Против судьбы - 3

Мурад Ахмедов
  …Я  медленно  брела  по  дороге.  Сильно  до  тошноты  ныла  голова,  саднили  ободранные  руки и  колени. Надо  их  хотя  бы  промыть, да  чем?  Вот  доберусь  до  Города,  тут  уже  рукой  подать,  там  и определимся.  В  кармане  что-то позвякивало. Сунув  в  него руку, я  достала  оттуда  несколько  смятых  рублевых  бумажек  и горсточку  мелочи. «Ну, хоть с голоду  не  сдохну…» - как-то  отрешенно  промелькнуло  в голове.  При  этих  мыслях  мой  желудок вдруг  забился  в спазмах,  и  я,  еле  успев  наклониться  в  сторону,  склонилась  в  мучительной  попытке  хоть что-то  извлечь  из  себя.  Только  вода  горькая, тьфу, гадость… 

  Отдышавшись  и снова  сфокусировав  взгляд  на  окружающем  мире,  я перевела  дыхание  и, смахивая  выступившие  слёзы, заковыляла  дальше.  Ноги  не  слушались,  то  и  дело  цепляясь  друг  за  друга. Мост,  маячивший  впереди,  гад  такой,  словно  стоял  на месте  и издевательски  ухмылялся.  Даже   не  вспомню,  как  я  добрела  до  тропинки,  уходящей  под  него  и  ведущей  через  железнодорожные  пути – голова  до  сих  пор  отказывается  вызывать  из  памяти  некоторые  моменты.  Будто  во  сне  все  происходило.

 Дойдя  до  рельсов,  я присела  и немного  передохнула, изо всех  сил  стараясь  не  дрожать от  противной  слабости, охватывающей  все  тело. Затем, поднявшись  и осмотревшись,  перешла  на  ту  сторону железной  дороги.  До  Города  отсюда  было  уже  рукой  подать.  Я  шла,  стараясь  не  думать  о  разбитых  в кровь  коленях,  не  замечая,  как  болят  сорванные  ногти  и подбитая, словно  истребитель,  голова.  Эх,  голова… Гудит, во  всяком  случае,  в  ней  похоже.  «Нифига,  прорвемся…» - сама  себе  повторяла  я  словно  заклинание. 

  Вот  так,  шаг  за  шагом,  я  и  вошла  в Город.  На  удивление,  никем  не  замеченная, я  добралась  до  автостанции, где, к огромному  удовольствию,  нашла  мерно  гудящий  автомат  с  газировкой.  Это  чудо  советского  производства  всего  лишь  за  копеечную  монетку  с  хлюпаньем  и  хрипом  налило  мне  целый  стакан  холодной  и  колючей от  пузырьков  воды  без  сиропа.  О-о,  то,  что  надо! Супер!  Ай! Больно-то  как!  Шипя, словно  кошка,  я сполоснула  свои  разодранные  колени, а  еще  одним  стаканом  воды  умылась  и оттерла  кроваво-чумазую  коросту  с рук.

 Господи,  повезло-то  как! Если бы  на  меня  в таком  виде  наткнулся  кто-нибудь  из  людей,  наверняка  бы  подумал,  что  опять  началась  война, и я – единственная  выжившая после  бомбежки. Хорошо,  что  на  Город  уже  надвигались  сумерки,  теплые  и уютные,  можно  было  проскользнуть  дворами,  подальше  от  фонарей. Побаловав  автомат  напоследок  еще  одной  монеткой, я порадовала  себя  стаканчиком  освежающего  сладкого  и шипучего  напитка.  Пузырьки,  задорно  щекоча  нос, всколыхнули  в  гудящей  голове  странные  ощущения:  словно  я  на  старости  лет  опять  ненадолго  оказалась  в детстве, где  все-все  такое  знакомое  и родное: и  вкус  сиропа,  не  отдающий  химией, и гудение  автомата, и  даже  звуки  и  запахи  вечернего  города,  словно  пледом  укрывающие  за  плечи.

  Желудок,  благосклонно  принявший  живительную  влагу,  благоразумно  затих. Вроде  жить  можно,  да  и голова  уже  не  так  сильно  болит. Я  повернулась  и  пошла. Куда?  А  какая  разница?  Просто  пошла,  стараясь  держаться  в тени.

  Народ  гуляет,  мамы  с  колясками  и без,  за  ручку  ведущие  своих  чад. Редкие  машины шуршат  себе  по  дороге,  где-то  во  дворах  музыка  играет,  детвора  кричит, играя.  Красота!  И  по  этой  дивной  красоте  такая  вот  я  бреду,  вся  из  себя  царевна.  Забреду  куда-нибудь повыше,  на  чердак,  устрою  себе  там  царевник… Или  царевнечник.  А  уже  наутро,  собравшись  с силами,  буду  что-то  осмысленное  предпринимать.

  Как  говорится,  человек  предполагает, а Господь  располагает.  Видимо,  не  судьба  мне  была  сегодня  просочиться  незамеченной.  В  одном  из  дворов,  недалеко  от детского  сада,  от  компании,  уютно  оккупировавшей  детскую  горку,  отделился  молодой  парнишка и,  чуть  ли  не  бегом,  рванул  мне наперерез.

  - Девушка,  здравствуйте!  Прекрасный  вечер,  не  правда ли?

 
  - Неправда, -  деревянным  голосом  отозвалась я.


  Сдержанный  гогот  со  стороны  горки.  Оценили.

 
   - Вы  куда  так  торопитесь? Погода  чудесная,  время  детское. Не  составите  нам  компанию?

   - А  зачем  вам  моя  компания? Я же не дитя, в компанию да в такое  время.

  - Ну…  познакомиться,  пообщаться. Мы – люди  хорошие, не  обидим! Не  обидим же, правда? – в  сторону  горки.

  - Не-не,  не обидим! – ответили  со  смехом  оттуда.

  А  у  меня в висках  неприятно  запульсировало,  застучало.  Незнакомые  и  пугающие  ощущения,  будто  какая-то  неведомая мне  часть сознания  выходит  наружу,  как в  истории Джекила  и Хайда.  Нет,  закатывать  истерику  и поднимать  крик  мне  не  хотелось, парень хоть  и   вел  себя настойчиво,  но  на  рожон  не  лез. Так  или  иначе,   ситуацию  надо  было  как-то  разруливать.  Повернувшись  к  нему и  вперив  свой  взгляд  в  его  глаза,  я строгим  голосом  учительницы  поинтересовалась:

  - Точно  хорошие?  А  то  смотри, от  плохих  у  меня  потом  изжога!

  У  горки  захохотали. Парень  от  неожиданности   чуть  растерялся,  заморгал,  но  потом  даже  попытался  сострить:

  - А  вас  что,  разве  Бабой-Ягой  кличут?

  - Нет,  мой  хороший,  я не  Баба-Яга,  да  и ты не  Иван-Царевич.  Просто настроение  у  меня  сегодня  не  для  шуток, если  ты  не  понял.  Поэтому  я сейчас  просто  пойду,  а ты  меня догонять  не  будешь.

  - Облом  тебе, Васёк,  сегодня! – послышался  юный  девичий  голосок, - Я же  говорю,  что  ни  одна  нормальная  девчонка  с тобой  не  пойдет!

  Хм-м, вот  это  уже  жестоко… Васёк,  судя  по  всему,  такой  плюшки  не  ожидал  и,  растерявшись,  даже  приоткрыл с обидой рот. Компания вновь  сдержанно  загоготала.

  Словно  что-то  щелкнуло  у меня  в голове, и мир  вокруг неузнаваемо  изменился.  Будто  деревья  стали  что-то  отчетливо  шептать,  а  вечернее в  ярких  звездах  небо  стало  пульсировать  в такт  моему  сердцебиению.  Головная  боль  чуть притупилась,  но вдобавок  пришло  ощущение  некоей  переполненности,  словно  череп  изнутри  накачали  до  звона  и  легонько  по  нему щелкнули.  «Теперь  понятно,  что  чувствует  воздушный  шар  за  миг  до  того,  как лопнет!» - ни с того  ни  с сего  промелькнула  мысль.


  Ощущение  потерянности  тоже  куда-то  исчезло.  Словно  в  старую  запыленную и  забытую  квартиру,  с  ноги  открыв  входную  дверь,  заселился  новый  жилец,  который  первым  делом  включил  весь  имеющийся  свет,  а  затем настежь  распахнул  все  окна  и восторженно  в  них  что-то  заорал  в  раскинувшееся  над  головой  небо. 

  Вот  примерно  так  можно  описать  то  «непонятное  и неведомое»,  что  сейчас  творилось  с моим  внутренним  миром. Весь  этот  коллапс  произошел  буквально  за  какие-то  мгновения,  я даже  испугаться  толком  не  успела…  Или  не  успел?  Впрочем,  неважно.  Перепуганная  девочка  растворилась  в  этом  потоке  веселой  истерии,  а  вместо  нее на  скрипучую  сцену  моего  разума,  дико  скалясь  щербатой  улыбкой,  размашистым  маршем  вышел  очень  уставший   циничный  клоун.  Ему    жутко  хотелось  упасть и  уснуть, а  его  подняли  смеяться  и хохмить.  Ой,  зря  вы его  растормошили-и…


  Словно  подчиняясь  его  командам, я повернулась  и,  схватив  своего  кавалера-неудачника  за  руку, печатая  шаг,  направилась  к  остальной  компании.  Такого,  судя  по  всему,  не  ожидал  никто, поскольку  все  затихли.

  Подойдя  к горке, я выпустила  руку  своего  ухажера,  не  проронившего  ни  слова, окинула  взглядом  всю  компанию  и деловито  спросила:

  - Ну  что,  братва,  знакомиться  будем?

  Ой,  как  голова-то  болит,  словно по  ней  барабанщик  изнутри  рок-оперу  разучивает! Даже  имен  толком  не  запомнила. Заметила  у ног одного  из  парней  гитару и,  протянув  руку  с требовательным «ну-ка  дай  сюда!»,  завладела  инструментом. Ну-у,  что  сказать? Не кунгурские  дрова,  вроде  как  даже  неплохо  сделанная  «ленинградка».

  Сидящая  рядом  компания  с  интересом  наблюдала,  как  я,  повертев  гитару  в руках и что-то  побурчав  себе  под  нос,  деловито  поправила  строй, а затем бодрым  темпом  выдала  в  удивленные  физиономии  вступление  к  цоевской  песне  «Стук».  После  чего,  пройдясь  затейливым  рисунком  по  ладам,   энергичным «брямк!»  закончила  выступление и сунула  гитару  в  первые  же подвернувшиеся  руки. 

  - Ничего  себе!  Душевно! – восхитился  мой  сосед. Довольно  симпатичный  парень,  кстати.  Он  поднял  стоявшую  у его  ног  маленькую  пластмассовую  канистру – откуда-то я помню, что в эту  синюю  малышку  помещается  два  литра  жидкости -  и щедро  плеснул  в  небольшой  граненый  стаканчик  темной  жидкости.

  - Угощайся! Не  бойся,  это домашнее  вино,  не  крепкое,  на  ягодах! Батя  мой сам  делал. Давай,  за  знакомство! – С  этими  словами  он  протянул  мне  стакан. Я  подозрительно  понюхала,  мало  ли что  там  на  самом  деле? Нет,  запах  действительно  был  приятным,  поэтому  я  рискнула  и,  стараясь  не  обращать  внимания  на  взбунтовавшийся  желудок,  неторопливо покатала  первый  глоток  на  языке.  М-хм,  и  на  вкус  очень  приятно, не  приторно, не  брага – очень  интересный  напиток! 

  Клоун  в моей  гудящей  голове  истерически  требовал  расколотить этот стакан о чью-нибудь голову,  а  протестующим  врезать  гитарой,  но  я  на  него  мысленно  рявкнула  и  приказала  не  мутить  воду! Тем  временем  канистра  пошла  по  кругу, и я,  отсалютовав  всем  стаканчиком  со  словами:  «Ну,  за  знакомство!», допила  вино.  Желудок  сначала  ошалел  от  такого  сюрприза,  но  тут  же  опомнился  и  напомнил  о  себе  громким  урчанием, дескать,  а закусить?  Увы,  под  руками  ничего  не  было, а траву  щипать в планы  не  входило.  Пришлось  терпеть.

  -  Значит,  с  гитарой  дружишь?  М-гм,  интересно…  А  на  вид  такая  приличная  девушка! – иронично  проронил  мой  неудавшийся  ухажер.  Я  уставилась  на  него  в  упор  и  очень  вежливым  тоном  поинтересовалась:

  - А  что,  чье-то  мнение  радикально  изменилось?  Заметь, я  вам  в гости  не  навязывалась!  Пригласил – вступил! Терпи,  казак,  а то  с  мамой  будешь!

  Хохот  грянул  выше  крыш. Смеялись  все,  даже  обе  девчонки.  Одна из  них,  миниатюрная  и  светленькая,  вовсю  меня  разглядывала  с какой-то  странной  искоркой  в  глазах.  И  смех  у нее  был  приятный,  и  сама  она  прямо  даже  ничего  такая… Эй,  что  это   еще  за  фокусы, я  же  девушка!  Ведь  правда  же?  Или… Я  уже  что-то  и не  уверена,  что  все  в  моей  голове  мое…

  - Миха, а спой  ту, которой  тебя  брат  научил? – попросил,  отсмеявшись,  другой  паренек.  Видимо,  отличник:  причесан,  несмотря  на  вечер,  костюмчик  сидит  прямо  щегольски, первые  усики  вовсю  оттеняют  верхнюю  губу.  Красавчик, блин!   Миха, тем  временем,  взял  стоявшую  у  ног  гитару и,  временами  путаясь  в  аккордах,  потихоньку  запел:

  «Бой  стоял  в окрестностях  Кабула…»

  Песня  мне  откуда-то  была  известна.  Ничего  в ней  особенного  не  было, но  почему же  меня  так  накрыло?!  Словно  волна  воспоминаний,  ощущений  и  эмоций  ворвалась  в  и  без  того  дурную  голову:  невзрачный  бланк  извещения,  истошный  женский  вой,  уродливый  цинковый  гроб,  масса  народу – кажется, собрались  со  всего  микрорайона – черные  одежды, оркестр,  горсти  желтоватой  земли,  летящие  в могилу. А самое  страшное -  обида,  невыносимая  горечь потери,  тянущая  боль в  моем  собственном  сердце.  Я  отчетливо  почувствовала  слезы  на  распухших  глазах,  горький  вкус  несправедливости – ну  как  же  так,  ведь  он  обещал  вернуться, я  же  так  ждала!!!

  Я  спрятала  полыхающее  лицо  в  руках,  от  всей  души  надеясь,  что  никто  не  заметит  слёз,  капающих  сквозь  пальцы,  и просидела  так  всю  песню.  Ладно,  ребятки,  вечер  перестает  быть  томным! Теперь  мой  выход,  кто  не  спрятался – сам  дурак!  Дождавшись,  когда  Миха  отложит  гитару  и шутливо  раскланяется  на  сдержанные  аплодисменты  друзей, я  завладела  инструментом, чуть  подстроила  пару  струн, и под  неторопливый  перебор  начала:

  - Часто  снится  мне  мой  дом  родной…

  А  вот тут  ребятки  подозрительно  затихли  и  во  все  глаза  уставились  на  меня.  Светленькая  девчонка, как  я  краем  глаза  ухитрилась  заметить,  откровенно  таращилась  на  меня  чуть  ли  не  с ужасом.  Даже  не  знаю,  что  именно  ее так  впечатлило – то  ли  мои  пальцы,  которые,  удивительно  дело,  прекрасно  ладили  со  струнами  и  словно  сами собой  играли,  то  ли  мое  отрешенное  лицо,  по  которому  редкими каплями  катились  слезы. А может быть ей просто понравилась афганская «Кукушка»?  Кто знает…

  Я  пела  эту  песню  как  колыбельную,  спокойно,  без  надрыва,  не терзая  струны,  а  словно  лаская  их  перебором.  Лишь  в самом  конце,  повторяя  заключительные  строчки «у  солдата  вечность  впереди, ты  ее со  старостью  не путай!»,  взорвала  замершую  тишину  громким  боем, словно  выплеснув  всю  накопившуюся  боль.

  Тишина.  Я, вздохнула тихонько,  отложила  гитару,  спрыгнула  со  своего  насеста  и,  не  прощаясь,  пошла. Куда? А не знаю…  Просто  пошла,  и все.  Странное  дело,  стало  как-то  легче  после  этого  выступления,  как  будто  нарыв  прорвался.  И  вдруг  чья-то  маленькая  рука  схватила  меня  за  плечо. Я обернулась.  Светленькая  стояла  рядом,  тараща  на  меня  свои  глазенки  и  твердила:

  - Ну  чего  ты? Кричу  тебе,  кричу,  а ты  как на  параде  топаешь,  даже  не  реагируешь!  Куда  ты?  Пойдем  ко  мне,  не  бойся!

  - Мне  нельзя  к тебе – почему-то  брякнула  я, не  задумываясь.

  - Да  все  хорошо,  не бойся! У меня  предки  на  даче,  еще дня  три там  будут.  А  тебе  надо в порядок  себя  привести,  я же  вижу!  Пойдем, не  бойся! Пойдем! – она  уже  тащила  меня за  руку. 

  Я  нерешительно  двинулась  за  ней. Ну,  в  самом  деле,  зачем  искать какой-то  чердак  или подвал,  если  человек зовет   к  себе?  Усталость  и апатия  внезапно   навалились  на  меня. Захотелось  усесться  прямо  на дорогу  и никуда  не  идти,  просто  сидеть и сидеть. И чтоб никто  не  приставал!  Но  эта  вредина  настойчиво  тащила  меня  за  собой,  не  замолкая  ни  на минуту:

  - Блин,  ты  так  поешь  здорово!  Ты в школе  музыкальной,  наверное,  училась?  И  играешь  супер!  У  нас  только  Миха  еще  что-то  на  гитаре  умеет, да  и то   потому,  что  брат  научил.  А  брат  у него  уже  взрослый, прикинь,  в  Афгане  был!  Сам  вызвался  и поехал,  а  потом  его  там  ранили,  и  он  домой  вернулся. Миха  говорит,  комиссовали  его. А  у  тебя  парень  тоже  в  Афгане  был? Ой, блин,  извини, я дура  такая! Прости меня, я сама  должна  была  догадаться.  Ты его  ждала, да? 

  - Ждала, ждала, пока  не  дождалась, - механическим  голосом  процитировала  я  строчку  из  известного  фильма.

  - Блин,  мне  тебя  жалко  так!  Ты  не  обижайся  на  меня,  ладно?  Вот  мы  и пришли.

  Затащив  меня  на  третий  этаж,  она  ключом  открыла  дверь и чуть ли  не  силком  затянула  меня  внутрь:

  - Давай,  разувайся и проходи, вон туда!

   Щелкнул  выключатель. Моя  новая  подруга  взглянула  на  меня  и ахнула:

  - Ё – бвгдейка… Нифига  себе!


   Ну  да,  было  с  чего:  разодранные  колени,  на  платье  грязь,  а ногти  такие,  словно  я ими  пару  могил  раскопала.  Странное  дело,  до  этого  момента  я  этого  всего  почти  не  ощущала,  а  тут  вдруг,  посмотрев  на  себя  такую,  расплакалась  от  боли  и обиды.

  - Ну  чего  ты? – Девчонка  обняла  меня  за  плечи  и  теплой  ладошкой  вытерла  мое  лицо  от слёз. – Давай  проходи!  Ванная  тут,  я свет  зажгу  сейчас.  Давай  мойся,  я пока  чайник  поставлю! Полотенце  большое  синее бери, а  мыло и шампунь  вон  там на  полочке. 

  Запихнула  меня  в ванную  и ускакала  на  кухню.  Я  же,  шмыгая  и  судорожно  вздыхая,  стащила  с  себя   свои  грязные  тряпки и осторожно  заползла  под  горячий  душ.  М-м,  господи, хорошо-то как!  Даже  боль  от  горячей  воды  по  содранным  местам  не  испортила  удовольствие.  Минут  двадцать  я  приводила  себя  в порядок,  заодно  постирав  кое-что  из  вещей.  Жаль,  батареи  холодные,  все  же  лето  или  поздняя весна  на  дворе.  Даже  удивительно,  что  горячая  вода  есть! 

  Выбравшись  из  ванной,  я критически  оглядела  свое  отражение  в висящем  на  стене  зеркале. М-да…  Губы  искусаны,  кое-где  синяки,  щека  расцарапана,  за  шею  будто  кто-то  хватанул – четыре  красных  полосы, саднят, зараза… Ладно, потом  разберемся, что и откуда.  А  фигурка-то  у меня  прямо  супер!  И  грудь,  и личико, и грива  каштановых  волос  -  все  смотрелось прямо-таки великолепно!

  Намотав на волосы  полотенце, я завернулась в синее, на которое  мне указала  моя  спутница и босиком пришлепала на кухню. А там  уже      бушевали  запахи  еды,  от которых в желудке засосало  с новой  силой.  Тарелка  бутербродов, шкворчащая  на  сковороде  яичница, запотевший  кувшин  компота – что  еще  нужно  для  полного  счастья?

 Запихав  в меня  все  это  великолепие,  моя  новая  подруга  без  лишних  слов  потащила  меня  на  диван,  уже  заботливо  застланный  чистой  простыней. Заснула  я, наверное, еще  не  долетев  до  подушки.


  Утренняя птичья  суета  за  окном  разбудила  меня  очень  мягко,  словно в детстве. Так и чудилось: раннее  утро, начало  каникул,  а  теплый   ночной  дождь  оставил  свежесть  и прекрасные  лужи,  по  которым  так  классно  гонять  на  велике! Мои  губы  тронула  легкая полусонная  улыбка – здорово  как!  Я самозабвенно  потянулся  под  тонкой  простынкой,  приоткрыл  глаза  и  вдруг  застыл. Что??? Что  такое?!

  Грудь? У  меня???  И  руки,  такие  изящные,  несмотря  на  не  самые  ухоженные  ногти? Я скользнул  этими  самыми  руками  по  телу  и с тихим  стоном  скатился  с  дивана  на  пол.  Что  со  мной?!

  Избитый  сюжет, где Она  и Он  меняются  телами,  изрядно  надоел  мне  еще  по  молодости. Сколько  фильмов  про  это было! Но  чтобы  самому?!

  - Так,  спокойно! – скомандовал  я  сам  себе  вполголоса. Первым  делом  надо  привести  себя  в порядок, а паниковать будем потом. Тихонько, на цыпочках, я зарысил в туалет, потом  умылся и уже  основательно  рассмотрел  себя  в зеркале.  Мда, секс-бомбочка  малого калибра – это очень мягко сказано! В такого себя я готов был влюбиться прямо сейчас! Еще немного на  себя  полюбуюсь и сам себе рвану  за  шампанским  и  цветами! А вечером поведу  себя  в  ресторан…

  «Вот так и сходят с ума», - промелькнуло в голове. Удивительно  другое: ни где я, ни что вчера меня сюда привело, ни как себя вести – ни единой  зацепки  в памяти!  Хотя, судя по тому, что на кровати посапывает миниатюрная блондинка, а я сплю отдельно и еще благоухаю чьим-то шампунем, видимо, я у нее в гостях. Надо ее аккуратно разбудить и разузнать, что же вчера  было.

  На  кухне  я  налил  чайник,  поставил  его  на  плиту и, сев на  табурет, задумался. Газета на журнальном  столике в комнате утверждала, что сейчас июль 85 года. Недолет, черт его подери… И что теперь  делать? Будем надеяться, что система  возврата, о которой  мне в свое  время  рассказывал  Вячеслав,  сработает и  не  даст ни  мне,  ни  остальным  действующим  лицам  испортить ситуацию. Правда, кто бы ее, ту систему, еще опробовал на  себе… Первопроходец, блин!

  Чайник зашумел. Я прошел в комнату, сел рядом с трогательно посапывающей  девушкой и легонько  погладил ее по  плечу. Та  вдруг  вскинулась  так резко,  словно  я  ударил  ее током:

  - А?! Что?! Ой, прости! – это  ее, видимо, мои  испуганные  глаза  напугали. – Жуть какая-то  снилась. Привет! – она  запоздало и сонно  улыбнулась.

  - Привет, - как можно  мягче  сказал  я. – Извини, я тебя, наверное, зря разбудила, да? Просто  проснулась  утром, в голове  пустота, дура дурой, и  не  помню  ничего. Я себя хорошо вела?

  Ой, как непривычно  говорить о  себе  в женском  роде, особенно  не  своим  голосом! Но, судя  по  всему, моя  знакомая ничего  не  заподозрила,  потому  что  села, откинув  простыню, и потянулась как кошка:

  - М-м, даже вроде выспалась… Хотя ночка  та  еще  была! – она  насмешливо  на  меня  взглянула и погладила мои  волосы: - Тебя  причесать надо! Волосы  блеск, а торчат, как метелка! О, ты чайник  поставила? Класс,  как  раз  самое  то! Пошли  чай пить, там и поговорим!

  За  чаем  Тома – так  звали  мою  подругу – рассказала  мне о  событиях  вчерашнего вечера. И  про  гитару, и  про  то, как домой  меня  сюда  тащила  чуть ли  не  волоком. А  уж  ее рассказ  о  моих  ночных  воплях  и  вовсе  заставил  меня  застыть с кружкой  чая  у рта  с  вытаращенными  глазами:

  - Мало  мощности, мало! Еще  поднимай, на этой  опасно! Не жми! Не жми, сказала! Да…  твою же…!!! А  потом  уже  спокойно  так  деловито – от  тебя  на  всех  диапазонах  зашкал. Это  концевой  эффект,  ребята, все, приехали! – тут  она  ненадолго  прервалась, шумно  отхлебывая  остывающий  чай.

  Во  рту  у меня  пересохло. Ничего себе  откровения, хоть записывай! В моих  записях  примерно  такое  и было – и  про  малую  мощность,  и про  зашкал.  Эх, где  те  записи  сейчас…  Как  пойдут  вопросы,  что да  зачем…  Я и про  чай  забыл, даже, кажется,  дышал  через  раз. Тома,  внимательно  на  меня  посмотрев, нагнулась  ко  мне  через  угол  стола  и деловито  поинтересовалась:

  - Вот  и  что  мне  думать  про  тебя? Что  за  черти  у тебя  в голове? Что-то,  связанное  с реакторами? Ну, просто  уж  больно  похоже  по  терминам. У отца  друг  есть, они  в  одном  цеху  работают, так вот про  концевой  эффект они  где-то  что-то  краем  уха  слыхали. Да и «зашкал» знакомо… Танька! – она  потрепала  меня  за  плечо.

   Я перевел  на  нее взгляд, чашка  с чаем  так  и замерла у рта. Глотнул, не чувствуя вкуса.  Стало чуть легче. Так, я  еще и Таня, ко всему прочему…

  - Томка, я не знаю, что тебе  сказать, честно! – Я с трудом подбирал  слова. – Помню только, что из дома  сбежала. А потом, знаешь, будто  свет в голове кто-то включит и выключит. То помню, то провал в памяти полнейший… На  себя  в зеркало  посмотрела – ужаснулась: следы, царапины, ногти сорваны, подралась, что ли, с кем? Не  помню, хоть убей! Кусками что-то в памяти, как сон поутру…

  С  этими  словами я, глядя  шальными  глазами на  Томку, судорожно  сглотнул. Вкупе  с  набежавшей  слезой  получилось  очень  естественно и  немного  жутко  даже  для  меня  самого. А  я  продолжал:

  - Я даже не представляю, откуда все эти бредни ночные. Вот где я могла это услышать? Да и что со мной вообще  произошло?  Ни денег толком  при  себе, ни документов, я  даже  родных  своих  не  помню. Как сон – обрывки какие-то! Знаешь, у меня такое чувство, что даже если  моя  мать  сюда  сейчас  зайдет, я  ее  не  узнаю! Том, мне страшно! – я прикрыл пальцами губы, стараясь не переигрывать.

  - Ты  не  бойся ничего! – деловито  заметила  Томка, хотя  я  видел, как она  взволнована. Блин, а  ей так это  шло! Румянец на щеках, серо-голубые  глаза  блестят, губки покусывает. А  ее нежная  рука на  моем  плече… Еще и эта легонькая футболка, больше  подчеркивающая  её стройную фигурку, чем  что-либо  скрывающая… Внезапно я ощутил укол совести  и  почувствовал, что краснею. Ну, свинство же, в самом деле! Человек  сопереживает, а  я  тут  со  своими гормонами! Томка, не подозревая о бушующих  в  моей голове  эмоциях, видимо, списала  все  на  неординарность  ситуации. Поглаживая  меня  по  плечу, она  продолжала:

  - Ничего, пока  у меня  поживешь. У  меня  предки  на  дачу  уехали, я тут  типа  к экзаменам готовлюсь. Деньги  мне  твои  не  нужны. Поживи  пока. А потом  что-нибудь  придумаем! Я у ребят  еще  поспрашиваю. Может,  кто-то  сможет  тебе помочь?

  - Слушай, может в милицию пойти? – я  вдруг  подумал,  что  лучшая  защита  это  нападение. Лучше я  сам  ей  об этом скажу, чем она меня  туда  сдаст. – Боюсь, а что еще делать? У меня же ни паспорта, ничего. Может, меня уже  ищут?

  - Да и ладно, пусть ищут! – уверенно  заявила  подруга,  снова принимаясь  за  остывший  чай. – Ты же  сама  сказала,  что из  дома  ушла! Пусть понервничают, а  то  предкам  только  волю  дай, они махом  весь  кислород  перекроют! Поздно не гуляй, с теми не дружи, юбку короткую  не  носи, губы не крась! Я  уже  сама  взрослая, сама знаю, что  хорошо, а что нет!

  Я  прекратил  свои мимические  игры  и  остро  посмотрел  на  Томку. Она,  видимо  где-то  краем  сознания  понимая,  что это  уже  перебор,  осеклась.  А я,  покачав  головой  и все  так  же  пристально  на  нее  глядя, с  расстановкой  сказал:

  - Нет, подруга, ты  не  путай, тут   совсем  другое  дело! Мы  все  с  рождения свободны, я согласна. И ограничения эти достают, не спорю. Что имеем – не ценим, потеряв – плачем. Кто это сказал, не помню, но умный был мужик! Я сейчас готова, если честно, хоть в парандже на цепи по расписанию гулять.  Думаю, не о такой  свободе  я  мечтала, когда уходила. Куда-то  ехала, с кем-то  дралась, - я внимательно  посмотрела  на  свои  пальцы. Нда, ногти… Еще  и  шея  саднит  до  сих  пор. – Ни  денег, ни  документов. Это счастье, по-твоему? Дурочка ты, если честно! Без обид, но ты хоть маму можешь обнять! Родную, любимую и единственную.  Когда  ты  это  делала  в  последний  раз? Не  помнишь? Вот  и  я  не  помню…

  Я  со  вздохом  опустил  голову, потому  что  на  глазах  моих  появились ни капли не наигранные  слёзы. Вдалеке  от дома,  непонятно, в каком времени, неизвестно, чем все это  закончится. Господи, что  же  я  затеял?! Одиночество  резко  и  внезапно  обняло  меня  за  плечи. Уже  много лет это были  у  меня  единственные  объятия.  Ни  жены  уже  много  лет не обнять, ни мамы.  Еще  и внука  родного  поневоле  подставил. Такая вот лирика.

  Томка, примолкнув, смотрела на меня своими  блестящими  глазами. Видимо, таких  откровений  ей  слышать  еще  не  доводилось. Придвинув  табурет  поближе, она   тихонько  подсела  рядом  и  обняла  меня  за  плечи:

  - Танька,  прости, я  же  не  со  зла!  И  родных  я  своих  люблю,  хоть и  цапаемся  часто.  И  тебе  помочь  хочется. Не  обижайся  на  меня, ладно? 

  Мы  сидели, обнявшись, на  кухне. Чай  остывал,  за  окном  начинался  новый  теплый  летний  день, а из  моей  души  по  каплям  уходила  горечь. Хоть  и  в  теле  девушки,  но  я  мужчина. Не  могу  долго  расслабляться. И  не  потому,  что «мужчины  не  плачут», глупости  это.  Плачут  мужчины,  еще  как  плачут. У  них  тоже  есть  и  душа,  и сердце, и  прочие  чувствительные  места  в организме. Просто  не  ждут  от  нас  проявления  чувств, непривычно  это  людям. Вот  и  загоняем  себя  в рамки,  сжигая  нервы  и  укорачивая  себе  век.  А  порой просто  почувствовать  тепло  души,  сочувствие  и поддержку  другого  человека, с кем  можно  даже  просто вот так  посидеть,  молча,  в обнимку,  уже  достаточно,  чтобы  вернуться  к  жизни!

 
             Чуть позже...


  Молоденький  лейтенант  деловито  перелистывал  документы  в тощей  папке. Я сидела, глядя в потолок и сцепив  пальцы  рук. Нелепая  история, судя  по  всему,  набирала  обороты. Вот  только  сюжет  мне  нравился  все  меньше  и  меньше!  Кто  бы  мог  подумать,  что  обычный  поход  в  магазин  обернется такими  последствиями!

  ...Мы  шагали  с Томкой,  болтали  о  том, о сём. Солнечный  день,  ласковый  теплый  ветерок, нарядная  зелень еще  невысоких  деревьев  вдоль  стройных  рядов новеньких  пятиэтажек,  куда-то  по  своим  делам  идущие  редкие  прохожие – идиллия, маму  ее  за  ногу!  Все  бы  и ничего,  но  вынырнувший   откуда-то  патруль  в  лице милиционера  и  пары  дружинников  вдруг  решил  нами заинтересоваться. Один  из  этой  пары  был  мне  смутно  знаком, вроде  как  именно этого  прилизанного  и  со  вкусом  одетого  паренька  я  тогда  и  встретила  в  свой  первый  вечер.

  Кстати  говоря,  своему  «шефу», сержанту  милиции, на  меня  показал  именно  он, заодно  что-то  негромко  сказав  ему  на  ухо.  Сержант  кивнул,  на  ходу  поправил  фуражку  и  направился  к  нам:

  - Здравствуйте! Сержант Зубко, попрошу  документы,  гражданочки!

  Томка  нервно  заулыбалась:

  - Здравствуйте! А мы  собой не  взяли!  Мы  в  магазин  идем, вон в  тот!  Юрик,  привет! – помахала  она  нашему  общему  знакомому, но  тот,  снисходительно  ухмыльнувшись  краем  рта, отвел  взгляд.

   - Все  беды  в жизни  от  таких,  как  ты,  собака  двуличная! – негромко, но  весомо  произнесла  я. -  Как  вечером  с одной  посуды  пить,  так  ты  тоже  свой  в  доску? Смотри, одной  задницей  на  двух  стульях  сидеть,  кое-что  треснет...

  Того  аж  перекосило!  Куда  девалась  эта  отчужденная,  чуть снисходительная  маска! Глазки  прищурил,  губки  поджал,  носик  набок  сделал – ну  моя  ты  няшенька! Как  врезать  бы  по  этой  мордашке...  с  ноги  да  не  раз! Скотина  двуличная!  И ведь,  что  до  слёз  обидно,  он  же  считает,  что  сделал  все  правильно!  Просто  показал  пальцем  на  незнакомого  человека.  «А  вдруг шпиён?».

   Но  деваться  было  некуда,  убегать    не   вариант. Во-первых,  просто  не  получится:  сержант  молодой,  спортивный, да и при  исполнении. Такой  на  одном энтузиазме  догонит,  как пес  охотничий, даже  если потом  выяснится,  что  догонять  было  незачем!  А  во-вторых  проще  было  не  идти  напролом,  а  потихоньку  тянуть  резину,  подгадывая  подходящий  момент. Так  что  я, обняв  подозрительно  зашмыгавшую  носом  Томку,  чмокнула  ее  в  щечку и  повернулась  к  ожидающей  нас  троице:

  - Нет  у  меня  документов,  товарищ  сержант! И  вообще, я  нездешняя, пришла  в  Город  позавчера, ночевала  у  подруги. У вас  есть  ко  мне  еще  вопросы?

  Сержант  озадаченно  поморгал. Судя  по  всему, мое  поведение  как-то  не  увязывалось  в его  голове  с  вложенными  туда  знаниями. Неправильно  я  себя  веду, наверное,  ай-яй-яй,  как  мне не  стыдно!  Человек  старается,  ловит  преступника  в  виде  меня, а  у  несознательной  меня  даже  взгляд  не  бегающий! 

  - Вопросы  есть,  гражданочка! -  козырнув,  нашелся,  что  ответить  страж  порядка. -  Пройдемте,  пожалуйста!

  - Ну  что  же,  пройдемте!


  Помахав  Томке  рукой,  я  повернулась  и  зашагала  рядом  с  милиционером, незаметно  шуганув  подлого  стукача  растопыренными  «викторией»  пальцами, типа, «У! Моргалы  выколю!». К  моему  удовлетворению,  тот  от  неожиданности  отшатнулся  и,  что-то  бормотнув  себе  под  нос,  зашагал   подальше  от меня. Томка  же,  осознав,  что  уже  ничего  не  изменить,  закричала  со  слезами  в голосе:

  - Юрка, гад  ползучий! За  что  ты  так?! Попадись  мне  без  повязки  потом, козёл! Ни  за  что  людей  хватать?!  Сволочь! Припомню  тебе!

  Я  же, не останавливаясь, развернулась  к  ней  и,  шагая  задним  ходом,  помахала  подруге,  напоследок  крикнув:

  - Том,  спасибо  тебе за  все! Береги  себя! И  родных  береги!

  Сержант,  сцапав  меня  вежливо  под  локоток,  развернул  и негромко, но  значимо  попросил:

  - Гражданочка, ведите  себя  прилично!  Мы  не  в тюрьму  идем, не  надо переживаний! Разберемся!

  Что  я  поделаю,  столкнувшись  с непреодолимыми  обстоятельствами? Правильно:  поплыву  по  течению,  обходя  подводные  камни! Пусть  разбираются,  работа  у  них  такая.

  Потом  время  стало  двигаться  какими-то  скачками,  оставляя  в  памяти  короткие  стоп-кадры: я  сижу  в одном  кабинете, потом  в  другом,  потом  мне  мажут  пальцы  рук  какой-то  черной  пудрой  и прижимают  их  к листу  бумаги.  На  месте  подписи  я  демонстративно  ставила  крестик, ибо  нефиг  насмехаться  над  больными!  А  когда  за  мной  с  лязгом  захлопнулась  решетка  изолятора, время  снова  включилось  и потянулось  о-очень  медленно.

  Кое-как  устроившись  на  жестких  и неудобных нарах, я,  словно  в забытьи, пролежала,  наверное, не  очень  долго. Когда  вдалеке  послышались  голоса, один из  которых  был  очень  похож  на  Томкин, я даже  толком  не  пошевелилась. Какая-то  апатия  вдруг  навалилась и  не  отпускала, не  хотелось  даже  шевелиться. Да  и  зачем?

  Впрочем,  скоро  мое  одиночество  было  нарушено.  Затупали  шаги  по  бетонному  полу,  звон  ключей – и  вот  моя  клетка  открывается  и входит  незнакомый  милиционер. В руках  миска   вполне  аппетитно  пахнущего  супа  и  кружка,  накрытая  сверху  парой  ломтиков  хлеба. Смотри-ка, даже  белого! Поставив  все  это  рядом  со  мной,  он  вытащил  придерживаемый  локтем  небольшой  газетный  сверток  и тоже  положил  его  рядом  с  миской:

  - Тут  вам  подруга  передать  просила,  приятного  аппетита! Вы не  думайте  ничего  плохого, просто  порядок  такой, - отводя  глаза  в  сторону,  произнес  он. Пацан  совсем, господи...  Ему  явно  неловко, впрочем,  мне  бы  на  его  месте  тоже  было  не  по  себе. Одно  дело  держать  взаперти  преступника  или  подозреваемого, на  крайний  случай, хулигана. И  совсем  иначе  себя  чувствуешь,  когда  видишь,  что  за  решеткой, в общем-то,  невиновный  человек,  тем  более симпатичная  девушка.  Я думаю,  не  самая  это  приятная  профессия,  Родину зачищать.

  Так  или  иначе,  еда  пришлась   кстати. Голод, оказывается,  все  время  был  где-то  рядом. Я  развернула  Томкин  сверточек – м-м! котлетки! Три  штучки  и такие  аппетитные! Под  супчик  они  проскочили  просто замечательно! А прохладный  компот из  сухофруктов   оказался  в меру  сладким, как  раз  то,  что  мне хотелось.

  Аккуратно  составив  посуду  рядом  с  дверью, я  прошептала: «Спасибо всем!», хотя  рядом  никого  не  было. Все  равно.  Теперь,  на  сытый  желудок,  можно  было  спокойно  и  без  лишних  эмоций  все  обдумать.  Но... Как  там  говорится? «Вся  жизнь – сплошная  борьба! До  обеда  с голодом, а после -  со  сном». Мудрый  человек  это  подметил, надо  сказать!  Так  за  размышлениями  и  анализом  ситуации  я  и  провела  немало  времени, то  проваливаясь  в  неглубокий  и  сумбурный  сон,  то  опять  выныривая  в  явь.

  Понимание,  как  обычно,  пришло  на  грани  яви  и сна.  Главное - это  выбраться  отсюда!  Под  любым  предлогом, но выбраться!  Словно  птица,  которой  инстинкт  подсказывает  дорогу  на  юг,  я  откуда-то  знала,  куда  именно  мне  нужно. Что  меня  там  ждет  и  как  действовать – об  этом  на  месте  подумаем. Главное, попасть  туда...


  Потом  время,  словно  щелкнув  рубильником  в моей  голове,  опять  пошло  скачками. Кто-то проходил, открывал  и  закрывал  дверь  моей  камеры,  заодно  укрыв  спящую  на  нарах  меня  кожаной  курткой.  Спустя  какое-то  время  незнакомый  сержант,  загремев  замками,  снова  открыл  мое  узилище  и  пригласил  на  выход.  Спросонья я  не  очень  хорошо  помню,  что происходило  вокруг,  и окончательно  пришла  в себя  уже  в  кабинете,  сидящей  напротив  незнакомого  мне  лейтенанта.
 

    В  коридоре  ходили  люди,  слышались  разговоры  – все  это  словно  проходило  мимо  меня. Я  сидела  и  просто  потихоньку  приходила  в  себя... Лейтенант,  тем  временем  отыскав  нужную  страницу, некоторое  время  деловито  ее  изучал,  потом  поднял  глаза  и остро  взглянул  на  меня:

  - Татьяна Алексеевна,  как  давно  вы  ушли  из  дома?

  - Я вам  уже  говорила – не  помню. Судя  по  всему, не  очень, раз  вы  спрашиваете,  а  не  родителям  меня  сдаете.

  - Не  надо, умничать, пожалуйста. Каждый  делает  свою  работу. И пока  мы  с  вами  здесь  ковыряемся, разбираясь в  вашей  ситуации,  где-то – вполне  возможно! – требуется  по-настоящему неотложная  помощь! – голос  лейтенанта окреп. Я перевела на него  отсутствующий  взгляд. Давай, родной, давай, еще  про партию и правительство  мне  тут расскажи, как космические корабли… семимильными  шагами… Большой  театр  и  прочее. Лейтенант, тем временем, продолжал:

  - Ваши  родные, к слову, уже с ума  сходят, пытаясь  вас  разыскать! Ваш  фоторобот  по  всем  отделениям  разослан,  куча  людей  из-за  вас  на  ногах! А вам  словно и  дела  нет – сидите  тут  и строите  из  себя  неизвестно  что! «Не помню, не знаю»…  Балаган  устроили!

  - Не  надо,  пожалуйста, на  меня  орать, – я попросила очень тихо и вежливо, но  мой собеседник  вдруг почему-то замолчал, словно  ему  рот  зажали. – Я действительно  ничего  не  помню – ни  кто я, ни  откуда, ни что со  мной  произошло. Отдельные  моменты, звуки, ощущения – да, это есть. Уже  рассказала  все, что могла. Понимаю, этого мало. Мне  выдумать  надо  что-то  для  полноты  картины?

  С  этими словами  я  прямо и твердо посмотрела на него.  А глаза-то  у него  уже  взрослые, хоть  парень  и  молодой.  Что  поделать,  каждый  делает  свой  выбор...   Я продолжила  практически  вполголоса:

  - Судя  по  всему,  меня  кто-то  пытался  или  ограбить, или изнасиловать. Судите  сами:  одежда, руки, синяки. Или вот еще   вариант: я  прыгала  с поезда, видимо, неудачно. Почему  с  поезда? А потому  что  воспоминания  мои  начинаются  у железной  дороги. Пришла  в Город,  тут  все  и закрутилось. Я  уже  несколько  дней   жду хоть какой-то  помощи, спасибо  людям, в  беде  не  оставили. А вы только  кричите. Я  здесь  сижу  со  вчерашнего  дня,  ночь  на   нарах  провела,  как  зэчка  какая-то! Спасибо,  родная  милиция, классно  вы  меня бережете! Вы   в  следующий  раз  и дубинкой  не  постесняйтесь,  чтобы  уж  наверняка!

  Обидно, черт возьми! Нет, ну  понятно,  что  у  них  своей  работы  навалом, а  тут  еще  и  меня принесло  им  на  шею. Ну  и  что  из  этого? Правильно  ты  сказал,  что  каждый  делает  свою  работу. Вот и делай  ее.

  Тут дверь  приоткрылась, и в щель  просунулась  голова:

  - Игорек,  выйди-ка!

  Лейтенант, смахнув  папку  в стол  и закрыв его  на  ключ,  выскочил  из  кабинета. Я  сидела   и  вполуха  слушала  доносившиеся  обрывки  фраз: «родители  ждут…  нет,  давай  сначала  на  опознание.. а  понятые…  с вечера  здесь  сидит..  давай  шустрей  уже… он  тоже  будет».  Дверь  внезапно  открылась, и  в  кабинет  вошел  мой  лейтенант.  Он  деловито  сел  за  стол и,  пристально  глядя  мне  в глаза,  произнес:

  - Татьяна  Алексеевна,  сейчас  вы  вместе  со  мной  пройдете  на  опознание. Вам  покажут  несколько  молодых  людей,  если  вы кого-нибудь  узнаете,  скажите  об  этом. Если  получится  вспомнить,  где  и при  каких  обстоятельствах  вы  встречались, тоже  скажите. Имейте  в виду,  за  дачу  ложных  показаний  вы  можете  ответить  по  закону.  Да-да,  есть  статья! – он откинулся  на  спинку  стула,  не  отводя  от меня  взгляда. – Если  не  уверены, тоже  скажите. Будем  дальше  работать. Пойдемте!

  Я  встала  и  вышла  в коридор. Он  закрыл  дверь  и  повел  меня  куда-то. Прохладно  у  них  тут.  Впрочем,  после  ночи  на  жестких  нарах  мне было  уже  как-то  все  равно.  Несколько  поворотов,  и  мы   оказались   у  обитой  коричневым  дерматином  двери.  За  ней  -  большая  комната,  практически  пустая,  если  не  считать  нескольких  стульев  и  стола  у стены  справа.  Слева  от  входа  стояло  в  ряд  четверо  молодых  парней,  примерно  одного  роста  и  внешности.  Меня развернули  лицом  к ним. Мы  дружно  уставились  друг  на  друга.

  Откуда-то  мне  была  знакома  эта  ситуация,  только  вот  находилась  я тогда, так  сказать,  по  другую  сторону  баррикады. Впрочем, сейчас  это  было  неважно, я уже  стала  понемногу  привыкать  к  тому,  что в голове  у меня  словно  два  человека  по очереди  обитают. Главное  сейчас – отрешиться от всего  и  сосредоточиться. Я  прикрыла  глаза,  пару  раз  медленно  и  глубоко  вдохнула-выдохнула.  Поднимаю  глаза  на  тех,  кто  стоит  у стены.   

  Первый.  Нос  с  горбинкой,  глаза  серые,  смотрят  в упор с  интересом,  на  лице  явное  оживление. Судя  по  всему, не  тот, кого они  ищут. В  такой  ситуации не  интерес  на  лице, а кое-что  другое. Как  у  вон  того,  третьего – отчуждение  и легкое, едва  уловимое  презрение, типа, давай-давай, гадай. Ну-ка,  посмотрю  я на  тебя  поближе! 

  Подошла  к нему  медленно, всмотрелась  в лицо и вдруг  неожиданно   бросила  ему  в  лицо:

  - Улыбнись!

  Тот  моргнул, разом  растеряв  всю  отчужденность:

  - Чего?

  - Что  слышал, Фикса! Ну?!

  Лицо  его  перекосило  злобой, и тут  меня  словно  накрыло  очередной  волной  воспоминаний: помню  я  эту  рожицу  перекошенную. Фикса  желтого  металла  на  верхней левой  двойке – вот  она,  красавица!  За  руки  хватал,  скотина!  Не  отводя  от  него  пристального   взгляда, я  резко  и  зло  саданула  ему  коленом  в пах. С  коротким  вякающим  выдохом  он сложился  пополам, а моя  рука,  описав  широкий  круг  в  замахе, сжалась  в  кулак  и  резко  опустилась  на  его  затылок. 

  Ко  мне  бросились  сразу  два  милиционера,  остальные парни  шарахнулись в  стороны, а  я  просто  стояла  и смотрела,  как он сломанной  куклой  рухнул  под  ноги. Еще  и лбом  гулко  о  пол, бедолага.   Будет  теперь  голова  с  двух  сторон  болеть, ха-ха, словно  стерео!

  Меня  схватили  за  плечи  и оттащили  в сторону. Мой  лейтенант  возмущенно кричал:

  - Я  вас  просил  просто  указать! Что  за  самоуправство?! Вы  соображаете,  что  делаете?! Прекратите  немедленно!

  - Тихо-тихо! Что вы орете? -  я повернулась к нему. – Простите, погорячилась, больше  не  повторится. Пока, во  всяком  случае!  Пусть молится, падла, всем  известным  богам, чтобы  меня  больше  не  увидеть  никогда  в  жизни. Закопаю  тебя  там,  где  встречу, понял, урод?! – это   я  уже  тому  парню,  который,  кашляя  и  мыча, пробовал  подняться, а  возле  него  суетились  двое  в  форме.

  - Еще  кого-нибудь  узнаете  из  этих  людей?  Просто  покажите! – уже  чуть  не  крича,  обратился  ко  мне  лейтенант. Я, повернувшись  к  остальным,  которые  таращились  на  меня  кто  с  уважением,  кто с удивлением,  прошлась  по  всем пытливым  взглядом. Вроде  ни  на  ком  больше память  не  включается, да  и вид  у них  явно  не  как  у сообщников. Я хоть и не психолог,  но  почему-то  чувствовала, что страха  у этих  парней  передо  мной  нет,  только  любопытство  и уважение. Ну а то ж.  Знай  наших!

  Повернулась  и  вышла  в коридор,  на  ходу  отрицательно  помотав  головой  лейтенанту. А  что  тут  еще  делать? На  козла  этого  любоваться?  Много  чести!  В  коридоре  я  встала  возле  двери,  следом  выскочил  мой  лейтенант. Смерил  меня  взглядом,  снял  фуражку,  вытер  лоб  и  шумно  выдохнул. Потом,  придвинувшись  ко  мне  поближе,  тихонько  сказал:

  - Татьяна  Алексеевна, я вас  прекрасно  понимаю. Если  по  человечески,  то  даже  одобряю!


   Оглянувшись, он  поправил  фуражку  и уже  громче  продолжил:
 
  - Но,  сами  понимаете, как  сотрудник  милиции  я  против  подобных  проявлений! Держите  себя  в руках,  ваше  поведение  недостойно  порядочной  девушки!

  - Действительно! –  хриплым  голосом  отозвалась  я с  каменной  физиономией и  с  шумом  втянула  через  зуб  воздух, как  Доцент  из «Джентельменов  удачи». Лейтенант  растерянно  моргнул, открыл  рот  и  вдруг  прыснул  от  смеха.  Я  рассмеялась  следом.  Отсмеявшись,  он  махнул  мне  рукой:
 
  - Пойдемте! Смех  смехом,  но  надо  записать  кое-что. Я  надолго  не  задержу.  А  потом  вам  будет  небольшой  сюрприз.

  - Может,  хватит  на  сегодня?  Мне,  вроде  как,  и  одного хватило.

  - Не  переживайте,  этот  сюрприз  будет  приятнее!
 
 В  кабинете  он,  выудив  из  стола  папку и бегло в ней  что-то  нацарапав,  вытащил  один  листок  и подал  мне:

  - Прочитайте и внизу  возле  галочки  распишитесь. В  самом  низу: «с моих слов  записано  верно, мной прочитано» и  тоже подпись.  Число  не  надо.  Так,  ну  все,  практически  закончили.  Одного  вы  опознали,  это   уже  хорошо,  мы  его  сейчас  в  работу  возьмем,  дружки  разом  найдутся! Эта  компания  у  нас  уже  давно  на   примете.

  - Что,  баловники-озорники? Водку  пьянствуют и безобразия  нарушают?

  - Как-то  так, - рассеянно  отозвался  он,  завязывая  папку и  закрывая  ее в  сейф. – Там  и хулиганство, и мелкое  воровство, и драки. Но  тут  им  уже  не  отвертеться, ваш  случай   уже  на   серьезное  наказание  потянет,  а  там  и старые  грехи  прицепом  пойдут. Но! – он  вскинул  указательный  палец  вверх. – Я  вам  этого  не  говорил! Ясно?

  Я  кивнула. По  большому  счету мне  было  абсолютно  фиолетово,  что  будет  с этим  недоделанным  и его  подельниками. А  вот  некая  недосказанность, которая  прямо-таки  витала  в воздухе, откровенно  заставляла  нервничать. Была  бы  собакой, загривок  бы  дыбом  сейчас  стоял. Видимо, сюрпризы  для  меня  на  сегодня  только  начинались.

  Лейтенант, тем  временем, внимательно  на  меня посмотрев  и  почему-то покачав головой, негромко хлопнул ладонями по столу и  встал:

  - Пойдемте, Татьяна Алексеевна, зайдем  еще  в  одно место, а  потом, надеюсь, оставим  вас  в  покое.

  Сердце  у  меня  замерло,  словно  предчувствуя  недоброе. Мы  вышли из  кабинета и, пройдя  пару  коридоров, зашли в небольшую комнату  рядом с дверью  дежурного. Сидящие  там  люди поднялись нам  навстречу.

  Невысокий  лысоватый  мужчина в  костюме и бежевой  рубашке  теребил в  руках  шляпу, пристально  глядя   мне  в  лицо. А  стоящая  рядом  с ним  нарядно  одетая  женщина  с  изящными  золотыми  сережками  в ушах  прижимала  к  уголкам  глаз  платочек,   стараясь  спасти  хоть  что-то  из  оставшегося  макияжа. Получалось  у  нее  так  себе,  если  честно. Видимо,  долго  они здесь  сидели  и  нервничали.

  Я, по  инерции  пройдя  несколько  шагов  внутрь, остановилась  и  вежливо  сказала  всем «здравствуйте». При этом  мужчина  в костюме  сделал  движение  мне  навстречу.  Словно  хотел  обнять, но  в  последний  момент  передумал. А  его  спутница  вдруг  всхлипнула  и бросилась  мне  на  шею. Обнимая  меня  и покрывая  мое  лицо  поцелуями  пополам  со  слезами, она  шепотом  повторяла:

  - Доченька  моя… Солнышко… Живая,  господи…  Доченька… Лапушка…

  Знаете, глупее  в жизни  я  себя  ни  разу  не  чувствовала! Где-то  на  задворках  сознания  билась  мысль,  что  это – родные  люди.  Они  переживали,  я  нашлась,  и  теперь  они  безумно  рады. С  другой  же  стороны  я  их  вообще  не  узнавала,  ни  в  душе,  ни  в  сердце  не  колыхнулось  ровным  счетом  ничего!  Так  я  и  стояла, растерянно  топорща  руки  и  не  смея  ни  обнять,  ни  оттолкнуть  плачущую  на  моем  плече  женщину.

  Окружающие  нас  люди, судя  по  всему,  были  несколько  разочарованы. Один  из них,  стоящий  возле  окна  помятого  вида  дяденька, прямо  сверлил  мое  лицо  взглядом, судя  по  всему,  пытаясь  что-то  разглядеть  или  разгадать. Впрочем, думаю, мой  вид  давал  всем  понять,  что  мне  сейчас  сложно  не  только  родных  узнать, но и банальную  таблицу  умножения  вспомнить! Во  всяком  случае, он  первым  подошел  к нам,  аккуратно  разъединил  наши  неловкие  объятия  и  усадил  эту  парочку  на  стулья.

  - Вижу, вы ее  узнали, - это  прозвучало скорее  утвердительно, чем  вопросительно. – А  вот  у  нее, судя  по  всему, либо  проблемы  с памятью, либо  она  талантливая  актриса. Скажите  честно, в  семье  были  ссоры  перед  тем,  как  она  ушла?

  - Да нет,  ссор  не  было, - неохотно  ответил  мужчина, бросая  шляпу  на  подоконник и  потирая  подбородок. – Всякое, конечно, было, мы ведь  все  люди. Где-то  и  непонимание  было,  где-то  несогласие. Но   скажу  однозначно, что  причин  уходить  из  дома  у  нее  не  было. Мы  ее  всегда  и  любили, и  добра  желали.

  - У  нее  отношения  были, хороший  мальчик,  ушел  в армию, а  его  в  Афганистан  забрали. Через  год  в  цинковом  гробу  домой  вернули,  так  у  нас  дома  такое  было!  Мы  ее  ночами  стерегли,  чтобы  не  дай  бог... – женщина  снова  вытерла  глаза  платочком. – Но  ругаться,  да  еще  в  такое  время... Нет, нет,  наоборот, мы  с  нее  разве  что  пылинки  не  сдували! Может  быть, поэтому...

  Помятый  дяденька  задумчиво  пошевелил  бровями. Затем  кивнул:

  - Хорошо, я вас  понял. Мы  сейчас  выйдем, пообщаемся, а вы  подождите  тут.

  С  этими  словами  он  вывел  меня  в  соседнюю  комнату, посадил  за  стол и,  положив  передо  мной  ручку  и  чистый лист,  сел  напротив. С  минуту  внимательно  и  с  интересом  меня  разглядывал, потом  спросил:

  - Вы  какой  иностранный  язык  учили   в  школе?

  - Английский, - несколько  озадаченно  отозвалась (или  отозвался) я. В  голове  знакомые  молоточки  начали  свой  тихий  перезвон   и  постукивание, ни  с  того  ни  с  сего  вдруг  подступила  зевота, а  виски  неприятно  заныли. – А  что?

  - А не французский, нет?  Хорошо, английский  так  английский. Можете  вспомнить что-нибудь на этом  языке? Фразу, словосочетание, стихотворение – что угодно?

  Я вспомнила. С удовольствием и выражением я продекламировала  ему  песню группы «Канзас» под названием «Пыль на  ветру». Очень красивая  песня, особенно  под  гитару  и  возле  костра. Но никак  не  в кабинете под пристальным взглядом! Чтобы  немного развеять тоскливую обстановку, я  от  души  постаралась: все  слова  в песне  я «прочитала»  по  буквам насколько  хватило  фантазии! Получилось в духе «Ангру бирдс» с раскатистыми «Р». После  первого куплета он сделал  попытку  меня  прервать…

  Ха! Наивный человек! В этом настроении я способна и танк  проигнорировать!  Демонстративно  «не  замечая»  его   нацеленный  на  меня  взгляд, я «допела» до конца, не сбившись ни разу. После  коротенькой  паузы  он  поднял  брови  и  задумчиво  опустил  глаза. Я вам  сейчас  покажу, какая  у  меня  «амнезия  пополам  с  шизофренией»!  Знакомый  клоун  в  моем  мозгу  щербато  скалился  и  корчил  рожи  из-за  кулис.  Душа  пела и требовала  продолжения  банкета. Сама (или  сам)  себе  удивляясь, я  решила  идти  до  конца  и играть  этот  спектакль,  даже  если  подожгут  занавес!

  - А что вы делали  вчера утром? – задал  он  еще  один  вопрос.

  - Проснулась  и  отправилась  умываться, - как  видите, я была  максимально  с ним  честна.

  - Нарисуйте  солнце, - попросил он меня. – А  снизу  напишите, какой  сегодня  день недели.

  Я нарисовала  светило  в  духе  зайца  Кроша  из  «Смешариков»: торчащие  зубы (причем, клыки…  нижние), глаза  в легкий  разнобой,  и чудесная  щербатая  улыбка. Хотела  еще  дорисовать  ноги, отплясывающие канкан, но решила не рисковать. А снизу  крупно  написала:   «Понедельник, ура, на работу!». Повернув  ему  рисунок, старательно  прикрываемый  до  этого  рукой, я виновато опустила  глаза и  произнесла:
 
  - Хотя  на  самом  деле  у  него  среда. Извините.

  - Да ничего, - рассеянно  отозвался  тот,  во  все  глаза  разглядывая  мое  творение. Потом, резко  развернув  листок  обратно  ко  мне, попросил:

  - А можете  нарисовать  опасность? 

  Легко.  Практически на  одном  дыхании  я, не  задумываясь,  выдала  ему  трилистник  радиационной  опасности.

  - Семья, -  было  следующее  задание.

  А  вот тут  ему  пришлось  подождать.  Быстренько  посчитав  в уме  количество  родных  мне  людей, я  бегло  изобразила  приличное  количество  силуэтов  разного  размера  и пола, заключила  все  это  в  контур  сердечка  и горделиво  развернула  к нему.

  - Вспомните  свой  первый  день  в Городе. Нарисуйте,  как  сумеете,  то,  что  сразу  же  всплывает  в памяти. 

  - Ощущения  тоже? – тихо  спросила  я.

  - Все, что получится.

   Перевернув  листок, я  минут  пять  сосредоточенно  возюкала  ручкой  по  бумаге, зачастую  даже  не  глядя, что  именно  я  рисую.  Получился  такой  себе  сюрреализм: кусок  железнодорожного полотна, тяжелые  даже на рисунке  тучи над  маленькой  согбенной  фигуркой, какие-то  обрывки  с неровными  краями, непонятные  размытые  силуэты. А в самом  углу  я  почему-то  изобразила  часть  блок-схемы  с  замкнутым  циклом. Выход из  цикла   при  соблюдении условий  уходил   в черное  пятно.

  Дурь, наверное, несусветная  получилась. Но  этот  товарищ  вцепился  в мой  рисунок,  словно  терьер  в лисий  хвост! Минуту  разглядывал, затем, подойдя  к двери, пригласил  в  кабинет  всех  из  коридора. Вошли  мои «родители», «мой» лейтенант  и  еще  какой-то  «товарищ» в штатском.

 - Игорь  Андреевич! – понизив голос, обратился  мой  собеседник  к  лейтенанту. – Я бы порекомендовал девушку  отправить  поскорее  домой! У  нее  явное  расстройство нервной  системы, здесь  ей  оставаться  нежелательно. Сами  понимаете: лишний  стресс, незнакомые  люди  вокруг. Дома  ей, возможно,  станет  легче.

  - А  мы  ее  и  не  планируем  тут  держать, - пожав  плечами,  ответил  тот. – Все  по  делу  запротоколировано,  родители  здесь  и  готовы  ее забрать, так  что  у нас  ей  точно  делать  нечего. Если  что,  повесткой  вызовем!

  - Скажите, а  надолго  это  у  нее? – с  волнением  в голосе  спросил «отец». – Если надо,  может,  подлечиться  где-то? В  санаторий  или  еще куда?

  - Я не  могу  дать  вам  однозначного  ответа, - вздохнул    тот, который, судя  по  всему, был  или  психиатром, или  психотерапевтом. Он  повернулся   в  нашу  сторону  и  пристально  посмотрел  на  всех  нас:

  - Я задал  ей  несколько  вопросов, из  ее  ответов   можно  сделать  вывод, что  она  вменяема, но несколько  неадекватна. Это не раздвоение  личности, не простая  амнезия. Возможно, поврежден головной  мозг, но  я  этого, к  сожалению, продиагностировать  не  могу. Обратитесь  по месту  жительства. К  психиатру,  притом,  не  мешкая!

  - Господи, да  что же  вы  такое  говорите?! – воскликнула  женщина, снова  и снова  утирая  слезы  на  глазах. – Ну  как  ее такую  по  врачам  таскать, еще  и  в  поликлинику, к  психиатру?! Там  же  все  нас  знают, это  же  такое  поднимется! Ведь  можно  же  как-то  по-другому? Может, по знакомству  есть  хороший  специалист? – она с  надеждой  вглядывалась в лицо  помятого. Тот, покачав  головой, отвернулся, прошелся  по  кабинету  туда-сюда, явно  что-то  обдумывая.

  - Если  надо, мы  заплатим, не беспокойтесь! – глухо  произнес «отец». Судя  по  голосу,  он  тоже  держался  из  последних  сил. – Просто… Вы  же  сами  понимаете, она  девушка  молодая,  ей  жить  да  жить, а  тут – психиатр! Я  могу  ее  хоть  в  столичную  клинику  отвезти, если  надо, вы  только  скажите, к  кому  и  от  кого!

  - Доча! – он повернулся ко  мне. – Ты не  переживай, родная! Мы  тебя  будем  любить  всякую, лишь  бы  все  снова  как  прежде  стало! Ты  прости  меня, если что  было  не  так!

  С этими  словами  он  вдруг  отвернулся  и прижал  рукав  к  глазам, а его  жена  заплакала  уже  в голос.  Лейтенант, подойдя  к помятому, тихо  с  ним  пошептался  и, кивнув, отошел  к  стене.  Помятый  же,  вытащив  из  внутреннего кармана  блокнотик,  что-то в нем  нацарапал  и, вырвав  страничку, отдал  ее «отцу»:

  - Дома  позвоните  этому  человеку  и  скажете  вот  это, - он  показал  что-то на  том  листке. -  Вам  назначат  время  и  место. Если  и  он  не  возьмется,  я  не  знаю, кого  еще  можно  посоветовать. Но, надеюсь, все  будет  хорошо! Удачи  вам!

  С  этими  словами  он  вышел  из  кабинета, по  пути  помахав  мне  рукой. Я  кивнула  в ответ. Лейтенант, тем  временем, достав  из  папочки  очередной  листок, попросил  парочку  расписаться, после  чего,  пожелав  удачи  и  пожав  нам  всем  руки,  проводил  на  выход.

  На  улице  стояла  зеленая  «копейка»,  в  которую  мы  все  и погрузились.  Я, сидя  на  заднем  сидении,  вдруг  отчетливо  осознала, что  это  конец!  Сейчас  меня  повезут «домой», а мне  оно  зачем?  Жить  чужую  жизнь  меня  не  прельщало, тем  более  что  память откровенно  не  желала  возвращаться. Надо  было  срочно  что-то  предпринимать!

  Машина, тем  временем,  развернулась и неторопливо  покатила  на  выезд  из  Города.  Впереди  замаячил  знакомый  мост  с  гусаками  фонарей на  нем.  Рядом  с  дорогой – редкий  кустарник  да деревья.  Все  так  мирно  и ...  правильно?  Нет, неправильно!

  Словно  стальная  рука  схватила  мой  мозг. Я, с  трудом удержавшись, чтобы  не  застонать, прикрыла  глаза  и  судорожно сглотнула. Опять... Я вдруг  отчетливо  себе  представил, что и зачем  мне  предстоит  сделать. Неопределенность  позорно  отступила, а  взамен  четко,  словно  по  команде, в  мозгу  выстроился  план  дальнейших  действий. Во что бы то ни стало мне  нужно  попасть  в  строго  определенное  место!

  Почему, зачем – не  знаю. Но надо! Так гусеница  четко  понимает, что именно сегодня  ей  пора  становиться куколкой. Так  птица  находит  дорогу  за  тридевять земель. Просто  НАДО! И ничего  с  этим не  поделать.

  Машина  тем  временем  миновала  мост  и  бодро  набирала  скорость  по  ровному  асфальтированному шоссе, с каждым  оборотом  колес  отдаляясь  от  Города.  Еще немного, и  мы  проскочим  нужное  мне  место,  так  что  пора!
 
  Я издал  негромкий  стон  и  обхватил  живот  руками. Сидящая  рядом  женщина,  волнуясь,  приобняла  меня  за  плечи:

  - Танюша, солнышко, что с тобой?! Что-то  болит?  Где  болит?  Леша,  останови,  пожалуйста, ей  плохо!

  Я,  стиснув  зубы,  кое-как  процедил,  словно  от  еле  сдерживаемой  боли:

  - Живот... Живот  прихватило...  Мне  бы  кустик  какой-нибудь!


  Взвизгнув  тормозами,  машина  остановилась  на обочине.  Лес,  растущий  неподалеку  от  дороги,  был  почти  полностью  скрыт  кустарником  на  обочине. Я, пользуясь  моментом,  практически  выпал  из  машины  и  петляющими  шагами  направился  в  сторону  растительности. Навязчивая  потребность  куда-то  бежать  превращалась  понемногу  во  вполне  конкретное  желание:  бежать  стремглав  именно  туда,  в определенное  место! Что  это за  место?  Что там  будет? Да какая  разница?!  Мне  туда  НАДО!

  Вполне  вероятно,  что, не дождавшись меня  через  пять-десять  минут,  родные  захотят  удостовериться,  что  со  мной  все  в порядке. Ну  а как  иначе?  Я  бы  на   их  месте  тоже  заволновался: ушел  человек  по нужде,  да  и сгинул!  В  голову  пришла  дикая,  но  вполне  в  духе  момента мысль.

  Я  забрался  в  кустарник,  специально  выбрав  место с  массой  веток,  затем  стянул  с себя  свое  платье и  натянул  его  на куст  таким  образом,  чтобы  издалека  оно  выглядело  естественным  пятном.  Это  даст  мне  фору  минут  пять-десять, а  больше  и  не  нужно!  Закончив  с  этим, я на  третьей  скорости  рванул туда,  куда  вел  меня  внутренний  компас. Некоторое  время  я  несся  параллельно  дороге, потом,  отбежав  подальше,  одним  махом  пересек  железнодорожные  пути  слева  от  меня  и  углубился  в  лес.

   Скорее,  скорее!  Дыхание  сбивалось,  земля  под  ногами  изобиловала  сюрпризами  в виде  корней   и  цепляющейся  травы.  На  мгновение  в  мозгу  промелькнула  мысль: « А  ведь  спустя  год  такая  пробежка  здесь  может  стоить, как  минимум,  здоровья!».  Но  когда  это  еще  будет?  А  сейчас  смешанный  лес  с  пробивающимися  сквозь  лиственные  и  хвойные  кроны солнечными  лучами  был  чудо  как  красив!

  Не  до  красот  мне  было  в тот  момент, ой,  не   до  красот! Задыхаясь  и  хватая  пересохшими  губами  теплый  ароматный  воздух,  я  несся,  перепрыгивая  корни  и  отталкивая   руками   низкорастущие  ветки. Быстрее, быстрее!  Не  останавливаться!  Там,  на  дороге  уже  забили  тревогу,  уже  наверняка  начали  искать  свою  непутевую  дочку!  Некогда,  скорее   вперед! Эх,  ножки   красивые  жаль!  Да   и  немаленькая грудь – табуретом мне по макушке, какая  грудь! – изрядно  мешала,  подпрыгивая  и  причиняя  неудобства. Не  завидую  женщинам!  Теперь  понятно,  почему  у  спортсменок  ее  в  основном  нет! Смейтесь,  ребята, смейтесь!  Вас бы  сюда,  ценители  пышных  форм,  да  в мою  шкуру!..


  Посмотрел  бы  я на  ваши  улыбки!

 

  Все  дальше  и  дальше  от  дороги,  от  замершей  на  ней  «копейки»,  от  «родителей»,  терпеливо,  но  безуспешно  ожидающей  свою  дочурку. Дыхания  не  хватает,  ноги  уже  подкашиваются,  ветвями  исхлестало  все  лицо,  руки, ноги, не говоря  уже  об остальных  частях  тела.  Но  останавливаться  нельзя,  только  вперед!

  Небольшая  проплешина   с голой  землей  вместо  травы,  словно  выжжена  пожаром.  Выскочив  к ней,  я  внезапно  понял: все, я на  месте,  нужно  просто  сделать  несколько шагов  внутрь.  Странное  дело,  стоило  только  это  осознать,  как  страх,  до  сего  момента  куда-то  старательно  прятавшийся,  вдруг  выскочил  чертиком  из  коробки  и  щедро  плеснул  адреналина  в  уже  и так  распаленный  событиями  организм.

  Ноги  предательски  подогнулись, по  спине  пробежали  холодными  лапками   мурашки. «Вот  черт,  а девчонка-то  как  выкрутится  потом?» - мелькнуло  у меня  в голове. Как  ни  крути,  а чужое  тело  просто  так  бросать  рука  не  поднималась... Хоть  тут  напрямую  чуть  больше  километра  до  дороги,  не  заблудишься.  Повинуясь  внезапному  порыву – и  не  спрашивайте, чем я руководствовался! Записку  писать  было нечем и не на чем! -  я  развернулся  лицом  в  ту   сторону,  откуда  прибежал  и  решительно  зашагал  спиной  вперед.  Прямо  в  центр  круга.  Что-то  ярко  вспыхнуло  вокруг  меня,  подхватило,  понесло,  а резкая  боль  пронзила  мое  исчезающее  тело.


Продолжение - http://www.proza.ru/2018/09/05/1601