На месте точек с запятой в середине слов должны быть знаки ударения, однако "Проза.ру", видимо, не знает таких символов. Как и знаков транскрипции. Как и абзацных отступов.
------------------------------
ПРОЛОГ
Капитан Костома;р шёл по узкому коридору городской темницы. Воскресенье явно не задалось: с самого утра надо было ехать допрашивать какого-то психа, устроившего стрельбу в шахте, и потом мотаться из-за этого по всему Или;руму. А ведь он мог бы сегодня спокойно сидеть дома или отправиться на стрельбище с арбалетом. Обычно по выходным капитан так и делал — всю повседневную работу выполнял дежурный стряпчий. Однако в этот раз Костомару пришлось лично ехать на место. Дело в том, что царь Рогво;лд после недавних событий в шахте «Северная» поручил лично капитану стражи заниматься всеми преступлениями, которые в ней происходят. Кроме того, заключённый был иностранцем.
После недолгого разговора об арестанте с одним из стражников Костомар зашёл в комнату для допросов. За столом сидел темноволосый мужчина лет двадцати пяти, одетый в какие-то синие лохмотья, которые раньше, видимо, были туникой. Лицо имело типичные для южного приморского жителя черты: лёгкий загар, выраженные брови и нос с благородной горбинкой, на котором красовалась свежая резаная рана. Незнакомец носил характерную для легионеров причёску, которая в совокупности с выбритой физиономией прямо указывала на отношение к армии.
— Говоришь по-нашему?
— Да.
Костомар присел на стул напротив заключённого. Хотя его лицо ничего не выражало, он был удовлетворён ответом, ведь поиски переводчика заняли бы ещё пару часов.
— Как тебя зовут?
— Ма;ркус А;дриан Цельс.
— Из Ро;мула?
— Да… Во всех смыслах этого слова.
Капитан прекрасно знал, о чём речь. Ро;мульская Империя, находившаяся далеко на юго-западе от родных просторов Вала;рии, называлась именно так, потому что в эпоху городов-государств правители одного из них — Ромула — взяли власть над всем регионом. Иными словами, заключённый был из города Ромул в Ромульской Империи.
— Маркус Адриан Цельс, — задумчиво проговорил Костомар, — представитель знатного рода в ваших краях. Бывший военный. И вдруг устраивает беспорядок на территории союзного государства. Зачем ты прибыл в Валарию?
— Меня наняли охранять покой ваших шахтёров, — Маркус хотел на этом остановиться, но поймал на себе проницательный эльфийский взгляд капитана, приказывавший продолжать. — Когда объявили о награде за разрешение инцидента в «Северной», император приказал отправить нескольких опытных военных к вам в качестве международной помощи. Мы прибыли в Илирум в прошлый вторник и совместно с парнями из Скаа;рвии (1) принялись обеспечивать безопасность шахты.
— Интересные у тебя методы обеспечения безопасности, Цельс.
Заключённый промолчал. Капитан слышал, как за дверью суетились стражники и кто-то приказывал кому-то идти за ромульским послом. Говорят, эльфийские уши слышат гораздо лучше людских, — это сущий миф. Но в отношении капитана Костомара это было правдой.
— Я уверен, — продолжил он, — что ты открыл огонь не просто так. Что-то важное вынудило тебя пустить в ход мушкет. Так что же произошло в шахте «Северная» сегодня утром?
------------------------------
Сноски к разделу:
1. Скаа;рвия — государство на северо-востоке континента, преимущественно населённое скаа;рвами — людским народом, часто называемым северянами.
------------------------------
ГЛАВА I
Неприметный экипаж двигался по тракту от Дрегвы; до Илирума. Погода «радовала» кучера изморосью, периодически переходившей в проливной дождь. Если бы эта дорога не вела в столицу, а потому не была вымощена и ухожена, ливень не оставил бы от неё и следа. Однако илирумский тракт строился ещё даэру;нами (1) в эпоху владычества единой эльфийской империи и за время своего существования видел вещи пострашнее дождя. Кучер не мог похвастаться тем же. Кони едва слушались шестнадцатилетнего парня, а когда экипаж проезжал рядом с огромным Руни;ческим болотом, слушаться переставали ещё и руки. Но не стоит обвинять юношу в трусости, ведь протяжные стоны, обычно связываемые с болотными газами, и блуждающие огни вселяли страх даже в бывалых путешественников.
Внутри кареты сидели три человека и оживлённо беседовали. Один из них пытался доказать двум другим, что изобретение огнестрельного оружия надолго прекратит войны с участием их Родины.
— Ну, ты подумай, Пу;блий, кто теперь осмелится воевать с нами, когда мы вооружены мушкетами?
— Мушкеты хороши на дистанции. В ближнем бою от них больше проблем, чем пользы. Пока ты, Гай, занимаешься перезарядкой, с передовой прибежит какой-нибудь хасс (2) и заковыряет тебя своей «примитивщиной».
— Да до нас никто даже дойти не сможет! Пристрелим их, вот и войне конец.
— А если доходить придётся нам? Вдруг император затеет завоевание?
— Это вряд ли. Думаю, он уже навоевался. Сначала с Ха;ссией, потом с Карми;ном (3). Причём, заметь, несмотря на успехи мы ни разу ничего себе не отхватили, ни одного кусочка земли!
— Да что там отхватишь-то от Кармина да Хассии! У одних песок кругом, у других пустошь, которую только на юге можно назвать нормальной степью. Нет уж, такой земли нам и даром не надо!
— А если кто-то ещё сможет изобрести огнестрел? — вмешался в разговор третий. — Мы же смогли.
— Понимаешь, друг мой Маркус, — ответил Гай, — «кто-то ещё» вряд ли обладает такими кадрами: лучшие маги и инженеры из Са;кра трудились над этим несколько лет! В какой ещё стране мира чародеи трудятся на благо общества и государства? В Скаа;рвии с ними вот вообще воюют. Сакрская Академия всего одна на свете, а без профессиональных магов успехов на этом поприще не добьёшься.
— Парни, — раздался голос кучера, — мы въезжаем в город. Через минуту доберёмся до Разъе;здной площади, так что готовьтесь к выходу.
Разъездная площадь была оживлённой, как и всегда — неудивительно, ведь именно отсюда отправлялись все экипажи Илирума, и именно сюда они прибывали из других городов. Кругом были люди и эльфы; встречавшие и те, кого встречали; провожавшие и те, кого провожали. В общем, бо;льшая оживленность бывала только на ярмарках. Двухэтажные здания со скруглёнными углами и плоской крышей, построенные в даэрунском стиле, как-то неожиданно органично сочетались с типичными валарунскими (4) белыми домами, обладавшими двускатным верхом с покрашенной в зелёный деревянной кровлей.
Гай, Публий и Маркус попрощались с кучером и, прихватив свой скарб, отправились к статуе первого царя Драгомира, около которой у них была назначена встреча. Рядом с монументом их ждали четверо высоких мужчин, одетых в льняные рубахи, не менее льняные штаны и кожаные башмаки. Двое также носили плащи. Один из них, совершенно лысый и обладавший густыми рыжими усами, пошёл к прибывшим:
— Мы вас уже заждались! — громко сказал он. — Что так долго?
— Погода подвела, — ответил Гай. — Ну да ладно, давайте знакомиться. Меня зовут Гай. Справа от меня Маркус, а за ним Публий.
— Я Хе;льге, — сказал рыжеусый, видимо, от переполнявшей радости нового знакомства издав очень высокий звук на слове «я», — это Шварн, рядом с ним Хья;лмар, а по левую руку от меня Гу;ннар.
Хьялмар и Шварн были очень похожи внешне: оба в плащах, русоволосые, с бородой, которую явно недавно подстригли, и очень плечистые. Гуннар же носил длинные светлые волосы и бакенбарды, переходившие в усы. Его лицо наискось пересекал уродливый шрам, который он, очевидно, пытался прикрыть растительностью. Всем собравшимся у памятника Драгомиру, было около двадцати пяти-тридцати, однако бороды, усы и высокий рост создавали впечатление, что каждый из северян лет на десять старше Публия или Маркуса. Мужчины пожали друг другу руки и, прихватив свои вещи, направились в сторону шахты.
— Значит, вы, ребята, из Скаарвии, — сказал Гай. — Вам тут полегче: и климат похож, и ехать близко, и язык учить не надо.
— Да как сказать, близко, — ответил Хельге. Стало очевидно, что «взвизгивание» являлось его обычной манерой речи. — Мы всё же из самого Йо;нсборга сюда добирались.
— А вы наш язык явно не перед поездкой учили, — с беззлобной хитринкой заметил Гуннар.
— Лично меня учили скаарвскому и киилри;ту в Ликее. А Маркус у нас и вовсе полиглот — он ещё и карминский знает.
— Грамошно вы там живёте, в Ромуле своём, — с одобрением отметил Шварн, наглядно продемонстрировав, почему он всю дорогу молчал.
— Не без этого, — кивнул Гай. — Ну да ладно, расскажите, в конце концов, что такого произошло в этой шахте, что эльфьему царю иностранная помощь понадобилась. А то нас всё кормят байками про какую-то забастовку рабочих.
Северяне быстро переглянулись.
— В общем, дело такое, — вздохнул Гуннар. — Говорят, старатели недавно наткнулись на каменную кладку, пока добывали железо. Кладка выглядела очень старой, однозначно даэрунской постройки. Ну и кто-то вспомнил историю, что как раз где-то здесь должны проходить подземелья, в которых лет пятьсот назад тогдашние эльфы устроили массовую казнь. Основной вход в него, говорят, завалило давно, не найдёшь. А вот стеночка обнаружилась. История об этой казни уже давно и у валарунов, и у нас в народе ходила, обросла дурной славой, а тут такое... В общем, рабочие наотрез отказались продолжать добычу. Начальство попыталось их силой принудить. Не помогло — через пару дней они опять переполох устроили: вышли все перед шахтой с кирками наперевес и заявили, что даже под страхом смерти туда не сунутся. Дело дошло до царя Рогволда, — Гуннар сбавил громкость почти до шёпота и осмотрелся, — всё-таки железо — ресурс стратегический. Рогволд не захотел применять жёсткие меры. Наоборот, выслушал бунтарей и велел обеспечить охрану. Только в казне, похоже, денег на всё не хватало, так что решил царь не своих ребят выделять, а кликать героев из стран-союзников. Им награду заплатить всё равно в золоте меньше выйдет… По крайней мере, так говорят.
На несколько секунд повисла неловкая пауза. Потом Гай как-то не к месту весело спросил:
— А чего царь от нас хочет? Мы же воины, мы с проклятием ничего сделать не сумеем. Тут нужен колдун или ведьмак.
— Кто ж знает… — ответил Хельге и пожал плечами. — Ну да ладно, мы, похоже, пришли.
Перед ними открылась небольшая площадь, на которой собралось довольно много местных, в том числе детей. Маленькие эльфята улыбались и играли друг с другом, а взрослые, наоборот, выглядели взволнованно. К воинам вышел толстый эльф в хорошей шёлковой рубахе и штанах из незнакомого, но явно дорогого материала.
— А вот и они! Здравствуйте— и добро пожаловать в наш славный город. Меня зовут Архип Избо;рин, я управляющий «Северной».
— Здравствуйте… — начал Гай. — А что здесь, собственно, происходит?
— Как что? Рабочие хотят встретить вас, поговорить. Вот, даже семьями приходят, чтобы жёны убедились, что они в безопасности. Ну, давайте, расскажите им что-нибудь.
— А может, мы сначала в гостиницу?
— Потом, всё потом, они же ждут!
Маркус невольно поймал себя на мысли, что давненько не бывал в цирке. По крайней мере, до этого. Управляющий Изборин встал рядом с компанией иностранных гостей и, заметив на их лицах растерянность, решил сам начать речь.
— Знакомьтесь, дорогие старатели, это ваши охранники на ближайшее время. Они будут оберегать ваш покой во время работы. Поверьте мне на слово, все эти мужчины прошли войну, а то и не одну, так что ничем новым их не удивишь. Ну да что я всё без имён, вот смотрите, слева (а для вас справа) от меня Гай Анто;ний Ульпиа;н, за ним Ма;ркус А;дриан Цельс, а ещё дальше Пу;блий Доми;ций Лабео;н. Это, можно сказать, делегация из солнечной Ромульской Империи, — публика вяло похлопала. — Не смотрите на возраст, они участвовали в боях с Кармином. А за ними, чуть дальше, стоят четыре представителя Скаарвского Королевства. Под красными знамёнами они также прошли войну с Кармином, принеся королю Олаву земли исторического Тергизстана. Это Хельге Бьорнстад, Гуннар Свенсен и братья Хьялмар и Шварн Кнудсоны.
— А вы привезли ваши гром-дрыны? ¬— раздался мужской голос откуда-то из толпы.
— Давайте доставайте, что я, зря сына привёл! — незамедлительно последовал другой.
Ромулиняне на секунду смутились, но управляющий Изборин поймал взгляд Публия и тихо повторил: «Доставайте». Публий вытащил мушкет из специальной сумки, напоминавшей длинный и толстый носок.
— Вот это штуковина!
— А ты говорил, не покажут!
— Ждан, с тебя полтина!
— Эй, нас-то ты сейчас не пристрелишь!?
— Нет, он не заряжен, — сказал Публий, чувствуя себя клоуном.
Напряжение в толпе окончательно спало, и публика стала задавать совсем другие вопросы.
— Слышь, усатый, спорим, ты меня не перепьёшь!
— Хоть щас давай проверим! ¬— крикнул Хельге.
— А если тебе на спину руду класть, больше, чем в тачке, поместится?
— Пошёл ты!
— Господа, не ссорьтесь, — вмешался Изборин, — наши гости приехали сюда не таскать руду и не опрокинуть рюмашечку. Спросили бы лучше, что по делу.
— Архип Всеславич, не начинайте! Эти наверняка и в шахте-то ни разу не были, чего они нам скажут! А вот о своём житье заграничном пущай говорят, это нам интересно.
В течение следующих тридцати минут гостям валарской столицы наперебой задавали вопросы то о дорогах в Ромуле, то об отношении к местной похлёбке, то о прогрессе горного дела в Скаарвии. Когда рабочие разошлись, управляющий повёл гостей из Империи на постоялый двор «Подуго;рье», отправив скаарвов с каким-то Гора;здом в другую гостиницу. Пока они шли, Архип Изборин рассказывал о местных обычаях, о пиве, которое в «Подугорье» можно было заказать и, конечно, о предстоявшей работе.
— В общем, располагайтесь, отдыхайте здесь, сегодня у вас день свободный. Но завтра в шесть приходите в шахту, желательно уже со снаряжением и готовыми к бою.
— А что конкретно мы будем делать? — спросил Гай.
— Ну, как сказать. Ходить везде, охранять… эх, ладно. Вы наверняка слышали, что горняки докопались до старой каменной кладки. Так вот, кладка-то обвалилась вся тем же днём, но об этом никому! Люди ж в проклятия верят, не хватало нам ещё паники в столице. В общем, за ней, стенкой, значит, тоннель оказался. Двоих, кто посмелее был, я на разведку туда отправил. Так они седые вышли оба, а что видели, сказать не могут... Об этом всём как-то прознали местные историки и стали проситься пустить их. Ну, я согласился, жалко, что ли. Только предупредил, что там наверняка чертовщина творится. Короче, ваша задача будет дежурить у провала, пока идёт добыча, да этих учёных внутрь него сопроводить пару раз. За последнее, значит, я вам отдельно заплачу, не переживайте. Только, прошу вас, будьте там осторожней.
— А что в этих катакомбах такого страшного?
— Да сам не знаю, — неуверенно сказал управляющий. — Но, когда вспоминаю о них, кровь в жилах стынет.
***
Ночь в «Подугорье» прошла спокойно, и в шесть утра ромулиняне уже были у шахты, где их встретили представители Скаарвии и гладковыбритый валарун. Он обладал пепельными волосами, широкими для своего народа плечами и столь резкими чертами лица, что невольно напоминал древнего деревянного идола. В руках эльфа была какая-то записка.
— Отлично, теперь все в сборе. Бравые викинги со мной уже знакомы, а вот вам, господа легионеры, я представлюсь впервые: меня зовут Горазд Зо;льник, — он показал рукой на волосы, которые казались скорее выгоревшими, нежели седыми. — Я буду руководить охранной работой в «Северной». Со всеми вопросами обращайтесь ко мне.
— Ты наверняка знаешь, как нас зовут, Зольник. Есть ли смысл представляться? — спросил Гай. Эльф ему явно не понравился.
— Я не настаиваю. Только давай без гонора, Гай. У нас общее дело и общие цели. Если мы стремимся обеспечить безопасность в шахте, то должны доверять друг другу. — Горазд обвёл присутствовавших строгим взглядом. — Ладно. Работать мы будем в связках по двое. В день у провала дежурят две связки. Задача остальных — обходить забои. Обо всех нарушениях сообщайте мне. Есть вопросы?
Присутствовавшие помотали головой. Зольник едва заметно улыбнулся:
— Отлично. Теперь нужно разбиться на связки. Кто с кем хочет работать?
— Мы с братом всегда работаем вместе, и сегодня будем.
— Я хотел бы быть в связке с Гаем, если никто не против. Он отличный парень, нам будет о чём поговорить, — сказал Хельге, а Гай кивнул следом.
— Хорошо. Оставшиеся?
— Я бы поработал с Маркусом. Мне сказали, что он знает много языков. А работать с умными людьми — одно удовольствие. — Гуннар как всегда хитро посмотрел сначала на валаруна, потом на Цельса.
— Отлично. Публий, ты будешь со мной. Распорядок таков: сегодня дежурят братья и Гуннар с Маркусом. Ещё вечером должны прийти историки, вы наверняка слышали. В тоннели их поведём мы с Публием. Завтра на посту мы и Хельге с Гаем. Расписание я повешу на доску при входе, чтоб не терялись. Ах да, легионеры, вы переодеваетесь в комнате справа от входа, там ещё мои вещи лежат, викинги — ваша комната сразу за ней. Встречаемся здесь же через десять минут.
Гай, Публий и Маркус отправились в небольшую каморку и принялись заниматься снаряжением. Ромулиняне надели пластинчатые доспехи, называемые «ло;рика сегмента;та», и шлем-ка;сис, а также кожаные наручи и поножи с металлическими вставками. Завершающей деталью облачения был пояс с сумкой для пуль и перезарядочного комплекта с одной стороны и ножнами с другой. Когда Маркус вышел из комнаты, Гуннар и братья Кнудсоны уже ждали его для совместного дежурства, однако Горазд распорядился, чтобы к провалу шли все охранники — для ознакомления с местом.
Провал представлял собой дыру шириной метра в четыре, а высотой где-то в два, находившуюся в серо-коричневатой стене. Эта стена была сложена вовсе не из кирпичей: крупные камни самой разной формы плотно состыковывались друг с другом, образуя так называемую полигональную кладку. Выпиравшие части булыжников были скруглёнными и гладкими на ощупь, несмотря на то, что по ним недавно приходились удары кирки. В самом же провале ничего не было видно.
— И далеко там до пола? — Гуннар посмотрел на Горазда и кашлянул.
— Всего метр.
— А что внутри?
— Ты не поверишь, тоннель. Там даже держатели для масляных ламп имеются. Мне обещали через час принести подходящие, так что скоро в провале будет светло.
— А где же ужасы? — спросил Публий.
— В тоннеле, видимо. Понимаешь, те, кто спускался, сказали, что там и слева, и справа какие-то залы. В этих залах можно найти древние книжки, коллекцию зеркал, старую клетку огромных размеров, жар-птицу и конька-горбунка.
— А если серьёзно?
— Про жар-птицу и конька я, конечно, пошутил, а вот всё остальное — со слов очевидцев. Теперь понимаете, почему учёные так хотят сюда попасть? Ладно, уже рабочие подтягиваются, давайте начинать. Братья, Гуннар, Маркус, вы остаётесь здесь, остальные со мной, покажу саму шахту.
День проходил вяло и скучно. Маркус жалел, что не прихватил с собой кости или карты, Кнудсоны куда-то свалили под предлогом голода, а Гуннар решил завести разговор с горняками.
— Эй, ушастый, как дела?
— Ещё раз назовёшь меня так, по морде получишь!
— Не знал, что ты такой обидчивый. В Скаарвии народ попроще.
— Вот и езжай обзываться в свою Скаарвию. У нас тут не до веселья.
— Чего вы боитесь-то? Этой дырки?
— Не дырки, а того, что внутри.
— А что внутри?
— Погибель, вот что! Когда Богдан с Путятой туда спускались, они тоже смелые были, как вы. А потом вышли оттуда седые все, глаза вытаращенные, двух слов связать не могли.
— А где этот Богдан? Поговорить бы с ним.
— Здесь я, — раздался голос из-за спины, — здесь. Надо было сваливать отсюда, как Путята, но нет, всё тут, да ещё и рядом с проклятым провалом работать приходится.
— Так что ж ты там видел-то? — нетерпеливо спросил Маркус.
— Дело не в том, что я видел, а в том, что чувствовал. Ни хрена не видел, честно скажу. Особенно когда лампу разбил.
— И что ты чувствовал?
— Давай потом, а? Тут уже учёные идут, а я при них не хочу разглагольствовать. Эти только обсмеют, если услышат.
Из-за угла поворота показались пятеро валарунов в приличных, но сильно помятых одеждах. Разве что у единственной в компании представительницы женского пола костюм выглядел опрятно. За ними шли братья Кнудсоны, Публий и Горазд Зольник. Эльфы оживлённо и громко говорили о мировом историческом наследии и тайнах ужасного геноцида. При приближении к провалу они остановились.
— Мы учёные из Валарийской академии наук, пришли сюда, чтобы посетить подземелья, которые вы обнаружили. Я профессор Зде;бор Таль, вы наверняка знаете, а это мои коллеги-доктора: господин Зо;ран Ди;книч, господин Ро;знег Кра;ич и господин Кре;слав Ко;лбай, — девушку он представлять не стал, но наградил её взглядом, каким обычно смотрят на слуг, — Когда мы можем отправиться внутрь?
— Прямо сейчас. Я и господин Лабеон будем вас сопровождать, — сказал Горазд, — У меня имеется несколько масляных светильников, которые я хочу установить около входа. Поэтому продвигаться мы будем не слишком быстро.
Зольник первым спустился в провал и установил горевшую лампу прямо напротив него. Пока спускались остальные, Маркус занялся рассмотрением стен внутри тоннеля. Они были каменными, но в некоторых местах сильно отдавали бронзой. На поддерживавших свод колоннах были вырезаны лица, в самом крупном из которых узнавался бог-покровитель эльфов Вера;нте. Маркус не был религиозным человеком, однако хорошо знал, что по канонам Двоебожия Всеотца Веранте не изображали без Элии — матери всех людей. Другие лица тоже казались знакомыми, но ромулинянин так и не смог ничего вспомнить о них. В размышления неожиданно вмешался Горазд.
— Маркус, слушай, если через час мы не вернёмся, возьми ещё хотя бы троих и отправляйся за нами. И помечай чем-нибудь путь, потому что за тобой отправлять будет некого. Всё, мы пошли. Пожелай нам удачи.
Учёные и охранники скрылись за поворотом тоннеля. Пока ромулинянин провожал их взглядом, сзади тихо подошёл Хьялмар.
— Мда-а…
Маркус вздрогнул от неожиданности.
— Скучно это до коликов. Марк, тебе не кажется, что все эти эльфы какие-то... неэльфийские?
Цельс на секунду задумался.
— Да нет. Уши длинные, рост не слишком большой...
— Да я не о том. Все эти Дикничи, Краичи, Креславы… Имена у них человеческие. Нашинские какие-то.
Ромулинянин понял, к чему клонит Хьялмар.
— Ты первый раз в Валарии?
— Ну да.
— А историю, конечно, не учил?
— У нас просвященье только богатеи могут себе позволить, — вмешался в разговор Шварн. — Прочих во церквах читать наущают, вот и вся тебе наука. А мы с братом, знашь, не богачи.
— Ладно, постараюсь объяснить просто, — несколько секунд Маркус подбирал слова. — Вот тёмные эльфы достаточно эльфийские?
— Ты спрашиваешь! Большую часть их имён я и выговорить-то не могу.
— Раньше местные тоже были такие. Тогда они называли себя горными эльфами. Но как-то раз их «богатеи» приняли активное участие в крупном и неудачном восстании. За это бунтарей лишили всех титулов и привилегий, выгнали из государственного совета, а само название «горный эльф» стало почти синонимом подлеца. Сейчас говорят, что в те времена у них полностью вымер «народный дух». Но ты не хуже меня понимаешь, что знать бывает далека от народа. Большинство населения жили не в горах, а в Великом лесу, где активно общались и торговали со скаарвами. Тогда от вас они переняли язык. Детей стало модно называть не родными именами, а как бы переводом этих имён на скаарвский. Так горные эльфы стали лесными и… очеловечились.
Братья недоверчиво посмотрели на Маркуса.
— Диковинно, — Хьялмар ненадолго задумался. — Так и получается: завоюешь врага — сто лет пройдёт, бунтовать будет. А завалишь его рынки своими явствами — родного брата спутать с тобой норовит.
Погружённые в раздумья братья Кнудсоны встали поодаль, а Гуннар попросил старателя Богдана продолжить историю.
— В общем, дело было так: мы с Путятой спустились в тоннель и двинулись в ту же сторону, что и эти историки. Было, конечно, жутковато, но ничего особенного. Шли, наверное, минут десять, смотрели на эти рожи на стенах, как до двери добрались. Открыли, а там целый зал. У стенки напротив статуя Всеотца, а посередине огромная клетка высотой аж до потолка. Формой вся кривая, знаешь, гнутая. В ней посередине стояла как бы ванна круглая…
— Ванна? — усмехнулся Гуннар. — Ты чего несёшь, Богдан?
— Ну не ванна! Не знаю я, как ещё объяснить! Круглый чан такой, здоровый, как бы в пол утопленный чуток. Я пошёл в чан этот заглянуть, а он как будто меня засасывать стал. Пошатнулся я, упал прямо мордой в него, светильник разбил об край. И стало мне казаться, что борода моя таким жаром отдаёт, словно загорится щас. Путята меня за плечи схватил да вытащил из этой ванны. Сказал, что орал я как бес. А мне не легче. Виски сдавило, дышать тяжело стало, как будто давлюсь. Хоть вокруг темнота была, а везде точно мухи разноцветные летали. Я что-то пролепетал, мол, что бежать оттуда надо, повернулся к Путяте, а он смотрит не своими глазами и руки к моей шее тянет — душить хочет. Шепчет ещё что-то непонятное. Тут я с силами собрался и дал ему по морде, чтоб очухался. Помогло. Вдруг вокруг какое-то шевеление началось: железки заскрипели, сверху что-то сыпаться стало. Мы, не сговариваясь, побежали. Долго бежали. Хотели, знаешь, до выхода дойти, а его всё не было. Ничего не было, кроме темноты. В конце концов, добрались мы до другой двери. Решили, уж лучше туда, чем назад, и внутрь зашли. Эта комната помилей оказалась: ни клеток, ни ванн, ни шорохов всяких. Только несколько книг да зеркала на стенах. Красивые такие, небольшие. Путята сказал, десять штук насчитал. Мы уж было хотели подойти рассмотреть их, как вдруг мысль мне в голову пришла: а почему мы их, вообще, видим? Светильник я разбил, света тут быть не может. Да и в коридоре темно, хоть глаз выколи. Оказалось, это сами зеркала светят, зазывают как бы. Мы с Путятой, как поняли, сразу бросились обратно и тогда уж выход нашли. В тот день я и поседел. А ведь мне всего шестьдесят семь лет. Это по-людскому тридцать четыре где-то, — Богдан ненадолго замолчал. — Путята после этого уволился и в шахту ни под каким предлогом не заходит. Телеги теперь чинит на Разъездной. А я вот больше ничего не умею делать, идти мне некуда... Что вы так на меня смотрите? Думаете, нам это всё привиделось? Думаете, я вам небылицы рассказываю? Нет, мужики, думайте, что хотите, но я-то знаю, что видел: это ад на земле. Это сама преисподняя.
История горняка Богдана была самым примечательным из всего, что произошло с Маркусом и Гуннаром за этот день, да и за следующий тоже. Хьялмар и Шварн снова куда-то ушли, учёные вернулись через полчаса, довольные результатами вылазки. Горазд выглядел усталым, но уверял, что ничего необычного в тоннеле не происходило. По его словам, они дошли до зала с клеткой неправильной формы и большим медным чаном, частично вмурованным в пол. Там, в этом чане, валялась разбитая масляная лампа.
------------------------------
Сноски к разделу:
1. Даэру;ны — тёмные эльфы. В переводе с рунического (староэльфийского) «эльфы с болот» («daex» - «болотный» и «ruhna» - «эльф»).
2. Ха;ссы — людской народ, живший в Халиа;нской пустоши, представители монголоидной расы.
3. Карми;н — людское государство на юге континента. Основную часть его населения составляли карминцы — людской народ и представители негроидной расы.
4. Валару;ны — эльфийский народ, населявший Моларский горный хребет и северную часть огромного леса Ва;ла.
------------------------------
ГЛАВА II
Пятничное утро выдалось тяжёлым. Маркус очень плохо спал, хотя внешне для этого не было никаких причин: перед сном комнату проветривали, за окном никто не шумел, в шахте по-прежнему ничего не происходило, а страшных историй старателя Богдана он не боялся. От других дней эту пятницу отличало только одно: сегодня Маркусу предстояло сопровождать учёных в тоннелях.
— Не волнуешься? — спросил Горазд.
— Нет. А с чего бы? Позавчерашний заход ведь прошёл хорошо.
— Позавчера ходил я, а не ты. Поэтому тебе тоннели будут в новинку. Ладно, разберёшься, ничего сложного там нет. Не знаю, говорили ли тебе, но историки должны прийти уже с минуты на минуту. Хотят подольше посидеть в подземелье, знаешь ли. В прошлый раз мы пошли налево от провала, дошли до зала с клеткой, где и остановились. Сегодня они наверняка захотят продолжить идти в ту сторону. Но не позволяй им засиживаться долго, безопасность превыше всего. Я даю вам с Гуннаром два часа на всё, если не вернётесь, отправляюсь следом. Удачи.
— Горазд! — крикнул бегущий из шахты Публий. — У нас беда! Он… он исчез! Что-то схватило его из темноты!
— Спокойно. Кто исчез?
— Рабочий, — бледное лицо Публия блестело от холодного пота, — рабочий исчез. Я стоял там… Он подошёл к провалу, хотел… зажечь твою лампу на противоположной стене, потом вдруг вскрикнул и упал в темноту... Мы с Хельге подбежали, посветили туда, но внизу никого не было.
— Что за чертовщина? Кто поручил ему… Марк, жди историков, я к провалу. Публий, в какую сторону его потащили?
— В правую, вроде. Горазд… Не сочти меня сумасшедшим, но мне показалось, — Публий осёкся.
— Что показалось? Говори, тут любая мелочь важна.
— Показалось, что я видел руки, которые его схватили. Бледные такие, с пятнами, как у мертвеца.
Зольник напряжённо вздохнул.
— Надо вывести из этого забоя всех рабочих. Не хватало ещё похищений. Маркус, постарайся убедить историков не лезть сегодня в тоннели.
Горазд и Публий быстро скрылись в шахте, а Маркус остался у входа, пытаясь осознать то, что только что услышал. От размышлений его очень скоро оторвали учёные.
— Что за приём, где Зольник? Вы вместо него, да? — нетерпеливо поинтересовался профессор Таль.
— Да. Господин Зольник просил предупредить, что сегодняшний заход придётся перенести на другой день.
— Но мы договаривались на сегодня.
— Знаю. Я должен был вести вас. Но у нас произошёл несчастный случай, потому мы не можем никого пускать внутрь.
— Что за случай? Это связано с тоннелями? Кто-то там пропал, да? Так я и думал, обязательно сунется какая-нибудь любопытная деревенщина и потеряется! Мы можем помочь в поисках: тем лучше, чем больше ищут.
— Простите, но вы будете обузой.
— Да как Вы смеете! Не желаю больше обсуждать с Вами этот вопрос! Ведите нас к Зольнику, живо!
— Он сейчас занят.
— Тогда я сам найду его, — профессор Таль нагло прошёл в шахту, ведя за собой остальных. Маркус тщетно пытался преградить путь. В конце концов, он смирился и решил, что лучше проводить их к Горазду, чем позволить ходить по шахте без надзора.
— Я вижу, вас не тронуло моё предупреждение, — Горазд повернулся к Талю. — Вынужден повторить: из-за несчастного случая спуск в тоннели сегодня невозможен.
— Я уже сказал вашему мальчику, что нас это не касается. Мы можем помочь в поисках. Пойдём в разные стороны большим числом и найдём этого бедолагу.
— Раз уж Вы всё знаете, профессор Здебор Таль, то наверняка осознаёте опасность спуска для тех, у кого нет специальной подготовки.
— Мы уже были в тоннелях, Зольник. И были там с Вами. Мы знаем, что в них, не хуже, чем Вы.
— И занимались вы не поисками пропавших, а сидением в одном зале, которых, может быть, сотня. Это спасательная операция, а не экспедиция.
— Если Вы и дальше будете упрямиться, мне придётся принять меры. Не вынуждайте давать огласку всему, что здесь происходит, Горазд Зольник. Уверен, царь Рогволд не обрадуется этому, а его неудовольствие непременно отразится на Вашей должности при дворе.
Горазд сжал ладони в кулаки и резко выдохнул.
— Что ж, будь по-Вашему, профессор. Проходите в тоннели. Но в ту же сторону, в которой Вы были. Это будет хоть какая-то гарантия того, что вся ваша интеллигентная компания не потеряется. К тому же, не забывайте, с вами по-прежнему будут мои люди.
— Я знал, что в Вас осталось благоразумие, господин Зольник.
Уже через минуту учёные продвигались по тоннелю в сопровождении Маркуса и Гуннара. Для сегодняшнего выхода скаарв подготовился по-особенному: голову защищал куполовидный шлем с бармицей и жёстко закреплённым забралом в виде полумаски, на теле была кольчуга, в левой руке находился красивый каплевидный щит, а в правой копьё с полутораметровым древком. При этом, несмотря на внушительный вес облачения, Гуннар шёл быстро и казался совершенно не стеснённым в движениях.
— Марк, а как думаешь, какая у Горазда при дворе должность?
— Не знаю. Может, он шпион?
— И шпионит за нами по царскому приказу?
— Будь я царём, обязательно приставил бы к нам шпиона. Ну, сам посуди, кучка иностранцев, прикрываясь тем, что они прибыли в Валарию по международному соглашению, может заниматься чем угодно. В конце концов, мы и сами могли быть шпионами.
— А ты шпион?
— Неа. А похож?
Гуннар пожал плечами. Учёные, шедшие впереди, остановились перед массивной дверью, которой завершался тоннель.
— Вот здесь начинается первый зал. Мы в нём уже были, поэтому пройдём насквозь, — Здебор Таль говорил громко напыщенно, — осматривайтесь, расширяйте свой узкозор.
За дверью ожидаемо оказалась огромная клетка высотой до самого потолка. Она действительно была сложной формы, с множеством углов, но не выглядела при этом сломанной. Создавалось впечатление, что если посмотреть на неё сверху, то разрозненные вертикальные прутья сложились бы в какой-то символ. Внутри находилась та самая «ванна» из рассказа шахтёра Богдана. В клетку было два входа: слева и справа от двери в комнату. Обойдя сооружение, Маркус увидел ещё одну дверь, через которую вскоре и прошла группа учёных и воинов.
С другой стороны зала был точно такой же тоннель, как и с той, откуда компания пришла. Те же лица Веранте, те же держатели для светильников, та же тьма впереди. В таких тоннелях очень легко заблудиться. Но что-то всё же изменилось. Маркус чувствовал тревогу, хотя до этого был абсолютно спокоен. Казалось, что кто-то следит за ним, шаркает за спиной или мелькает, едва замеченный периферическим зрением. Но вокруг никого не было. Гуннар шёл впереди, рядом с профессором Талем, а ромулинянин был замыкающим.
Наконец экспедиция добралась до следующего зала. Он был очень маленьким и практически пустым. Внутри находилась только массивная каменная арка, испещрённая надписями в своей верхней части. Непосредственно над проёмом она переходила в трапецию, сужавшуюся книзу, чем напоминала огромный ремень с бляшкой. Эта секция арки была заполнена какими-то рисунками.
— Маркус, ты понимаешь, что здесь написано? — тихо спросил Гуннар.
— Нет. Ни слова.
— Но ведь ты знаешь столько языков.
— Этот язык мне не знаком. Внешне он немного похож на карминский, но на этом сходство заканчивается.
Гуннар ненадолго замолчал.
— Не нравятся мне эти рисунки, Марк.
Изображения действительно были странные. Посередине сверху нависала большая десятиконечная звезда, а по бокам от неё находились короны, украшавшие разные и не всегда различимые предметы. Так Маркусу удалось рассмотреть череп, колосья, знак бесконечности, меч и кобру. Последний символ был заляпан чем-то тёмным.
— Как думаешь, это кровь там? — Гуннар указал на змею.
— Не знаю. Но тот, кто испачкал камень, явно был очень высоким.
Учёные казались разочарованными. Несколько минут они осматривали арку, говорили о чём-то, а потом пошли к выходу из зала. Но двери в стене уже не было.
— Мы же отсюда вошли, разве нет? — нагло, но с ноткой растерянности крикнул Здебор Таль.
— Видимо, не отсюда, — ответил доктор Колбай.
— Ты видишь другие двери? Я нет.
Дверей в комнате действительно не имелось. Сообразив, что к чему, Гуннар принялся простукивать стены.
— Похоже, сработал защитный механизм, закрывший дверь муляжом. Мне как-то рассказывали о таких фокусах.
Внезапно в зале стало темно. Лампы продолжали гореть, но ничего не освещали. Сверху послышался гул и сухой треск, что-то посыпалось на пол.
— Что происходит?
— Потолок опускается!
Учёные стали паниковать.
— Все простукиваем стены! — крикнул Гуннар. — Как только услышите полый звук, бейте изо всех сил!
Маркусу казалось, что потолок вот-вот коснётся его макушки. Было очень страшно, но он старался держать себя в руках и не поддаваться панике. «В моменты ужаса и оцепенения лучше всего ставить перед собой максимально простые задачи», — думал ромулинянин. Как бы там ни было, простукивание ближайшей стены прекрасно подходило на эту роль.
— Мы все умрём из-за твоего упрямства! Зачем ты стал тогда спорить с Зольником? — закричал историк Зоран Дикнич.
— Молчать! — приказал Гуннар.
В зале становилось душно, Маркус чувствовал, как по лицу и рукам стекал холодный пот. Вдруг кто-то слева от него крикнул:
— Нашёл! Я нашёл! Помогите мне!
Маркус отодвинул рукой кричавшего и, чувствуя, как потолок начинает давить на шлем, сильно ударил по стене прикладом. Внезапно лампа, лежавшая на полу, на мгновение вспыхнула ярким, ослеплявшим огнём. Но нельзя было отвлекаться. Ромулинянин снова ударил — и опять вспышка. Краем глаза он замечал, что другие лампы тоже мерцали. Наконец проход был свободен, и Маркус быстро оповестил об этом остальных:
— Все сюда!
Толпа ринулась к выходу. Уже стоя в совершенно незнакомом коридоре, люди и эльфы стали осознавать произошедшее. Все лампы кроме одной остались в зале, но возвращаться за ними никому не хотелось. Отдышавшись, учёные и охранники пошли вперёд в надежде, что тоннель приведёт их обратно к провалу.
Долгое время перед группой не было никаких залов и дверей. Извилистый монотонный проход казался им бесконечным. Некоторые даже думали о том, чтобы вернуться — вдруг ловушка уже отключилась. Но высказать эту мысль никто не решался. Наконец, впереди они увидели свет.
— Возвращаются! — раздался голос Гая. — Ну, хоть кого-то нашли! Ребята, идите за мной, выход совсем недалеко.
— Как это возможно? — тихо спросил Гуннар, повернувшись к Маркусу. — Мы же шли по совсем другому пути. Никаких дверей, никаких залов. Мать Элия, что это за место?
В ответ Маркус невольно вспомнил слова старателя Богдана.
— Это преисподняя.
***
— Только не говори, что я должен закрыть шахту! — махал руками управляющий Изборин.
— Не закрыть, а прекратить работы на несколько дней.
— Знаешь, Зольник, когда я пришёл к царю с челобитной, я просил охрану как раз для того, чтобы шахта продолжала работать.
— Как ты не можешь понять, старатели под угрозой! Если не остановить добычу, исчезнет больше рабочих, и тогда шахта всё равно встанет.
— Да у тебя самого пропадают подчинённые! Как ты можешь советовать мне, что делать?
Маркус, Гуннар и Гай стояли около входа в кабинет управляющего и ждали, когда выйдет Горазд. Они должны были доложить о том, что прибыли в целости, но чувствовали, что попусту тратят время, которое могли бы посвятить поискам.
— А кто из наших-то пропал? — спросил Гуннар.
— Хельге, — ответил Гай и опустил глаза в сторону. — Мы с ним шли по тоннелю, как вдруг раздался такой оглушительный гул, что я упал на пол и закрыл голову руками. Когда всё стихло, Хельге уже не было рядом. Я добрался до конца коридора, но никого не нашёл. А возвращаясь назад, встретил вас. Кстати, как вам удалось вернуться не с той стороны, в которую вы ушли?
— Мы вернулись не с той стороны? — Маркус удивлённо посмотрел на соотечественника. — Странно это. Понимаешь, мы попали в комнату с ловушкой. Пока учёные занимались своими делами, дверь закрылась ширмой, выглядевшей в точности как стена, а потолок стал опускаться нам на головы. В итоге мы нашли скрытый проход, но не тот, через который вошли. Так что путь назад проходил немного другой дорогой.
— Ага, — вздохнул скаарв, — а ещё, пока опускался потолок, все лампы почти погасли, но стоило нам выйти, как они загорелись сильнее, чем раньше.
— Может быть, вам показалось? Ну, нервы, знаете ли.
— Не исключено, — кивнул Цельс, — хотя всё и выглядело реальным.
Горазд уже закончил разговор с Избориным и некоторое время незаметно для остальных стоял и слушал их диалог.
— А учёные целы?
— Целы, — быстро от неожиданности ответил Маркус.
— А у нас вот, как видишь, не всё хорошо. Пока искали одного, потеряли другого. Маркус, у меня к тебе просьба.
— Какая? — компания стала продвигаться к выходу из здания администрации «Северной».
— Я уверен, что исследовательская группа профессора Таля не откажется и от третьего оговорённого захода в провал. Механизмов влияния на них у меня нет. Они планировали идти ночью с субботы на воскресение и в сопровождении Хельге и Гая. Но Хельге пропал, потому я хочу поручить это дело тебе.
— Маркус же только вернулся оттуда! — заступился за товарища Гай. — Ты слышал о том, что с ними произошло!
— Слышал. Поэтому знаю, что и Маркус, и Гуннар в состоянии сохранять контроль над собой в критической ситуации.
— Так дай им отдохнуть! У тебя что, людей мало?
— И кого ты мне прикажешь с тобой отправить? На Шварна или Хьялмара я полагаться не хочу: ты видел сам, они сбегают, только я отворачиваюсь. Публий и Гуннар пойдут продолжать поиски. Лучше, чтобы в каждом звене был хотя бы один «свежий» воин.
— Ты мог бы отправиться со мной сам.
— Не мог бы. В это время я должен быть в другом месте.
— Сраный шпион! Ты собрался бросить нас в этом проклятом провале!
— Я не шпион, — возразил Горазд, но не успел договорить.
— Ну конечно. Не вешай нам лапшу на уши, мы все слышали о твоей должности при дворе! Ты ведь специально об этом никогда не говоришь, Зольник.
— Не говорю, потому что не считаю нужным. Но в моей должности ничего секретного нет. Я состою в службе охраны Его Величества. Конкретно сейчас моё задание состоит в том, чтобы обеспечивать безопасность в «Северной». Ты думаешь, эта шахта принадлежит Изборину? Нет, Гай, он управляющий, а не собственник. Шахта принадлежит Валарии. По-хорошему я должен был только организовать вам работу и уйти. Но я, как видишь, делаю по-другому.
— Да уж, вижу.
— В субботу я пойду не на прогулку, а за подмогой. Как только появится возможность, я вернусь в шахту и подменю Гуннара или Маркуса, если успею.
— Я не верю тебе, Зольник. Мягко ты стелишь, да жёстко спать.
— Я согласен выйти в субботу, — ответил Маркус, стараясь не вмешиваться в конфликт.
— Что? Марк, да ты рехнулся! Он просто использует тебя!
— Это его решение, не твоё. Если ты не хочешь идти, Маркус отправится один.
— Я иду, Зольник. Но ради него, не ради тебя.
ГЛАВА III
Всю субботу Маркус старался отоспаться, чтобы при ночной вылазке чувствовать себя бодро. Несмотря на бессонную ночь, ему это удалось. Плотные шторы не пропускали в номер свет, а на улице никто не шумел, потому день сполна компенсировал ромулинянину упущенное. Всё произошедшее в пятницу казалось ужасным сном, которому он давно перестал верить, поэтому оно совсем не влияло на настроение. А настроение было прекрасное.
Когда солнце стало клониться к закату, Маркус отправился в сторону «Северной», заранее надев боевое снаряжение. Илирум был очень красивым городом, хотя раньше воин этого не замечал. Гостиница «Подугорье» находилась в районе, который назывался Уклон, потому что он был расположен на довольно высоком склоне горы. Само место сильно напоминало огромную террасу, с высоты которой было прекрасно видно юго-восточную часть города. Ромулинянин прошёл вдоль большой смотровой площадки, оборудованной по краю склона, опёрся на толстые деревянные перила и осмотрелся. «Наверное, по утрам здесь очень красиво», — подумал он, глядя на восток. Внизу золотисто поблёскивали деревянные крыши домов, тёмной лентой тянулась улица Залесского, знаменитого валарунского поэта, а далеко вдали уже наступала ночь, простирая над горами свои бархатные объятия.
Маркус побрёл дальше, выйдя на узкую улочку с красивым названием Сиреневая. Вокруг него проплывали двухэтажные деревянные дома, на крышах и окнах которых сидели кошки. Он любил кошек, поэтому ходить на работу этой улицей ему особенно нравилось. Впереди как ориентир возвышалась колокольня Святого Борислава, купол которой переливался в последних солнечных лучах. Кругом цвела сирень.
Однако прогулка подходила к концу: свернув с Сиреневой в том месте, где она «впадала» в улицу Ремесленную, Маркус перешёл мост через быструю речку Туму и уже через пару минут был на площади, на которой во вторник его и других приехавших встречали старатели. Сегодня встречавший был только один: парень на полголовы выше Маркуса, с узким и немного худым лицом.
— Привет, Гай. Давно ждёшь?
— В общем-то, нет. Совсем и не жду. Просто вышел подышать воздухом, а тут ты.
— Так я тебе и поверил!
— Не умею я врать, — рассмеялся ромулинянин. — Как ты?
— Готов к бою.
— Как всегда! Что бы ни произошло до этого, Маркус Адриан Цельс будет в полной готовности. Прямо как тогда, при Аль Га;те.
— Да уж, — Цельс повернулся к горам, возвышавшимся над городом. — Знатный был бой.
— Точно. Кругом свистят стрелы, кричат люди, а мы стоим на холме, заряжаем мушкеты. Как же они тогда обалдели! Какая была паника! Я не помню, попали мы в кого или нет, но карминцы перепугались так, что у некоторых даже тюрбаны посваливались, — Гай снова залился смехом. — Ну, пойдём. Таль уже, наверное, устал от зольниковской болтовни.
Рабочие давно ушли по домам, Гуннар и Публий отправились искать пропавших, а Горазд собирался уходить по делам, напоследок давая задания братьям Кнудсонам.
— И не смейте уходить с поста, поняли? Огонь должен постоянно гореть, а вы — быть готовы встретить возвращающихся из тоннелей.
— А ежели нам отлить приспичит, начальник, шо нам, тут дела свои делать? — Шварн не отчаивался найти отмазку.
— А тебе группа поддержки нужна, когда в туалет ходишь? Отлучаемся строго по одному и ненадолго. Я приду так быстро, как только смогу. И если не застану вас на посту, поверьте моему слову, напишу об этом самому королю Олаву.
— Что ж ты, начальник, обижаешь нас, — Хьялмар решил сгладить ситуацию. — Мы ж не паскуды какие, умеем делать, что говорят.
— Ловлю на слове. Всё, я пошёл. Да поможет вам Великая Мать.
Дождавшись, пока Горазд скроется из виду, профессор Таль спросил у Гая:
— И куда сегодня нас поведут?
— Куда хотите. Мы вам не хозяева.
— Тогда пойдём в сторону, в которую мы ещё не ходили. Мне говорили, там видели старинные книги и зеркала.
— Дело ваше. Вы уже готовы?
— Ещё нет. Мы хотели перекусить перед вылазкой. Ждите нас через пятнадцать минут.
Спустя час группа спустилась в провал. Поначалу было довольно спокойно, на стенах висели повешенные кем-то лампы, а сам коридор казался вполне исхоженным. Маркус осматривался, надеясь найти тот проход, через который прошлым вечером ему пришлось возвращаться. Но никаких ответвлений на пути не было. Совсем скоро тоннель закончился, и компания оказалась в длинном зале, который был заставлен книжными шкафами и кафедрами. А ближе к середине на стенах висели потрясающей красоты прямоугольные зеркала. Внешне они походили на те, которые обычно вешали в прихожих знатных домов, чтобы дамы могли поправить причёску перед выходом в свет. Но обрамление из золотых и серебряных узоров, местами переходившее в сложные рисунки и надписи, отличало эти экземпляры от всех других известных Маркусу зеркал. Углы и края были тщательно скрыты за рамкой, потому они выглядели плавными и притягательными.
— Красивые, да? — усмехнулся Гай и перевёл взгляд на Цельса.
— Красивые, — согласился тот.
— Как думаешь, дорого такие стоят?
— Нам явно не по карману. А что, хочешь украсть одно?
— Нет, где я его понесу? Просто размышляю. Чем ещё заниматься, пока эльфы копаются в книгах?
Маркусу не нравились эти зеркала. После истории старателя Богдана и того, что произошло в пятницу, он им не доверял. Глаза совершенно неосознанно искали в них какое-то место, которое могло светиться в темноте достаточно ярко, чтобы освещать комнату в целом. Но такого места не находилось. Единственным похожим элементом был глаз хищной геральдической птицы, сидевшей на зеркале и раскинувшей крылья примерно на треть его ширины. В глазницу был инкрустирован цветной камень, похожий на сапфир.
Незаметно к Цельсу подошла та эльфийка, имени которой профессор Таль не назвал при знакомстве.
— Я таких никогда не видела, — тихо сказала она.
— Я тоже, — Маркус повернулся к ней. — Нас не представили. Меня зовут Маркус. А тебя?
— Агния. Можно просто Агнешка. Профессор никогда не представляет тех, у кого нет учёной степени или научного звания. Тем более, если это его помощница.
— Странный дядька.
— Он просто много работает. Поэтому и стал… занудным.
— Ты здесь единственная… помощница?
— Да. Понимаешь, чтобы соответствовать запросам такой знаменитости, мне приходится безвылазно копаться в архивах. Любой выход оттуда — настоящий праздник. Вот я и напросилась.
— Бедняга.
— Почему? Я сама выбрала свою судьбу, — она опасливо оглянулась. — Профессор смотрит на нас. Мне нужно работать с книгами.
Тем временем Гаю было скучно. Он ходил по залу, стараясь понять, чем занимались учёные. Один из них, Креслав Колбай, обратился к скучавшему.
— Не хочешь посмотреть?
— Я воин, что тут может быть интересного для воина?
— Например, оружие, — хитро улыбнулся историк и отодвинулся от большого двустворчатого шкафа, в котором до этого копошился.
Гай обомлел. Внутри висела дубина длиной около метра, напоминавшая непропорциональное весло с длинной лопастью и маленькой рукоятью. По краям этого приспособления имелись продолговатые тёмные пластинки, на несколько сантиметров выступавшие из дерева.
— Что это?
— Макуауи;тль, — в голосе доктора Колбая звучала такая гордость, как будто эту штуковину он не нашёл, а сделал самостоятельно, — традиционное оружие альмру;нов.
— Кого?
— Ты что, в Ликее занятия по истории прогуливал?
— Ты из нас двоих учёный, так что не ленись объяснять, — парировал Гай, хотя учёный попал в точку.
— Старшие эльфы. Их ещё называли высокими или высшими. До обработки железа макуауитль был их основным оружием. В качестве режущего элемента они использовали вот эти стёкла по краям — обсидиан. Но когда появились мечи, макуауитль стал лишь символом. Хотя я слышал, что наакру;ны, потомки альмрунов, сейчас снова его используют. Но это не от хорошей жизни, а потому что на их архипелаге железа нет.
— Он не выглядит удобным.
— Поверь, таким оружием можно отрубить голову коню, что там о представителях разумных рас.
Беседу прервал крик Агнешки: книга, которую она открыла, вспыхнула синим огнём и громко захлопнулась.
— Не пугайтесь, коллега, — профессор Здебор Таль старался говорить спокойно. — Уверен, это всё какие-то химикаты, положенные меж страниц. Возьмём фолиант с собой, в академии с ним разберутся.
Девушка с недоверием попыталась взять книгу. Неожиданно та выскользнула у неё из рук, но не упала на пол. Сначала фолиант завис в воздухе, а потом стрелой полетел в потолок, откуда, кружа, словно хищная птица, пикировал на головы присутствовавших.
— Что это за книга? — крикнул доктор Дикнич.
— Iqu’ul Guhn, — ответила Агнешка.
— И;куль Гун? — переспросил Гай, хотя реплика была адресована не ему.
— «Книга Чёрных сердец», — подсказал Креслав Колбай, опасливо пригибаясь. — Это очень примерный перевод названия с руни;ческого. Вплоть до настоящего момента считалась утерянной.
— Дай угадаю, она посвящена чёрной магии или оккультным наукам?
— Скорее, она само воплощение этих наук, — Маркус пытался уследить за полётом внушительного тома, но тот был слишком быстр для человеческого взгляда.
Примерно по центру зала книга остановилась. Паря в нескольких метрах над полом, она резко распахнулась. Бешено шелестя страницами из пергамента, фолиант периодически вспыхивал синим огнём. Не сразу, но присутствовавшие заметили, что эти действия отнюдь не хаотичны: пламя охватывало лишь отдельные страницы, добираясь до которых книга замирала. При этом огонь выделял некоторые слова, расположенные то сверху, то снизу листа, а когда книга продолжала свой адский танец, пылавшие буквы ещё некоторое время висели в воздухе.
— Что там написано?
— Я не знаю!
— «Кто захочет покинуть этот чертог, оставит Госпоже свою душу. Взор Её отныне будет жить в каждом пришедшем. В своём отражении вы больше не увидите ничего, кроме Её Царства. Преклоните головы, рабы и вероотступники», — дрожавшим голосом сказала Агния и заплакала.
Как только она закончила говорить, отовсюду стал доноситься неестественный леденящий душу крик, как будто сотня несчастных прямо в этом зале сгорала заживо. Кричали мужчины и женщины, дети и старики. Многоголосый вопль сопровождал ужасный гул, настолько низкий, что ощущался не ушами, а животом в виде пронизывавшей его вибрации. Лопнули и разлились все лампы, разными цветами замерцали зеркала, наполняя зал кошмарным огненным хаосом. Маркусу казалось, что во всей этой вакханалии он слышал неясные шёпоты то слева, то справа от себя. Зажав уши руками, Цельс старался не думать о происходившем, чтобы сохранить рассудок. Но звуки всё равно доходили до него, как будто источник был где-то внутри его головы. Маркус крепко зажмурился и сосредоточился на дыхании. Внезапно всё прекратилось.
Ромулинянин осторожно встал и попытался осмотреться, но ничего не увидел. Казалось, он оказался совсем в другом месте. Маркус крикнул: «Кто-нибудь меня слышит?», но никто не отозвался. Не видя, куда, он шёл и старался нащупать стену. Однако там, где она находилась несколько минут назад, теперь не было ничего. Воина пробила холодная дрожь, а внутри набирала силу паника. Но поддаваться было нельзя. Маркус снял мушкет и, словно тростью, стал ощупывать прикладом то, что находилось впереди. Так, вслепую, он добрался до искомой стены. Внутри появилась надежда, что на ней могла быть целая лампа, но там оказались лишь пустые крепления. Неожиданно рядом с Цельсом послышались тихие хлопки, и он почувствовал, как кто-то сорвал с его пояса ножны. Маркус едва не упал, но смог устоять на ногах и рассёк воздух прикладом мушкета, надеясь попасть по вору. Приклад не встретил никакого сопротивления. Прижавшись спиной к стене и прикрыв правой рукой сумку, он проверил левой то место, где только что был меч. К его удивлению, пояс остался цел. Казалось, кто-то повредил сами крепления ножом, а потом просто снял их с ремня резким движением. Но это потребовало бы много времени. К тому же, хозяин бы наверняка заметил усилия незнакомца.
На секунду Маркусу показалось, что метрах в трёх-четырёх от себя он увидел чьи-то глаза, белые и мутные, но устрашающе хорошо различимые в окружавшей тьме.
— Кто здесь? — он машинально крикнул и сразу подумал, что зря это сделал.
Как и в прошлый раз, никто не ответил. Но в висках начало бешено стучать, а тьма вокруг стала гуще и непрогляднее, словно Цельс стоял перед стеной, в которую вот-вот упрётся. Страх сковывал воина невидимыми цепями, затрудняя буквально все его действия: движение, дыхание, мышление. Но герои войн не сдаются ужасу без боя, потому Маркус продолжал идти, с трудом передвигая налившиеся чугуном ноги. Неожиданно совсем рядом с ним кто-то крикнул.
— Помогите! — неестественно гулкое эхо делало слово едва различимым.
— Кто здесь? — повторил Цельс недавний вопрос.
— Маркус, это ты? — голос казался знакомым. — Мать Элия, я думал, что останусь здесь один навсегда.
— Кто это говорит?
— Хельге! Хельге Бьорнстад! Я искал пропавшего шахтёра, но произошло такое! Эти зеркала, они прокляты, говорю тебе!
— Я тоже здесь из-за них. Мы были с Гаем и историками. То, что было дальше, — дыхание Маркуса участилось от волнительных воспоминаний, — не передать в двух словах. Какая-то проклятая книга взмыла в воздух и загорелась... Она летала по залу и бешено шелестела. Потом раздался такой крик... знаешь, как будто кричала целая деревня... И я остался один.
— Я тоже слышал вопль перед тем, как оказался здесь. Слушай, я тут нашёл лампу. У тебя есть огниво, чтобы её зажечь?
— Конечно, — Маркус открыл сумку и на ощупь нашёл его. — Подойди ко мне, только осторожно.
Хельге взял руку Маркуса и дал ему потрогать светильник. Ромулинянин вслепую зажёг его.
— Повезло, что осталось масло, — сказал он.
— Не то слово. Что это за место?
Вокруг не было ни зеркал, ни книг. Зал оказался совершенно пустым. Осмотревшись, мужчины заметили единственную имевшуюся в нём дверь и, не сговариваясь, двинулись к ней. За дверью находился обычный для этих подземелий коридор с колоннами, на которых был изображён Всеотец Веранте.
— Пусть Горазд говорит, что хочет, но я больше сюда не сунусь! — сказал Хельге, ободрённый знакомыми видами тоннеля. — Когда мы выйдем, я сначала напьюсь, а потом соберу шмотки и уеду в родную Скаарвию. Меня в Йо;нсборге жена ждёт. Марк, а у тебя есть жена?
— Нет.
— Может, тогда подруга?
— Её тоже нет.
— А раньше была?
— Была. До войны. Когда я вернулся из Кармина, оказалось, что мне нашли замену, — Маркус не любил эту тему, но сейчас был готов говорить о чём угодно, лишь бы приглушить тревогу.
— Такое встречается сплошь и рядом! Ты рискуешь жизнью, сражаешься под флагом Родины, а она рогатку раздвигает, только уходишь за порог дома. Да что там, парни тоже бывают хороши. У нас на войне была девчонка, раненых вязала. Каждый день свою шкуру подставляла под стрелы. Потом приехала домой, а её парнишка уже детей с другой заделал. Такие дела.
Свет лампы резко потускнел.
— Хельге, встань спиной к моей!
— Что? Зачем!
— Встань!
Некоторое время ничего не происходило. Но вскоре мужчины услышали звук капающей воды и трущихся друг о друга камней. Осмотревшись, они заметили, как из стен потекло что-то тёмное. С потолка на голову упала Хельге капля той самой жидкости. Скаарв стёр её рукой, а потом внимательно изучил ладонь.
— Это кровь.
Побледневший свет масляной лампы слабо отражался от стен, по которым медленно ползли кровавые потоки. Маркусу показалось, что среди этих отблесков он видел бесчисленное множество мертвецки белых неморгавших глаз. Таких, которые смотрели на него, когда он потерял меч. Каждый камень имел собственные глаза, которыми парализующее изучал непрошенных гостей. Звук трения становился всё громче и отчётливее, всё ближе. Казалось, стена была готова сомкнуться вокруг воинов, перемолов их в кровавый песок.
Неожиданно светильник вспыхнул, и Маркус упал на спину. Сердце бешено колотилось, а глаза никак не могли присмотреться к освещению. Вскоре ромулинянин почувствовал боль от удара. Он ненадолго зажмурился и только потом осознал, что вокруг никого нет. Рядом с Цельсом стоял лишь масляный светильник.
Поднявшись, он осмотрелся. Камни были неподвижны, со стен по-прежнему смотрел Всеотец, а пол как будто бы и не уходил из-под ног несколько мгновений назад. Ромулинянин перевёл дух, пару раз безуспешно окликнул Хельге, собрался с мыслями и продолжил путь по коридору. За поворотом Маркус увидел лежавшего на полу эльфа. Цельс подошёл ближе и узнал в нём одного из учёных — доктора Зорана Дикнича. Его тело было холодным. Надеясь, что он всё же жив, ромулинянин попытался прощупать пульс и невольно обратил внимание на гримасу ужаса, застывшую на лице учёного, а также на руки с запёкшейся кровью и поломанными ногтями. На стене, рядом с которой историк покинул этот мир, остались кровавые борозды. Маркус, превозмогая страх от всего произошедшего и увиденного, попытался привести доктора Дикнича в чувства и отказывался верить в его смерть. Вдруг ромулинянина окликнул знакомый голос.
— Так вот ты где! Тебе не удастся сбежать отсюда!
— Гай? Как… что ты несёшь?
— Ты снюхался с этим шпионом! Вы хотите убить нас всех! Завести в тоннели и поделить деньги напополам! — недавний друг Цельса смотрел на него большими, безумными глазами. — Я верил тебе, но теперь знаю правду!
— Гай, брось меч и возьми себя в руки!
— Это всё из-за тебя! — закричал он, крутя гладиус в ладони.
— Гай Антоний Ульпиан, — приказал Маркус и направил на друга мушкет, — если ты не бросишь оружие, я открою огонь!
В голове бешено колотила кровь. Цельс не хотел стрелять в Гая, но что-то говорило ему, что ромулинянин не остановится. Он чувствовал, как тело сковывал необъяснимый ужас. Цвета вокруг становились кислотно яркими, лоб покрылся холодной испариной, а мозг с трудом осознавал то, что видели глаза. Руки отчаянно сжимали мушкет, как будто в нём состояла последняя надежда на жизнь, хотя Маркус не помнил, когда его зарядил.
— Вижу, ты невредим, друг мой. А вот на меня напали. Что-то из темноты отобрало у меня огнестрел и сделало с ним это! — Гай кинул в сторону Цельса скрученный в бараний рог мушкет, — Это из-за тебя, и ты это знаешь!
— Стой на месте! — крикнул Маркус, но ромулинянин подходил опасно близко.
— Ты должен умереть! Ты, а не я! Ты, а не мы! И ты больше никогда не выйдешь отсюда!
В голове Маркуса проскочила мысль, что, хотя руки и продолжали дрожать, он целился точно в голову Гая. Краем уха Цельс вдруг услышал шёпот, похожий на тот, что издавала книга. Большинство фраз невозможно было разобрать, но среди них, словно хлопки кнута, различались «стреляй!», «убей!». Мир вокруг превращался в бесконечные мерцавшие разными цветами картинки, звуки становились громче, но вместе с этим всё менее различимыми, а слова Гая разносились по тоннелю садистски смеявшимся эхом.
— ТЫ ВСЕГДА БЫЛ ПРЕДАТЕЛЕМ! УМРИ!
Меч устремился к лицу Маркуса из размашистого удара, а голоса в голове стали невыносимыми. Казалось, в этот миг кто-то из темноты вновь смотрел на него, ожидая скорую смерть. Рука вцепилась в мушкет мёртвой хваткой. Раздался выстрел. Но в последний момент Маркус отвёл ствол. Меч сменил свою траекторию, пройдя в считанных сантиметрах от глаз Цельса, рассёк переносицу и с лязгом упал на пол. Ослеплённый вспышкой Гай отпрянул назад, оступился и ударился об стену.
— Убийца! Смотри, что ты наделал! — взвыл он, а по правой руке воина струилась кровь.
Маркус видел это, но не понимал, что происходит. Он отчаянно хватал воздух ртом, словно рыба, которую только что вытащили из воды. Дальнейшие события остались в памяти лишь обрывочно. Почти сразу откуда-то появились Горазд и Гуннар, схватили их и удержали Гая, пытавшегося снова наброситься на стрелявшего. Потом он видел Хельге, сидевшего у провала, стражников, которые куда-то его повели, и холодные стены камеры в городской темнице.
;
ГЛАВА IV
— Это всё? — спросил Костомар и, дождавшись кивка заключённого, встал из-за стола.
— Вы оставите меня здесь?
— Пока да.
Капитан никогда не давал эмоциональную оценку словам заключённых, но эта история казалась фантастической. Теперь ему предстояло побеседовать с Зольником, управляющим шахтой Избориным и прочими личностями из рассказа этого Цельса, если он их, конечно, не выдумал. К тому же, следовало как-то договориться с послом из Ромула, чтобы через него запросить документы на арестанта. Этим Костомар планировал заняться в первую очередь.
Тем временем Маркуса увели обратно в камеру и приказали ждать возвращения капитана. От скуки он уже несколько раз пересчитал прутья на окне и двери и теперь принялся за кирпичи в стенке напротив. Однако очень скоро его отвлекли.
— Эй, узник! Да, ты, в синем платьишке! Встань лицом к стене напротив двери! Вот так, и руки на неё положи!
Судя по звуку, в камеру вошли двое. Они связали Маркусу руки за спиной и вывели из помещения. Так он снова очутился в комнате для допросов. Там стояли двое: уже знакомый ему капитан стражи и тёмный эльф в специфической для его народа рубашке с бахромой на рукавах и штанах ей под стать. Маркус всегда называл такую одежду «рубашкой с макаронами» и понятия не имел, как она именуется на самом деле. На шее незнакомца был амулет с косточками и ступенчатым крестом «чака;ной».
— Ты Маркус Адриан Цельс? — спросил он с небольшим акцентом.
— Да.
— Присаживайся.
— Меня уже допрашивали.
— Я знаю.
— Так что вы ещё хотите?
— У меня есть вопросы, которые капитан не мог задать из-за особенностей профессии. Если ты ответишь честно, — а я об этом узнаю — мы тебя выпустим.
Капитан нехотя кивнул и жестом приказал стражнику развязать ему руки.
— Я согласен. Спрашивайте, — сказал Маркус и сел.
— Как называлась книга, которая летала по залу и пылала огнём?
— Учёные сказали, что «Икуль Гун», «Проклятие Чёрных сердец», или как-то так.
— Ты прикасался к книге?
— Нет.
— Ты смотрелся в зеркала в подземелье?
— Нет.
— Ты видел, чтобы зеркала меняли цвет?
— Вы имеете в виду те цветные искры, что они испускали?
— Нет. Меняла ли сама поверхность зеркала цвет?
— Нет.
— Что ты чувствовал, когда выстрелил в Гая?
— Ужас. И до этого тоже, — Маркусу стало не по себе от вопросов.
— Тебе хотелось атаковать его после выстрела?
— Нет.
— Как ты смотришь на то, чтобы прямо сейчас пойти и спуститься в тоннели?
— Негативно.
— И всё же, ты это сделаешь. Капитан, освободите заключённого и верните ему его вещи.
— Пока что я здесь руковожу стражей. Следите за языком, друг мой.
— Прошу прощения. И всё же...
— Договоры должны соблюдаться. Маркус Адриан Цельс, с этого момента ты можешь выйти из темницы, твоя свобода теперь находится в руках господина Га;наге Уги;дали.
Маркус ожидал такого подвоха, но что-то подсказывало ему, что лучше ходить с этим невыговариваемым тёмным эльфом, чем сидеть в темнице. Даже если эльф поведёт его назад в провал. Получив своё снаряжение, Маркус и незнакомец отправились в «Северную».
— Не поймите меня неправильно, но нет ли у Вас имени или прозвища попроще?
Эльф усмехнулся.
— Есть. Зови меня Шарниа;к. «Ганаге Угидали» означает «Чёрное Перо». Мне говорили, ты знаешь киилри;т.
— Мы учили Ваш язык по книжкам и произносили «Чёрное Перо» совсем по-другому.
— Так я и думал.
— Зачем Вы…
— Ты.
— …ты выпустил меня?
— Потому что ты мне нужен. Мне нужен тот, кто в состоянии преодолевать страх.
— Таких людей много.
— Много людей или рунов (1) видели, что происходит в шахте, когда тускнеет лампа? Много людей или рунов сохранили там самообладание? Я слышал только об одном.
— А Хельге?
— Скаарв не выбрался бы без тебя, — вздохнул Шарниак. — Я знаю, ты не понимаешь, что происходит в «Северной», кто я и чего от тебя хочу. Поэтому я буду предельно откровенен. Можешь не отвечать тем же, я прочитал все документы на твоё имя, которые были в посольстве, так что знаю достаточно.
— Хорошо, — Маркус чувствовал себя беззащитным, но не хотел этого показывать, — расскажи о себе, Шарниак.
— Как ты можешь заметить, я даэру;н, тёмный эльф. Ещё я бывший жрец Всеотца Веранте. Подобных мне вы называете шаманами, магами Крови. Мой род издавна жил в Чи;ме — это такой даэрунский город, если не знаешь. Я обучался у отца магии Крови и много времени посвящал вопросам снятия проклятий. Потом учился у вас, в сакрской Академии магических искусств. Несколько дней назад прибыл в Валарию, чтобы помочь царю Рогволду с шахтой, в которую мы идём. Но почти сразу меня отстранили от этой работы — придворные решили, что общественности не понравится присутствие шамана, «безродного колдуна». За меня заступался только Горазд Зольник, которого ты знаешь. Но его не особенно слушают при дворе. Когда в «Северной» пропал первый старатель, наш общий знакомый пошёл во дворец и каким-то чудом всё же убедил царя, что я ему нужен. Рогволд вызвал меня к себе и приказал применять любые средства, лишь бы они показали свою эффективность. А если нет… скажем так, я отсюда не уеду.
Маркус молчал. Слишком много событий свалилось на него сегодня, чтобы реагировать на монологи. Когда замолчал и Шарниак, ромулинянин всё же задал ему пару вопросов.
— А что не так с этими тоннелями? Почему из стен течёт кровь, светильники гаснут, книги летают, а люди плутают в неизвестных ответвлениях?
— Долгая история. Если вкратце, то там обитает зло, обладающее сверхъестественной природой.
— Я об этом догадывался. Но зачем тебе я? Воины бесполезны в борьбе с мистическими силами.
— Оно хитрое и потому никогда не покажется магу Крови. А тебе может.
Тем временем даэрун и ромулинянин подошли к шахте, у которой их встретили Горазд и Хельге.
— Рад видеть вас обоих, — начал Зольник, — погодите. Не говорите, что вы хотите опять спуститься в провал.
— Хотим. Маркус вернётся туда и с моей помощью разрушит кошмар.
Цельс удивился, что ему придётся идти в тоннели одному, но не стал подавать виду.
— Хельге, ты же хотел уехать, — решил сменить тему ромулинянин.
— Да, но Горазд уговорил меня остаться здесь ненадолго. Сказал, что мне можно не заходить в шахту, а когда всё закончится, я даже смогу получить награду, — Хельге замялся. — Ну, в общем, удачи, Марк. Я верю, что ты разберёшься с тем, что там происходит.
— А где Гай? Где остальные? — спросил Маркус, посмотрев на Горазда.
— Гай в госпитале, а другие… Публий пропал, пока мы вас искали. Кнудсоны тоже. Гуннар дежурит у провала с несколькими стражниками — управляющий добился от губернатора помощи.
Все, кроме Хельге, вошли внутрь шахты, после чего Шарниак жестом попросил Маркуса подойти ближе.
— Как ты понимаешь, я не могу отправиться с тобой внутрь. Но ты должен знать, что представляет собой это подземелье и кто именно там обитает.
Шарниак и Цельс зашли в помещение, в котором обычно отдыхали рабочие. Шаман сел на какую-то тряпку, дал такую же ромулинянину и пригласил расположиться напротив. Потом он вытащил из сумки мешочек с пахучими травами и стал набивать их во взятую оттуда же расписанную узорами трубку.
— Это чану;нпу. Бледнолицые… люди обычно называют её «трубкой мира», хотя чанунпу раскуривают не только по окончании войн. Ты куришь?
— Нет.
— Придётся.
— Эти травы… — начал Маркус, невольно следя за ловкими движениями Шарниака, — это вредно?
— Очень. Но выбора у нас нет. Готово. Первым вдыхаю я, — шаман раскурил чанунпу, и из неё повалил белый приятно пахнувший дым. После этого он протянул трубку ромулинянину.
Маркус взял её, осторожно втянул оттуда воздух, но тут же закашлялся. Тем не менее, ему показалось, что мир вокруг стал каким-то немного другим.
— Смотри мне в глаза! — приказал шаман.
Неожиданно всё, кроме очей даэруна, стало расплываться и менять форму. А потом исчезли и они. Цельс чувствовал себя ветром, неуловимым духом, нёсшимся по шахте со скоростью орла или даже быстрее. Он проносился сквозь стены и толщи камней, пока наконец не оказался в огромном зале, который, несомненно, являлся ранее не виданной им частью того подземелья в провале. «Несколько столетий назад, — голос Шарниака направлял его взор и мысли, — во всём мире было только одно государство — Илру;ния, единая эльфийская империя». Перед глазами развернулись пурпурные флаги с чёрным в золотом обрамлении ступенчатым крестом и раскинувшей широкие крылья птицей. «В эпоху правления императора Глэйдэйно;хче I руны и люди уже давно жили в равенстве. Однако такое равенство устраивало не всех — альмруны, высшие эльфы, практически всенародно отвергали эту идею. Её корень они видели в необоснованном придании Элии, Великой Матери и покровительнице людей, статуса богини». Огромные статуи Веранте и Элии заиграли в отблесках рассветных лучей. «Представители знатных родов альмрунов и их сильнейшие маги организовали заговор с богатейшими из горных эльфов, целью которого был дворцовый переворот и установление рабства над людьми. Все действия должны были проходить в тайне, потому в горах рядом с Илирумом заговорщики и примкнувшие к ним мятежные даэруны построили это подземелье». Взор Маркуса устремился в центр зала, где суетились эльфы. Там за ограждением в полу находилось отверстие в форме ступенчатого креста, которое вело в уже знакомый зал с клеткой. Вынырнув из отверстия, бесплотный дух устремился в коридор, подобные которому он видел не раз. На другом конце коридора находился зал с зеркалами. «Для переворота требовались силы, которых у заговорщиков не было. Поэтому они прибегли к более рискованному плану».
Зал превратился в бесконечную пустыню с алыми небесами. Вместо песка в ней была какая-то тёмная, смутная материя — точно тень от каждой отдельной песчинки находилась на месте её самой. «Этот мир не единственный во Вселенной. Существует бесконечное множество других, и, по меньшей мере, один из них прочно связан с нашим. И;рий, мир э;йдосов, как только его не называли. Нематериальный, сотканный из неосязаемого, он населён формами жизни, которые нам трудно даже осознать». Внезапно пустыня озарилась ярким переливающимся светом. Вопреки здравому смыслу, свечение казалось иссушающим и… разумным. «Их называют сияющими демонами. Это не вполне точное название, потому что отнюдь не все из них представляют для нас угрозу. Сияющие демоны нематериальны, могущественны и бессмертны. Однако их состояние напрямую зависит от реального мира. Искушаясь силой этих существ, многие пытались призвать их, принося дары и иногда приглашая посетить нашу реальность. Но такая форма жизни не могла существовать в материальном мире, потому, принимая приглашение, они обретали здесь свои проявления — контролируемых демонами тварей из плоти и крови». Чужая реальность снова сменилась залом с зеркалами. На этот раз в нём сидели пленники, а маги читали книги и периодически спорили. «Властью сияющих демонов искусились и заговорщики. Они захотели призвать Ваа;гна, повелителя войн и раздора, чтобы тот даровал им свою мощь». Старый колдун в вышитой серебряными нитями накидке листал книгу в багровой обложке, на которой было написано «Alli i;iy». Открыв одну из страниц, он остановился. На ней было изображено бородатое существо, напоминающее кентавра, но вместо лошадиной части у него была драконья. Это существо держало в руках лук с искрившейся молниями стрелой. «Чтобы сохранить для Ваагна души некоторых жертв, в комнате стояли тартуу;лы — зеркала, которые с помощью заклятия могли вбирать в себя души. Альмрунские маги использовали их как хранилище и средство устрашения. Однако тартуулы были опасны и без магических чар: душу посмотревшего через них на свое отражение тотчас забирало в Ирий, а тело терялось в пространстве между мирами».
Нескольких пленников вывели в коридор, взор Маркуса последовал за ними. Несчастных привели в зал с клеткой, отправили за решётку и по команде одного из стражников перерезали глотки, а затем стали спускать кровь в чан. Над клеткой, в верхнем зале, ужасным многоголосьем колдовали маги, стоявшие непосредственно перед ограждением и выше, на широких балконах. «Часть жертв убили сразу и слили их кровь в медный котёл. Из этой крови колдуны черпали силу для призыва Ваагна. Всю магическую энергию они направляли на А;шту-И;шта, рукотворные врата в Ирий, находившиеся глубоко под ними. Ваагн ответил на зов». Неожиданно кровь в чане закипела. Резко поднявшись, она сформировала существо, похожее на драконо-кентавра из той книги. Существо молчало, издавая низкие, немного бурлящие звуки.
— Владыка Ваагн, даруй нам свою силу для победы в войне, — ответил, видимо, высший из магов.
Существо продолжало молчать.
— Мы приготовили для тебя дары. Осмотрись внизу. Эти люди твои.
К тому моменту в зале с клеткой присутствовали все оставшиеся пленники.
— Этими дарами вы оскорбляете меня! — крикнул Ваагн, но его крик был слышен только в головах магов, сама же кровавая проекция оставалась неподвижной. — От них смердит страхом, а настоящие воины умирают с отвагой! За такое оскорбление я заберу самых отважных из вас!
Несколько магов, в том числе их предводитель, рухнули на пол. Кровь, составлявшая повелителя войн, упала в чан, расплескавшись оттуда по полу. А среди заговорщиков началась неразбериха.
«В панике альмру;ны и мо;лруны не заметили, что сквозь угасавшие, но ещё работавшие врата миров прошло другое существо. Ужас, воцарившийся в подземелье, привлёк внимание Ма;рры, царицы кошмаров, и стал пригласительным билетом в нашу реальность». Перед призрачным взором Маркуса вновь возникла книга «Alli i;iy», название которой переводилось примерно как «Прикладная религия». Листание пергамента остановилось на неясном образе змееподобной женщины. «Проявление Марры, Маре;на, собрало всех жертв, предназначавшихся Ваагну, а также тех заговорщиков, которые не успели сбежать». Книга захлопнулась и исчезла, за ней оказался зал с аркой, которая несколько раз сверкнула. Там стоял один из пленников, кашлявший кровью. Он попытался забраться на арку и стереть изображение змеи окровавленным кинжалом, явно взятым у стражников. Неожиданно пленник высоко подлетел, заляпал кровавой ладонью символ и с грохотом упал на пол. Казалось, перед глазами Маркуса шли годы, но кровь оставалась свежей. Взор вернулся через зал с клеткой к одному из коридоров, стенка в котором вдруг обрушилась под ударами кирок. «Марена навязывает своим жертвам видения, заставляя их терять над собой контроль. Они могут часами ходить по кругу, видя бесконечные коридоры, слышать голоса, сводящие их с ума. Практически все эти видения происходят лишь в голове, даже когда их видят множество рунов или людей. Души жертв Марена собирает в зеркала и черпает из них силу. Безумные пленники хозяйки кошмара бросаются друг на друга или убивают себя, у многих сдаёт сердце. Сейчас она голодна и слаба. Запасы истощились много лет назад. Однако стоит Марене заполнить все зеркала, как в её власти окажутся не только подземелья, но и вся шахта». Видение завершилось мертвецки белыми глазами, смотревшими из темноты.
Маркус пришёл в себя. Казалось, этот искусственный сон проходил долго, но на деле он длился буквально пару минут.
— Если я понял верно, все наваждения Марены нереальны. Но как тогда объяснить то, что во время кошмара кто-то вырвал у меня меч вместе с ножнами, а потом смотрел из темноты такими же белыми глазами, какие ты мне сейчас показал?
Лицо шамана стало напряжённым.
— Истислав не говорил мне об этом.
— Что? Кто?
— Костомар. Какие именно были глаза?
— Белые. Мутные, как у мертвеца. Они не светились, но в темноте выделялись отчётливо.
— Они всегда смотрели с расстояния?
— Да.
— Невозможно. И всё же… это доказывает, что я не ошибся в тебе.
— Что ты имеешь в виду?
— Ты видел Марену. Когда человек впадает в кошмар, она всегда находится рядом, но никогда не показывается. Шансов увидеть её практически нет. И всё же ты смог. Это многое меняет в лучшую сторону.
— А что, если она сама решила показаться мне? Что, если в этом и был кошмар? Однажды сотни таких глаз смотрели на меня из стен.
— Побочный эффект от навязанной действительности. Марена насылает кошмары, но сама боится чужого взора. Без жутких видений она беспомощна.
— Но меч-то она у меня сорвала. Я сам бы не смог это сделать.
— Этому может быть много объяснений. В любом случае, сейчас тебе стоит заняться подготовкой. Как окажешься в тоннелях, обязательно обойди все залы. Я не смогу быть с тобой физически, но с помощью магии непременно буду духовно. Всех, кого ты найдёшь, я доведу до провала сам. Когда Марена тебя схватит, ищи её глаза снова. А как найдёшь — стреляй без промедлений. Дым, который ты вдыхал, поможет лучше сохранять самообладание. И ещё: ни в коем случае не смотри в зеркала. Если заметишь, что некоторые из них потемнели, это означает, что они напитались и в ближайшие сутки точно будут безвредны. Но у нас нет суток в запасе.
Во время подготовки к последнему спуску ромулинянин обнаружил, что его шлем пропал. «Либо остался у стражников, либо в тоннеле», — решил он. В любом случае, голова без защиты была дурным знаком. Взглянув на свой мушкет, Маркус невольно вспомнил о согнутом экземпляре Гая. «Что могло его так испортить? Неужели Гай сделал это самостоятельно?». Ответов на эти вопросы Цельс, конечно, не знал.
Закончив с экипировкой, Маркус направился к провалу, у которого его ждали Горазд, Гуннар и Шарниак.
— Мы хотели тебя проводить, — начал Зольник, — ты хороший парень, Марк. И я надеюсь, что у тебя всё получится, ведь других кандидатов на успех у нас просто нет.
— Знаешь, я бы тоже мог отправиться с тобой, но шаман сказал, что моя боязнь утонуть тут как-то помешает, — глупо улыбнулся Гуннар. — Наверное, ему лучше знать.
— Прежде чем ты уйдёшь, я хотел бы дать тебе это, — Шарниак протянул чёрное, видимо, принадлежавшее ворону или грачу, перо. — Носи его с собой, оно не простое. Когда ты окажешься рядом с Мареной, только перо будет поддерживать духовную связь между мной и тобой.
— Спасибо, Шарниак, — смутился Маркус, не привыкший к такому вниманию. — Спасибо тебе, Горазд, и тебе, Гуннар, тоже. Я знаю, что могу не вернуться к вам. Потому пообещайте, что похороните меня на Родине.
— Обещаем, — кивнул Зольник. — Хотя надеюсь, что до этого не дойдёт.
— Пусть свет твоей храбрости осветит царящую вокруг тьму, — напутствовал шаман. — Да поможет нам всем Всеотец и Великая Мать.
Когда прощание закончилось, Шарниак сел на специально подстеленную подушку и положил перед собой маленькую бронзовую чашу. Затем он достал искусно сделанный перочинный нож с тёмным лезвием и, слегка порезав левую руку, спустил в чашу немного крови. С помощью Гуннара Чёрное Перо зажёг травы в чанунпу, раскурил трубку и, закрыв глаза, прошептал текст заклятья. Кровь в чаше закипела и вскоре исчезла. В это время Горазд смотрел вслед Цельсу, который как раз скрылся в провале, рассекая мрак светом масляной лампы.
ГЛАВА V
Маркус Адриан Цельс шёл по коридору под неустанным бронзовым взором Всеотца Веранте, смотревшего на него с каждой колонны. Первым делом он намеревался проверить зал с клеткой. Перед самой дверью Цельс обнаружил труп с открытым переломом левой руки. Он лежал в луже крови, от потери которой, похоже, и наступила смерть. Подойдя ближе, Маркус рассмотрел одежду, незнакомую, но похожую на ту, которую носили рабочие. «Пропавший старатель, — в голове вдруг раздался голос Шарниака, — бедняга, он умер несколько часов назад».
Оставив тело в покое, ромулинянин вошёл в зал с клеткой. Осмотревшись, он не заметил ничего необычного. Ни трупов, ни выживших, ни крови, ни белых глаз. Маркус хотел было пройти помещение насквозь, но вдруг высоко над воином что-то затрещало. Он вскинул голову и увидел, как из верхнего зала в клетку с грохотом упал труп с верёвкой на шее. Зайдя через решётчатую дверь, Цельс смог рассмотреть тело, однако размозжённое лицо не позволяло ему установить личность умершего.
— Но как… Откуда? — невольно проговорил Маркус.
«Тебе не видно отсюда, но, похоже, он прошел по балке почти под потолком и повесился на люстре. Верёвка не выдержала и порвалась. Наверняка в бреду этот мужчина даже не видел, где именно шёл». Только тогда воин распознал в мертвеце историка Рознега Краича, и то лишь по одежде. Маркус с горечью выдохнул. «Не отчаивайся. Я чувствую, что не всё потеряно. Продолжай двигаться дальше».
Внезапно дверь, в которую он хотел пройти, распахнулась, и в комнату, кружась волчком, ворвался перепуганный эльф. Двигаясь по совершенно непредсказуемой траектории, он бешено озирался, но, казалось, видел совсем не то место, в котором действительно находился. Несколько раз эльф чуть не потерял равновесие, после чего с грохотом врезался в одну из стен. Медленно сползая, он прижимался к её поверхности и пытался ухватиться за гладкие выступы. Пальцы врезались в камни с такой силой, что комната наполнилась хрустом ломавшихся костей. Только тогда Цельс смог добраться до эльфа, развернул его за плечи и несколько раз ударил по щекам ладонью.
— Смотри на меня!
Эльф даже не щурился от ударов, только кричал. Тут ромулинянин узнал в бедняге с перекошенным от ужаса лицом одного из учёных, доктора Креслава Колбая. После этого его зрачки несколько раз сузились и расширились, а вопли прекратились. Историк ошалело смотрел на воина и никак не мог отдышаться.
— Я… Всё рушилось… Я падал в бездну… Ох…
— Слушай внимательно. Всего, что ты видел, не происходило. Ты перенервничал.
— Но как…
— Потом поймёшь. Вставай, я помогу тебе добраться до выхода.
— Маркус! — доктор Колбай посмотрел на него. — Ох, это было ужасно… Они все пропали.
— Ты кого-то видел?
— Да, своего коллегу, доктора Краича. Он проходил мимо с какой-то верёвкой, но потом исчез! Растворился в воздухе. Великая Мать, выведи меня отсюда, прошу тебя!
«Услышь мой зов, — обратился к историку Шарниак, — я шаман Чёрное Перо, друг Горазда Зольника. Доверься мне, и я отведу тебя к выходу».
— Он тебе поможет, — ответил на испуганный взгляд доктора Маркус.
«Пока я с тобой говорю, ты находишься под защитой моей магии. А теперь выйди из зала через дальнюю дверь».
Креслав Колбай последовал указаниям даэруна, а Маркус двинулся дальше. Воина радовало то, что нашёлся хотя бы один выживший, но в то же время несколько напрягало нежелание Марены проявлять себя перед ним. Как будто она догадалась о плане шамана.
В коридоре Цельсу никто не встретился. Добравшись до следующей двери, он невольно подумал, что за ней должен был находиться завал, ведь в прошлый раз именно там на него, Гуннара и учёных опускался потолок. Шарниак прочитал мысли ромулинянина.
«Ты так в этом уверен? Открой дверь».
Маркус послушался. По ту сторону проёма находился тот самый зал с аркой. Он оказался абсолютно целым и выглядел так, как будто ничего в нём вовсе не происходило: не было ни пробитых стен, ни разбитых светильников. Даже наоборот, на полу стояли несколько невредимых масляных ламп. «Кошмар существует у тебя в голове», — упредил вопрос воина тёмный эльф.
Внешне в комнате действительно не имелось ничего необычного. Но когда Цельс заглянул за арку, он увидел то, что хотел увидеть меньше всего. На полу, опёршись о стену, лежал Шварн Кнудсон с воткнутым в грудь мечом. За оружие держался лежавший рядом Хьялмар, из головы которого торчал топор. «Они умерли недавно», — с горечью резюмировал даэрун. Маркусу стало дурно от нахлынувших чувств: два брата, которые всегда работали вместе, в этот день обратились друг против друга. И погибли, защищаясь от того, кому они больше всего доверяли. «В этом зале нет ничего, кроме боли, Маркус. Уходи оттуда». Цельсу казалось, что хозяйка кошмара издевалась над ним, намеренно демонстрируя воину его беспомощность. Но отчаиваться было нельзя. Если догадки ромулинянина имели хоть что-то общее с правдой, именно отчаяния и добивалась Марена.
Маркус вернулся обратно и отправился в сторону зала с зеркалами. Его начинала преследовать мысль, что тварь не показывалась воину, лишь потому что Шарниак регулярно общался с ним. И пока это происходило, Цельс не имел ни малейшего шанса найти ничего кроме трупов. Неожиданно он осознал, что шаман молчал слишком долго. На эту мысль даэрун бы обязательно отреагировал. Ромулинянин потянулся к перу, лежавшему в сумке, но не обнаружил ни того, ни другого. Вдруг он услышал, как за спиной кто-то шёл.
— Я знал, что ты вернёшься сюда.
— Гай? Тебе нельзя здесь находиться, — сказал Маркус и взглянул на загипсованную руку своего друга.
— Тебе тоже. Прости меня, я не должен был тебя обвинять.
— Прощаю. И ты меня прости. Мы оба были не в себе.
— Теперь я знаю, что это всё хозяйка кошмара пытается стравить нас. Она хочет, чтобы мы убивали! Если бы я убил тебя, она захватила бы твою душу! Но я не позволю!
— Гай, успокойся…
— Я хозяин своей души! Меня никто не убьёт! Эти стены, они ничто для меня! Она меня не получит!
Гай с силой ударил загипсованной рукой по каменному своду тоннеля. Из трещины в гипсе потекла небольшая струйка крови.
— Ты слышишь, сволочь? Ты ничего не сможешь сделать! — из глаз ромулинянина пошли слёзы.
Маркус попытался остановить Гая, но тот так бешено махал руками, что подобраться к нему становилось невозможно.
— Выходи! Я не боюсь тебя! — он ударил себя по голове, после чего вновь заколотил стену.
— Гай, остановись! — Маркус использовал момент, попытавшись схватить товарища, но тот с несвойственной ему силой отбросил Цельса на пол.
— Отвори свои проклятые стены! Я знаю, ты слышишь меня! — Гай неистово колотил по камням руками и бился головой.
Зрелище было столь кровавым и безумным, что Маркус вновь почувствовал, как руки быстро переставали его слушаться. Ему хотелось бежать. Сердце бешено заколотило, как будто оно стремилось разорвать грудную клетку и вырваться наружу.
— Ты меня не получишь! — слёзы стекали по окровавленному лицу Гая, а закрытый перелом превратился в открытый.
Маркус не мог сдвинуться с места, не мог кричать. Всё вокруг выглядело чередой ужасных картинок — как тогда, когда Гай напал на него. Казалось, это произошло здесь же, на этом же месте. Только выход снова был бесконечно далеко. Гай, между тем, несколько раз с силой ударился о стену головой. Послышался жуткий хруст, и он упал на пол. Продолжая конвульсивно биться о камни, ромулинянин кричал что-то про свободу своей души. Наконец, Маркус смог преодолеть себя, но именно в этот момент Гай совершил последний удар. Череп неестественно деформировался и обнажил кровавое месиво, таившееся внутри. Гай по-прежнему отвратительно и пугающе дёргался, но крик прекратился. Маркус отпрянул от тела и без сил повалился на пол.
— За что?! — крикнул он, потеряв над собой контроль, но тут же решил собраться. Его жутко трясло и тошнило.
Пролежав несколько минут, он с трудом встал и, стараясь не смотреть на труп, побрёл дальше по каменному тоннелю. Силясь не думать о произошедшем, Маркус вспомнил о своём мушкете и потерянной сумке. Теперь у него имелся лишь один выстрел, один шанс на победу. «Существо не позволит приблизиться к себе, поэтому приклад будет бесполезен», — размышлял Цельс. Вскоре думать стало мучительно тяжело. Воин по-прежнему был не в себе, а коридор казался бесконечно длинным. Марена издевалась над ним, и Маркус чувствовал это. Зайдя за очередной из бесчисленных поворотов, ромулинянин увидел дверь, за которой располагался пустой зал, такой, в котором он когда-то встретил Хельге. Войдя внутрь, воин услышал женский плач. Но определить место, откуда он шёл, никак не удавалось. Казалось, плач находился где-то в стене. Тогда Маркус задался вопросом: а что если стены снова нет? Как тогда, когда в зале с аркой на него, Гуннара и историков якобы опускался потолок, и он наверняка ломал прикладом пустой проём. Да и вообще, видел ли Цельс тот зал, в котором находился? Голова неестественно заболела от этой мысли, как будто ромулинянин ломал созданную кем-то преграду, а та неистово сопротивлялась. Маркус схватился за голову и напрягся, пытаясь вырваться из навязанной реальности. Других вариантов не было: идя по этому коридору, он не мог пройти мимо зеркального зала. От осознания этих слов глаза и лоб налились адским огнём. Ромулинянин зажмурился, пытаясь преодолеть боль, но вскоре всё прекратилось само.
Воздух вокруг стал прохладнее. Маркус открыл глаза и увидел, что он стоит перед шкафом в зеркальном зале — там, где и должен был быть. Боль в голове прошла, хотя на её месте осталась какая-то слабость.
Спереди послышался дрожащий женский голос:
— Здесь кто-то есть?
Маркус понял, что говорившая находилась совсем рядом, прямо за этим шкафом. Обойдя его, он увидел сидевшую на коленях Агнешку, а рядом с ней — труп профессора Таля с пробитым виском. Эльфийка посмотрела на воина заплаканными глазами.
— Вы… Вы вернулись за нами? — спросила она и снова зарыдала, взглянув на своего наставника. — Его… убила эта книга. Полетела прямо в голову и пробила висок… Помогите мне вытащить его отсюда… Нельзя его здесь бросать.
— Мы вернёмся за профессором позже. Пока нужно добраться до подмоги. Шарн… — он осёкся, вспомнив, что пера с ним давно не было. В этот момент лампа вновь замерцала. — Проклятье. Держись меня, не отходи, пока я не скажу. Я отведу тебя к выходу, а потом вернусь за Талем.
Лампа на мгновение погасла, и зал освещало лишь хищное сияние зеркал. Маркус обратил внимание, что семь из них стали практически чёрными, хотя продолжали отражать то, что находилось напротив. Неожиданно поднялся сильнейший ветер, шкафы задвигались, некоторые из них упали, а другие поднялись примерно на метр от земли и, словно отброшенные, рухнули на пол.
— Надо уходить! — крикнул ромулинянин, схватил девушку за руку и повёл к двери. Его не покидало ощущение, что это не видение, что всё происходит в действительности. И тому были весомые основания. Не успел Цельс сделать и пары шагов, как Агния упала.
— Нога! — взвыла она.
Из повалившихся шкафов вылетели порванные листки и адским вихрем стали кружить по комнате, полыхая цветным огнём. Маркус взял девушку на руки и побежал к двери, уворачиваясь от инфернального дождя. Теперь всё действительно напоминало кошмар, но убедить себя, что на самом деле это лишь наваждение, никак не удавалось. Наконец, ромулинянин добрался до выхода и выбежал из зала, захлопнув дверь за собой. Агния что-то шептала. Цельс нёс её к выходу, надеясь, что Горазд и Гуннар были всё ещё там. Однако вместо провала впереди показалась ещё одна дверь.
— Мы уже пришли? — спросила девушка слабым голосом.
— Почти, — попытался успокоить её Маркус, хотя внутри понимал, что они находились совсем не там, где должны были.
Всё же Марена запутала его. Или он сам заплутал в катакомбах. Маркус открыл дверь, ожидая, что там будет зал с клеткой. Но за ней находилось другое место. Высокие балконы тянулись над комнатой практически от одного края до другого. Пройдя немного вперёд, он увидел ограждение в форме ступенчатого креста. Только тогда Цельс понял, что прошёл в верхний зал, который знал лишь по видению шамана. Под ним должна была находиться клетка и медный чан. Развернувшись, ромулинянин подумал, что девушка слишком долго молчит, и хотел уже проверить её сознание, но обнаружил, что держит в руках труп профессора Таля с окровавленной головой. От неожиданности Маркус бросил тело учёного на пол. В этот момент рядом с ограждением показался чей-то силуэт.
— Зачем ты сопротивляешься Госпоже? Ты губишь всех нас.
— Кто это?
— Публий. Послушай меня, Маркус, — говоривший, одетый лишь в порванную тунику, вышел на свет лампы, держа в руке меч, — нам всем уготована роль. Это спектакль, который нужно разыграть. А когда всё закончится, мы будем свободны.
— Это не спектакль, Публий! Это казнь. Это пиршество для твари, которую ты называешь госпожой, — Маркус понимал, что нужно было уходить, но ноги отказывались его слушаться.
— Нам всем уготована роль, — повторил он. — Она — королева. Я её рыцарь. А ты преступник, плохой парень, негодяй, отказывающийся ей подчиняться.
Маркус стал пятиться к двери и попробовал открыть её, но та оказалась как будто завалена чем-то с другой стороны.
— Добро не может существовать без зла, хорошее без плохого, стражи без бандитов. Это и есть единство и борьба противоположностей. Сдавайся на милость Госпоже! Отдай свою жизнь — и тогда ты спасёшь всех нас!
— Это напрасная смерть, Публий!
— Нас осталось лишь трое, Маркус: ты, я и Хельге. Но у скаарва другая роль. Я последний из стражей, а ты единственный преступник. Скоро всё завершится.
— Тебе не обязательно убивать меня! Игра закончится, когда ты…
На мгновение в разговоре повисла пауза.
— Ты прав. Мне не обязательно убивать тебя, — Публий улыбнулся, резким движением воткнул меч в живот, затем несколько раз повернул его и рухнул на пол, — игра закончится.
Маркус вскрикнул, но в этот момент дверь поддалась, и он упал навзничь. Цельс чувствовал, что под ним не было абсолютно ничего, что он падал в бездну. Неожиданно воин свалился на дорогу, состоявшую из плоских камней, двигавшихся в чёрной мгле. Дорога оказалась нестабильна и постоянно меняла форму. Маркус побежал, и камни начали проваливаться под его ногами, затрудняя движение. Из темноты воина пытались схватить отвратительные бледные руки, покрытые серовато-синими пятнами. Уворачиваясь от них, Маркус врезался в несколько поднявшихся из дорожки плит и едва не полетел в пропасть, но удержался. Руки всё же схватили его и стали пытаться разорвать на части. Вдруг в паре метров от себя Цельс увидел мертвецки белые немигаюшие глаза. С огромным трудом Маркус собрал волю в кулак, кое-как снял мушкет с плеча, прицелился в них и выстрелил. Кошмар резко закончился. Ромулинянин оказался в зеркальном зале, висевший на крюке, предназначенном для масляной лампы. Спрыгнув, он подошёл к существу, которое только что поразил.
Никогда Цельс не видел столь отвратительной твари: существо лежало на каком-то комоде, завёрнутое в тёмно-серую тряпку, словно в платок. У него было бледно-зелёное лицо с высоким лбом, ярко выраженными надбровными дугами и теми самыми бледными глазами. Ни носа, ни рта, ни ушей не имелось. Сдёрнув тряпку, Маркус обнаружил, что тварь была абсолютно лысой, а её шея переходила в толстый хвост, местами покрытый тёмной чешуёй. На конце этого хвоста находился какой-то хватательный орган, состоявший из трёх тонких и длинных пальцев-клешней. Тварь напоминала уродливого головастика, прямо из-под головы которого, к тому же, росли зеленоватые крылья с перепонками, как у летучей мыши.
— Так вот кто насылает видения, — Маркус бросил взгляд на мутную жижу, сочившуюся прямо из-под подбородка уродца. Последний выглядел совершенно жалко и беззащитно. — Марена, проявление сияющих демонов.
Цельс размахнулся прикладом, чтобы добить тварь, но та схватила мушкет клешнёй и с силой дёрнула, обезоружив ромулинянина. После этого Марена взлетела и вцепилась в предплечье воина, болезненно сжимая его и таская жертву по всему залу. Стало очевидно, что уродец лишь притворялся, хотя ранение всё же причиняло ему неудобства. Подлетев к самому потолку, он попытался закинуть Цельса в угол, но тут крепления наруча не выдержали, и воин сам упал на ближайший шкаф, сломав его своим телом.
Некоторое время Маркус лежал без сознания, а когда очнулся, услышал, что по залу кто-то шёл. Превозмогая боль, он встал и сделал это на удивление тихо. Аккуратно сняв шумный доспех, Маркус крался за шкафами и колоннами, надеясь обнаружить того, кто находился в комнате, и остаться незамеченным. В дальнем от ромулинянина углу примерно на уровне человеческих глаз летала Марена. Она совершенно точно не видела Цельса, что пробудило в нём некий азарт, схожий с тем чувством, какое испытывает охотник, настигая дичь. Однако отвага не могла помочь убить бестию, если это вообще возможно — вопреки словам Шарниака, она оказалась вполне в состоянии причинить вред, когда её видят. Маркус решил пока оставить эту мысль, потому что шаги приближались. Совсем рядом с ним по ту сторону шкафа кто-то шаркал тяжёлыми сапогами. Аккуратно высунувшись, воин увидел Хельге, неподвижным взглядом смотревшего перед собой. Северянин что-то шептал и говорил о самопожертвовании, о выходе для всех. Примерно представив его маршрут, Маркус понял, куда Марена вела северянина: в той стороне находилось одно из двух незаполненных зеркал. «Похоже, она хочет поскорее с ним расправиться, — подумал он, — а потом вволю отыграться на мне, своём обидчике. Но пока я держу себя в руках, Марена меня не почует».
Цельс старался двигаться быстро, но не спешил, и потраченное время сыграло с ним злую шутку. Скорости ромулинянина оказалось недостаточно, и Хельге успел добраться до зеркала. Марена парила буквально в метре от жертвы. Маркус видел, как отражение в тартууле менялось, как вокруг скаарва возникала пустыня теней и появлялись алые небеса. Глаза Хельге начали источать дым и обугливаться. По лицу несчастного стекала вспененная кровь. Нужно было действовать немедленно.
Цельс выпрыгнул из своего убежища, оттолкнул Хельге и, с хрустом сорвав тартуул со стены, направил его прямо на Марену. Хозяйка кошмара хлопнула крыльями и тут же очутилась прямо перед воином. Она попыталась схватить его, но при этом приблизилась к зеркалу слишком сильно. Опрометчивость стала для бестии роковой. Маркус видел, как она сгорала, рассыпаясь на угли и пепел, как от крыльев оставался лишь тонкий скелет, а те самые злые глаза наливались огнём, и дымились. На пол капала отвратительная бурлящая жижа, заменявшая твари кровь. В зале по-прежнему было тихо, но в голове раздался неистовый вопль, от которого Цельс едва не уронил проклятое зеркало. Когда всё закончилось, он не обнаружил ни Марены, ни Хельге. Повесив потемневший Тартуул на место, Маркус Адриан Цельс подобрал мушкет, отдышался и направился к выходу.
------------------------------
Сноски к разделу:
1. Ру;ны — самоназвание эльфов, от рунического (староэльфийского) слова «ruhna» - «эльф».
------------------------------
ЭПИЛОГ
Когда Маркус вышел из провала, его ожидали гораздо больше людей и эльфов, чем когда он туда заходил. Там по-прежнему стояли Горазд, Гуннар и Шарниак, казавшийся уставшим и даже обессиленным. Рядом с ними также были капитан Костомар, Архип Изборин и два историка: доктор Креслав Колбай и Агния, русая причёска которой пополнилась прядкой седых волос.
— Когда ты вдруг исчез, я выбежала в ближайшую дверь, — ответила Агнешка на немой вопрос Цельса. — Там нашлась твоя сумка, из которой торчало чёрное перо. Я взяла его, и со мной заговорил шаман. В общем, он и вывел меня из тоннелей.
— Рад, что ты не пострадала, Агния. Я бы себе этого не простил.
Маркус и валарунка неловко смотрели друг на друга, иногда переводя взгляд в землю.
— Я знал, что ты справишься, — разорвал общее молчание Шарниак.
— Не всё было так, как ты говорил. Марена оказалась вполне способна атаковать, даже будучи увиденной. Более того, я уверен, что мушкет Гая именно она согнула в бараний рог.
— Это меня удивляет. Никогда не слышал о подобных примерах. Нужно будет поговорить о твоём сражении подробнее. Но позже.
— И ещё: в подземелье я встретил Гая и Хельге. Зачем вы пустили их туда?
— Мы никого не пускали, — Горазд недоверчиво посмотрел на Цельса. — К тому же, Гай недавно скончался в госпитале. Сестра сказала, что, когда она вошла в его палату, парень выглядел так, словно выпрыгнул из окна вниз головой.
— А Хельге? Что с ним?
— Он всё время стоял рядом со входом в шахту. Потом вдруг меньше часа назад потерял сознание. Когда очнулся, сказал, что ничего не видит. Я отходил помочь ему. Маркус, его глаза выглядят ужасно.
— Ему ещё повезло.
— Что? — лицо Горазда становилось всё более изумлённым.
— При первом посещении Марена получила над ними власть. После этого хозяйке кошмара оставалось лишь призвать души своих пленников, чтобы ими утолить свой голод, — Шарниак сообразил, о чём говорил ромулинянин. — С Гаем ей это удалось. Я правильно понимаю, что, когда ты видел его, он получил схожие увечья с теми, о которых говорит Горазд?
Маркус кивнул.
— А Хельге…
— Попытался посмотреть в зеркало. Но я ему помешал, направив эту штуку на Марену.
— Я так и думал. Мгновение позже, и Хельге было бы не спасти. Искалеченная душа не может жить в здоровом теле. Всю свою боль она воплощает в нём. От такого воплощения Гай скончался, а Хельге, как ты понимаешь, потерял зрение. Но я попробую ему помочь.
— Скажи, ты нашёл кого-нибудь ещё? — Горазд попытался изобразить надежду, хотя в глубине души понимал, каков будет ответ.
— Увы. Все остальные погибли. Я видел их тела. Они пали жертвой кошмара.
Снова разговор оборвала пауза. Всем было как-то неудобно говорить после столь скорбных слов. Вскоре разговор перешёл в скомканное прощание и сам собою закончился. Маркус отправился в «Подугорье», чтобы собрать вещи к отъезду, и во время сборов его посетил Горазд.
— Уже уезжаешь?
— Меня ждут дома, — слабо улыбнулся Цельс.
— Надеюсь, тебя наградят по достоинству. Для меня было честью работать с тобой.
— Наверняка и ты получишь что-нибудь за это дело.
— Куда там. Меня замечают, только когда я что-то делаю не так. Я безродный, Маркус. Зольник — не фамилия, а прозвище. Фамилии у меня нет. А безродных при дворе не очень уважают.
— А. Извини.
В разговор вмешался вошедший в комнату Костомар.
— Хорошо, что ты ещё не уехал. Хотел передать, что раз ты выполнил поручение царя, я закрою глаза на факт твоего задержания. Во-первых, это была необходимая оборона, а во-вторых, у меня самого нет желания портить твою репутацию. В общем, закрою дело за отсутствием состава преступления.
— Спасибо, капитан. Теперь, когда кошмар в шахте прекратился, думаю, нужно будет забрать оттуда тела и предать их земле.
— Там уже работает ваша имперская «группа зачистки». Правда, их больше волнуют мушкеты, а не люди. Боятся, что мы изучим эти палки и узнаем их секрет. Но тела они, вроде как, тоже обещали забрать.
Поговорив о предстоявшей дороге, присутствовавшие попрощались уже окончательно. Спустя несколько недель Маркус вернулся в Ромул. Как и было обещано, ему выплатили крупную сумму денег, однако значительная их часть пошла на похороны Гая и Публия. Цельс несколько раз пытался связаться с друзьями по недавно пережитому путешествию, но безуспешно. Он слышал, что Хельге не смог восстановить зрение, из-за чего долгое время пребывал в унынии. Подтвердить или опровергнуть слухи не удавалось: ни одно письмо до него, похоже, так и не дошло. Сам Маркус чувствовал, что сильно изменился после поездки в Валарию. Он больше не мог смотреть на мир так, как прежде.
Спустя пару месяцев ромулинянину написал Гуннар и попросил приюта для своей жены и сына. Он утверждал, что решил дать им поездить по свету, повидать мир, но Маркус чувствовал, что письмо было написано как-то нервно и испуганно. К тому же, Цельс слышал об эпидемии холеры в Линдхо;льме, родном городе скаарва. Несмотря на это, ромулинянин согласился приютить своего друга и его семью.
Вечерами Маркус частенько садился у окна, брал подаренное шаманом чёрное перо и вглядывался в непривычно дружелюбную ночную тьму. Он думал о том, сколько ещё тварей за гранью человеческого воображения живёт в этом таинственном мире, сколько ещё существует таких преисподних.