Цикл " Сказки о простых вещах"
Э-кхе-хе! — прокряхтел старый стул, когда на него в очередной раз уселся
Вовка учить уроки. — Э-кхе-хе!
Стул злился на Вовку: мальчик был ленив и бестолков. Он обычно не сидел собранно на мягком сиденье , а постоянно ёрзал, вспоминая забытый урок и, тем самым ещё больше его расшатывал. Стулу к тому моменту, когда Вовка пошёл в школу исполнилось шестьдесят лет. Старичок помнил всех, кто на нем сидел: учил уроки, читал книги, рисовал, лепил. Стулу посчастливилось, он жил в кабинете, а не в кухне. Его кухонные братцы давно сгинули. Они состарились, раньше времени не выдержав жара печи, пара из кастрюль, коготков кошек за эти годы сменяющих одна другую. Кошки обычно появлялись в кухне ,учуяв запах еды и, не получив её, больно карябали стульям ножки, вымещая на них голодную злость. Здесь в кабинете стулу было уютно. Компанию ему составляли давно знакомые предметы мебели: письменный стол, книжные шкафы, маленький диван для раздумий, на полу лежал старый, но ещё хорошо сохранившийся ковёр ручной работы. Все предметы мебели дружили между собой. Больше всего стул сблизился с письменным столом. Они были ровесниками и старались держаться рядом.
Однажды ночью, когда Вовка и его домочадцы, наконец, угомонились, легли в свои постели, в кабинете возник забавнейший разговор. Разговорилась тамошняя мебель.
— Слышь, ты стул…— тяжело забурчал напольный ковёр, выдыхая малюсенькие облачка пыли, — прекрати по мне ёрзать! Сам то ты небось не любишь, когда по тебе туда-сюда мечутся. Под твоими ножками мои ворсинки приминаются и вытираются. Скоро дырки протрутся!
— Отстань от него! — прикрикнул на ворчливый ковёр дружище-стол. — Он не по собственной воле туда-сюда. Это его хозяева туда-сюда. Сам бы он не стал.
— Да, — тихонько оправдываясь, подтвердил стул, — сам я никогда! Негоже в мои годы туда-сюда ёрзать. Скриплю, рассыхаюсь, скоро развалюсь.
— Ой! Ой! — захихикали полки, развешанные тут и там по стенкам кабинета. Они хранили в себе великолепные фарфоровые статуэтки и очень этим гордились. — Шестьдесят лет уже стонешь: рассыпаться обещаешь и всё никак. Ты хорошим мастером сделан — краснодеревщиком, не то что нынешние. Старые мастера толк в дереве знали…
— На одной из моих полок, — вступил в разговор значительных размеров книжный шкаф, — есть книга о старой мебели. В ней, на фотографии точь-в-точь такой как ты. Ну точь-в-точь! В ней написано, что в тебе нет ни одного гвоздя, только первоклассный клей. Такой клей варили специально для стульев и для скрипок. Секретный клей. Его рецепт никогда и никому не рассказывали. А если в тебе нет ни одного гвоздя, значит, ты добрый!
— Я мягкий, — уточнил стул и задумался, — получается у меня и скрипки много общего?
— Да! — согласился книжный шкаф, — можно сказать, что вы из одного рода.
— Получается мне не к лицу противно скрипеть? — удивился стул, — получается я позорю свой род?
— Получается! — вздохнул шкаф.
С этой ночи стул перестал скрипеть. Если ему было совсем невмоготу, а это было тогда, когда толстый Вовка ерзал уж больно сильно, стул только тихонько музыкально постанывал. Но однажды стул заметил, что ему стало легче. Вовка начал худеть, взрослеть и меньше ёрзать. Потом мальчишка окончил школу, а когда совсем вырос, возмужал, превратился в уважаемого человека.
Вот тогда в один прекрасный день в кабинет к Вовке пришли люди: они желали познакомится и написать о нём в газете. А захотели потому, что Владимир Иванович, так теперь звали Вовку сделал что-то очень важное и нужное для всех.
— Кто вам, Владимир Иванович, помогал в работе, — спросила молоденькая девушка-корреспондент.
— Кто? — бывший Вовка задумался, а затем воскликнул, хитро подмигнув, — а знаете?! Вот этот стул. Сколько он бедный терпел! Сколько я его мучил, ёрзая туда-сюда и, он ни разу не рассердился и, не воткнул в меня гвоздь. А ведь мог! Мог!
— Не мог, — подумал стул, — нет во мне гвоздей! А, главное, не хотел. И посмотрите какой парень на мне вырос? Загляденье! Горжусь!
Утром на стул Владимира Ивановича забрался его сын Петька. Мальчик был толст и ленив. Петька непросто уселся на стул, и начал ёрзать. Он к ужасу кабинетной мебели и самого стула встал на мягкое сиденье ножками и принялся прыгать.
— Что ещё за фокусы? — проворчал старый стул, но вспомнив о своём родстве со скрипкой, зазвенел, выводя самую высокую ноту.
Петька испугался и присел.
— Ничего, ничего…— успокоил себя стул, — и этого вырастим… и этого в люди выведем... Правда стол?
— Пра-а-вда...— пискнул стол, по которому Петька больно стучал тапком, — немножко потерпим и выведем...