Интересно, какая она – моя бабушка? Радушная круглощёкая хлопотунья с седыми кудельками? Пахнущая имбирным печеньем и напевающая старинные колыбельные? Или сварливая безобразная карга с гнутым носом и сальными космами? Смолящая смердящий самопал и отхаркивающая серо-бурую мокроту?
Моя «грэнни» живёт далеко, и я никогда её не видела, даже на фото. Родителям предстоит месячная командировка, и они решили, что пора мне познакомиться с моей единственной бабулей. Посадили в поезд, телеграфировали старушке, чтоб встречала.
И вот я приехала. Стою на перроне, ковыряю в носу и размазываю его содержимое по жёлтому пальто. Я всегда его ненавидела. Слишком девчачье, слишком броское. Вдруг что-то подхватило меня и потянуло вверх, не рывком – мягко, но нежданно. Перрон уже с тонкую полоску, а рельсы крошечные, как в моём «Лего». Я лечу! Как зазевавшийся тушкан в когтях у коршуна.
Изловчилась и задрала голову вверх – я и правда в когтях! Синюшные лапы с узловатыми пальцами цепко сжимают воротник моего пальтишка. Большущие крылья, заштопанные, с латками, обмётанные кручёными капроновыми стежками по краям. Они старчески скрипят, но уверенно рассекают воздух. Я зажмурилась и на всякий случай приготовилась случайно выскользнуть из онемевших пальцев, шмякнуться оземь или всосаться в болото.
Глаза я открыла, когда почувствовала почву под ногами – что-то мягкое, в то же время, хрусткое.
- Здравствуй, внученька! – проклокотало что-то справа.
А вот и бабуся, стало быть. Гигантская человекоптаха. Но лицо славное, доброе. Милые морщинки вокруг глаз, седенькие усики вокруг впалого рта. Очаровательный, пришпиленный костяным гребешком, пучок на голове. И, конечно, очки. Круглые, в роговой оправе. А дальше всё от птицы. То ли от дрофы, то ли от кондора. Точно не знаю. Родители у меня орнитологи, а мне пока рано определяться с будущей специальностью.
- Изголодалась, родненькая? Сейчас я тебя разлакомлю! – ободряюще подмигнула бабушка, взмахнула крыльями и спикировала вниз.
- И мы! Und ich! Me too! Voglio un! - разноязычно захныкало вокруг меня.
Больше дюжины разных по возрасту, от совсем малышей до десятилетних «лбов», и цвету кожи детей, отвратно растягивая рты, заголосили наперебой.
- Свои внуки выросли, теперь она ворует детей со всего мира! – будто прочитал мои мысли рыжий мальчишка примерно моего возраста. – Она очень заботливая!
Я понимающе кивнула. Что ж, я не против. Кстати, о заботе: я и правда сильно проголодалась, а бабушки всё нет. Выглянула из гнезда и ахнула: мы почти на вершине громадного доломитового утёса! Надёжно припрятала нас бабуля!
Бабушка вернулась с целым мешком гостинцев, как дед мороз. Развернула коготками большой зелёный тюк, скученный из листьев лопуха, и принялась раздавать угощения: кому мышку, кому жужелиц, кому сочные слизни перепали. Мне досталась очень экзотичная на вид гусеница-краснохвостка. От неё двойная польза – и на вкус объедение, и зубы сразу можно почистить её волосками. Вот же правда – бабушки умеют угодить! Любят баловать и потчевать детей! Мы все с упоением зачмокали, захлюпали и дружным хором рыгнули.
После еды я блаженно приникла к тёплому, мягкому бабушкиному зобу, уютно укрылась её залатанным байковым крылом и задремала, успев подумать о том, что когда-нибудь и я оперюсь. И тоже смастерю гнездо в выемке утёса. И обзаведусь мультинациональными внуками. Буду таскать им осклизлых личинок и мясистых жабонят. И летать, шебаршить обветшалыми крыльями, когтить полёвок и кальмаров.
Немного неловко только перед моей настоящей бабушкой…Бедняжка так и не дождалась внучки. Бежала на вокзал, торопилась, но не успела. Сидит теперь одиноко на лавочке, горбится, встречает каждый поезд и отрывисто всплакивает в измятый комочек носового платка, пока я тут жирую на гусеницах и отращиваю крылья.