Алин голос предательски дрожал. И из-за присутствия в классе завуча Эльвиры Семеновны, и из-за уставившихся на нее нескольких десятков пар внимательных глаз, и из-за того, что это был первый день ее настоящей работы. До этого она, конечно, не раз вела уроки как практикантка, и тогда тоже волновалась. Но как бы понарошку. К студентам на практике не относились слишком серьезно и редко давали плохие характеристики. Для многих Алиных однокурсников практика в школе являлась лишь необходимой вехой на пути к получению диплома. Преподавать после института они не собирались.
Вообще-то Аля хотела учиться на детского психолога, но в ее родном городе на психолога можно было выучиться только в педагогическом, и «в нагрузку» в обязательном порядке полагалось преподавание. Аля выбрала начальные классы, казалось, что это легче, чем учиться на предметника. Знакомые, преподававшие в средних и старших классах рассказывали про учеников всякие ужасы: оскорбляют учителей матом, курят прямо на уроках, могут плюнуть жвачкой… Вот малыши вроде еще слушались, их можно было при желании заставить соблюдать дисциплину. Конечно, и среди них попадались всякие гиперактивные или просто избалованные, но их были единицы.
На практике Аля кое-как справлялась с классом. Она сразу же поняла: чтобы заставить к себе прислушиваться, достаточно уметь разговаривать громким голосом и стучать указкой по столу. Довольно быстро освоила и систему наказаний. Провинившихся ставила в угол или, уж в совсем «тяжких» случаях выгоняла из класса… Пару раз родители приходили выяснять отношения, но, узнав, как вел себя их ребенок, сникали. Аля всегда рассказывала об инцидентах школьному руководству и обычно получала поддержку. Во всяком случае, серьезных проблем с детьми у нее ни разу не возникало.
После института она обошла все детские учреждения города в поисках вакансии психолога. Однако в большинстве школ и детских садов эти вакансии были уже заняты. Только в одной школе ее пообещали взять, если согласится совмещать работу психолога с преподаванием в одном из младших классов. К тому же оклад школьного психолога мизерный, предусмотрена только четверть ставки, и на нее все равно не проживешь.
Взвесив все за и против, Аля все же согласилась. Некоторые ее сокурсники подались за лучшей жизнью в Москву и другие крупные города, но она была к этому не готова. Ехать в неизвестность, как-то устраиваться с жильем, искать работу в чужом городе было страшновато. А помощь никто не предлагал. Да и маму оставить одну Аля не решалась: та была еще не старой, но здоровье иногда пошаливало.
В результате в первый день занятий Але пришлось войти в класс и поздороваться с детьми под пристальным взглядом завучихи, в задачи которой входило контролировать молодого начинающего преподавателя.
Поначалу все шло стандартно: Эльвира Семеновна представила ее ученикам третьего класса по имени-отчеству и села на заднюю парту. Аля сразу же смутилась, как всегда, когда ее называли полным именем – Альбина Павловна. Имя Альбина ей дал отец в честь бабушки – своей матери, которую девушка никогда в жизни не видела: та умерла родами. Маме это имя никогда не нравилось, она считала, что нельзя называть детей в честь умерших родственников, особенно если у тех была несчастная судьба. Но отец настоял. Он ушел, когда маленькой Альбине исполнилось шесть лет – оказалось, что у него давно была другая женщина, и теперь она ждала ребенка. Отец перебрался к новой жене на другой конец города, и больше не интересовался судьбой первой семьи. Хотя алименты платил исправно.
Сколько девочка себя помнила, близкие и друзья всегда называли ее только Алей. И она себя не воспринимала как Альбину, хотя в официальных ситуациях все-таки приходилось использовать это имя. Но понятно, что в стенах школы она всегда будет Альбиной Павловной.
Аля тихонько вздохнула и обвела класс глазами. Что ж, дети как дети. Во всяком случае, ведут себя пока тихо, не шумят. Или это из-за присутствия завучихи?
Она открыла классный журнал и начала проводить перекличку. Дети вставали и бодро отзывались на свои фамилии и имена. Запнулась она только на двух одинаковых фамилиях. Впрочем, одна принадлежала мальчику, другая – девочке. Политов Андрей и Политова Елизавета. Однофамильцы? Но, глянув на детей, Аля отмела свою догадку - они были настолько похожи, что даже не имело смысла уточнять: перед ней брат и сестра. Скорее всего, близнецы. У обоих рыжие волосы и бледная, усыпанная веснушками кожа.
Перекличка прошла нормально. Все присутствовали. Потом полетело по накатанному: Аля произносила какие-то необходимые слова и фразы, рассказывала, какие предметы они будут изучать в этом году, что-то читала из своих конспектов… К концу урока она даже перестала волноваться и почти расслабилась.
Прозвенел звонок. Дети подскочили было со своих мест, но тут вмешалась Эльвира Семеновна: «Никто не имеет права вставать, пока учитель не разрешит». И ребятишки затихли за партами.
Обычная школа, обычные дети. Что ж, может, и дальше окажется не так уж страшно?
В учительскую шли вместе с Эльвирой. Завучиха одобрительно сказала, что довольна тем, как Аля провела первый урок. И пожелала ей дальше «так держать».
Уже в дверях она предложила:
- Зайдите ко мне после уроков. Я вам расскажу о ваших учениках. Вам ведь нужно знать, кто есть кто?
Если бы Аля ответила, что ей это не очень интересно, ее бы не поняли. Поэтому она согласно кивнула.
Остаток дня прошел без инцидентов и неожиданностей. Достаточно было несколько раз повысить голос и постучать указкой, чтобы утихомирить класс, когда дети позволяли себе уж слишком расшуметься.
Своего кабинета у завучихи не было. Она сидела за столом в углу учительской. В комнате находилось еще несколько преподавателей – в основном женщины. Аля почти со всеми уже успела познакомиться, но особого интереса к ней никто не проявил.
- Присаживайтесь, - велела Эльвира Семеновна.
Аля придвинула стул и села напротив нее, пытаясь скрыть робость.
- Дайте мне ваш журнал. Ведь вы его сюда принесли?
Классный журнал 3-го «Б» лег на стол. Завучиха принялась его листать.
Через несколько минут Аля узнала, у кого в ее классе самые «крутые» родители, кто из неблагополучной или малоимущей семьи, кто учится хорошо, а кто не очень. Дойдя до фамилий Политовых, завуч помедлила.
- Они пришли к нам только в этом году. Андрюша и Лиза находятся под опекой.
- То есть?
- Они круглые сироты. Когда им было по четыре года, все их родные погибли во время пожара. Отмечали на даче какое-то семейное торжество, дом загорелся… Никто из взрослых не выжил. Кажется, кроме родителей там были и дедушки с бабушками, дядя, тетя… Дети в это время играли во дворе, успели убежать… Так или иначе, у них не осталось близких, которые могли бы взять их на воспитание. Сначала они росли в детдоме, потом стали кочевать по приемным семьям.
- Их кто-то усыновил?
- Нет, на них просто оформляли опеку. Это уже третья семья, куда они попали.
- Почему третья?
- Первая была многодетной: трое своих детей и пятеро чужих. Политовы стали жаловаться, что старшие дети их обижают, бьют. Информация подтвердилась: у детей нашли синяки, травмы. В итоге сотрудники службы опеки забрали их из семьи. Во второй семье не было своих детей, решили взять на воспитание чужих. И вдруг приемная мать забеременела. Вы знаете, такое довольно часто случается…
- Да, я слышала, - кивнула Аля.
- Ну вот, они и вернули детей. Раз есть свой, зачем им неродные?
- Но как же так? – пробормотала Аля.
- К сожалению, взятых на воспитание детей сдают назад и через пять, и через десять, и даже через пятнадцать лет, - вздохнула Эльвира. – Иногда доращивают до восемнадцати, и поминай как звали! И таких людей можно понять. В детдомах контингент сложный, многие дети запущенные, с отклонениями – если не физическими, то психическими.
- И Политовы?
- Про них точно ничего не знаю. В личных делах указано, что у детей повышенная возбудимость, но ни про какие диагнозы и отклонения не упоминается. И все-таки я попрошу вас последить. Чтобы потом у нас проблем не было.
Синяки у Андрюши Политова Аля заметила на третий день своего пребывания в роли учительницы 3-го «Б». Цепь синих пятен располагалась на шее над вырезом футболки. Со стороны похоже, что ребенка душили.
Весь день Аля смотрела на мальчика, но он вел себя как обычно: перелистывал учебники и тетради на уроках, бегал на переменах, даже дернул за косички пару девочек.
Когда после уроков дети собирали свои ранцы, Аля все-таки не выдержала: подошла к Андрюше и тронула его за плечо.
- Андрей, откуда у тебя синяки?
Мальчик опустил голову, пряча глаза.
- Это мы дома играли! – вмешалась стоявшая рядом Лиза.
- Во что?
- В вампиров. Они сначала душат за шею, потом кровь сосут!
- А что вам сказали на это ваши родители?
- Отругали, - призналась Лиза. – И потребовали, чтобы мы так больше не делали.
- Ну хорошо, идите домой.
Аля устало села за свой стол в классе, наблюдая, как его покидают последние ученики. Вот они, современные дети, увлекающиеся историями про вампиров и прочую нечисть!
Она не знала, что это еще только начало. Через день Лиза пришла в класс с большой проплешиной на макушке. Кто-то явно выдрал у нее клок волос.
На этот раз Аля не стала ждать окончания уроков. На первой же перемене она подозвала девочку к себе.
- Что это? – спросила она, указывая на макушку Лизы.
- Где? – та как будто не понимала.
- Почему у тебя волосы выдраны?
- Это мы опять играли, - потупилась девочка.
- Что за дурацкая игра?!
- В панков. Они ведь бритые.
- Во-первых, панки были в моде лет двадцать назад. А во-вторых, они действительно бреют волосы, а не выдирают их клоками!
Лиза молчала.
Аля раздумывала: что предпринять? Позвонить приемным родителям Политовых? То есть опекунам? Или закрыть глаза на этот случай?
Она решила обо всем рассказать Эльвире Семеновне. Та пожала плечами.
- Знаете, эти приемные детки бывают очень агрессивными. Синяки и выдранные волосы – это еще цветочки!
- Чего же мне еще ждать? – поинтересовалась Аля.
- Ну, если произойдет еще что-то, поговорите все-таки с родителями. Это не помешает.
«Еще что-то» приключилось на следующей неделе. Случайно зайдя в раздевалку, когда дети переодевались к уроку физкультуры, Аля заметила на запястьях Политовых странные красноватые следы. Из книжек и фильмов она знала, что такие следы оставляют веревка или наручники.
После урока Аля уже поджидала их у спортзала.
- Это что? – указала она на запястья детей.
Брат и сестра переглянулись.
- Снова во что-то играли?
- В бандитов и заложников, - ответил Андрей.
Аля не пошла к Эльвире, нашла в журнале номер приемной матери Политовых и позвонила.
Женщину, которая вместе с мужем оформила опеку над братом и сестрой Политовыми, звали Ольгой. Вернее, Ольгой Николаевной. Фамилия супругов была Зиновьевы.
Аля не стала сообщать Ольге, что конкретно случилось, просто попросила зайти для разговора. Договорились, что Ольга зайдет, когда явится забирать детей.
На вид ей оказалось лет тридцать. Может, чуть больше. Во всяком случае, старше Али. Но в любом случае пришлось бы называть ее по имени-отчеству.
- Что они натворили? – первым делом спросила Ольга Зиновьева. Детям она велела подождать за дверью класса.
- Пока ничего особенно страшного, - успокоила ее Аля. – Просто меня кое-что беспокоит.
Она рассказала о событиях последних дней. Ольга молчала. На мгновение Але показалось, что в ее глазах мелькнул страх.
- Они действительно постоянно во что-то играют, - наконец произнесла она. – И эти игры бывают довольно жестокими. Мы их за это ругаем. Но вы сами понимаете…
Она развела руками. Действительно, стоит ли выговаривать приемным родителям за чужие педагогические ошибки? Ведь в эту семью дети попали уже достаточно большими. До этого они воспитывались в других семьях и в детдоме.
- Почему вы оформили опеку? – вдруг, неожиданно для себя самой, поинтересовалась Аля.
- У нас умер ребенок, - ответила Ольга. – Мальчик. Ему было четыре года. Сейчас он был бы ровесником Андрюши и Лизы.
- И вы не пытались снова завести своих детей? – спросила Аля, стараясь, чтобы голос не дрогнул от жалости.
- Пока не хотим.
- Вы намерены усыновить Андрея и Лизу?
- Мы еще не решили. Они должны привыкнуть к нам, а мы к ним. А там посмотрим.
Видно было, что Ольге не терпится поскорее закончить этот неприятный для нее разговор. Торопливо пообещав впредь пресекать попытки детей наносить друг другу травмы, она ушла. Аля не удержалась, открыла дверь класса и посмотрела ей вслед. Ольга держала Андрюшу и Лизу за руки, со стороны они выглядели вполне благополучной семьей. Мать и двое детей. И отец есть…
Внезапно Але пришла в голову мысль: почему она не спросила, отчего умер родной ребенок Ольги? Конечно, это было не слишком этично по отношению к матери, потерявшей сына, но ведь речь сейчас идет о двух живых детях, вверенных в том числе и заботам Али. И Эльвира велела за ними присматривать. Мало ли что!
Ответ на свой вопрос Аля неожиданно получила в тот же день. На школьном дворе она столкнулась с матерью одной из своих учениц – Даши Кузнецовой. Даша была из неполной семьи, ее воспитывала мать – простоватая женщина, работавшая, кажется, кассиршей в одном из местных супермаркетов.
Когда Любовь Михайловна работала, Дашу забирала из школы бабушка. Но сегодня мать пришла за дочкой сама – видимо, в супермаркете была не ее смена.
Увидев учительницу своей дочери, женщина приветливо поздоровалась и тут же поинтересовалась, не доставляет ли Даша каких хлопот. Девочка была тихой хорошисткой, ничем не выделялась из общей массы, и Аля совершенно искренне ответила, что все в порядке.
- А я сейчас с этой столкнулась, - кивнула Любовь Михайловна на школьные ворота, за которыми уже успели скрыться Ольга с детьми. – С Зиновьевой. Она ведь соседка наша.
- Правда? – удивилась Аля.
- Вот, взяла двоих под опеку. А как ей могли дать, она же собственного ребенка угробила!
- Как угробила?
- А так, - не стесняясь присутствия дочери, раскрыв рот, глазевшей на мать, проговорила женщина. – Ромка упал и об угол шкафа виском ударился. А она вроде бы в соседней комнате находилась. Ничего, конечно, не смогли доказать. Да и муж ее, Алексей, тут замешан. Показал, что жена была с ним, а ребенок – в другой комнате. Так что вроде никто не виноват. Расшалился и упал неудачно. Несчастный случай. А там кто знает: муж и жена – одна сатана!
- Но зачем им убивать собственного сына?!
- Да мало ли садистов! Вон и в газетах, и в Интернете все время пишут про таких. И своих, и чужих детей бьют и убивают. Для того и на воспитание берут.
Аля попыталась свернуть разговор. Но он еще долго не выходил у нее из головы. Ольга убила собственного ребенка? А муж ее отмазал? Действительно, о таких случаях в последнее время много писали. Например, недавно всех шокировала история маленькой девочки, которую родители утопили, а потом объявили в розыск. А сколько случаев, когда над детьми издеваются, не кормят, не пускают в школу, привязывают к кровати?
Она постаралась отогнать от себя подобные мысли. Ольга Зиновьева совсем не походила на садистку или душевнобольную, но внешнее впечатление могло оказаться обманчивым.
Тем не менее, версия о возможных издевательствах над детьми нашла косвенное подтверждение уже на следующий день. С утра в Алин класс зашел мужчина, держа за руку Лизу Политову. Она поняла, что это Алексей (вернее, Алексей Юрьевич), приемный отец детей. Он выглядел встревоженным.
Торопливо поздоровавшись, Зиновьев объяснил, что Андрей сегодня в школу не придет – он в больнице с сотрясением мозга. На вопрос, что случилось, неохотно ответил:
- Играл и упал с лестницы. Оля там с ним, очень переживает. Мы потом справку от врача принесем.
Лиза все это время невозмутимо стояла рядом. Казалось, она совсем не расстроена тем, что произошло с ее братом. Или просто делала вид, что не расстроена?
Выдавив из себя несколько сочувственных фраз, Аля опустилась за стол. Зиновьев, распрощавшись, покинул класс, Лиза прошла на свое место. Але показалось, что девочка идет по проходу как-то неуверенно, словно ей трудно переставлять ноги.
- Лиза, ты что, плохо себя чувствуешь? – окликнула она.
Лиза обернулась.
- Нет, Альбина Павловна, хорошо.
И тут же ее лицо исказила гримаса боли. Девочка ухватилась за парту и осталась так стоять.
Поднялся переполох. Через пару минут Лиза была в медпункте.
- Да у нее вся задница красно-синяя! – возмущенно говорила медсестра Инна Григорьевна. – Ребенка, видимо, лупили ремнем, причем постоянно. Есть застарелые синяки, а вот, смотрите, совсем свежие полосы! И на спине! Что за изверги! Ведь она приемная, кажется?
- Надо немедленно сообщить в органы опеки, - глухо произнесла Эльвира Семеновна, вошедшая в медкабинет вслед за Алей. – И еще неизвестно, что там с мальчиком произошло… Это уголовным делом попахивает!
Лизу намазали какой-то обезболивающей мазью и отвели в учительскую. Усадив девочку в удобное кресло, две женщины приступили к ней с вопросами.
- Лиза! – начала Эльвира Семеновна. – Скажи, тебя кто-то бил?
Девочка молчала.
- Это были твои папа или мама? Кто-то из них? – допытывалась Аля.
- У меня нет ни папы, ни мамы.
- А Алексей Юрьевич и Ольга Николаевна?
- Я вам ничего не скажу.
- Лиза, - вмешалась завучиха, - если вас с братом кто-то обижает у вас дома, вы больше туда не вернетесь. Вас заберут и найдут вам другую семью. Вам нечего бояться.
Девочка заплакала. Она плакала молча, слезы катились по веснушчатому лицу, капали на блузку, личико из бледного вмиг стало красным.
- Альбина Павловна, ну вы же психолог! Поговорите с ней, а я вас пока оставлю, - сказала Эльвира.
Аля кивнула. Завучиха вышла, прикрыв за собой дверь. Хотя Аля не была уверена, что она не осталась подслушивать.
Все равно Аля не знала, как разговаривать с девочкой. Ее учили беседовать с трудными детьми, с детьми, которые не могут найти общий язык с родителями, с детьми, перенесшими различные психологические травмы вроде развода родителей или смерти любимой собачки… Но представить себе ситуацию, когда взрослый человек получает удовольствие от физического насилия над ребенком, она при всем желании не могла. В ее мире не было места таким вещам.
- Лизонька, все будет хорошо, поверь мне, - сказала девушка. – Ты можешь мне все рассказать, мы здесь одни. Никто больше не будет причинять боль ни тебе, ни Андрею.
- Андрей там… С ней, - пробормотала девочка.
- Это все делала она? – Аля умышленно не стала упоминать имя Ольги. – Или он тоже?
Лиза не ответила. И Аля расценила ее молчание как знак согласия.
Она вышла из учительской. Эльвира Семеновна, как и ожидалось, стояла всего в нескольких шагах от двери.
- Что теперь с ними будет? – спросила Аля.
- Девочку, скорее всего, отправят в детприемник. Я уже вызвала сотрудников опеки. К мальчику поедут в больницу, выяснят ситуацию. Опека, наверное, вызовет полицию. Это уже не наша забота. Мы вовремя им просигнализировали.
«Похоже, ее волнует только, чтобы у школы не было проблем», - подумала Аля. Ей было жалко детей. Неужели среди тех, кто оформляет опеку, столько моральных уродов? Может быть, они берут детей только ради денег? Хотя про Ольгу Зиновьеву говорят, что она убила своего родного ребенка. Ну, может, и не хотела убить, но сильно ударила, например, и он погиб… Или это сделал ее муж? Пусть следствие теперь разбирается.
За Лизой вскоре приехали две сотрудницы опеки и куда-то увезли. А на следующий день Эльвире позвонили и сообщили, что дети… пропали.
Оказывается, Андрей пострадал не так уж сильно: из больницы его отпустили вместе с Ольгой в тот же день, когда он туда поступил, прописав постельный режим. А Лиза сегодня исчезла со двора детприемника во время прогулки. Поблизости видели какого-то неизвестного мужчину: может, он и увел девочку?
Сотрудники опеки явились домой к Зиновьевым, но дверь им никто не открыл. Ни мобильные, ни домашний телефоны не отвечали, на работе супруги в тот день не появлялись. Чтобы вскрыть квартиру в отсутствие хозяев, требовалось специальное постановление. На это нужно было время.
Аля едва дождалась конца уроков. Она нашла адрес Зиновьевых и решила сходить к ним домой. Ей казалось, что это поможет выяснить что-то важное, что допущена ошибка и теперь ее необходимо исправить… Но ведь все выглядело таким очевидным! Приемные родители, которые издевались над детьми. А те еще их покрывали, утверждая, что получили травмы во время игр! Может, их просто запугивали? Почему Андрей с Лизой не пожаловались? Хотели иметь семью, надоело скитаться по детдомам? Но неужели лучше подвергаться насилию?
Кода Аля, конечно, не знала. В подъезд попала вместе со старушкой-собачницей. Поднялась на лифте на восьмой этаж, долго звонила в дверь… И в самом деле, никто не открывал. Наконец девушка, словно по наитию, толкнула дверь. Сначала слабо, потом сильнее. И дверь вдруг поддалась, поползла внутрь квартиры… Аля ощутила запах газа.
Она бросилась на кухню. Так и есть, кран у плиты открыт. Еще немного, и рвануло бы! Кто это сделал?
Стараясь не дышать, девушка завернула кран и открыла настежь фрамугу пластикового окна. Потом пошла по квартире.
В первой комнате, куда она попала, никого не было. По-видимому, это была комната детей: две небольшие кровати, игрушки на полу, столики с планшетами…
Следующая дверь открывалась, видимо, в спальню: посреди комнаты стояла широкая кровать. На ней лежали мужчина и женщина. Оба были пристегнуты к спинкам кровати при помощи каких-то приспособлений, похожих на наручники (Аля в этом не слишком разбиралась). К одной из спинок были пристегнуты руки, к другой – ноги. Похоже, супруги Зиновьевы (а это были именно они) находились без сознания. Не то надышались газом, не то их чем-то опоили, а потом уже открыли газовый кран… Первым делом Аля кинулась к окну, распахнула его. В комнату ворвался свежий воздух. Люди на кровати зашевелились, кто-то из них слабо застонал…
На автомате девушка позвонила в полицию. Те обещали вызвать и «Скорую». Затем она сидела в квартире и ждала. Нет, кажется, сначала все-таки обошла квартиру, пыталась найти детей. На всякий случай, уже понимая, что их тут быть не может. И что Зиновьевы вряд ли сами открыли газовый кран и пристегнули себя к кровати.
Ей очень хотелось узнать, как на самом деле погибли биологические родители Андрея и Лизы. Чем они провинились перед детьми? Не покупали желанные игрушки? Не давали вдоволь сладостей? А что сделали им Алексей и Ольга? На эти вопросы могли ответить только сами дети. А ведь несчастные сиротки не знают, что приемные родители остались живы, подумала вдруг Аля. И могут что-то рассказать о них. Что-то, что ей совсем не хотелось бы услышать. Лучше бы она сюда не приходила…
2018