(См. информацию на странице http://proza.ru/avtor/deshchere).
Дмитрий Григорьевич Сидоренко (15.05.1924 - 15.08.1955), автор повести "Воспоминания", одна из глав которой предлагается вниманию читателей на этой страничке - мой дядя, младший брат моего отца. "Воспоминания" были написаны им в далёкие послевоенные годы и много лет хранились у родственников (см. Предисловие к повести http://www.proza.ru/2018/09/06/1560).
На моей страничке портала Проза.ру эту повесть можно прочесть и в цельном виде, без разбивки по главам, - "Воспоминания. Дмитрий Сидоренко. 1924 - 1955" - http://www.proza.ru/2018/08/24/999 .
Глава 16 - http://www.proza.ru/2018/09/04/1594
Глава 17
Не вдруг увянет наша младость,
Не вдруг восторги бросят нас …
И неожиданную радость
Ещё обнимем мы не раз .
[Прим. 38. «Кавказский пленник», А.С. Пушкин]
Мы заканчивали программу первого курса и должны были уже идти в отпуск. Но шла война, и разъезжать было не время. Отдохнуть же умственно было необходимо, и нам предложили провести отпуск на лесозаготовках.
Желая развеяться и предвкушая свободную жизнь в тайге, мы прибыли к месту работы – станцию Михнево, деревня Кузьминки, находящуюся в 50 км от Москвы.
[Прим. 39. Кузьминки - так у автора. По-видимому, имеется в виду деревня Кузьмино, Михневского городского подчинения, Ступинского района Московской области].
Это была небольшая, утопающая в роще деревушка на самом берегу реки. По одну сторону от неё тянулся густой сосновый лес. В этом лесу на лесозаготовках уже проводили свой отпуск московские студенты (правда, именно студентов среди них было мало).
[Прим. 40. Автор намекает на то, что большинство составляли студентки].
И нам ничего не оставалось, как отпуск проводить вместе, в этой чарующей природе.
Начались знакомства: здесь на свободе, на лоне природы, все были очень впечатлительны, ну и, конечно, вскоре… неравнодушны.
Днём мы работали в лесу, а вечера проводили вместе. По вечерам в роще и над рекой непрерывно слышались звонкие напевы, веселые голоса слушателей и студенток.
Вначале веселились все вместе – играли, танцевали, затем незаметно по парам все расходились кто куда: в рощу, к реке, на пруд.
Везде на чистом воздухе глубоко дышала грудь. После всего пережитого, после «Свердловской блокады» и шумной столичной жизни, после непрерывной учебы, приятно было здесь, в деревенской глуши, внимать лесной тишине, наслаждаться природой.
Здесь судьба свела меня с замечательной девушкой – студенткой 3 курса Московского университета. Звали её Аннушкой. Она привлекала к себе какой-то невыразимой, увлекательной простотой, силою и чистотой души, скромностью и красотою. По своей чистоте и манере держаться Аннушка сильно напоминала Олю Карел, которая отвела где-то в груди моей уголок для неё, как равной себе. И всё вокруг переменилось – всё стало ласковей, приятней, всё озарялось теплом, приобретало новый смысл, прелесть, силу.… Как-то по-иному звучало всё вокруг, значительнее становилось каждое слово…
Тихие лунные вечера всегда мы проводили вместе в березовой роще на берегу реки. Тихо было вокруг. Только приветливо шуршали листья, да в быстрой речке плескалась вода. Где-то далеко-далеко слышались переливы гармошки, из соседней деревни доносился весёлый девичий напев.… Затем всё утихало, и лишь только лай деревенских собак да мычание какого-нибудь телёнка нарушали ночную тишину.
В этой тишине, в этой мирной деревенской жизни, в этом лае собак, таилось что-то родное, уже прожитое, но волнующее грудь. Счастливые, как никогда, очарованные природой, долго мы сидели с Аннушкой вдвоём на ветвистой карче у самой реки.…Толковали о прошлом, мечтали о будущем, а между тем, из тихо уснувшей деревни уже слышались первые петухи…
Но счастье военного человека обманчиво и недолго. На следующий вечер я сидел арестованный на тёмной гауптвахте районной комендатуры.
Случилось это так. Вечером приехал к нам в лес начальник курса. Он сообщил, что на станции Михнево кто-то ворует заготовленные нами дрова. И он предложил мне пойти на ночь к дровам и поймать вора. «С вашим телосложением, я думаю, вы с этой работой справитесь», – пошутил он, но на всякий случай приказал получить пистолет. Было уже поздно. Я расписался за пистолет, сунул его в карман комбинезона и направился на станцию. Дорога шла через тайгу, до станции было 10 км в направлении от Москвы. Москва всё ещё находилась на военном положении. По вечерам, торжественно и медленно, внушая тревогу, поднимались со всех окраин Москвы стратостаты воздушного заграждения. На город всё ещё прорывались воздушные пираты, в Москве ещё ловили диверсантов.
Я жалел о потерянном вечере и решил хорошо проучить зазнавшегося негодяя, воровавшего дрова.
Наконец, я дошёл до станции, обошёл вокруг дров и решил в них выбрать тайное место, откуда можно будет хорошо наблюдать и самому быть незамеченному. Я нашёл такое укрытие, залез в него и стал ждать…
Было уже около одиннадцати часов вечера. Ночь обещала быть тихой и лунной. Я задумался: что там теперь делает Аннушка, ищет, наверное, меня… Вот я завтра ей расскажу, как я поймаю…
Вдруг сзади меня что-то треснуло, упало, и зашатался весь штабель.
«Опа – есть!» – мелькнуло в голове, и я выглянул из-за поленьев: на дровах стояли два патруля с направленными на меня винтовками.
– Встать! Руки вверх!! – быстро скомандовал один и щёлкнул затвором.
Я так и подскочил от неожиданности и почему-то хотел бежать, но сразу пришёл в себя и осмотрелся. Замечтавшись, я не слышал, как подползли патрули; они давно заметили мое странное поведение и следили за мной.
– Почему прячетесь? Кто Вы такой?
Я, наконец, окончательно пришёл в себя, ко мне вернулся дар речи, вздохнул и рассмеялся, догадываясь, за кого они меня принимают. Я же действительно был похож на диверсанта. На мне был широкий авиационный комбинезон (наша рабочая форма), большие солдатские сапоги и не было фуражки – в лесу я не любил её носить. В кармане комбинезона лежал пистолет, право на который я не успел оформить.
Я стал пояснять свою личность.
– Сказки! Документы? – не сводя с меня винтовки, требовал патруль. Другой патруль зашёл с другой стороны и целился мне в спину.
Я зачем-то порылся в карманах комбинезона, хотя хорошо знал, что все документы остались дома в парадной форме.
– Вы арестованы! Следуйте вперед! Разберёмся в комендатуре!
– Нет – уже спокойно ответил я ему, – никуда я не пойду! Я нахожусь на посту, и если вы подозреваете во мне диверсанта, то охраняйте меня, покуда я буду охранять дрова, а утром разберёмся, – и я, сдерживая смех, присел на полено, желая показать, что разговор на этом закончен. В ответ на это патруль два раза выстрелил в воздух – это был какой-то сигнал: вскоре прибежали ещё два патруля и лейтенант пехоты.
С лейтенантом мы договорились, что один патруль будет до утра охранять дрова, а я обязан явиться в комендатуру, поскольку у меня нет никаких документов. Не подчиниться военному патрулю я не имел права, так как пост мой нигде не был зарегистрирован, и я не был похож на часового.
Впереди шёл солдат, я – в середине, сзади остальные патрули и лейтенант – все трое держали винтовки, направленные мне в спину. Из железнодорожного театра как раз вышли люди. Вскоре вокруг нас собралось около дюжины любопытных зевак, которые бежали рядом, стараясь забежать вперед.
– Поймали!! Поймали!! – шептали вокруг.
– Смотри, каких здоровых бросают, сволочи! Он с тремя справится!!!
– А видно, он просто так в руки не дался, смотри, как волосы взлохмачены!
– Отстреливался, слышал?
– А он ещё и улыбается, сволочь!..
Наконец, добрались до комендатуры.
– Кажется, поймана крупная птичка, – вполголоса сказал лейтенант дежурному.
Я знал, что будет обыск, и пистолет решил отдать сам, – никто не догадался до этого сделать обыск «диверсанту». Но это было необдуманно – меня чуть не застрелили при этом. Когда в руках «диверсанта» появился пистолет, все вскочили.
– Возьмите вот на время, а то перестрелял бы я ваших молокососов, будь я действительно тем, за кого вы меня принимаете, – язвил я, желая чем-нибудь оскорбить патрулей, завязавших эту неприятную историю.
– Документы?
– Нет никаких, – меня обыскали и повели по длинному коридору, в самом конце его заперли в камеру. Закрылась тяжёлая дверь, и впервые за мною загремел засов – меня запирали.
В карцере было сыро, темно и чем-то неприятно пахло. Вверху было маленькое окошко с решёткою, через которое падал луч света на стену. Меня давил смех: я был обитателем этой интересной квартиры. Впотьмах я нащупал какую-то опору и хотел было уже опуститься на неё, но это оказались чьи-то ноги. В углу что-то заерзало, засопело и с яростью долго начало чесаться, затем чихнуло (воздух был очень спёртый), и, наконец, оттуда послышалось:
– Кажется, кого-то воткнули ко мне? – говорил грубым сонным басом, видимо, ещё молодой человек, судя по голосу.
– Да! Берегитесь! Немецкий диверсант!
Мы разговорились. Это был молодой артиллерист, ехавший в Москву домой после ранения. Арестовали его за неправильно оформленные документы (тогда в Москве порядки были строгие).
Вдруг щелкнул замок, загремел засов и вошёл солдат. Меня вызывали на допрос. Я взглянул на часы: было 4 часа ночи. Солдат провёл меня по коридору и ввел в кабинет. Там, щурясь от электрической лампочки, сидел за столом старший лейтенант. Он недоверчиво оглядел меня с ног до головы.
– Кто вы такой?
– Слушатель военно-воздушной академии, – не без гордости спокойно ответил ему я.
– Гм! Здорово! Но наши патрули нашли вас прятавшимся в соломе?
– Нет, не в соломе, а в дровах.
– Всё равно. У вас, значит, нет никаких документов, а в кармане нашли пистолет. Объясните всё это.
– Пистолет я сам отдал дежурному, хотя мог бы поступить иначе, будь я действительно тем, за кого вы меня принимаете. – И я подробно рассказал ему обо всём.
– Свежо предание, но верится с трудом, – вздохнул следователь, – но у вас нет никаких документов, скажем, чем вы докажете, что вы не дезертир? Утром я позвоню, а до утра – здесь осталось недолго – придется побыть у нас. – И, как бы оправдываясь, начал:
– Да, я знаю вашу академию, знаю и Соколова-Соколёнка, я ездил туда учиться, но …э…
– Должно быть, не сдали приёмных экзаменов? – хотелось мне чем-нибудь уколоть этого следователя за всю эту ненужную историю. Вины я за собой не чувствовал и держался свободно. Следователь тоже немного сбросил высокомерие, и мы уже друзьями проговорили с ним до утра. Утром приехали из лесу и меня освободили, но долго, ещё долго слушатели звали меня диверсантом.
Глава 18 - http://www.proza.ru/2018/09/04/1600