Сейчас какой канал ни включишь, если там идёт передача на «экономическую» тему, то все вращается вокруг сакральных понятий: «выгода» или иначе «прибыль».
Это новое божество («прибыль» и «выгода») сожрала экономику в её подлинном значении, как домоводство, а превратило в хрематистику.
Потому что для («экоса») таких понятий как выгода не существует! Тут руководствуются иными критериями, как необходимость и любовь.
Необходимо строить дороги, связывающие села и города. Строить аэропорты для малой (региональной) авиации и содержать всю эту инфраструктуру, иначе теряется связанность пространства, происходит обособление и деградация отдаленных от центров власти городов и поселков. Но это невыгодно! И начинается поедание экономики хрематистикой!
Ведь и на самом деле, какая такая выгода рожать детей, тратится на их выращивание, образование и воспитание?
Естественное чувство любви к рождённому тобой ребёнку – древнее чувство известное даже кошке, лежит в основе этого, явно не выгодного для человека, поведения.
Казалось бы, этим, вполне убедительным примером, что не всё в поведении человека определяется выгодой, что не все его действия приносят прибыль и даже странно измерять некоторые поступки человека прибыльностью их, исчерпывается проблема современного мира.
Проблемы конечно есть, но они вызваны к жизни потаканием человеческим порокам и в первую очередь стяжанию богатств. Но это проблемы не экономики, а проблемы культуры. Она либо потакает низменным страстям, либо отвращает от них человека. Иначе сказать убивает в нём его скотоподобную сущность.
Но как я уже писал – не всё в человеческой деятельности подчинено выгоде и её подружке прибыльности. Скажем меценатство, строительство больниц и школ теми, у кого есть на это средства. Ведь это сплошной убыток капитала! Но человек идёт на это ради возвышенных целей, иррациональных с точки зрения современных божков!
Возвышенные цели – это такие цели, которые поднимают человека над стремлением к наживе, к выгоде. Особый сорт людей, деятельно отвергающий расхожую формулу современного человека: «своя рубашка ближе к телу». Странные люди.
Историки могут рассказать, где и как зарождался ссудный процент и как он пожирал экономику и как уже при Аристотеле поняли, что погоня за прибыльностью порождает полную противоположность экономики – хрематистику.
Сейчас во всем мире не осталось и следа от экономики и все показатели благополучия стран и народов являются показателями хрематистики.
Не стану измышлять своего, приведу один фрагмент критики самого распространённого показателя хрематистики ВВП.
Вот что пишет известный в США публицист Элвин Тоффлер в своём фундаментальном труде «Третья волна».
«Что касается гонки за ВВП, было бы забавно предположить ситуацию, когда женщины брали бы на себя домашнюю работу друг друга и платили бы друг другу за ее выполнение. Если бы каждая Сьюзи Смит заплатила каждой Барбаре Браун по 100 долларов за неделю ухода за ее домом и детьми, получая такую же сумму обратно за выполнение такой же работы, был бы достигнут поразительный рост валового национального продукта. Если 50 млн американских домохозяек вступили бы в столь бессмысленную сделку, это добавляло бы каждый день около 10% к ВНП Соединённых Штатов».
Если добавить к сказанному влияние тарифов на электроэнергию, на воду, (на воздух, а почему бы и нет?), на тепло, что в условиях Сибири столь же важно, как и глоток чистого воздуха, то рост ВВП будет крепко накрепко связан с ростом тарифов на эти жизненные ресурсы. Чем выше тарифы, тем больше ВВП!
Последнее отдашь за глоток чистой воды и свежего воздуха!
А мы всё голову ломаем над загадкой пенсионной реформы? В системе хрематистики не выгодно содержать стариков!
Есть такое понятие, которое привнесло в наш мир хрематистика: оболенс – (проектирование) технология изготовления вещи, предусматривающая её недолговечность.
Это связано с прибыльностью самым тесным образом! Дело в том, что прибыльность, капитала, вложенного в производство потребительского товара, при насыщении им рынка, стремительно падает.
Долговечность изделия убивает прибыльность производство этого продукта! Потребитель должен не только постоянно потреблять товары и услуги, но потреблять все возрастающими темпами. Только в этом случае конвейер рынка хрематистики работает и приносит прибыль хозяевам денег.
Точно такой же принцип хрематистика требует от человеческого материала, вовлечённого в процесс труда. Тут девиз ещё более жёсткий – «родится для того, чтобы умереть, как можно скорее».
Пробежать небольшой отрезок жизни в стремительном и беспощадном потреблении всего, что цивилизация (реклама) обозначила несомненной ценностью.
Ради потребления работать и работать, сгорая в огне страсти восходящего потребления. Человеческие пороки, а зависть здесь впереди всех, как хлыстом подгоняют человека в этом безоглядном беге к вечному упокоению.
Лишних людей на планете Земля стало слишком много, а учитывая технологический прогресс, автоматизацию и кибернизацию производства и управления, идеи Мальтуса становятся актуальными.
Расслоение общества на стареющий золотой миллиард и подножье его, современных рабов – неумолимая и неискоренимее тенденция!
Метания «новых русских» вызвано желанием их вписаться в этот «золотой миллиард», если и не самим, то, по крайней мере, своими отпрысками.
Поскольку в современной России корпоративная власть, то и внешняя и внутренняя политика является принуждением англосаксонского мира, за кулисами которого стоит иудаизм с его эсхатологическими чаяниями, принять «новых русских» в свою среду на равных.
Попытки напрасные! Этому препятствует русский язык! Это матрица, воспроизводящая совершенно негодного для англосаксонского мира, человека! Тем более для иудеев!
Поэтому новые русские стремительно выучивают английский язык, но пока будут мыслить на русском они останутся чуждыми для англосаксов. Вроде умных попугаев, выучившихся говорить по ихнему.
Ну и отношение к ним соответственное.
Человечество вступает в новую цивилизационную стадию и эта «третья волна» ( по Э. Тоффлеру) неизбежно породит новые формы политического устройства.
Возможно, что гениальная фантазия Герберта Уэльса сбудется, и новая эпоха в истории человечества создаст новые границы между двумя мирами – элоев и морлоков.
Огромные железобетонные стены выгородят благодатные уголки на планете земля для элоев – золотого миллиарда, от морлоков, приученных рефлекторными действиями к работе. К работе, согласно квалификации и специализации.
В качестве эпилога к этой статье я приведу фрагмент из романа – «Машина времени».
=========================================
«Я спрашивал себя, что за мерзости проделывали морлоки в безлунные ночи. Я был уже окончательно убежден, что моя гипотеза о господстве элоев над морлоками совершенно неверна. Конечно, раньше жители Верхнего Мира были привилегированным классом, а морлоки – их рабочими-слугами, но это давным-давно ушло в прошлое.
Обе разновидности людей, возникшие вследствие эволюции общества, переходили или уже перешли к совершенно новым отношениям.
Подобно династии Каролингов, элои переродились в прекрасные ничтожества. Они все еще из милости владели поверхностью земли, тогда как морлоки, жившие в продолжение бесчисленных поколений под землей, в конце концов стали совершенно неспособными выносить дневной свет.
Морлоки по-прежнему делали для них одежду и заботились об их повседневных нуждах, может быть, вследствие старой привычки работать на них.
Они делали это так же бессознательно, как конь бьет о землю копытом или охотник радуется убитой им дичи: старые, давно исчезнувшие отношения все еще накладывали свою печать на человеческий организм.
Но ясно, что изначальные отношения этих двух рас стали теперь прямо противоположны. Неумолимая Немезида неслышно приближалась к изнеженным счастливцам. Много веков назад, за тысячи и тысячи поколений, человек лишил своего ближнего счастья и солнечного света.
А теперь этот ближний стал совершенно неузнаваем! Элои снова получили начальный урок жизни. Они заново познакомились с чувством страха. Я неожиданно вспомнил о мясе, которое видел в Подземном Мире. Не знаю, почему мне это пришло в голову: то было не следствие моих мыслей, а как бы вопрос извне. Я попытался припомнить, как выглядело мясо. Оно уже тогда показалось мне каким-то знакомым, но что это было, я не мог понять».