В институте его звали Микки. Весу в нем было всего ничего - килограммов сорок, наверное... Тоненький , миниатюрный , казалось, игрушечный мальчик. Девчонки шептались, что с самого детства Микки так и продолжал укладывать с собою в постель небольшую куклу...
- Поосторожней, повнимательней, пожалуйста - мой Микки очень чувствительный,- убеждал папа, ещё недавно, капитана Гирусова... Закончив наш факультет заочно с грехом пополам, он прямо на глазах чудесным образом быстро превратился в майора, а затем, и вовсе - в подполковника...
По общему виду и выражению лица, незатронутого интеллектом и независимо от нынешних воинских званий и регалий, он никогда не превосходил уровня азартного старшины, только получившего заветные лычки и брызгавшего слюной на нижестоящих собеседников от избытка чувств...
- Поверьте, полковник,- подобострастно повышал Гирусова в звании отец Микки ,- сам факт приближения к танку на июльской жаре может вызвать у моего сына самое настоящее носовое кровотечение... При этом, он совал и совал Гирусову бесконечные свёртки с бутылками...
- Да я ж - я ж его, как родного..!, - блестя глазами при виде спиртного и закусок, с умилением ворковал растрогавшийся любитель гастрономических экскурсов, получивший очередной подарок Небес...
Оставшись без строгого надзора истеричных жён, наши военные преподаватели, помимо командировочных, получившие и пару месяцев полной вольницы в хлебосольном Николаеве, отрывались по полной...
Единственным недостатком, отравлявшим их безоблачно-счастливое состояние, было постоянная нехватка денег, подло и быстро исчезавших то за карточным столом, то в закромах ближайшей алкогольной забегаловки...
Родители курсантов, под завязку гружённые снедью с разнообразным крепким пойлом и приезжавшие для облегчения двухмесячной службы своих великовозрастных сынков, получивших накануне долгожданные инженерные дипломы , были очень и очень кстати...
Несмотря на отношение окружающих приятелей, посматривавших на него свысока, Микки никогда не унывал...
- Это оригинально, но не смешно..!,- легко гасил он многочисленные шуточки и подколки, щедро сыпавшиеся на него с самого начала полевых занятий...
Сапоги самого маленького размера смотрелись на нем громадными. Форма, в которой он, казалось, утонул, была размера на три больше.. Однако Микки, бодро улыбаясь в свои небольшие аккуратные усики, постоянно сеял вокруг себя только смех и позитивный настрой...
- Ладно, Милик, сдавай!,- жалел он меня... Будем играть хоть в Белот, хоть в Клабер,- все равно проиграю. Но, как говорится, за удовольствие надо платить...
Ввиду высокой карточной тренированности обитателей общаг, к коим относился и я, «городские» играть со мной опасались вполне обоснованно...
Однако легче от этого мне не становилось...
- Не играть же в поддавки, на самом деле ?!
Микки оставался одной из моих последних отдушин. Ведь ставки были нешуточные. За партию можно было выиграть или проиграть целую кормовую единицу...
Так в Николаеве стали называть и порцию мороженного, и пачку сахарного печенья, и бутылку сладкого лимонада...
Все это богатство продавалось в небольшом киоске, что бойко торговал прямо на территории военной учебки.
Благодаря карточным баталиям, первоначальное исхудание, приведшее к лихорадочному набиванию карманов гимнастерки корками хлеба и кусочками сахара, сметаемых с длинных столов трапезной, постепенно прекратилось. Карманы стали выглядеть приличнее...
Выигрыши позволили легко перенести даже забастовку с отказом от приема пищи во время завтрака, о которой мне напомнил недавно однокурсник Саша Палий...
Сначала жирными алюминиевыми мисками и недостачей сливочного масла и сахара возмутились в роте автомобилистов. Затем подключились и танкисты из мехфака и гидромелиоративного...
Однако сытые дни, к сожалению, продолжались недолго...
Стоимость «кормовой единицы» была ниже двадцати копеек. Однако проигрывать ее не хотелось никому...
Когда окружающие стали явно увиливать от карточных поединков со мной, пришлось пойти на военную хитрость...
Голод - не тетка. Мне пришлось играть на карточные колоды...
За короткое время практически весь «инструмент» наших курсантских рот был подчистую выигран и безжалостно сожжен в одном из подходящих полевых окопчиков...
За неимением других орудий развлечений, часть контингента была вынуждена играть в карты только со мной. Однако, опять же, продолжалось это не очень долго...
Шеф военторговского киоска оказался настоящим прохиндеем. В результате моей победоносной кампании цена колод мгновенно возросла с девяноста копеек до рубля тридцати.
Это было хорошей новостью. Однако ежедневный завоз карточных наборов удесятерился... Что было новостью плохой. Это было концом моей карточной монополии - финишем очередного выгодного бизнес-проекта...
Однако тут Микки выручил - стал настоящим Спасителем. После очередного проигрыша он улыбался и торжественно вёл меня к киоску, приговаривая:
- За несчастный урок математики платят целый рубль! А за партию с Мастером я вкладываю всего 18 копеек..! - Он торжественно пожимал руку и вручал мне честно проигранную кормовую единицу в виде лимонных вафель, мороженого, лимонада и прочих прелестей, завезённых в киоск накануне...
- Равняйсь! Смирнааа! Айзенштейн, Бланк, Гак..! - Выйти из строя!,- торжеству капитана Комарова не было границ...
В перерывах полевых занятий на полигоне играли в карты все кому не лень. Однако наказание контингента именно нашей еврейской троицы было для этого командующего, несомненно, самым желанным...
- Пять нарядов вне очереди! Никаких увольнительных в город до конца лагерей! Я Вас научу Родину любить!,- капитан с садистской улыбочкой произнёс свою любимую присказку и добавил,
- А Вас , Штирлиц, то бишь, Бланк, я попрошу остаться! Сегодня же, как редактору Боевого листка , я приказываю в стихотворной форме критически отобразить Ваше неприглядное поведение в виде игры в карты и дать соответствующую строгую оценку Вашего морального разложения!
- Чтобы номер висел в казарме уже сегодня к ужину,- рявкнул он напоследок и исчез в неизвестном направлении...
- А я, ведь, тоже мог попасть в Историю! ,- завистливо произнёс Микки, читая сочиненные мною критические стишки о нашем ужасном карточном проступке...
- Сполосни-ка, дорогой, после ужина сто двадцать две ложки, коими я должен развлекаться трижды в день, и я пропишу тебя в следующем Боевом листке как пособника и подпольного картежника, выявленного, наконец, бдительными комсомольскими активистами...
Славы и приятных минут не оберёшься...
- Нет уж! ,- решительно отказался Микки, - Мухи отдельно, а котлеты, соответственно, отдельно... Хочется просто попасть в Историю. Без какого-либо наказания...
- Милик, давайка лучше ещё партеечку..!
Твоя Татьяна, все равно, писем тебе не пишет. А ты ей строчишь и строчишь каждый день! Небось, все стишками, да стишками... Я всегда знал, что экономфак приносит гидротехникам одни только страдания...
Поверь, кроме карт, нет счастья в жизни..,- Микки, как мог, все пытался успокоить меня, растроенного жестоким невниманием подружки...
- А, хочешь ? Я этого Комарова, завтра же, на стрельбах и завалю к чёртовой матери..?,- неожиданно предложил он...
Представив отважного миниатюрного Микки с несоразмерно большим автоматом Калашникова, я невольно растрогался...
- Микки, дорогой. Спасибо большое за сочувствие. Только, вот, убивать за меня никого не надо.- Быстро отвернувшись и смахнув навернувшуюся, вдруг, слезу, я весело улыбнулся,- Лучше карты сдавай побыстрее...
- Да, сейчас высыпаться у тебя не получается - Наряды-то, круглосуточные... Вот закончится это безобразие,- мечтательно произнёс Микки,- и наиграемся по полной...
Не получилось...
Во время последнего, пятого наряда, я, стоя дежурным « на тумбочке» не успел крикнуть «Смирно» при входе капитана, заловившего в казарме азартных картежников...
- Курсант Бланк, выйти из строя! Ещё пять нарядов вне очереди!,- прозвучал радостный глас начальничка. - За то,что вовремя не среагировал и подвёл товарищей, которых застали за игрой в карты...
- А почему, товарищ капитан, меня в первый раз наказали именно за карты..?
- Разззговорчики!!! Прекратить разговорчики!
- А Вам, Штирлиц, как редактору, рекомендую немедленно приступить к поэме для очередного Боевого Листка...
О Вашем полном моральном разложении...