Как будто пьеса в двух действиях с антрактом (в котором действие продолжается на сцене и в фойе).
Действующие лица:
ЕГЕРЬ – внешность типичного лесника, крепкого телосложения, лет пятидесяти пяти, борода, морщины, большие ладони все время на виду. На ногах старые войлочные шлепанцы. Одет в некогда яркий, а теперь потертый красный свитер с высокой шеей и зеленые штаны с помочами.
ПЕРВЫЙ ОХОТНИК – высокий, худой, веско кивает, часто кривит губы уголками вниз, что, по его мнению, придает ему еще большей солидности. Он без сапог, босиком в добротных портянках, на плечах грубая выцветшая куртка.
ВТОРОЙ ОХОТНИК – помельче, поживее, с брюшком, теребит нос и пухлые пальцы. На двоих им под сто.
Перед спектаклем зрители могут арендовать обычные театральные бинокли и/или приборы ночного видения. Но это не обязательно.
В зале и на сцене одинаковое освещение, исходящее с правой стороны пространства за сценой. Вначале имитируется вечернее освещение заходящим оранжевым, оранжево-красным и красным солнцем (оно видно с правой стороны сцены), постепенно оно скрывается за рельефом, яркость ослабевает, к концу первого действия видна только сумеречная бледно-розово-голубая заря, а вверху уже несколько ярких звезд, но света достаточно, чтобы зрители могли покинуть зал и вернуться к началу второго действия. Во время антракта освещение продолжает падать, во втором действии видно множество звезд, в том числе и на потолке зала; в зале и на сцене ночь. Комната хижины поначалу освещается светом, падающим через окна, потом зажигаются свечи и керосиновая лампа. Вообще, идеальная площадка для спектакля – планетарий.
В центре поворотной сцены часть небольшой деревянной хижины с одной открытой для зрителей стеной. Изображена простая гостиная со старыми предметами мебели и множеством всякой мелочи. На полке часы-ходики, на них в начале спектакля около 8:00 (а лучше, если время соответствует реальному), они идут с хорошо слышимым тиканьем. Дощатые стены выбелены краской или известкой так, что проступает фактура дерева, по стенам идет открытая белая проводка с креплением к стенам белыми фаянсовыми изоляторами. На потолке – темные балки перекрытий, пол захожен до такой степени, что из досок слегка выпирают сучья. В двух углах стоят ружья. У выхода – вешалка с верхней одеждой: куртки, телогрейки, плащ, балахон, на рогоже – сапоги. Декорации за пределами хижины изображают пейзаж с полем травы, спускающимся к озеру, за озером полоска леса, две другие стороны – запущенный сад и поляна на краю негустого перелеска. На поляне, шагах в сорока от хижины, где происходит действие – небольшой одноэтажный домик с низкой двускатной крышей. Время года – начало золотой осени.
Все время спектакля сцена с декорациями медленно, так чтобы не было заметно на глаз, поворачивается в разные стороны, открывая зрителям разные углы и предметы хижины, части ландшафта и объекты вне хижины, находящиеся в другие моменты за занавесями или другими объектами. Вообще говоря, зрители, сидящие в разных частях зала могут видеть существенно различные картины. В одном из углов, который виден зрителям лишь тогда, когда сцена повернута соответствующим образом, старое кресло-трон, роскошью выделяется из всех предметов.
Версия пьесы №1 (собственно, весь текст и некоторые внешние действия) может быть заменена по желанию постановщика на другую, также предлагаемую автором, или на любую другую, не принадлежащую автору, но соответствующую главным идеям и хронологии постановки. Не допускается замена персонажей, места действия и названия (даже на: «Сзади», «Побоку», «На Дне» и пр.)
Версия №1 (недобрая).
Действие первое.
Поднимается основной занавес, за вторым полупрозрачным занавесом видна обстановка. Действие там уже идет.
Егерь не спеша накрывает на стол, готовит еду на буржуйке, подкидывает дрова, и, когда открывает дверцу печки, пламя освещает его лицо. Первый охотник сидит за столом лицом к зрителям, Второй – пытается помогать Егерю. Они негромко, еле слышно переговариваются, что ставить. Говорят практически одновременно. По мере приготовления еды по залу распространяются вкусные деревенские запахи. Разговоры ведут степенно, не спеша.
ЕГЕРЬ. Да, вот. Отсюда. И вот эти. Миски внизу. Да, да. Запылились. Пыльные совсем. Я протру сейчас. Ну, вы протрите, да, вот. Полотенце. А чашки там, нет вот, ниже, в левом ящике. Те лучше. Вот сюда. Это вам. Дух-то пошел, пошел, ух, морковки подбросим. Травок кинуть? Навар будет хороший. Травки для затравки, а? Ножи возьмите, у меня острые, недавно точил. Там вон, внизу бутылочка у меня припасена, да, там, ага. Ну, ставьте все. И это ставьте. Я всегда за ножами слежу. Это вчерашнее, ну попробуете. Оно хорошее. Это не таракан, тараканов здесь нет. Так, жук какой-то. А вчерашнее оно ж вкуснее, когда настоится. Можно и не разогревать. А хотите – разогрейте, вот, подвинем. Ставьте. Ставьте. Так. Ага.
ВТОРОЙ. Вот, да. А где? А, вот это? Ну, я снесу. Ага, ложки. Ножики-то есть тоже хорошие. Ну, давайте ваши. Острые! Этим рыбу чистить хорошо.
ПЕРВЫЙ. (Достает флягу, ставит.) У нас вот что имеется. Что имеем – не храним, потерявши плачем.
ЕГЕРЬ. Что это? Ну, это вам, а у меня настойки. И вам рекомендую. Так чтоб много – не советую, а по чарке каждой – надо. Надо.
ВТОРОЙ. Сгодится! У нас и закусить кое-что с собой.
Поднимается полупрозрачный занавес.
Жуют, накладывают, наливают. Молчат, Первый и Второй переглядываются, Второй толкает Первого под столом ногой. Тот не реагирует.
ПЕРВЫЙ. Новостями интересуетесь?
ЕГЕРЬ. Какие там новости! Стал бы я здесь жить, если бы за новостями следил.
ВТОРОЙ. Ну да. Это верно.
ЕГЕРЬ. Я тут все больше кухней интересуюсь и огородом своим. Кладите, кладите, сейчас рыбу еще подогрею.
ВТОРОЙ. Как здесь с охотой-то сейчас?
ЕГЕРЬ. Никак. Нет здесь охоты. Ни сейчас ни потом… Это дальше…
ВТОРОЙ. За озером? Или на севере?
ЕГЕРЬ. Дальше.
ПЕРВЫЙ. Что ж – вы не охотитесь? Как же?
ЕГЕРЬ. Бывает. Но не здесь. Далеко. Рыбу вот здесь ловлю. Рыбы много. Огород у меня. Сад растет какой-никакой. Зимы сейчас мягкие… Ну, давайте, пока греется. Будем знакомы!
ПЕРВЫЙ, ВТОРОЙ. Будем, будем.
Выпивают. Чем-то закусывают. Хвалят мычанием. Молчат. Второй толкает Первого под столом ногой.
ПЕРВЫЙ. (Решительно.) Ну, а что, тут где-то край? Мм?
ЕГЕРЬ. (Дожевав.) Ну, а я все жду, спросит или нет. Тут и есть.
ВТОРОЙ. Край света?!
ЕГЕРЬ. Можно и так. Кто говорит край света, кто – конец…
ПЕРВЫЙ. И что у вас тут – край или конец?
ВТОРОЙ. И увидеть можно?
ЕГЕРЬ. Это у других край. У меня тут дом.
ВТОРОЙ. И где посмотреть?
ЕГЕРЬ. Он здесь. Везде.
Обводит полукруг. Осмысливают.
ВТОРОЙ. Не убедительно.
ЕГЕРЬ. А вы как хотели? Чтобы что там было?
ПЕРВЫЙ. Мы никак не хотели. Мы вообще в это не лезем. Да и сейчас не больно-то верится. Просто интересно.
ЕГЕРЬ. Разное хотят. Белая стена. Черная пропасть. Туман. Серый.
ВТОРОЙ. В конец света я не верю. В край тоже не очень. Я человек практический.
ЕГЕРЬ. Я тоже. Совершенно практический. Я туда не хожу.
ВТОРОЙ. Совершенно – в смысле идеально?
ПЕРВЫЙ. Куда?
ЕГЕРЬ. За край.
ВТОРОЙ. А кто-нибудь ходил?
ЕГЕРЬ. Я тех больше не видел.
ВТОРОЙ. Совсем не интересно?
ЕГЕРЬ. Меру надо знать. А то есть такие, кто хочет в жизни все испытать. Приходят сюда все испытать – и сразу хоп! – за край.
ПЕРВЫЙ. И как это происходит?
ЕГЕРЬ. Уходят. И не видно их. Что я – сторож им?
ВТОРОЙ. И что – не тянет узнать? Здесь, в двух шагах от края? Столько лет.
ЕГЕРЬ. (С оттенком подозрения.) А сколько лет?
ВТОРОЙ. Ну, сколько вы тут лет?
ЕГЕРЬ. (Помолчав.) Пуля тоже рядом. Но в лоб ведь не пустишь себе, чтобы узнать, чего там, в дырочке. Может, и есть что. А если нету? А я им так говорю: хочешь узнать – так обувайся и иди. Но сам, без меня.
ВТОРОЙ. Ну, допустим, я обуюсь, как я узнаю, что на краю?
ЕГЕРЬ. Да мы всегда на краю. Как-то ведь знаем. И тут поймешь. Я таким страждущим нового-неведомого кукурузу даю. А потом огурец.
ПЕРВЫЙ. Зачем?
ЕГЕРЬ. Съесть. Кукурузу за концы берут и вдоль грызут. А потом предлагаю и огурец так слопать.
ПЕРВЫЙ. И что?
ЕГЕРЬ. То-то что – ничего! Так ведь не ел так огурцов никогда! Съешь – постигнешь новое, неизведанное испытаешь.
ВТОРОЙ. Да это же глупо! Кукуруза с кочерыжкой.
ЕГЕРЬ. Как поглядеть.
ВТОРОЙ. Плохой пример. Люди новых ощущений ищут, остроты. Скучно им. Одно и то же. А тут – край какой-то.
ЕГЕРЬ. Знаю. Тогда даю огурец побольше.
ПЕРВЫЙ. Зачем? В жопу засунуть? Для новых ощущений?
ЕГЕРЬ. (Пальцем указал, покачал.) Ну, ты знал!
ВТОРОЙ. Но – не делал!
ЕГЕРЬ. А вот этого говорить не обязательно. Это не мое дело. По мне, тут на краю, идти за край глупо. Да и, по правде говоря, и на край идти глупо. Попробуйте этой наливочки. Страсть как пробирает. Крайне.
Наливают, пьют, дегустируя.
ПЕРВЫЙ. (Отдышавшись и обильно закусив.) Вот вы говорили, охота – дальше. Где же дальше, если тут край?
ЕГЕРЬ. Верно. Но это, опять-таки, с какой стороны смотреть. С чьей точки зрения. С вашей – ближе. Вы ведь пришли оттуда, где охота и так хороша. А с моей, отсюда, от края – дальше. Дальше от края. Ближе к людям. Это, если посмотреть, философский вопрос. Зачем сама себе охота, если до нее охотников нет? Вот она и…
ПЕРВЫЙ. Ну да…
ВТОРОЙ. А вот что я всегда хотел спросить, если позволите. Что вы тут такого хорошего нашли, у конца света? Что такого, что стоило поселиться?
ЕГЕРЬ. А вы – что тут такого нашли? Если…
ВТОРОЙ. (Быстро.) Вас!
ПЕРВЫЙ. И очень рады.
ВТОРОЙ. А то проскочили бы и свалились с края! С края света!
Все смеются.
ЕГЕРЬ. (Откидываясь и кладя руки за голову.) Мне тут вид нравится. Особенно красиво осенью. Как сейчас. Я люблю одиночество. Такое случается иногда с людьми. Потребность в быть одному. Впрочем, любопытствующих и тут хватает.
ПЕРВЫЙ. Людей не любите?
ЕГЕРЬ. Не очень. Не очень. Глупость я не люблю. Лицемерие – не жалую. (Выдерживает существенную паузу.) Зачем вы пришли? У вас ведь есть цель. И обо мне вы что-то разведали, так ведь? А я о вас – ничего. Ничего.
ВТОРОЙ. Охотиться…
ЕГЕРЬ. Это я понял. Но вы же знали, что охоты тут нет. Вы ко мне шли.
ПЕРВЫЙ. Начистоту. Мы и впрямь шли охотиться. В поселке говорили, живет один отшельник у озера. Может показать… Если, дескать, договоритесь.
ЕГЕРЬ. Как же договориться, когда охоты нет!
ВТОРОЙ. Нам не простая охота нужна.
Смотрят друг на друга. Выжидают. Егерь наливает себе, медленно пьет. Молчат.
ПЕРВЫЙ. Ведь здесь есть на что поохотиться. Верно?
ЕГЕРЬ. Кто сказал?
ВТОРОЙ. Да все говорят! Чего скрывать-то?
ЕГЕРЬ. Болтать все горазды. А нос не суют.
ПЕРВЫЙ. Ну, иные и суют ведь…
ВТОРОЙ. Мы вот сунули.
ПЕРВЫЙ. Боятся чего? Может, есть, чего бояться?
ЕГЕРЬ. Возможно. Есть. Всем всегда есть чего бояться. От себя люди бегут. Только не все могут остановиться.
ПЕРВЫЙ. Начистоту. Мы видели одного, кто охотился.
ЕГЕРЬ. Из поселка что ль?
ПЕРВЫЙ. Нет. Издаля.
ЕГЕРЬ. И кого добыл?
Пауза.
ПЕРВЫЙ. Нечисть.
ЕГЕРЬ. (Спокойно.) Врет.
Молчат. Егерь набивает трубку, раскуривает. Второй толкает Первого ногой под столом. Тот не реагирует и убирает ноги подальше.
ВТОРОЙ. У нас мно-о-ого трофеев! Но этого нет.
ЕГЕРЬ. И вы ему поверили? Бьюсь об заклад, что трофей-то вы не видели?
ПЕРВЫЙ. Допустим, он не показал.
ЕГЕРЬ. Конечно. И вас это не насторожило?
ПЕРВЫЙ. Мы знаем, что нечисть есть. Добыть ее можно, а сохранить нельзя.
ЕГЕРЬ. Вы не можете знать. Вы можете или подозревать или верить. И то и другое может быть ошибкой. Даже я наверняка не могу. Не могу знать наверняка, что ее нет.
ПЕРВЫЙ. Вы не можете доказать, что ее нет.
ЕГЕРЬ. (Разводит руками.) Труднее всего доказать, что чего-то нет.
ВТОРОЙ. Ладно! Еще раз начистоту. У нас есть деньги. Много. Достаточно. Охоту мы оплатим. Или хотя бы наводку. Но – наводка дешевле.
ЕГЕРЬ. Никакой нечисти нет. Во всяком случае, здесь. Это сказки селян и прочих… туристов. Я похож на человека, который мог бы поселиться рядом с нечистью?
ПЕРВЫЙ. (Кивает глубоко.) Да!
ВТОРОЙ. Не то слово как! Вы же поселились рядом с краем света. Может, она не прямо тут, но ведь где-то рядом. (Наклоняется через стол вплотную, поднимает палец.) Вам платят за особую охоту, особо хорошие деньги. Это особо опасно, да?
ПЕРВЫЙ. Риск наш – деньги ваши.
ЕГЕРЬ. Так говорят. Не про меня, наверное. Да меня в селе и не знают. Тут пути дня на два будет. Если тропы верные знать. Они сюда не заходят. Всё так, издалека, как вы.
ПЕРВЫЙ. Значит, все-таки доходят и к вам.
ЕГЕРЬ. Редко кто. Уж почти месяц никого. Зимой так почти совсем пусто.
ПЕРВЫЙ. Как же вы тут все один? Или кроме вас еще кто-то обитает?
ЕГЕРЬ. Таких не знаю. А и что такого, если и одному?
ВТОРОЙ. Ну скучно… или страшно… кому как… нечисть…
ЕГЕРЬ. А мне как должно быть?
ВТОРОЙ. Не знаю. Все одному-то. Поговорить не с кем. Новостей нет. Нечисть вокруг.
ЕГЕРЬ. Какие нынче новости… Хороших нет, а плохих я и знать не желаю.
ПЕРВЫЙ. Ну, а если вдруг появятся, как узнать-то?
ЕГЕРЬ. Все «если» и все «вдруг» в свое время отсюда поползут. Я-то и узнаю раньше.
ПЕРВЫЙ и ВТОРОЙ. (Переглядываются после паузы.) Это как?
ЕГЕРЬ. А так. Не знаю. Не берите в голову.
ВТОРОЙ. Так тогда сюда места продавать можно будет. Разбогатеете.
ЕГЕРЬ. Тогда все бросать и бежать надо будет быстрее.
ПЕРВЫЙ. Ну-ка, давайте еще наливки. (Подливают.) Но у кого-то ведь есть трофейная нечисть. Не целиком, а говорят, что-то вроде шкур, похожих на балахон, а?
ЕГЕРЬ. Подделки.
ПЕРВЫЙ. Но люди здесь постоянно исчезают. Что ни месяц.
ЕГЕРЬ. Уходят за край.
ВТОРОЙ. Нет. Не те, которые огурцы вдоль едят. Обычные фермеры, охотники. Из города народ тоже. Парни рисковые, но простые. Не по части новых ощущений, а просто – подстрелить кого.
ЕГЕРЬ. Ведь не все исчезают.
ПЕРВЫЙ. Не все, но многие. А кто вернулся – как один о нечисти говорят. Кому-то и добыть повезло. На вас тычут. Как на проводника. Ну и волки вроде шалят.
ВТОРОЙ. Не деньги, но что-то ведь из наших мест вам нужно. Мы доставим.
ЕГЕРЬ. Прямо беда с вами.
Встает, идет к креслу, Первый охотник быстро обменивается жестами со Вторым, указывает на дверь. Егерь садится. Первый встает. За ним Второй. Идут к двери.
ЕГЕРЬ. Куда вы?
ПЕРВЫЙ. Пойду, покурю на улице.
ВТОРОЙ. Я тоже.
ЕГЕРЬ. Курите здесь. Я вам дам своего табаку. Не пожалеете.
ПЕРВЫЙ. Хочу проветриться немного, окрестности обозреть. Пройдусь вокруг. Может, увижу ваш край.
ЕГЕРЬ. Чего это так вдруг? И темно уже смотреть! Курите здесь. Вот угощайтесь. (Кидает открытый кисет на стол.) Берите по трубке. Утром посмотрите.
Встает, подходит к одному из окон, потом к другому, по очереди прикладывает лицо вплотную к стеклу, загораживаясь ладонями от света. В полутьме смутно (а в приборы ночного видения ясно) можно увидеть большие бесформенные фигуры на некотором отдалении от дома.
ПЕРВЫЙ. Мне все равно до ветру надо.
ЕГЕРЬ. (Второму.) Вам тоже вдруг покурить-обозреть до ветру срочно?
ВТОРОЙ. Выйду, проветрюсь.
ЕГЕРЬ. Я с вами, ребята.
ПЕРВЫЙ. Да не трудитесь, мы ненадолго.
ВТОРОЙ. Не заблудимся.
ЕГЕРЬ. Мне не трудно. На крыльце покараулю.
Отворяют дверь, слышны усиливающиеся ночные звуки леса. Выходят на крыльцо.
ПЕРВЫЙ. А воздух-то какой-то странный. Несвежий.
ВТОРОЙ. Затхлый. От болот что ли? Ветра нет совсем.
ЕГЕРЬ. (Поспешно.) Миазмы. От края света.
Охотники спускаются с крыльца вниз, их не видно, Егерь быстро возвращается, подходит к ружьям охотников, что-то смотрит, делает, и тут же идет на крыльцо, где и остается со своим ружьем, спиной к зрителям. На фоне света видно быстрое перемещение двух теней. В приборы ночного видения заметно, что несколько фигур застыло, и они не двигаются, пока охотники не возвращаются на крыльцо, а потом и в дом. На лицах обоих недовольство.
ПЕРВЫЙ. А что вы тут с ружьем караулите?
ЕГЕРЬ. Здесь опасно может быть в темноте.
ВТОРОЙ. Даже здесь? У дома? Что – край света подкрался?
ЕГЕРЬ. (После паузы.) Люди пропадут – а на меня поклеп почем зря. Себе дороже, так что пригляжу. А здесь… волки. Простые волки. В дом не сунутся, и даже на крыльцо ни-ни, так что… А бывает, стоишь на крыльце в сумерках, и они напротив – смотрят, жуть просто. Глаза – прямо сверлят. А больше – не видно, во мгле теряются. Жуть.
ПЕРВЫЙ. А пальнуть не пробовали?
ЕГЕРЬ. Зачем?!
ПЕРВЫЙ. Отвадить. Что-то волчьих голов у вас на стене не видно.
Снова садятся за стол. Егерь – в кресло в углу.
ЕГЕРЬ. Странно это… Здесь жить-жить и – так вот вдруг –. Да и ружье не поднимается. Буквально. В городах раньше как было, когда бешеный пес заводился и начинал кусать? То-то. Так – живи среди людей, и поесть дадут, а стоит покусаться, сразу – … Я тут как тот пес. Мне тут жить дают. А иначе…
ВТОРОЙ. И нечисть жить дает? Или вы ее нет-нет, да отстреливаете?
ЕГЕРЬ. (С обидой.) Вам что – пальнули и ушли.
ПЕРВЫЙ. Значит, волк все-таки есть. А говорили, совсем нету охоты.
ЕГЕРЬ. Я не говорил – совсем. Волк – не охота. Его есть не будешь. А так – убить просто…
ВТОРОЙ. А мы не есть. Мы вообще за нечистью пришли. Она ведь несъедобна, верно?
ЕГЕРЬ. Вот потому-то я вам о волке и не сказал. Сюда ведь за волком не ходят. Их везде полно.
Второй толкает Первого под столом ногой.
ЕГЕРЬ. (Неожиданно, с подозрением.) А что это вы его толкаете?
ПЕРВЫЙ. (Неуверенно.) Он боится вам денег предлагать. Хочет, чтобы я.
ВТОРОЙ. Я стесняюсь.
ЕГЕРЬ. А чего стесняетесь? Деньги худые? Или мало?
Первый пристально смотрит на Егеря и выкладывает напротив кисета увесисто звенящий кошель, размером с тот кисет.
ЕГЕРЬ. Пересчитывать не надо?
ВТОРОЙ. Не надо. За две головы. Или что там у них. К нечисти надо. А волки нам не нужны. Пусть в конуре у вас побудут, пока мы тут… недолго.
ПЕРВЫЙ. Значит договорились?
ЕГЕРЬ. Утром поговорим. И договор подпишем. Сейчас-то все равно никуда не двинешь. Только у меня правило: я вам место показываю, а дальше вы сами. Добыли – не добыли – дело ваше. И еще условие: если добыли – сюда не возвращаться!
ВТОРОЙ. Годится. Репутация у вас подходящая.
ЕГЕРЬ. Гм-хм! Мне бы на вашу кто намекнул…
ВТОРОЙ. И торгуетесь вы что надо.
ЕГЕРЬ. Вы мне приглянулись, с другими я еще не такую торговлю веду.
ПЕРВЫЙ. А нечисть… сколько ее… так сказать… в поголовье?
ЕГЕРЬ. А мне вот что интересно. Вы там… Там со всеми встречались, так каково, позвольте поинтересоваться, будет ваше собственное мнение?
Первый и Второй переглядываются. Предоставляют Первому.
ПЕРВЫЙ. Извольте. Может, смеяться будете…
ЕГЕРЬ. Люблю хорошую шутку. Сам шучу.
ПЕРВЫЙ. Говорят, что нечисть приходит с того края… Откуда, как вы говорите, никто не вернулся…
ЕГЕРЬ. На меня не надо ссылаться. Что вы сами-то?..
ПЕРВЫЙ. Кто такая нечисть, сколько ее – никто не знает. Известно, что похожи формой на больших людей, имеют тело, во что-то вроде бы даже одеваются, только они холоднее. Сильные, но медлительные, говорить по-нашему не могут, только мычат, а все что им говорят – отлично понимают, и между собой как-то общаются. Говорят, что пока ее мало, но становится все больше. Едят все подряд, людей – очень… уважают. В качестве пропитания. Весь наш мир они презирают, а когда их станет больше – придут и все возьмут. Все хапнут. Ну, вроде как наследники. А нас будут держать за коров. Далеко от края пока не заходят, но кое-кто утверждает, что видел как-то у поселков. Вроде разведчиков. Страшные они вроде бы, прямо оторопь берет, а чем именно страшны – не понятно. И вроде бы может человек от них убежать, даже уйти может спокойным шагом – ан как застынет, так тут и конец.
ВТОРОЙ. Но убить их можно просто: вот это нам важно. Бац – и готово!
ПЕРВЫЙ. Ну как?
ЕГЕРЬ. Ладно. Много же вы знаете.
ВТОРОЙ. Ваша очередь, коллега.
ЕГЕРЬ. Через час уже спать надо ложиться. Я рано привык.
ПЕРВЫЙ. Нас где положите?
ЕГЕРЬ. (Показывает.) В том домишке. Что вы за баню приняли. Сейчас поставлю чай, потом схожу там отопру, а потом расскажу.
ВТОРОЙ. (С недоверчивой усмешкой.) От кого ж запираете? Нечисть забредает – или волки ломятся?
ЕГЕРЬ. Я хотел сказать – протоплю. Протопить не мешает… Небо второй день ясное, ночью выхолаживает – будь здоров. А покуда будет топиться – и договорим.
ПЕРВЫЙ. Ну, чай не повредит, чай…
Продолжают говорить о чае, о еде все тише, все менее разборчиво, Первый уже почти не садится, ходит, отвечает, кажется, немного нервничает. В зале разговор уже не слышен.
Занавес (полупрозрачный).
Антракт (продолжительность 20 минут).
Антракт объявляется каким-либо не вызывающим иного толкования способом. То есть у зрителей не должно возникнуть сомнений, что наступил именно антракт. Зрители должны иметь возможность свободно покидать зал и возвращаться. При этом освещение в зале продолжает оставаться прежним, а сцену от зала бесшумно закрывает полупрозрачный занавес. Около минуты ничего не происходит. Тикают часы. Егерь подходит к печке, подкидывает дров, и его лицо освещается огнем, ставит чайник, потом он садится в кресло, Первый Охотник встает и подходит к дальнему окну, теперь он спиной к зрителям. В руке у него кружка. Он время от времени прихлебывает, долго всматривается в темнеющие окрестности. К боковому окну подходит огромная черная тень, некоторое время смотрит в окно, затем медленно отходит, растворяясь в сумерках. Никто из охотников ее не видит, и нельзя определенно сказать, может ли ее видеть Егерь. Зрители в приборы ночного видения могут наблюдать фигуру как бледно-зеленоватый силуэт, более холодный и менее насыщенный, чем фигуры людей. В приборы видно перемещение фигуры. Второй Охотник обносит из фляги кружки, отпивает из своей, добавляет. Закипает вода. Наливают чай, кидают сахар, размешивают. И т. п. Пауза в разговоре длится минут семь, охотники набивают трубки и закуривают (дым не должен попасть в зал), потом все снова рассаживаются и продолжают пить и закусывать, раскладывают еду, что-то передают друг другу. На сцене и в зале постепенно становится прохладнее. До зрителей, оставшихся в зале, время от времени доносятся обрывки реплик, столовые звуки (но запахов еды больше нет), тихий неразборчивый разговор, кое-что слышно, например, со знанием хвалят егерев табак. Так проходит больше половины антракта.
Ближе к концу временами слышно:
ЕГЕРЬ. Пойду там затоплю, а то ночью-то зябко, а под утро – так ледок уже бывает.
ПЕРВЫЙ. (Равнодушно.) Помочь?
ЕГЕРЬ. Сидите, сидите, я мигом.
ВТОРОЙ. (Не вставая.) Да я схожу.
ЕГЕРЬ. (С ударением.) Не надо вам ходить. (Дальше неразборчиво)
Выходит, говорит: «Ух, захолодило!» Закрывает за собой дверь, но не слышно, как сходит с крыльца, не видно, как идет к домику. Те, кто смотрят в приборы ночного видения, могут заметить верх высокой фигуры, замерший над тропой, по которой должен идти Егерь. Дальше охотники начинают говорить быстро и в полголоса.
ВТОРОЙ. Что скажешь, майор? По мне так – дрянной мужик. Врет. А? Или просто нас боится? Странный.
ПЕРВЫЙ. (Качает головой, что-то говорит шепотом с интонацией сомнения.) …никак не сходится у него! Он и есть виновник. Решай, судья. Он что-то подозревает.
ВТОРОЙ. Само собой, но порасспросить-то еще не мешает.
ПЕРВЫЙ. А ему с чего все нам выкладывать? Мы – кто? Да и ты не больно-то спрашиваешь. Все я говорю. Ничего мы больше уже не узнаем.
ВТОРОЙ. Ну, ты же прокурор. Так что… (дальше не слышно)
Что-то бурчат, Первый встал, разминается, что-то шепчет Второму на ухо, потом берет ружье, проверяет и т. п. Много жестикулируют.
ПЕРВЫЙ. Волков здесь никаких отродясь не было.
ВТОРОЙ. Ну, волки-то что! Может, завелись… в последние годы? Не в них дело.
ПЕРВЫЙ. На пять дней вокруг никогда никаких волков не было! И сейчас нет. Выдумал я их. Только что. А он подхватил. Да с подробностями. Темнит дед.
Сидящие высоко зрители в тусклом свете из окна дома могут заметить Егеря, тихо отходящего от хижины в сторону домика, но он сразу теряется (тропинка проходит за хижиной, и его не видно то ли из-за темноты, то ли из-за рельефа).
ВТОРОЙ. Торчат уши, торчат. Нечисто. Что он тут вообще делает? Развел философию. Ну, так какая твоя версия? Только скоренько.
ПЕРВЫЙ. В общем, никакого края тут нет, он его выдумал для приманки дурачков, он и есть убийца. Надо его брать и припирать к стенке. И ружье у него на всякий случай отобрать. Да он ведь его не взял и ушел! Так какие к черту волки!
ВТОРОЙ. А нечисть?
ПЕРВЫЙ. Нечисть! Если б нечисть, он бы два ружья взял. А так – дерет деньги как проводник, но ничего не обещает, ничего не гарантирует, отправляет куда подальше.
ВТОРОЙ. За край света…
ПЕРВЫЙ. И края никакого нет. Земля круглая как была, так и осталась. Деньги он так зарабатывает, грабежом на доверии, а свидетелей убирает.
ВТОРОЙ. Но ведь есть те, кто нечисть видел.
ПЕРВЫЙ. Но что именно они видели? Может – спектакль, разыгранный для таких, доверчивых? Он ведь их на какое-то свое место отправляет, а самого-то рядом нет, там уже отбегает и может и показать что-нибудь под видом нечисти. Все он подстроил – это я тебе точно говорю! Кому-то везет, он их разыгрывает и отпускает, – чтобы слухи разносили, и чтобы народ к нему еще валил, а кого-то шлепает. Вот ведь как устроил: чтоб людей ходило мало, а денег носили много. Толп нет, а время скрыть улики сколько хочешь. Он опасен. Для нас опасен, потому что по всему видно, что, скорее всего, нас-то он разыгрывать не будет. Он ведь нас за простаков держит, которые на его слухи клюнули. С ним надо осторожнее. Патроны бы ему заменить на холостые пока что хотя бы.
ВТОРОЙ. (Аккуратно осматривает оружие Егеря.) Тогда не пойму, почему он не всех разыгрывает?
ПЕРВЫЙ. Зачем же тогда к нему ходить станут? Раз разыграл, другой – и вот уже клиент и кончился. А так: риск! Охота на тварей из преисподней! Торговая марка.
ВТОРОЙ. Ну да, он ведь сам место охоты показывает. А там у него, должно быть, заранее все уже готово. И все-таки не может столько людей ошибаться, нечисть – не нечисть, а что-то может быть. Места тут и впрямь дурные. Не мешало бы проверить.
ПЕРВЫЙ. Конечно, проверим! Обязательно! Я что – против? Может, есть еще сообщники? Короче: мое предложение простое. Утром идем с ним на место. Как только он уходит, выслеживаем и берем его теплым, как положено, именем закона. Сопротивляется – я стреляю, учти. Он очень опасен. А если сдастся – свяжем и под замок, как говорится, до выяснения. И до приговора. Утром попробую ему патроны подменить. Потом обшариваем все вокруг этого его места – что-нибудь точно найдем. И дом обыскать надо будет. А там решим. Не волнуйся, просто так ничего не будет. Если он не виноват, то и дергаться не станет, посидит себе в доме, пока мы будем расследовать. Найдем нечисть, или что там – я его отпущу, извинюсь и поклонюсь. Но уж лес тогда подпалю.
ВТОРОЙ. Подходит к двери, слушает, потом начинает ковыряться чем-то в щеколде. Не согласен. Если уверен, что виноват – брать его надо сегодня. Если не уверен, расспросим еще. Я знак дам. Ружье у него не заряжено. А из щеколды винт выверну. Чтоб не заперся. Все. Предварительные слушания считаю законченными. Главное – не подорвать его до времени. Разговариваем как раньше. Интересуемся. И пусть болтает что хочет.
Спустя еще некоторое время в окне соседнего домика разгорается свет, почти тут же это светлое пятно пересекается черной тенью (она переместилась с тропы), исчезает за домиком для большинства зрителей.
Сразу после этого в фойе и в буфете (везде освещение разумно тусклое):
Егерь появляется в фойе, стремительно пересекает его с угрюмым видом по направлению к буфету. Буфетчицы, работающие там, изменяются в лице, в ужасе причитают, наливают ему без очереди большую рюмку водки, он залпом выпивает ее и уходит. Для Егеря не существует никаких зрителей, он ни с кем не встречается глазами, не общается, зато он видит то, что не замечают другие. Иногда он кому-то что-то бормочет, смотрит туда, где ничего нет. Где-то в фойе или в коридоре вдруг резко останавливается и возвращается чуть назад, к большой темной нише, в которой с трудом (или в приборы ночного видения – легко) можно разглядеть огромную черную фигуру (или фигуры), они несколько секунд общаются жестами, а потом Егерь получает что-то сверкающее и кладет в карман.
ЕГЕРЬ. Двое. С доставкой к крыльцу. У того крыльца. У того! У, вражина!
И быстро уходит.
На сцене.
Занавес очень медленно начинает подниматься.
ПЕРВЫЙ. (После паузы, в которой он возится с чайником и бутылками.) Ну что, еще чаю? Или покрепче?
ВТОРОЙ. Мне в чай чего покрепче. Только чуток попозже. (Непонятно – то ли про чай, то ли про конец антракта)
ПЕРВЫЙ. Главное утром быть огурцом. А не кукурузой.
ВТОРОЙ. Не кочерыжкой от кукурузы.
Чокаются, пьют, закусывают, что-то хвалят.
Занавес поднят.
Действие второе.
С какого-то момента (вообще говоря, не обязательно во втором действии, это может начаться в первом действии или до начала спектакля) зрители с приборами ночного видения могут видеть плавные и ленивые перемещения разных фигур между домами. Иногда тени становятся видны и простым глазом. Они различны по размерам: от очень мелких, с собаку, до великанов. Постепенно (к концу второго действия) они все размещаются вдоль дорожки от дома к дому, где замирают, слегка покачиваясь. Никаких определенных форм у них нет, могут походить на людей. Одна или две фигуры могут появиться из зала или из прохода.
Дальнейший разговор снова ведется медленно, с паузами.
Охотники продолжают пить и есть.
ПЕРВЫЙ. Что-то долго его нет. Может, его волки его съели…
ВТОРОЙ. Ну, целого бы не съели еще. Так разве что доедают… Да он сам их съест.
Что-то шепчет, кивает на дверь.
Первый подкрадывается к двери. Открывает рывком, за порогом Егерь. Небольшая пауза, Егерь входит.
ПЕРВЫЙ. А я уж надумал за вами идти… Что-то долго не показывались…
ЕГЕРЬ. (Выразительно зыркает вниз.) В портянках-то?.. Хех! Дров там еще накидал немного к печке вам. Через полчаса протопится, тогда и ступайте. А коли надо еще – за сараем дровница, сами возьмете… Под утро киньте. А то в умывальнике придется лед колоть.
ВТОРОЙ. (Показывая в угол.) Хорошее ружье. Чем заряжено?
ЕГЕРЬ. (Усмехается.) Да не сгодилось. (Дальше неразборчиво.)
ВТОРОЙ. Так что волки?
ЕГЕРЬ. Погодите, просто рано еще.
ПЕРВЫЙ. Было вовремя, а стало рано? Как мне до ветру – так и им как раз, а как вам – так…
ЕГЕРЬ. А ко мне тут привыкли, я их подкармливаю… Охотниками!
Все смеются. Охотники выбивают трубки.
ПЕРВЫЙ. Как вы тут без собак обходитесь – не пойму.
ЕГЕРЬ. Да как и вы. Что не прихватили?
ВТОРОЙ. Волки съели?
ЕГЕРЬ. Кого – съели?
ВТОРОЙ. Собак.
ЕГЕРЬ. Да съели, съели. Чего вы все своими волками шутите…
ВТОРОЙ. Мы не волками, мы собаками шутим.
ПЕРВЫЙ. Волки ваши – шутки наши! Да мы не шутим. Просто поохотиться хотим. А тут вдруг еще волки. Вот радость-то.
ВТОРОЙ. Кого съели – тем и шутим. Вас бы съели – вами пошутили бы.
ЕГЕРЬ. А я так не шучу. Тут как-то не шутится.
ВТОРОЙ. А я слышал, собаки не живут тут. Скулят, воют, а потом подыхают. Или сбегают и – все. Чуют что-то.
ЕГЕРЬ. Да? А кто пробовал?
ПЕРВЫЙ. Да все на вас кивают. Мол, вы и говорили.
ЕГЕРЬ. А как сюда собаку-то затащишь – не сказали? В мешке что ли? Ежели она струсит, то еще по дороге поскулит и упрется, чего ей сюда тащиться: повыть – где хошь вой.
ВТОРОЙ. (После паузы.) Говорят, вы из торговцев?
ЕГЕРЬ. (Молчит, поднимает голову, внимательно смотрит на охотника.) Кто – говорит?
ВТОРОЙ. Да кто-кто! Все люди говорят. Кто! Вы-то молчите.
ПЕРВЫЙ. (Толкает Второго под столом ногой.) И так заметно. Товара не продали еще, а денег уже навалом. И не аванс, а все сразу вперед. И – никаких гарантий. Очень сильно торгуете. Как положено. Туману вокруг товару напущено… все в лучшем виде. Утром-то тумана, как, не будет?
ЕГЕРЬ. Денег жалко – так заберите в карман. Разойдемся поутру. За ночлег не возьму ни гроша.
ВТОРОЙ. Уговор не меняем! Деньги – ваши. С зорьки на место двинем.
ЕГЕРЬ. (Спокойнее.) Да я вам не навязываю. И не продаю ничего. Вы сами покупаете. И товара-то у меня нет! Вон как! Товар тут – бесплатный. Я всем твержу: лес, болота – все общее, валите без меня, монеты сохраните. Я вам свое… мнение продаю, проще говоря. Так получается. Сами так хотите, так что же меня ругаете?
ВТОРОЙ. Во-во! В этом же самое искусство и есть! Советами торговать. (Кланяется-кивает.) Примите мое восхищение. А вы-таки, давно всё тут? Лет десять, поди?
ЕГЕРЬ. Двенадцатый пошел.
ПЕРВЫЙ. Расскажите же о нечисти. Деньги ваши – ваши и останутся. А мы – должны же хоть что-то знать перед охотой. Из первоисточника.
ЕГЕРЬ. (Усмехается.) Перед сном… На ночь глядя? Не к ночи бы это! Но, извольте, попугаю, чем могу. Сам ясно не видел, а то, что я видел – не обязательно нечисть. В лесу – чего только нет. Да и чего нет – с перепугу померещится. А со страху-то!
ПЕРВЫЙ. Тума-а-ан!
ЕГЕРЬ. И туман – помеха, а он от трясин да озер – плотный! Бывают сгущения…
ПЕРВЫЙ. (Усмехаясь открыто.) Сгущения!
ВТОРОЙ. Не сгущай туман, хозяин. И так уж сплошные потемки. Размера они какого?
ЕГЕРЬ. А размеры у них разные. Есть и мелкие, есть – большие. Может статься, что оттуда они. Из-за края. Откуда людям назад пути нет. Я часом думал: а не люди ли так возвращаются? Перемолотые? В обличьях нечестии.
ПЕРВЫЙ. (Передразнивает.) Может статься! Часом думал! Ничего из тебя не вытянешь. С ними общаться можно? Ты – общался? Или они вроде обезьян?
ЕГЕРЬ. Где – общался? А вам что ли – общаться с ними?! Не берите в голову! Каждому – свое.
ВТОРОЙ. А повадки? Манера? Следы?
ЕГЕРЬ. Следов – полно! Этого полон лес! Сами увидите. А повадки… Мой совет всем вам, охотникам, простой: ты на их повадки не надейся, а видишь там что – пали, не думай! Потом разберешься. Свои тут редкость…
ВТОРОЙ. А сам не палишь сразу.
ЕГЕРЬ. Я тут пропасть сколько торчу. Мне палить ни к чему. (Подчеркнуто.) Хотя когда мне надо будет – могу и сам весь лес запалить.
Пристально и с близкого расстояния смотрит им в глаза.
ПЕРВЫЙ. Так я ничего и не понял. Ты их видел или нет?
ЕГЕРЬ. Я – видел. И – не видел. Еще раз говорю, чуть заметишь: либо стреляй либо убегай. Третьего не дано. А по правде, так и второго не дано. Только первое. Или ты их, или они тебя. А смотреть, разглядывать повадки там, манеры, следы – не советую. И подстрелишь – тоже лучше не подходить и не глядеть.
ВТОРОЙ. А то что?
ЕГЕРЬ. Я тут потому столько живу и жив, что не проверяю – что. А те, кто моих советов не слушает – и не возвращаются…
ПЕРВЫЙ. А может – наоборот?
ЕГЕРЬ. Так – не может.
ВТОРОЙ. Так может быть – что и ничего?
ЕГЕРЬ. Что – ничего?
ВТОРОЙ. Подстрелить, подойти, посмотреть – и ничего?
ЕГЕРЬ. Может. Может быть что вообще – ничего. Вообще. Только не мое это дело.
ПЕРВЫЙ. А честно – сам боишься?
ЕГЕРЬ. Нет.
ПЕРВЫЙ. И никогда никого не боялся?
ЕГЕРЬ. Уже много лет – не боюсь. Этого – не боюсь. У меня свое… Ну, чем вас угостить напоследок?
ПЕРВЫЙ. Мы уже все перепробовали. Вкусно все, кулинар ты знатный, тут не брешут. Вообще не скажешь про тебя, что ты болтун. Все как-то вкривь. Не скажешь: «А собеседником мужик был интересным, много повидал на своем веку, многим и поделился».
ЕГЕРЬ. (После паузы.) Не люблю я собак. Они лают без передыха. Бесовщина какая-то. Я покой люблю. И тишину.
ВТОРОЙ. Ты и людей-то, я смотрю, не очень…
ЕГЕРЬ. Правда. Не то что не очень, а совсем не. Я уже пять лет к ним носу не кажу.
ВТОРОЙ. А они все ходють и ходють и жруть и жруть…
ЕГЕРЬ. А торговцем – был я. Это правда. Раньше ведь там много поселков было. Еще мой дед этот дом на полпути построил, к нему и дорога какая-никакая вела, а дальше – по озерам, на лодках.
ПЕРВЫЙ. И богато торговали?
ЕГЕРЬ. На жизнь хватало. И на смерть хватало. Мы в округе первые были.
ВТОРОЙ. Чем торговали-то?
ЕГЕРЬ. Да всем! Но по мелочи не работали. Я – так что угодно мог продать.
ПЕРВЫЙ. А сейчас – совсем ничего?
ЕГЕРЬ. Сейчас – почти ничего. Торговать нечем. Торговля плохая нынче.
ВТОРОЙ. А зайцы что ж – совсем без денег сидят?
ЕГЕРЬ. (Внимательно смотрит на Второго. Серьезно.) Так торговать надо не с зайцами, а – зайцами. Тогда только волк. То есть – толк. А я и говорю – торговать нечем.
ПЕРВЫЙ. (Толкает Второго под столом ногой.) Зато краем света можно торговать. И нечистью. Уникальный товар. Я удивляюсь, почему у тебя еще конкурентов нет! Построить номера, трактир, дорогу загатить…
ЕГЕРЬ. Сгинули.
ВТОРОЙ. То есть пытались?
ЕГЕРЬ. Намыливались как-то, давно. С тех пор никого.
ПЕРВЫЙ. Да, я что-то такое слышал. Темное дело, а?
ЕГЕРЬ. Тут все темное.
ВТОРОЙ. Не просветите?
ЕГЕРЬ. Я – нет.
ВТОРОЙ. Тогда мы сами.
ЕГЕРЬ. Вы тем паче.
ПЕРВЫЙ. Мы все-таки завтра попробуем. Авось хоть чего-нибудь…
ЕГЕРЬ. Ничего вы не узнаете. Ни завтра, никогда.
ВТОРОЙ. Это почему же?
ЕГЕРЬ. Никто не узнал. Я уж десять лет, и такие как вы ходили-ходили… а вы – чем лучше?
ПЕРВЫЙ. Может и есть чем.
ЕГЕРЬ. Скучно с вами. Гонору от вас всех много. Да шуму.
ПЕРВЫЙ. Так и деньги от нас, гоношистых.
ЕГЕРЬ. (Кивает на кошелек.) Да это мелочь. Не в обиду вам. Просто чтобы вы знали, а то – деньги, деньги. Это – мелочь. Такая, что и передать нельзя. Вы не поймете.
ВТОРОЙ. Мы догадываемся. За столько-то лет копить, да если не тратить, тогда это – конечно мелочь.
ЕГЕРЬ. Говорю же – не поймете. Не в том дело.
ВТОРОЙ. Так поясни.
ЕГЕРЬ. Жизнь – такая штука… Как игра. У всех своя. У вас – своя, у меня своя. Вот в вашей игре – деньги играют некоторую роль, а в моей для них роли нет. Хотя деньги есть. Это как в разных пьесах. Представьте себе театр, где одновременно дают два представления. И какой-то актер играет на двух сценах сразу. И из одной его, допустим, в роли слуги отправляют по ходу действия продать, скажем… ружье чтобы купить шампанского, для свадьбы, допустим. А в другой пьесе именно в этот момент позарез нужно как раз ружье, чтобы кого-нибудь там застрелить после именин, на которых шампанское – рекой. И вот он ходит между пьесами и меняет, что на что надобно.
ВТОРОЙ. Выходит, что слуга всех умней, и все у него на виду. Такая пьеса-то была. Слуга двух господ.
ЕГЕРЬ. Не было. Там – одна пьеса, а зритель все штучки насквозь видит, а в моем театре – зритель смотрит только свое представление, а о другом и знать не знает. И не слуга всех умней, а жалкий актер, который это все играет. Он же и главный зритель. Возможно, единственный. Я ведь вам говорил про страх. Так вот это – страшно!
ПЕРВЫЙ. Понимаю намек. Актера послали играть, а он – выигрывает. Выигрывает, а деньги бутафорские. Ружье деревянное, а шампанское – лимонад. Но ты не допускаешь, например, что тот слуга, у которого нити к представлениям, в твоей этой пьесе, тут, с краю света, не ты, а, например, мы? Или вообще кто-то еще? Есть же еще режиссер, автор, а? Страшно – что никто своего истинного места в этой иерархии не понимает. Каждый мнит себя хитрецом-актером, а на деле-то…
ЕГЕРЬ. Я ведь всего-то что сказал? Что просто так получилось, что деньги из вашей пьесы мне, в общем, не нужны. Тут ведь как? Ни авторы пьес, ни режиссеры – не могут видеть всего. Актер-слуга – единственный, кто понимает всю картину целиком, включая даже зрителей.
ВТОРОЙ. Что же тогда страшного-то?
ЕГЕРЬ. А представь, что он опоздал, ну, застрял в буфете по дороге между сценами. Он думает, что без него – всем крышка. А спектакль со свадьбой не сорвался, и свадьбу взяли и сыграли без шампанского. Или не стали играть свадьбу, а вообще – отравили жениха сулемой.
ВТОРОЙ. Так зрителю надо просто раз сходить на одну пьесу, потом на другую – и все прояснится. Если он догадается.
ЕГЕРЬ. Увидит два разрозненных действа – только и всего.
ПЕРВЫЙ. Исходя из этой логики, зрителя могут уже на первый раз пристрелить прямо в зале из того самого ружья или прибить бутылкой.
ВТОРОЙ. Ну и какой вывод?
ПЕРВЫЙ. Не ходить на чужие пьесы. А пришел – доставай свой текст.
ВТОРОЙ. Вернусь – напишу такую пьесу. Две пьесы. Только как можно будет понять, что они связаны между собой каким-то актеришкой? Подкиньте, господа, еще идеек.
ЕГЕРЬ. (Встает.) Пора вам. И мне ложиться время.
ВТОРОЙ. Вот, только тему нашли. Весь вечер просидели без толку.
ПЕРВЫЙ. В самом деле – пора закругляться. Разыгрались ни с того ни с сего. У нас завтра – вот будет дело. Не спектакль.
ВТОРОЙ. Что ж, ты всегда так рано?
ЕГЕРЬ. Так – рано. Я – рано. Тут так. С солнцем.
ПЕРВЫЙ. Ну, а волки-то что? Не подошли?
ЕГЕРЬ. Погодите еще… В тот дом идите. В дом – не сунутся.
ПЕРВЫЙ. Тогда что – спокойной ночи?
ВТОРОЙ. Ну, до завтра. С рассветом мы у вас. Сегодня – так ничего и не узнали. Ну, да завтра все прояснится.
ЕГЕРЬ. Да. Ну, ступайте, ступайте, да. Пора. Все свое берите.
Отворяет дверь во тьму. Отворачивается, отходит, насвистывая. Охотники собираются, берут ружья, но оставляют деньги, выходят на крыльцо, видны их нерешительные спины в пучке слабого света, они вглядываются в темноту. Потом Егерь возвращается.
ВТОРОЙ. Ни зги. Глаза не привыкли.
ПЕРВЫЙ. И Луны нет. Совсем мрак.
ВТОРОЙ. Ну и воздух! Прохладный, а дышать тяжело. Какой-то протухлый. Ни ветерка.
ПЕРВЫЙ. В доме – и то посвежее было.
ЕГЕРЬ. На огонек шагайте вон. Тут шагов сорок в безлунную ночь.
Он тихо прикрывает за ними дверь, задвигает щеколду. Идет от двери в сторону зрителей, кряхтит в кулак.
ЕГЕРЬ. (Негромко.) Привыкайте к темноте… Я вон столько привыкаю.
Занавес (темный). Слышно только тиканье часов.
Зрители в темноте (освещение – звезды) покидают зал на тусклый свет выхода. Внимательные видят, что в зале и вокруг поодаль от зрителей расположились разные темные фигуры (как на сцене) и смотрят на них. Они вне досягаемости. На контакты не идут. В фойе раздаются программки с синопсисом (до начала спектакля их не дают).
Синопсис (лучше пропустить, но можно прочитать, если на саму пьесу нет времени).
[Синопсис является неотъемлемой частью пьесы и должен публиковаться после нее. Настоящее примечание в квадратных скобках не публикуется.]
На край света приходят два человека, называющие себя охотниками. Они расследуют исчезновения людей в этих местах. Под подозрением – местный отшельник Егерь и некие мифические существа-нечисти. Охотники (на деле прокурор и судья) должны вынести приговор и привести его в исполнение.
Себя они видят субъектами, а Егеря и нечисть, в существовании которой они сомневаются – объектами.
Егерь – на самом деле профессиональный торговец, давно поселился на краю света, чтобы заниматься торговлей по-крупному между этим миром и тем. Он торгует в основном жизнями людей.
Себя он видит субъектом, а людей и нечисть – зависимыми от него объектами.
Нечисть – о ней ничего не известно, кроме того, что она презирает Егеря, охотников и зрителей, за которыми тоже следит.
Считает себя наследницей мира (он для нее объект) и его главным субъектом.
Зрители – считают себя субъектами, пришедшими посмотреть спектакль, а актеров и героев пьесы видят (в том числе и через приборы ночного видения) объектами, но они принципиально не могут созерцать действия полностью.
В первом действии следователи ведут деликатный допрос Егеря под видом праздных охотников за нечистью. Им кажется, что они успешно ведут игру с Егерем, но Егерь начал подозревать их в нечестных замыслах раньше, чем они его. Они стремятся выйти или вынудить Егеря выйти, чтобы обсудить результаты расспросов. Егерь не позволяет им уединиться (вероятно, не хочет, чтобы они достались нечисти непроданными), и сам выходит из помещения только во время антракта. Охотники рады шансу в перерыве обсудить егеря наедине, зрители, оставшиеся по случаю в зале, рады слышать некоторые части диалога псевдо-охотников, поскольку это посвящает их в часть правды. Егерь же рад, что под формальным предлогом ему удается оставить охотников, чтобы продать их. В буфете и в фойе другие зрители могут видеть сговор Егеря-торговца с нечистью и узнать свою часть правды. Впрочем, на случай, если охотники одолеют нечисть, деньги Егерь берет и с них. Таким образом, все участники, включая зрителей, знают свои куски истории и одновременно находятся в заблуждении, при этом все довольны своей осведомленностью и удачными действиями. Приборы ночного видения, которые могут арендовать зрители перед спектаклем, дают им дополнительную иллюзию проницательности в отношении действий и намерений нечисти. Нечисть не знает об ухищрениях зрителей, ей кажется, что ее не видно, а она контролирует всех участников. Вообще, зрители, которые по каким-то причинам пропустили обе интриги антракта, воспринимают дальнейшее действие точнее, так как оно не искажено односторонним знанием. В итоге «знающие» зрители воспринимают действие однобоко. Только те зрители, которые «с краю»: ничего не читали, ничего не слышали (в перерыве) и ничего не видели (в тепловизоры), могут посмотреть на ситуацию непредвзято, как она есть в действительности, увидеть лес за деревьями, свободно воспринять второе действие, в котором диалог начинает приоткрывать философскую завесу, приподнимать зрителя над плоскостью спектакля.