(См. информацию на странице http://proza.ru/avtor/deshchere).
Дмитрий Григорьевич Сидоренко (15.05.1924 - 15.08.1955), автор повести "Воспоминания", одна из глав которой предлагается вниманию читателей на этой страничке - мой дядя, младший брат моего отца. "Воспоминания" были написаны им в далёкие послевоенные годы и много лет хранились у родственников (см. Предисловие к повести http://www.proza.ru/2018/09/06/1560).
На моей страничке портала Проза.ру эту повесть можно прочесть и в цельном виде, без разбивки по главам, - "Воспоминания. Дмитрий Сидоренко. 1924 - 1955" - http://www.proza.ru/2018/08/24/999 .
Глава 10 - http://www.proza.ru/2018/09/04/1583
Глава 11
Любви, надежды, гордой славы
Недолго тешил нас обман.
Исчезли юные забавы,
Как дым, как утренний туман .
[Прим. 17. «К Чаадаеву», А. С. Пушкин]
Астрахань нас встретила запахом тухлой рыбы. Где бы я ни находился, куда бы ни пошёл – везде нос резал этот отвратительный запах.
Школа, куда мы приехали, не была подготовлена к занятиям, а съезжались сюда почти со всех спецшкол Советского союза. Тут они и начались, будни…
Прекрасную нашу форму сняли. Одели в обмундирование третьей категории – всё выцветшее и в заплатах. Ботинки были гнилые, галифе настолько сбежалось от долгого употребления, что плотно обтягивало ноги и едва хватало до колен.
– К этой форме не хватает большой палки и нищенской сумки, – острили озлобленные, оконфуженные ребята. Но иначе быть не могло: всё лучшее шло на фронт, в тылу оставалось всё старое.
Ботинки мои на третий день развалились, у одного совсем оторвалась подошва, стелька вывалилась, и я ступал в ботинке босой ногой на землю. О, сколько было горя и смеху, когда я этой босой ногой наступил на горящий окурок… Занятия всё не начинались, и нас использовали в качестве грузчиков на Волге. Там мы перевозили рыбу на катерах, катали бочки с селедкой, и после работы с отчаяньем ныряли с высоких барж в Волгу.
Все были авиаторами – любителями острых ощущений. Разочарованные и осунувшиеся, шли ребята на пристань. На работе с чувством пели «Дубинушку», как волжские бурлаки. Люди метили в лётчики – попали в грузчики. То были всё высокопарные мечты, теперь началась действительность.
Для поднятия духа по вечерам нам устраивали концерты, но усталые и голодные, мы больше предпочитали отдохнуть. Однако запомнилось несколько комических «номеров» в этих неотработанных концертах. Раз, помню, показывали пирамиду человек из шести, артисты были неразворотливы и мешковаты, при исполнении номеров дулись и краснели, безуспешно стараясь изобразить непринужденность на своих лицах. Пирамида никак не строилась, помогал конферансье. В самом низу, у основания пирамиды стоял чёрный грузин, на нём, собственно говоря, и держалась вся пирамида, руки его были схвачены теми, кто был наверху. И вот, когда уже последний лез на самый верх, чтобы выжать стойку на руках, случилось несчастье: он оперся о пояс грузина и … оборвал шнурок его трусов. Пытаясь удержаться, он помог себе другою ногою, и окончательно сбил трусы с ног грузина, руки которого были заняты верхними, и он не мог себе помочь. Загудел весь клуб, завизжали девушки. Догадливый конферансье пытался закрыть занавес, но сильно поспешил, и занавес заело, тогда окончательно растерявшись, он подбежал к грузину и попытался помочь ему, что вызвало ещё больше хохота. Пирамида, наконец, развалилась, и все разбежались со сцены. Этот конферансье больше никогда не показывался на сцене. Другого конферансье вскоре тоже осмеяли. Он вышел на сцену и пытался что-то сострить, но так неудачно, что никто не засмеялся. В зале было тихо. Тогда, какой-то остряк (их у нас было много) с задних рядов громко, спокойно сказал: «Гы – гы – гы – ы!» И весь зал загремел от хохота.
Я тоже был артистом и выступал на арене Астраханского цирка. Заключительным номером программы цирка была одна военизированная инсценировка, где требовалось показать немецких военнопленных. Вот туда нас и пригласили. Много переодеваться не приходилось: давали немецкий китель и фуражку, остальное обмундирование подходило. Нужно было быть хмурыми и озабоченными, а мы сияли, сидя на арене цирка, довольные тем, что на нас смотрит такая масса народа. Так, по совместительству выполняя работу волжского грузчика и циркового артиста, я около четырех месяцев числился курсантом ШМАС.
Изо дня в день всё менялось. Часть ребят ушли на трудовой фронт – рыть окопы. Туда ушли мои товарищи по средней школе Богданов и Мантуленко.
Однажды мы поздно пришли с Волги. Дневальный сообщил, что меня вызывал начальник школы. Я пришёл к нему в кабинет и по-военному представился. Инженер – подполковник сидел за столом и просматривал какие-то личные дела, потом он оторвал глаза от бумаг и долго глядел на меня пристальным взглядом.
– Садитесь, – против обыкновения, попросил он.
Я присел. Он опять в упор посмотрел мне в глаза, как бы желая смутить, но я его взгляд выдержал.
– Сколько вам лет?
– Восемнадцать. – Он поднялся из-за стола и прошёлся из угла в угол.
– Восемнадцать лет, значит, позади, а вот какую цель вы поставили для своей жизни?
Я не понимал, к чему этот разговор.
– Сейчас моя цель – быть лётчиком …
– Хорошая цель, благородная, но, а к этому вы чувствуете своё призвание, склонности?
– Я ещё не успел ничего хорошо прочувствовать, я имею пока одно желание, страстное желание летать.
– Но вы знаете, какие у вас склонности, к чему способности?
– Товарищ подполковник, о таких качествах самому судить очень трудно, так как обычно такие качества человек или недооценивает в себе, или, чаще, переоценивает. Об этом, по моему мнению, могут сказать только другие, и, потом, опытные люди.
Подполковник улыбнулся и с видимым расположением посмотрел на меня, потом опять порылся в личном деле и встал из-за стола.
– Хотите, я вас пошлю учиться в военно-воздушную академию? – Такого сюрприза я не ожидал. Получить высшее образование, учиться в Москве, получить диплом инженера – это было очень лестно.
– Академия, вы знаете, это высшая военная школа, она выпускает инженеров воздушного флота, срок обучения 6 лет. Экзамены будут конкурсные. Идите, подумайте, завтра попрошу к себе.
Глава 12 - http://www.proza.ru/2018/09/04/1587