше пока не знать. Мне было бы лучше об этом поговорить с кем-то из взрослых, кто может помочь. Есть одна проблема, но ты не сможешь ее решить. Прости, Сережа, не обижайся, это просто так получилось, твоей вины в этом нет.
- Я могу маме рассказать, она не будет смеяться, она хорошая и обязательно поможет!
Я очень хочу помочь! Разве он не знает, что я уже взрослый?
- Сережа, я боюсь, что твоя мама тоже не сможет помочь, хоть она и замечательный человек. Нужно будет найти другого человека и попробовать установить контакт с ним.
- То есть вы сейчас уйдете и… всё?
- Не совсем, Сережа. У меня не получится просто уйти. Есть одно место, откуда ты сможешь меня отпустить. Когда ты туда придешь, я смогу уйти.
- Значит, я туда не пойду! Мне очень хочется с вами разговаривать и дальше, потому что вы ко мне хорошо относитесь! Вы меня понимаете как самый хороший друг. Я давно мечтал о друге! А вы сейчас хотите уйти? Это предательство!
Я от обиды повышаю голос, а губы опять плохо слушаются. Мне очень больно, я не хочу терять такого друга! За что он так?
- Погоди, Сережа, выслушай. Ты ведь уже взрослый парень, мужчина. Так давай поговорим как взрослые? Все, что сейчас происходит - эксперимент. Очень сложный эксперимент, много сил, времени и денег потрачено. Трудно пробиться к вам в прошлое, а дело серьезное. Аппаратура может не выдержать, тогда будет большая беда. Ты же не хочешь, чтобы случилась беда?
Чуть помедлив и немного успокоившись, я отвечаю, что не хочу никакой беды. Никому и никогда.
- Видишь, мы с тобой понимаем друг друга. Это не развлечение, а серьезное дело. Мне тоже очень не хочется с тобой расставаться, но есть такое сильное слово – «Надо!». Я не могу подводить людей.
Я молчу. Не хочу ничего говорить. Обидно…
- Без твоей помощи может произойти сбой в эксперименте. Нужно прервать связь, а для этого тебе просто нужно прийти в одно место, тогда аппаратура сама выключится.
- В какое место?
- Недалеко от железнодорожной станции есть полянка в лесу, надо прийти туда. Ничего делать не надо, все произойдет само. Но тебе понадобится друг, который тебя поддержит и поможет, если вдруг тебе станет плохо.
- А мне может стать плохо?
- Сережа, надеюсь, что нет. Вот мне точно станет, я сейчас как двумя ногами вместо моста над рекой стою, только мысленно. Это очень тяжело, поверь. Вдруг у тебя голова закружится? Кто-то близкий должен быть рядом.
Его слова меня успокаивают. Действительно, а если голова закружится? Иногда у меня такое бывает, мама всегда из-за этого нервничает.
- У меня есть товарищ, я возьму его с собой. А можно ему про вас рассказать?
- Сережа, рассказать ты можешь кому угодно и что угодно, но поверят ли? Я не хочу, чтобы над тобой кто-то смеялся.
И правда, могут ведь. Никто же про эксперимент не знает. Раз этот голос из будущего… Хоть и обидно, но мне нравится, что мой собеседник заботится обо мне. Чаще всего взрослые никому и ничего не объясняют.
Я понимаюсь и неторопливо шагаю по дорожке к своему двору. Мой товарищ, наверное, сейчас гуляет, вот и попрошу его со мной прогуляться. Голос тем временем не пропадает:
- Сережа, а ты пил квас из желтых бочек?
- Конечно! Его все пили.
- Знаешь, у нас такого кваса уже нет. А я так скучаю по его аромату. Даже немного тебе завидую.
- А какие в будущем напитки? Газировка есть у вас?
- Да все есть, газировки десятки видов. И квас тоже много кто делает. Но это все не то. Вкус совсем другой. И еда не так делается, как у вас. Много пищевых добавок, которые вкус меняют.
- А зачем так делать? Пусть не добавляют.
- Очень многое изменилось, Сережа.
Но вот и мой двор. Виталя сидит на скамейке и что-то деловито строгает карманным ножиком. Подхожу к нему:
- Виталя, помоги мне, пожалуйста!
От волнения губы опять плохо слушаются, словно я говорю с полным ртом. Это неправильно, надо успокоиться.
- Мне в одно место надо, а одному нельзя. Пошли со мной?
- А куда?
- На станцию, под мост. Мне очень надо!
Виталя смотрит на меня как-то странно. Наверное, ждет, что я еще что-то скажу. Я добавляю:
- Пожалуйста!
- Ладно, айда! От «пожалуйста» только свиньи отказываются. Только быстро давай. А то меня мамка ругать будет!
Он складывает свой ножик, кладет его в карман шорт и встает. Вместе мы быстрым шагом идем к дороге, ведущей на мост. Эта улица очень красивая, по ней всегда кто-то гуляет. Там растет много цветов и деревьев, ездят машины. А вдоль улицы стоят длинные пятиэтажные дома.
- Какой же красивый у вас город!
- Да, красиво у нас, - не подумав, отзываюсь я и тут же осекаюсь. Я же чуть не забыл, что Виталя рядом, вот и брякнул. А тот уже удивленно на меня смотрит:
- Да ладно, че тут такого? Мне мамка рассказывала, есть и повыше дома! Представляешь, жить где-нибудь в стоэтажном доме! Птицы ниже тебя летать будут! Здорово, правда?
- А если лифт там сломается, как ты домой попадешь? – я стараюсь говорить разборчиво, но из-за быстрой ходьбы дыхание немного сбивается.
- Ну не на сотом, на сороковом, например, этаже. Все равно круто получится! Выйдешь на балкон – и весь город как на ладони!
Мы еще добавляем шагу. Мне почему-то становится страшно. Почему?
Вот и окраина Города. Уходящая дальше через мост дорога с гусаками фонарей остается слева, а мы уходим правее, через рельсы и вглубь леса. Виталя начинает нервно оглядываться, глаза у него испуганные:
- Сережа, а чего мы сюда идем-то? Я думал, недалеко пойдем, а ты куда-то ведешь и ведешь? Чего затеял-то? Я не пойду дальше, я сейчас обратно пойду!
А мне не надо обратно. Я почему-то знаю, что это место совсем недалеко. Я кладу руку своему другу на плечо и говорю:
- Виталя, ты не бойся, тут рядом. Мне очень нужно! Помоги мне, а я потом что хочешь для тебя сделаю, только попроси!
Вижу, помогло. Глаза у него уже не глядят испуганно, он понимает, что это не игра. Молча кивает головой, и мы идем дальше. Идти нелегко, трава и ветви кустарника мешают, на лицо иногда липнет паутина. Но вот мы выходим на полянку, которую словно выжгло пожаром. Я почему-то понимаю, что все, мы пришли.
- Да, Сережа, мы уже пришли. Дальше тебе надо сделать несколько шагов одному. И спасибо тебе, ты замечательный человек!
- Виталя, стой! Я дальше сам, а ты не ходи. Если я упаду, ты меня не бросай, ладно? - говорю ему, опять положив руку на его плечо. Он удивленно поворачивается ко мне, но не успевает ничего сказать. А я вхожу в этот выжженный кусок леса, в глаза бьет вспышка света…
Продолжение - http://www.proza.ru/2018/09/05/1688