Чудеса бесплатной медицины

 


                Сан Саныч сидел за «жиденьким» письменным столом в кабинете главного врача районной больницы. В своём кабинете. Небольшое помещение, заставленное мебелью70-х – 80-х годов прошлого века с инвентарными номерами, выписанными ярко-красной краской на самом видном месте. На противоположных стенах висели два портрета. На одном был изображён академик Пирогов, а на втором президент РФ Путин. Они висели и смотрели друг на друга.

                - Как здоровье, сынок? – как бы спрашивал академик Пирогов.

                - Держимся, Николай Иванович. Держимся, - как бы отвечал В.В. Путин.

                В углу, как и положено, стоял пластмассовый скелет человека разумного, у которого отсутствовала нижняя челюсть. Злые языки среди младшего медперсонала распространили слух о том, что челюсть повредили во время последнего празднования Дня медработника. Кто-то пиво неудачно открыл. За спиной у Сан Саныча возвышался грандиозной величины старый сейф, крашеный ядовито-зелёной масляной краской лет шестьдесят назад. Всё это сияло безукоризненной чистотой и пахло чем- то средним между карболкой, хлоркой и морскими водорослями Саргассового моря.
                Напротив главврача сидела могучего телосложения сестра-хозяйка. На ней был медицинский халат, еле сходящийся на просто грандиозной груди. При каждом глубоком вздохе Клавдии Антоновны, вторая пуговка сверху начинала дрожать и поскрипывать. В отличии от других пуговок халата, она была чёрного цвета и значительно большего диаметра. Видно её предшественницы не просто отрывались, а улетали так далеко, что найдены не были, а запас белых закончился.

                - Клавдия Антоновна, я вас вызвал обсудить некоторые позиции вот этого опуса, под названием «Инвентаризация малоценного медицинского оборудования». Повеселили вы меня, повеселили…, - улыбнулся по- доброму Сан Саныч.   

                - Это чем, Сан Саныч? – спросила Клавдия Антоновна, по максимуму наклонившись вперёд, зная преимущества своей фигуры.

                Сан Саныч сначала было погрузил свой взгляд в выдающуюся ложбинку…, но вовремя вынырнул, не успев окосеть. Он резко отвернул кресло и со словами:

                - А вот хотя бы…, - ткнул пальцем, наугад в исписанную страницу серьёзного документа, - О! Читаем! №64 – Утка в яблоках – 17 штук;
                №65 – Утка «по- пекински» - 15 штук.
                - Издеваетесь? В КВН не доиграли?



                - Ой, Сан Саныч! Да, я ж всё объясню! У нас в терапии один художник лежал. Такой весёлый мужчина. Всё от безделья маялся, говорил квалификацию теряет. Вот мы ему и придумали работу. Инвентарь то весь старенький, обшарпанный, а он за неделю всё выкрасил. По- своему, конечно… Вот и получились наши уточки с нарисованными яблочками из хирургии. Как раз у них под окном операционной, старая яблоня – антоновка растёт.

                - Хорошо, а «по- пекински» то при чём? – расплываясь в безудержной улыбке, спросил Саныч.

                - Так у нас зав. терапевтическим отделением Пак Виктор Сергеич. Кореец он. А художник подумал, что китаец. Приятное хотел сделать человеку. Вот утки в хирургии и получились с надписью «по- пекински», - как могла доходчивей, объяснила сестра-хозяйка.

                Медицинская утка «по- пекински», на корейский манер, нашла ценителя юмора младшего мед. персонала. Сан Саныч откинулся на спинку кресла в приступе неконтролируемого ликования, а затем упал на письменный стол, больно ударившись лбом и переносицей об многостраничный труд «Амбарной книги». Звонкий звук удара неожиданно привёл в восторг сестру, а на самом деле хозяйку данного медицинского учреждения.
                Тело старшей сестры-хозяйки начало содрогаться, глаза округлились и налились чистейшей прозрачности слезами, рот приоткрылся, обнажив кровожадно вымазанные губной помадой редкие, но крупные зубы. Сан Саныч в первый раз в жизни услышал, как смеётся сестра- хозяйка вверенной ему районной больницы. Клавдия Антоновна смеялась басом!

                - Уйди… Оставь… Оставь всё! Потом…, - пытался вырваться из цепких объятий сестринского юмора главный врач, хохоча и раскачиваясь в кресле, не в силах остановиться.

                От безудержного смеха, диафрагма Клавдии Антоновны, как кузнечные меха, вздымалась и на самой верхней точке замирала, гипнотизируя размерами и объёмом. Со звуком рвущейся гитарной струны на рок концерте, внезапно на халате оторвалась многострадальная вторая сверху чёрная пуговица и стремительно, как из пращи, полетела… А полетела она прямёхонько в левый глаз главного, на то время, врача!

                - А-А-А-А-А!!! – закричал от неожиданности и, чего уж там, от боли, расстрелянный грудью 5-го размера, Сан Саныч.

                - Ой! Саныч, я не хотела… Я не специально… - засуетилась и запричитала Клавдия Антоновна, не замечая, что из-за отсутствия пуговицы, её 5-ый размер уже не является тайной.

                Убрав руки от лица и посмотрев на Клаву, Сан Саныч понял, что одним глазом он точно ни хрена не видит. Невольно промелькнула мысль: «Окулиста нет. Отгул взял».

                -Вот зараза! – сказал главврач, нащупав под левой бровью круглый предмет.

                Выковыряв предмет из глазницы, Сан Саныч понял, что это та самая легендарная, вторая сверху чёрная пуговица. Потом посмотрел немигающим взглядом на бездонное декольте Клавдии Антоновны и спокойно сказал:

                - Будет синяк.

                - Я знаю! Сырое мясо надо. Я щас! – на ходу крикнула Клавдия Антоновна, выбежав из кабинета.

                Минут через семь внимание Сан Саныча привлекли непонятные звуки и тревожные голоса, множимые эхом больничного коридора. Он, прикрывая левый глаз папкой для бумаг, выглянул из кабинета. Картина была забавной.
                По длинному больничному коридору, выложенному лет пятьдесят назад кафелем, подскакивая и тарахтя колёсиками на выбоинах, неслась каталка. Катили её, превышая скоростной режим, две, пенсионного возраста, санитарки. И, судя по пришедшему второму дыханию, с такой скоростью они делали не первый круг по коридорам больницы. На каталке, подпрыгивая на ухабах больничного коридора, лежала бабушка. Левой сухонькой ручкой она держалась за каталку, а правой, собранным бледным кулачком, то ли крестилась, то ли кому- то грозила. Ехала не молча… Но тут тоже было не очень понятно – то ли молилась старушка, то ли материлась… Она что-то несвязно кричала. Иногда слышалось:
                - Спаси...
                А иногда, когда колесо каталки застревало в щели между кафелем:
                - Ёб...
                За каталкой бежал на одной ноге и двух костылях упитанный мужчина, в трениках и, заляпанной тёмным пивом на животе, майке. Нога в гипсе как бы мешала его торопливому передвижению, но очень здорово помогала отталкиваться от стены при поворотах.
                А вот уже за мужчиной в гипсе по коридору бежала Клавдия Антоновна. То есть они, как бы от неё и бежали. Санитарки, переживая за премию, бабушка, матерясь, а мужчина просто хотел жить.
                По больничному коридору обычной районной больницы спешила женщина весом далеко за центнер, с красным от рекордной скорости и размазанной губной помады, лицом. В почти распахнутом медицинском халате бушевало и просилось к людям мощное тело сестры-хозяйки, а в её левой руке была жёстко зафиксирована за тощую шею мороженная курица. Клавдия Антоновна крепко держала её, и все понимали – шансов у тушки нет. Мёртвая синяя птица безвольно болталась в сильной руке и капала на кафель слезами. Её раскрытый клюв, с торчащим языком, выпученные глаза и растопыренные крылья, и ноги, как бы говорили, и показывали: - «…это она, гадина, меня задушила!»
                Поняв, что не уйти, мужик в гипсе бросил костыли и распластался вдоль стены, закрыв глаза. Мимо, не задев, протопала, скрипя сандалиями, Клавдия Антоновна. Пахнуло парным молоком, мужским одеколоном «Саша» и … талой курицей.
                Сан Саныч поспешно сделал несколько шагов в глубь кабинета, из опасения быть затоптанным членом коллектива медучреждения.

                - Вот! По меню сегодня куриный бульон. Пойдёт? – тряся курицей в мощной руке, поинтересовалась Клавдия Антоновна, свободной рукой шаря по халату в поисках пуговицы.

                - Клава, уйди! Уйди Клава! Подожди! Ты, что в таком виде по больнице? Из моего кабинета…, - в отчаянии запричитал Сан Саныч, на всякий случай прячась от курицы за свой стол.

                Клавдия Антоновна, как бы очнувшись от гипноза, начала осматривать себя… Посмотрела в зеркало шкафа, сравнила своё отражение с неописуемым ужасом в глазах главврача, на явно проступающий синяк под его левым глазом, на уже полностью оттаявшую от душевной теплоты сестры-хозяйки, курицу и улыбнувшись, по- детски наивно, сказала:

                - Я же как лучше… Сан Саныч!