Издана в альманахе "Писатель года 2018". (Писатель года. Книга третья. - М.: Издательство РСП, 2019 -248 с.; ISBN 978-5-4477-1278-5) на с.166-182.
Философско-фантастическая повесть, где в образной форме размышляю о том, какова литература XXI века, современное творчество, прослеживается ли преемственность поколений на изломе тысячелетий и в какой мере. Повесть написана в ироническом добром ключе.
Приветствую новый взгляд на вещи.
Ещё один вариант моей философско-фантастической повести "КОЛОР4.0", где настроение произведения другое.
Вообще это большой кусок из моего романа.
ГЛАВА 1. НИ ДВА НИ ПОЛТОРА, А ЧЕТЫРЕ !!!!
Господин по фамилии Ту сидел за компьютером. Он был
Директором Проектного института
Вселенской Гармонии.
Во всем Институте, а также за его пределами никто не
знал, откуда у него такая
странная фамилия. Когда представители прессы
оказывались в стенах этого солидного и процветающего
заведения, первым делом обязательно пытались
выяснить происхождение его фамилии. Институтские
работники лишь пожимали плечами. А сам носитель
фамилии в многочисленных интервью гордо объяснял:
- Two - по-английски "два". А
"два" - потому что не "полтора".
Полтора тоже здорово, но ДВА (!!) имеет особое
значение в нашем лучшем из миров. У нас тут свои
мерки,
независимые и универсальные. Поэтому ту-ту - и никак
иначе!!
Уже давно никто не удивлялся, что на экранах всех
гаджетов Директора всегда мелькали какие-то
разноцветные фигурки. Это значило лишь одно:
он занимается своими прямыми обязанностями, кои
состояли в том, чтобы определять цвето-эмоциональную
доминанту работы Института,каждого его сотрудника,
каждого проекта, разрабатываемого Институтом,
каждого этапа каждого проекта и каждого структурного
образования,
которое можно было наблюдать явно или неявно.
Для такой диагностики разных срезов вселенских
явлений Директором Ту был взят на вооружение вполне
определенный тест, известный как тест Люшера. Еще в
прошлом тысячелетии этот тест разработал психолог и
социолог Макс Люшер и не без успеха его использовал
для диагностики соматических и психических
заболеваний, определения типов характера,
эмоционального и физического состояния землянина и
для разных других, не менее увлекательных явлений.
К чему тест только не адаптировали!
Но подлинное развитие философия и технология Макса
Люшера получила в научных разработках Института и, в
первую очередь, в научных изысканиях Директора Ту.
На пороге Института секретарь Серафима встретила
очередную журналистку, пришедшую брать интервью
у Директора. Журналистка сразу обратила внимание
на круг из плотной ткани, закрепленный на крыше у
входа в Институт. Круг вертелся на ветру, как флюгер.
- Что это? – спросила журналистка Серафиму.
- Как! Вы не знаете?! Это флаг нашего Института, –
со значением ответила секретарь.
- Вертится как флюгер, - попыталась скрыть свою
растерянность журналистка.
- Нет, антифлюгерные свойства флагу придает цветовое
решение полотна, - важно продолжила секретарь. –
Видите, круглое полотно флага двумя
перпендикулярными прямыми разделяется на четыре
равные сегмента, закрашенные зеленым, желтым,
красным и голубым цветом, то есть четырьмя цветами,
которые считаются основными.
- Я в курсе. Это основные цвета в философии Макса
Люшера.
- И не только. Показательно, что использовано именно
четыре цвета. Четыре – число, символизирующее
основательность, стойкость и надежность. Впрочем, мы
уже пришли. Господин Ту Вам все расскажет, -
загадочно улыбнулась секретарь и открыла дверь
кабинета Директора.
Директор оторвался от компьютера, встал навстречу
входившим женщинам и предложил журналистке сесть.
Серафима плавно опустила бокал на столик перед
гостьей:
- Это наш фирменный коктейль, попробуйте. Помогает
понять нашу философию и весьма способствует
творчеству.
- Любопытно, с удовольствием попробую, - кивнула в
ответ журналистка, продолжая уже начатую беседу с
Директором.
А фамилия Директора, надо полагать, была вовсе
не случайной, потому что оплотом его системы явилась
философия о четырехцветном гармоничном человеке,
основоположником которой являлся все тот же Макс
Люшер, и вечная истина, что дважды два четыре.
Четыре, а не пять и не семь – символ всего сущего во
Вселенной. В этом Ту был убежден совершенно. Кто
станет оспаривать истину о четырех сторонах света?
Кто когда-нибудь переживал больше, чем четыре
времени года? Вот и древним были известны четыре
первоэлемента: огонь, вода, воздух и земля, с
которыми было связано четыре темперамента:
холерический, меланхолический, сангвинический и
флегматический. Правда, потом кроме четырех
элементов нашли и другие элементы, их можно
было бы назвать «перво-», но раз такое случилось
потом, то уже в силу этого, первенство было
утрачено.
Первее же четырех было ДВА, эта антитеза,
это равновесие и контраст, это соединение
противоположностей. А фамилия Ту, претендующая
на столь глобальные свойства, еще означала и то, что
ее носитель должен заботиться не только о себе, но и
о ком-то или о чем-то другом, кроме себя, что он и
делал с особой серьёзностью. Для
Директора этим другим как раз и был Институт,
куда он вкладывал всю свою одаренность
проектировщика, советчика и организатора.
- Зеленый цвет, цвет хвои, - цвет внутренней
стабильности. Желтый - цвет всепроникающего для
землян солнца, символизирует свободу и саморазвитие.
Красный - цвет крови живущих на Земле, цвет
уверенности. Голубой - цвет дневного неба,
умиротворения и спокойствия. Иногда мы его заменяем
на цвет ночного неба – темно-синий, но в любом
случае синий, голубой ассоциируется у людей с
самодостаточностью.
Такими качествами характера – самоуважением,
способностями к саморазвитию, уверенностью в себе и
самодостаточностью должен обладать идеальный
гармоничный четырехцветный человек, - объяснял
Директор.
- Скажите, господин Ту, это идеальное состояние
четырехцветного человека существует? -
заинтересовалась журналистка.
- Нет. Это абстракция, идеал. Четырехцветный
человек реально не существует, как не существует
кусочка жареной луны, четыреххвостого шамоханского
макака или зайцетигра, - констатировал Директор.
- Именно это обстоятельство послужило поводом для
создания специальной четырех-цветной религии. Именно
она стала называться Единой Вселенской Религией, о
которой так долго говорили во все века и времена
теософы и философы всех мастей.
Из обстоятельного объяснения Директора
журналистка усвоила, что четырехцветная религия и в
самом деле содержала в себе все признаки
универсальности. Например, десять христианских
заповедей можно спокойно ввести с помощью различных
комбинаций символических значений четырех цветов.
Ведь что, например, может значить заповедь «Не желай
себе жены ближнего твоего, не желай себе дома
ближнего твоего, ни поля его, ни раба его, ни рабыни
его, ни вола его, ни осла его, ни всякого скота его,
ни всего того, что принадлежит ближнему твоему»? Как
можно перевести на язык науки это требование? Очень
просто: человек, обладающий всеми
этими качествами и каждым из них в отдельности
должен быть самодостаточным, то есть готовым
подчинить себя существующим возможностям (синий,
голубой цвет), а заодно быть уверенным в себе
(красный цвет), ведь только верящий в свои силы и
свои способности может быть удовлетворен тем, что
есть у него, а не у ближнего его.
- А что значит «Не убий»? – вопрошал Директор.
- Вероятно, это можно трактовать: «будь терпим», -
предположила журналистка.
– Именно. А такая социальная норма, как
терпимость, может складываться из самодостаточности
и одновременно свободы,независимости.
- То есть из синих и желтых человеческих качеств? Я
вас правильно поняла? – уточнила журналистка.
- Абсолютно верно, - по-петушиному взглянул на
женщину боковым взором Директор и потряс своим
медным гребешком волос. – Наш коктейль благотворно
на вас действует. Хотите еще?
Журналистка отказалась. У нее вдруг возникло
какое-то странное чувство раздвоения, растроения...
«Четвертования...» – промелькнуло в ее голове, - не
выспалась однако, потому чёрный юмор в мозги бьёт.
- Таким образом, все десять христианских заповедей
легко укладываются в четырехцветной радуге,и этот
четырехцветный спектр оказывается гораздо
шире, чем десять христианских заповедей. Ведь
соблюдение сине-зеленых социальных норм, например,
символизирующих терпимость, включают в себя и
терпимость к людям другого вероисповедания, другой
национальности, другой расы, другой планеты не
говоря уже о людях другой сексуальной ориентации,
умственной организации,другого пола, возраста и даже
вовсе не человеков, - ухмыльнулся господин Ту. Ведь
на Земле не только люди живут!
- И еще один важный момент, - не уставая
растолковывал Директор. - Сильной всегда
оказывалась та религия, которая давала мощный образ
Будущего. У каждой земной религии образ Будущего был
свой. В коммунизме – это победивший коммунизм, где
живут сплошные строители коммунизма, гармонично
развитые личности, подчиняющиеся Кодексу строителя
коммунизма.В христианстве – вечный Рай на земле,
где людям обещалось духовно развиваться до
бесконечности (и тоже строить! только строить свой
духовный образ), а чтобы дойти до жизни такой они
должны соблюдать христианские заповеди, находясь еще
в телесном здравии. Уж что говорить, Кодекс
строителя коммунизма и был списан с христианских
заповедей, да и сама идея коммунизма не
на пустом месте возникла.
- В буддизме Будущее представляется в виде достижения
Нирваны, - дополнила журналистка.
- Вот видите, мы с вами достигли полнейшего
единомыслия, - молвил раздваивающийся образ
Директора. - Можно долго говорить о земных
религиях, ведь любая из них – только модель мира,
которой придерживаются те или иные земляне, впрочем,
любая наука – тоже модель мира. А самая
универсальная из религиозных моделей, основанная, к
тому же, на ряде наук, - Единая Вселенская Религия.
- Она дает самый мощный Образ Будущего – тот,
который реально недостижим, - как во сне произнесла
журналистка.
- Конечно! Это вечное стремление к Совершенству, это
Рай, это Нирвана, это Коммунизм, это непостижимая до
конца истина, это еще Нечто Вселенски-Заманчивое,
которое Недосягаемо. В том его мощь. В
Недосягаемости. В Вечной Незавершенности. И в вечной
Мечте, - эхом отозвался голос Директора и его
раздвоенный образ еще раз раздвоился.
- Чем-то это напоминает и вечное духовное христианское
самосовершенствование и вечное строительство
коммунизма и... - в унисон вторила эху
журналистка.
- Вот именно! – вещал господин единый в четырех
лицах. - Главное – Процесс.
Этот образ Будущего должен ощущаться на некоем
невербальном уровне, на уровне подсознания. Однако
всякий входящий в Храм Единой Вселенской Религии
знает, что это такое. И даже не на уровне только
своего эгоистического подсознания, а на уровне
вселенского подсознания всех и каждого, на
уровне вселенского разума.
Директор закруглялся.
- Этот вселенский образ Будущего и символизирует
круглое знамя, водруженное на крыше здания нашего
Института. То есть совокупность, совершенство,
вечность и единство.
Господин Ту соизволил проводить журналистку за порог
Института.
- Каждый, разделяющий эту универсальную религию,
должен бояться даже обсуждать образ Будущего, дабы
не дискредитировать его своей грубой вербализацией,
- закончил свою речь Директор, осторожно
придерживая журналистку за локоток и усаживая в
автомобиль.
ГЛАВА 2 . ХРАМ ЕДИНОЙ ВСЕЛЕНСКОЙ РЕЛИГИИ НА ЗЕМЛЕ
Храм был расположен вне координат нашей
пространственно-временой системы, считалось, что это
Божеская резиденция на Земле. Директор Ту был
чем-то вроде Мессии Единого Вселенского Бога.
Весь Храм-Институт имел незамысловатую структуру и
напоминал Небесную канцелярию. Он был так задуман с
самого начала.
Директора окружали внеземные существа под кодовым
названием остависты, во многом напоминающие
христианских ангелов с подобной же ангельской
иерархией. Остависты относились к существам живым,
разумным, способным к сочинительству
беллетристических проектов и их воплощениям в виде
текстов.
Бесплотными были все остависты по желанию, особенно
в состоянии текстосочинительства. Это для того,
чтобы можно было беспрепятственно входить в любую
плоть, особенно при использовании таких
универсальных для них технологических приемов,увы,как
плагиаторство и компиляция.
Изначально и остависты, и потребители текстовой
продукции были созданы по образу и подобию Божьему,
однако грешили много, хотя Бог всегда давал им выбор
пути для достижения Идеала. Образ Идеала и был тем
Первообразом, от которого рождается
и в котором содержится Мысль. От него же, от
Первообраза, исходит Дух, содействующий Мысли и
оживляющий ее.
Реальным первообразом от Первообраза
идеального и невербализованного в Единой Вселенской
Религии был один из четырех цветов: зеленый, желтый,
красный, голубой. Именно реальный первообраз-цвет
(более коротко: первоцвет)теперь управляет всем
существом и остависта, и потребителя, и
потребляющего.
Остависты разделяются по чинам: остависты первой
величины, второй и т.д. вплоть до низшей,
называемой ширпотребом. Однако по сути своего
служения все чины носят единое название – остависты
и нисколько не мешают друг другу в пределах Храма,
ибо призваны служить единой цели – удовлетворять
спрос вселенского потребителя и, в первую очередь,
потребителя земного. Таким образом, цветовые изыски
и тайны Господа Вселенского распространяются от
оставистов первой величины к оставистам второй
величины и так далее до оставистов-ширпотребников и
далее к потребителям. Число оставистских иерархий
могло быть разным, в зависимости от спроса и
предложения продукции. Каждая последующая иерархия
посвящается только в те тайны, которые она способна
вместить на данном уровне своего духовного развития,
подобно электрону, вращающемуся на том или ином
энергетическом уровне, способного поглотить
или испустить строго определенное количество
энергии, в зависимости от уровня.
ГЛАВА 3. ПИСАТЕЛИ-УХОДИСТЫ И РАЗНОЦВЕТЫ-ОДИНОЧКИ
Во времена оны, когда мысль и дух распространялись
от Первообраза к читателям, а не потребителям, все
остависты назывались писателями. Время создания
писателей, как впрочем, и Первописателя, в целом
неизвестно. Каждый отдельно взятый писатель,
созданный Первописателем, был существом,
пространством и временем ограниченным, а потому
имеющим вполне определенный внешний вид. Правда,
эфирные писательские тела были устроены куда тоньше,
чем грубая вещественная плоть землян. Именно поэтому
обитатели Храма изначально были наделены силами,
которые оказывали мощное воздействие на мир. Кроме
прочего они имели несравненно большие знания об
устройстве и законах Вселенной, чем земляне, а еще
владели секретами преодолевать законы видимого мира.
В это благодатное время не было высоких технологий,
да и вообще слова «технология», пожалуй, не было, а
если и было, то воспринималось, верно, как
ругательное. Не было даже пишущих машинок, не говоря
о компьютерах - и все писали исключительно гусиными
перьями. Эти-то два условия, вероятно, и
обусловливали название занимающимся божественным
писательским делом – писатель.
Изначально было все гармонично. Однако гармония
потому и гармония, что содержит в себе
противоположности, которые до некоторого времени
уравновешиваются. Но вдруг чаши весов качнутся, и в
какой-то момент равновесие нарушится, как и все со
временем, одна противоположность начинает
перевешивать другую, одно качество перетекать в
другое. И никому не известно, почему так произошло.
Шли годы, века, тысячелетия. Вдруг изменилась мода.
Первоидея отождествилась с Первоцветом. Всюду
воцарилась Единая Вселенская Религия. Стали верить в
Единого Вселенского Бога, объединяющего в себе всех
богов когда-либо существовавших.
В определенный момент, точно не установленный,
поселился в Храме Вечный Раскол. Видимо, раскол был
нужен, чтобы всегда было к чему стремиться.
Когда совершилось превращение, некоторые писатели
вдруг почувствовали себя свободными более других, не
захотели подчиняться новым законам Храма и
новоиспеченному богу, отделились от обитателей Храма
и сделались собранием мрачных писателей-уходистов.
Этих горделивых писателей-уходистов сочли
подсиживающими Бога, объявили вне закона и
документально зафиксировали их уход из Храма. Чем-то
бунтовщики напоминали падших ангелов, демонов,
сатану, ведь сатана буквально значит противник. Так
иногда утверждали сами писатели-уходисты, но уж в
чем-в чем, а в этимологии они поднаторели, обитая в
Храме.
Для краткости писателей-уходистов стали называть
просто уходистами, а оставшихся при Храме –
оставистами. Храм получил статус Института. И как у
каждого Института появился директор, сразу
назначенный высшим начальством на пост Директора.
Уходисты по-прежнему старались нести мысль и дух
читателям, как яблоко с древа познания, а читателей
становилось все меньше и меньше, потому что на
землян всегда большое влияние оказывал Храм. По
новой моде, новым законам Храма-Института, многие
читатели были автоматически обращены в потребителей.
Оставистам вдохнули новую мысль – удовлетворять
спрос потребителя. Рекламу объявили истинной
свободой выбора.
Стало стыдно даже произносить слово «писатель».
Синонимом к названию "оставист" было
"беллетрист". На крайний случай, если
приходилось писать что-нибудь другое, кроме
беллетристики, то обходились,
например, такими словами, как "автор", что
не резало слух и звучало вполне универсально.
По законам Института, считалось, что
писатели-уходисты сеют зло, потому что заставляют
своими произведениями читателя задумываться, в то
время как остависты заботятся, чтобы потребителям их
текстов было комфортно. Считается, что именно зло
составляет насущную потребность уходистов, они ни в
чем не находят себе успокоения и наслаждения, в то
время как остависты воплощают свои проекты, словно
играют, оттого-то текстов остависты производят в
больших количествах и без устали.
Демоны-уходисты не настолько мощны, чтобы причинить
какое-либо зло Богу Вселенскому, чтобы отомстить за
то, что он их изгнал из Храма, поэтому все свои
усилия они направляют против богоподобных землян. И
тут их фантазия поистине не имеет границ. Всем своим
газообразным существом уходист способен проникать в
тело и душу землянина, чиня болезни, воздействуя на
мысленную, чувственную и волевую сферу. И чем больше
человеческих душ изведет уходист – тем лучше для
уходиста. Особенно если землянин был изначально
создан восприимчивым к разного рода душевным мукам и
переживаниям,плохо адаптируемым, - участь его
предрешена.
Уходист способен маскироваться под остависта. От
этого его действия становятся еще более зловредными.
Все люди должны представлять собой гармоничного
четырехцветного человека. Но из-за коварных действий
уходистов цветовая структура четырехцветного
гармоничного человека смещается.
Если над всеми составными цветами в человеке вдруг
начинает превалировать красный цвет,- человек
может из уверенного в себе превратиться, скажем, в
хвастуна. А при нехватке красного – в страдальца с
излишним состраданием к людям, а заодно и к себе.
Даже не проникая в тело землянина нечистый
уходистский дух способен привносить в ум греховные
помыслы, которые человек принимает за свои и
перестает быть четырехцветным.
Но чаще уходист все-таки стремится проникнуть и в
душу, и в тело человека, тогда образуется совсем
скверное существо – разноцвет-одиночка. Выделенных в
чистом виде уходистов на сегодняшний день почти не
осталось, а вот разноцветы-одиночки крайне редко, но
случаются в природе.
Вообще происхождение таких разноцветов-одиночек
никому до конца неизвестно, существуют лишь
предположения. В народе же на этот счет разное
болтают. Кто говорит, что это маскирующийся уходист,
кто склонен утверждать, что разноцвет-одиночка -
землянин, в котором живет уходист. Некоторые дошли
до мысли, что в писателе сам сатана временами
гостит. Вероятно, это произошло оттого, что они
привыкли рассматривать конфликт как двигатель
развития, ведь какое настоящее произведение без
конфликта? Это же классика! Так или иначе, но
разноцветов-одиночек среди писателей отличает один
признак – они живут и творят по каким-то своим, мало
кому понятным законам, никогда ни с кем не кучкуясь
и не тусуясь, всегда остаются сами по себе и в этом
смысле их «Я» еще более болезненно, чем уходистское.
ГЛАВА 4. ЛАБОРАТОРНЫЕ ЭКСПЕРИМЕНТЫ РОЗЫ УХХ
Утро для Розы Ухх, как и сон ее было тусклым,
туманным и совсем неподобающим для женщины со столь
ярким именем и фамилией. Похоже, что Директор
подобрал завлабораторией (а именно эту должность в
Институте занимала она) по фамилии, под стать своей,
со значением. Дама была сложносочиненная,
пышногрудая, нежная и до чрезвычайности эмоциональная.
Во сне Роза видела какие-то ужасы: разноцветные
фигуры с директорского компьютера смешивались,
перетекая одна в другую, меняя очертания и цвета,
потом превращались в круг, даже шар, наиболее
эффективную форму во Вселенной, шар катился, серел,
белел, снова серел и, в конце концов, чернел,
напоминал футбольный, прыгал и исчезал, получив
импульс в виде пинка кого-то неведомого.
Впрочем, когда Роза стала анализировать детали, то
поняла, что ее плохое настроение складывается из
мелочей, которые сами по себе ничего не значат. Тем
не менее, мелочи все равно ощетинили дивный цветок,
и Роза уже успела выставить свои шипы для защиты от
неудач предстоящего дня.
Вот и сейчас она муссировала отрывки своего сна, и
вдруг поняла, что делает непростительную ошибку.
Совсем не стоит расшифровывать сон до мельчайших
деталей, это неизбежно приведет к дурным
предчувствиям и настрою. И тогда она стала
действовать в соответствии с последними достижениями
науки, которых удалось добиться в Институтской
Лаборатории. Роза попробовала абстрагироваться от
смысла сна и представила его основной цвет. Ну,
конечно, благодаря ее анализу, он уже был
темно-серым, сырым и холодным, как асфальт поздней
осенью, когда листья уже унесло, а с неба сыплется
мелкий, не долетающий до земли, дождик, переходящий
в колючую и назойливую снежную крупу.
Роза встала лицом к стене, подняла вверх руки, и
потянулась по стене, будто бы обрела корни и теперь,
имея надежную платформу, растет, тянется к свету
стеблем-позвоночником, увивая своим розовым
существованием всю стену, пробиваясь сквозь потолок,
к небу. Уф-ф-ф, позвонки захрустели. Это было
приятно. Роза спрятала свои шипы, ее лепестки
обмякли и распустились. Она увидела свой давешний
сон совсем в другом цвете. Вдруг в нем добавилось
что-то желто-оранжевое, пестренькое, как веснушки.
Это вызвало у нее улыбку. Роза взяла старинное
основательное кресло, обитое кожей, поставила его
перед зеркалом, положила на него ортопедическое
сидение и с удовольствием уселась перед зеркалом,
вытянув шею и внимательно себя рассматривая.
А вот эти морщины вокруг рта нам вовсе не нужны!
Уберем их, - заклинала Роза. Очаровательно
улыбнулась. И еще. Теперь ее внешность пришла в
полное соответсвие с ее именем. Можно идти на работу.
Ее занимала мысль, как улучшить технологический
процесс цветоделения, который они до сих пор
использовали. Да, надо выписать пропуск журналистке,
которая пишет об Институте. Да еще позаботиться,
чтобы в прессе все было отражено так, как угодно
Директору, то есть ничего лишнего.
Роза была представителем человеческого мира. Такого
рода людей, всецело разделяющих идеи Единой
Вселенской Религии, случалось, приглашали на работу
в Институт. И они шли туда с охотой.
Среди оставистов, кроме того, что существовало
разделение по величинам, основным считалось деление
по цвету. От четырех-цветного идеального человека
остависты были далеко, потому что цель и задача (не
забываем!) - удовлетворить. Удовлетворить
потребителя.
А потребитель разный, о чем уже было замечено. И
хотя мысль и дух когда-то исходил от обитателей
Храма, после Раскола все стало наоборот. Потребитель
диктовал, а обитатели Храма – удовлетворяли.
Но чтобы удовлетворить тех, кто четырехцветным не
был, надо и самому сделаться подобным тому, кому
пытаешься угодить.
С этой целью в Институте и существовала
Лаборатория.В ней синтезировались необходимые для
приземленности краски. Обычно четырех красок для
работы вполне хватало. Если по какой-то причине не
подходили
основные цвета, Роза со своими подчиненными легко и
просто творила другие цвета, смешивая в разных
пропорциях основные. Точно так же получался довольно
широкий спектр оттенков.
Скажем, в Институт поступал заказ от потребителя.
Директор собирал круглый стол и озадачивал близко
расположенных к себе оставистов, обычно оставистов
первой и второй величины. Те выдвигали идею. Идея
обсуждалась тут же, на заседании, и если идея
одобрялась всеми участниками круглого стола, то
выдвинувший идею оставист провозглашался автором идеи.
Потом под эту идею начинали разрабатывать проект.
Для этого назначались специальные разработчики. И
если находились еще и спонсоры (ими выступали
наиболее оборотистые земляне, иногда человеческие,
чаще не уточнялось, какие именно) – только тогда
начиналось воплощение проекта.
Воплощать проект в зависимости от выделенных средств
брались разные по рангу остависты. Но прежде они
должны были пройти специальную обработку в
Институтской лаборатории, где определяли цвет
заказа. Впрочем, иногда анализ делали и до заседания
круглого стола, а потом вооруженные рекомендациями
Лаборатории переходили к следующим технологическим
стадиям.
Технологический процесс по второму варианту
считался наиболее грамотным, потому что более
соответствовал идее-первоцвету.К примеру, захотелось
потребителю больше кровавых зрелищ. Цвет заказа
явно красный. Потому что уверенность в себе,
ассоциированная с красным, в определенной степени
гипертрофировалась у такого рода человеческих
субъектов и переродилась в роль-идол красного типа.
Примерно так звучал диагноз, данный Лабораторией. А
если точнее: роль-идол красного типа в стадии
агрессивности.
Какими качествами обладают земляне, сделавшие этот
красный заказ? Если землянин мужеского полу, то он
крутой. Все его тело может быть изрисовано
татуировками, как астрономическая карта эротических
зон. Важнейший его атрибут – толстая цепь на бычьей
шее. Он полагает, что любовь должна быть без
глупостей и ограничиваться только сексуальными
отношениями. С многочисленными партнершами ведет
себя властно, грубо. Разговаривает громко и жестко.
Использует словарный запас, состоящий хоть и из
четырех слов, но не отличающихся
оттенками:"круто","стильно","
четко","клево".
Женский образ красного типа поведения чаще всего
схож с описанным мужским. Это может быть
бритоголовая девица с серьгой, время от времени
пускающая пузыри из жвачки, с походкой и лексиконом
пьяного юнги, небрежно сплевывающая слюну.
Должно заметить, что социальный заказ подобного
красного типа могли сделать как "тираны",
так и "жертвы" разного типа, которыми
руководит уже не роль-идол, а роль-защита красного
поведения.
Красную роль-защиту может выполнять, например,
домохозяйка, которая успевает делать все: пылесосить
полы, готовить обеды, проследить за тем, надел ли ее
муж свежую рубашку, а повзрослевший сын шапку. Такая
женщина из последних сил вскапывает огород и
сопровождает внука на занятия по токвандо. До себя
даме дела нет, она отдается вся и без остатка.
Однако за ее жертвенным поведением скрывается ни что
иное как авторитарная роль, с помощью которой она
принуждает своих близких к любви и благодарности,
манипулируя ими и ввергая в зависимость от себя. То
есть красная шапочка,
надетая на сердечную бабушку, может маскировать
волчью пасть. Поведение бабули, в сущности, того же
красного типа, каково поведение бычка с цепью или
лысой девицы.
Красный тип поведения может быть характерен для
дам, выставляющих напоказ атрибуты своей прелести и
демонстрирующих сексуальность тигрицы, с одной
стороны, жертвенность, с другой.
Какую литературу могут читать такие типы, если
вообще они будут что-нибудь читать? Лысая девица и
бычок на цепи, видимо, с кайфом прочтут
какой-нибудь боевик. А домашняя хозяйка и девица
легкого поведения, скорее всего, возьмутся за
простенькую мелодраму, где все кругом заставляют
страдать, страдают сами и жертвуют собой.
Так и писали в общих рекомендациях Лаборатории.
Для каждого из потребителей в Лаборатории
подбирались свои конкретные рекомендации. С учетом
цвета и оттенка.
Такая технология держалась уже давно и давала
успешные результаты. Потребитель брал продукцию в
больших количествах. Чтиво было одноразовым, поэтому
у потребителя возникала потребность покупать его еще
и еще.
Но последнее время покупательский спрос вдруг упал.
Почему? В этом и предстояло разобраться Розе. А еще
она ждала возвращения своего мужа из экспедиции.
Результаты экспедиции могли помочь научным
изысканиям Розы. Но мужнее присутствие дома скорее
огорчало Розу, чем радовало.
Уйти, врасти в Лабораторную колбу! Раствориться в
ней без остатка, как умеют это делать некоторые
уходисты. Это все, чего ей бы хотелось сегодня,
завтра и в ближайшее время.
ГЛАВА 5. РАЗНОЦВЕТНАЯ ГЛАВА, ИЛИ КАЖДОЙ ТВАРИ ПО ПАРЕ
В кабачке при Институте собралась шумная компания.
Уже мало, кто что-нибудь понимал, но разговоры, как
это водится в подобной обстановке, не стихали.
Остависты ни в чем не отставали от людей.
- Ну и слова ты сочинил! Фигню зеленую! – рыкала
красномордая громоздких форм госпожа, самая
известная авторша крутых боевиков.
Ее усатый рот ощетинился и невольно возникала мысль,
что авторы боевиков имеют вовсе не божественное
происхождение, а если и божественное, то как же
должен был выглядеть по их представлениям бог?
- Фигню не фигню, а продается! – высокомерно отвечал
ей элегантный господин, поправляя наманикюренными
пальчиками галстук-бабочку, вытягивая как гусак шею.
Последний из беседовавших только что вошел в
кабачок, оставив свой суперсовременный автомобиль
оливкового цвета почти у самого входа в кабак. Он
был одним из самых преуспевающих обитателей
Института зелёного типа поведения, потому что
вовремя успел найти для себя нишу в этом
материальнейшем из миров. Всегда появляются клиенты,
кому надо сочинить куплеты на свадьбу, юбилей,
стишата на новоселье, даже эпитафию. Этим он и
занимался сначала в свободное от работы время, а
потом сделал сие занятие основным. Для этого,
собственно, он и пришел в кабачок, чтобы еще больше
позеленеть, чему обычно хорошо способствовала густо
зеленая амврозия, подаваемая ему здесь по спецзаказу.
- Но это не поэзия! – горько прихлебывая из реторты
свежеприготовленный бульон, тихо, почти шепотом
воскликнул навечно отчаявшийся господин в жалких
лохмотьях. – Это суррогат. И даже непоэтический
суррогат.
- Позвольте, а что вы называете поэзией? – взглянув
на свое отображение в зеркальной стене, равнодушно
спросил господин, продолжая гнуть свою зеленую
линию, важничать, с одной стороны, и
самоутверждаться, с другой, потому что это две
стороны одной и той же зеленой медали.
- Душа должна быть вложена в поэзию. Душа, -
замогильным голосом твердил господин в лохмотьях,
обращая взор свой к небу.
- Вот вы захотите мочиться. Вы что, о душе будете в
этот момент беспокоиться?! – прогремела красномордая
госпожа, не выпуская изо рта дешевую сигарету. - Вы
со всех ног побежите искать сартир!
Дама внушительно шлепнула об стол свою пузатую
колбу, из которой в разные стороны выплеснулось
красное содержимое подозрительно-грязного оттенка.
- Правильно. Еще классики марксизма утверждали, что
сначала требуется удовлетворить первичные
потребности человека. Материальные. Потребности в
пище, в еде. А потом только человек будет
задумываться о потребностях духовных. Если в этом
вообще есть резон, - теперь уже поддерживал
красномордую госпожу зеленый, вытирая со лба
багряные следы красного зелья. – Вспомните Бабу
Ягу, которая должна была сначала напоить, накормить
добра молодца, спать уложить,колыбельную спеть
спеть, а потом сексуально домогаться.
- Насчет колыбельной Вы снова под свои заказы
работаете! А насчет её сексуальности согласен, бабки
ёжки нынче в тренде.Ведь они крутые, их на
пенсию палкой не выгонишь. Иначе почему им молодежь
нравится? Брали бы себе в любовники Кощея
Бессмертного, на вселенскую пенсию сейчас не
проживешь!- распылял красные брызги писатель-сценарист
боевиков, специалист по сексуальным сценам.
На это господин в лохмотьях, поведения исключительно
синего, неудовлетворенный собой и даже от себя
отказавшийся, отодвинув реторту, совсем беззвучно
произнес:
- Да, но пища,одежда,секс – это ведь не поэзия,
господа... Ах, что вы можете знать о душе... – после
чего закрыл лицо ладонями и переместил свою душу в
неизвестном никому направлении.
Однако за стенами Института каждый знал, что это
современный классик и пишет нетленку в духе
постмодернизма, пронизанную неизбывной печалью и
описанием страшностей, присущих любому только что
ушедшему общественному строю и вообще всему сущему.
Сейчас он сделался вовсе отдельным, потому что
принял изрядную дозу синего напитка.
В это время дверь кабачка приоткрылась, кто-то уж
совсем витающий в облаках впорхнул и не до конца
приземлившись, полупролетел мимо столиков легкой
походочкой. Это был обитатель Храма, который
четырежды выстоял разные волны кризисов и банковских
крушений, и несмотря на то, что пришлось четырежды
поменять цвет своего поведения, оставался мечтателем
и наивным искателем, фанатично верившим в Сверхидею,
как никто другой. Свои цветоутверждающие идеи вновь
прибывший сотрудник Института воплощал в текстах,
посвященных актуальным проблемам общества за бортом
Института и внутри него, а также в статьях по
истории, культуре и религии.
- Не о том вы все говорите.Бог на месте.
Коктейля вкушу, - процветоутверждал он и заказал
пробирку солнечного напитка для подкрепления своего
желтого поведения.
Он облюбовал столик ближе к свету.
Недалеко от желтого господина в центре внимания
расположился всем известный, в том числе и ему
самому, классик-эстет. Оттенки зеленых текстов, да и
его самого все время менялись, в зависимости от
потребительского спроса. Если поэт выглядел
обывателем, потому, что имел чисто зеленый тип
творчества, поведения и слыл консерватором, то
классик-эстет добивался не самоутверждения, а
возбуждения извне. Любая встреча могла подвигнуть
его к творчеству, по этой причине он был завсегдатаем
кабака, правда, наблюдал все с высоты своего пупка и
становился в это время изжелто-зеленым, напоминающим
цвет майской зелени.
Когда его настроение менялось на коричнево-зеленое,
он искал возбуждения посредством наслаждений, что
великолепным образом удовлетворял тут же, в кабаке.
Любимейшим его занятием служило конструирование
выпендрежей. Помнится, для последнего выпендрежа он
заказал блюдо из ананасов в доморощенном соусе
своего ночного горшка, чтобы затем выплеснуть все
это на благодарного потребителя. И не ошибся. Этот
проект всем пришелся по вкусу и вылился в бестселлер.
Зеленый цвет классика-эстета менял оттенки в
какие-то секунды, так же быстро менялась его
самооценка и саморегуляция, которые неизбежно
сопровождали зеленую расцветку. Вегетативная нервная
система и органы потребителей текстов
классика-эстета активно отвечали на любую потугу
массового кумира, все окрашивая в сине-зеленый.
Творческое расслабление классика привносило в массы
коричнево-зеленый оттенок, застойное возбуждение
обеспечивало чисто-зеленый колер, а снятое (бывшее в
употреблении) возбуждение - желто-зеленый. Если
какое-то состояние фиксировалось потребителем
длительно, то потребитель перенапрягал себя
физически и, как только наступало истощение, начинал
отвергать надоевший оттенок. Именно это диктовало
быстроту реакции классика-эстета, которой все
сидящие в кабаке дружно завидовали.
Вот и теперь классик-эстет пришел в это питейное
заведение, чтобы получить цветовую подпитку. Он
вальяжно развалился в кресле, потягивая трубку и
смакуя очередную порцию коктейля из клубнички с
взбитыми изрыганиями. С целью максимального
удовлетворения своего потребителя им выписана была
сорока, которая принесла ему на хвосте свежие
новости с рынка. Он угостил ее своим коктейлем, она
села ему на плечо и принялась без умолку трещать,
украшая его зеленое плечо продуктами распада
литературного нектара.
Меню и блюда специально разрабатывались Институтской
лабораторией, которая находилась прямо за стеной
кабака. У каждого автора имелись свои и только свои
потребители, близкие ему по цветовой доминанте.
Чтобы цветовые свойства определенного типа удержать,
в Лаборатории придумали рецепты цветных коктейлей
разной степени насыщенности, разных оттенков, с
разным букетом. Это питье производили с помощью
эфирных генов, взятых у каждого автора. Требовался
всего-то крохотный кусочек эфирной ткани. Потом эту
ткань выращивали в пробирке до более плотного
вещества, похожего на человеческий белок. Эфирная
сгущенка, индивидуальная для каждого остависта,
подавалась в Институтском кабаке либо в виде
отдельного напитка, либо подмешанная в какое-нибудь
блюдо.
Кому подносили сгущенку в пробирочке, а кому
требовались лошадиные дозы, не разбавленные никаким
другим продуктом. Часто случались передозировки. Но
они были не так страшны, как если бы местным
обитателям давали земной белок. Последний абсолютно
не расщеплялся и отравлял эфирное тело духа. Отчего
храмовый обитатель превращался в уходиста, да и там
плохо приживался, болтаясь между небом и землей.
Некоторым хотелось бы совсем помереть, да нельзя,
потому что и остависты, и уходисты были бессмертны
испокон веков.
- Велми божественно, - облизывая губы утонченным
языком, произнес классик-эстет, отхлебывая очередной
глоток клубничного коктейля. – Я созреваю на глазах.
Спасибо нашей чудной Розе.
- Гарр!!! – подтвердила его хвалебные слова сорока,
исподтишка поцарапав его по плечу, как лучший друг и
завертела хвостом.
- Я всегда одобрял ее проекты, - закуривая сигару
размеренно важно произнес поэт зелёного типа.
- Надоело самоедство! Хоть бы синего, что ли дали
хлебнуть! Авось душа проснется! – проворчала
сочинительница боевиков. – Уже все ресурсы на
исходе. Свежей крови хочется! А наша Роза не
чешется! Пора уж ее на гербарий пустить! Роза,
мимоза, лилия, мак, василек, тюльпан, фиалка!..
- Цвет – материал текстов Будущего! – твердил желтый
автор статей, подставляя свой напиток свету
нынешнего дня; в полумраке кабака напиток быстро
ржавел и дурно пах.
В самом темном углу сидела таинственная незнакомка в
черной шляпе. Ее шея была окутана газом шарфа, а
лицо закрыто вуалью. Она тихо потягивала из высокого
темного фужера напиток таинственного цвета, были
слухи, что последнее её сочинение,виртуально-психологическая
фантасмагория,не была замечена массовым читателем и
она писала свои философские чудо-романы для
высоколобых читателей в стол, хотя в столе теперь
мало что спрячешь от народившихся и уже
расплодившихся по всей Вселенной хакеров, потому как
и понятие стола ныне виртуализировалось.И только в
Институте "стол" вырос до символа. До
Кругого Стола.
Синий классик продолжал распадаться в углу на
мельчайшие и уже невидимые окружающим частицы,
неудобочитаемые в мире потребителя. Вызванная на
место эксперимента Роза прогнозировала период
полураспада – вечность. Так, говорят, было задумано
какими-то враждебными силами. Впрочем, возможно,
причиной её предчувствий был сон.
ГЛАВА 6. КРУГЛЫЙ СТОЛ ДИРЕКТОРА ТУ, ИЛИ РАДУГА ПОСЛЕ
РАДУГИ
Время от времени Директор, призванный
распространять мысль Единого Вселенского Бога и
управляющий Институтом на Земле, а стало быть, всеми
оставистами, собирал Совет, который проходил в виде
Круглого Стола, естественно. Основная форма
расположения участников Совета – круг – отражала
важные механизмы, действующие во многих
иерархических структурах. Круг создает иллюзию
равенства всех участников Совета,не исключая
равенства Директора с оставистами.Круг
способствует наибольшему взаимному психологическому
заражению. Круг создает возможность легкого
отслеживания разворачивающихся процессов.Круг
создает условия для того, чтобы эти процессы
сделать технологией, превращающей проект в текстовую
продукцию.Да мало ли, чего можно добиться с помощью
круга?
Вот и теперь Директор пытался чего-то добиться, а
чего – заседающие поняли не сразу. Впрочем, так было
всегда. Тогда Директор решил, что сегодня нужна
особо тщательная разминка и поэтому перешел к
психофизиологическим упражнениям, разработанным
психологическим отделением Главной институтской
лаборатории,которые должны были окунуть собравшихся
в атмосферу доверия,к созданию «мы», к
взаимоузнаванию, независимо от цвета участника, а
значит и к взаимослушанию,взаимовидению и
взаимопониманию. И еще эти упражнения были построены
таким образом,чтобы остависты смогли почувствовать
себя в шкуре реального потребителя. А «почувствовать
себя в шкуре потребителя» оставистом последнее время
удавалось
плохо.
Продукция не шла и постепенно превращала рынок в
приемный пункт макулатуры, отчего остависты
перестали получать свою дозу коктейля, к которому
привыкли, как привыкают к наркотику. В их рядах и
сознании, пораженном первоцветом, началась ломка.
Вот Директор и забеспокоился: а не придется ли
их изгонять из Института, не превращаются ли они
со своей ломкой в уходистов? И решил Директор, что
следует предпринимать радикальные меры, потому-то
Институтский секретарь Серафима облетела со
скоростью света все отделы и вызвала по рангам из
отделов оставистов всех мастей. Не оставили в
стороне и оставистов промежуточных цветов, и
оставистов разных оттенков. Одним словом, весь цвет
Института был
собран на Круглый Стол Директора Ту.
Было отдано распоряжение всем участникам Круглого
Стола встать в круг и закрыть глаза. По первому
хлопку Директора каждый из них должен был начать
хаотические движения в пространстве круга.
Хлопок прозвучал, трижды повторенный эхом. Все
зашевелились и стали беспорядочно перемещаться с
закрытыми глазами, отчего круг стал напоминать
разноцветную калейдоскопическую картинку, все время
меняющуюся оттого, что каждый, соприкоснувшись с
кем-то, дотрагивался до него крылом в знак
приветствия (крылья выдавались каждому участнику на
время заседания из спецхрана). Через легкое
соприкосновение и крылатую фразу, которую участники
должны были испустить невербально (этому они долго
учились) остависты должны были узнать друг друга.
Прозвучал второй хлопок Директора. Эхо снова
учетверило его. Калейдоскоп изменился. Все встали в
круг и взялись за руки. Теперь уже каждый должен был
вслух произнести имя соседа справа и слева. Глаза
по-прежнему оставались закрытыми. Если кто и
подслушивал под дверью, что происходило в зале
заседаний Института, например, какой-нибудь
проходимец-уходист или проходимец-журналист, то по
звуку финал этого упражнения мог напомнить ему
какое-нибудь Вавилонское столпотворение.
Но оставим в покое проходимца-уходиста, как это
сделал бы любой из порядочных оставистов. Чем
занимались участники Круглого Стола теперь –
наблюдающему со стороны было совсем непонятно. Глаза
их были широко раскрыты и они держались за руки.
- Стоп! Прокололись! Здесь прокололись! Конечно, где
еще могли проколоться, как не на эстете? Попали-таки
в больное место! Потому я всех и собрал!
Директор подошел к эстету, который теперь имел
цвет веселенького волнистого попугайчика, разъединил
его руки и руки его соседей, сделал в кольце
участников перестановку, поставив попугайку между
синим и голубым оставистом, отчего попка слегка
посинел и сделался сине-зеленым, как водоросли в
Институтском унитазе, где использовалась океанская
вода.
- Теперь ты почти в родной стихии! – обратился он к
сине-зеленому. – Пробуем еще раз!
Директор встал в круг и все снова выпучили глаза.
Оказывается, он незаметно пускал импульс по
кругу. Импульс должен был быть передан участниками
друг другу незаметно. Как только Директор
обнаруживал неловкий жест, свидетельствующий о том,
что импульс в данный момент времени проходит именно
в этом месте круга – он прерывал неудачно
проведенное упражнение и заставлял его повторять
снова и снова, пока не посинеют все. Смысл
упражнения состоял в том, чтобы передаваемый руками
участников импульс был незаметен со стороны.
Разминка заканчивалась небольшой рефлексией.
- Что каждый чувствовал, когда в корень посинел? Что
надо чувствовать, чтобы посинеть и при этом не
окочуриться, перешагнув порог чувствительности, за
которым начинается уходизм? – спрашивал всех Директор.
Каждый делился своими разноцветными ощущениями.
- Для чего я пригласил всех вас сюда? Для чего это
надо было делать так широко? – представительно
вопрошал Директор. – Во-первых, для того, чтобы
подвести итоги нашему служению Слову. В целом,
вселенский литературный процесс у нас продвигается
успешно, охватывая все новые и новые миры. Меня
беспокоит такая маленькая точечка во Вселенной, как
Земля. Последняя экспедиция туда и дальнейшая
экспертиза выявила, что литературный процесс на
Земле терпит кризис.
- Что-то мне кажется, по этому поводу думает
завлабораторией, - обратился Гендиректор погруженной
в свои размышления, сидевшей в углу, Розе.
- Да нет, я пока не готова высказаться, - оторвалась
от своих мыслей Роза.
- Ваше Многоцветие! Это неправда, Земля - самая
читающая планета! - позволил себе не согласиться с
Директором Волнистый попугайчик, который снова
позеленел, как травка-муравка.
Правилами круглого стола это допускалось.
- Во, первых, я уже просил меня так не называть. Ко
мне нужно обращаться хотя бы "Ваше
Четырехцветие", но лучше, и я еще раз
подчеркиваю красной линией –"Ваше
Первоцветие". А во-вторых, у вас
устаревшие сведения насчет Земли, господин
Муравчиков, - дал ответный ало-зеленый удар Директор.
А фамилия у этого все время изменявшего свой зеленый
цвет классика-эстета в самом деле подходила его
последнему облику. Муравчиков, Мура-вчиков... А ведь
это был самый популярный беллетрист за последнее
время, причем именно на Земле.
- Землянам надоели эстетизмы, нарочитость в
литературе, изощренности. Все это уже им кажется
фальшью. Не этого российский потребитель сейчас ждет
в массе своей.
- Да, но и бесконечные серии боевиков, детективов и
мелодрам им давно надоели. Вы тогда сами
распорядились сделать что-нибудь этакое, элитарное.
Ведь литература по природе своей элитарна. С тех
самых пор, когда появилось Слово и Бог. А Бог и
Слово были всегда! Это потом стало легче передавать
Слово Божье с помощью цвета. Потом для разнообразия
сделали литературу для масс. Я бы сказал: не
литературу, а чтиво. Неудивительно, что оно исчезло
из сознания серых масс так же быстро, как и
появилось. Литература для элиты с моими мелизмами
прекрасно шла на Земле.
- До некоторых пор. А теперь приелась. Почувствовали
искусственность ваших ужимок и прыжков. Хоть вы и
владеете словом,это у вас не отнимешь.
Но перейдем от идей ближе к телу. Ведь вот
посмотрите на зверей. С помощью какого кода у них
передается информация и при этом безошибочно
угадывается, что именно передается. Болен ли зверь,
нашел ли добычу, почувствовал ли опасность. А ведь
язык животных на земле лишен членораздельности.
Человек – то же самое животное. Мы должны учиться у
него быть живым, чтобы ему удовлетворять. Поэтому
нам надо приземлиться, оставить наше
ангелоподобство. Но ведь мы же остависты, друзья?
Какие будут предложения?
Идея в виде цели появилась на большом экране
размером в стену зала коллективного компьютера:
«Разработка кодекса Института в новых условиях.
Выдвижение новых литературных проектов, специально
адаптированных для Земли».
- Пусть каждый на своем компьютере изобразит
соответствующим набором карточек свое цветовое
решение по этим вопросам. А потом мы путем наложения
одного цвета на другой составим общую цветовую гамму.
Каждый стал взмахивать крыльями над экранами своих
компьютеров. Замелькали цветные фигурки,
какие часто можно видеть на экране в кабинете
Директора.
Мгновенно общее цветовое решение показалось на
коллективном экране в виде эллипса,до круга не
дотягивало.
После этого работа продолжилась сначала в парах,
затем в тройках, в квартетах, в каких-то премудрых,
но упорядоченных сочетаниях в виде цветочков,
звездочек, спиралек. Все разбивались на группки,
согласно цветовым гаммам, вероятно, заданным и
сложившимся еще раньше и обсуждали проблему.
Общий экран мгновенно отражал калейдоскоп
обсуждений.Изображение на нем то приближалось к
кругу, то искажалось, то пестрило разными точками,
то переливалось всевозможными оттенками различных
цветов, то вдруг какой-то цвет преобладал, тогда
круг раздувался в шар, выкатывался из экрана и давал
по лбу всем присутствующим.
В конце концов общее решение полностью подтвердило
решение Директора. И было оно следующим. Информация на
Земле привычно передается через каналы виртуальной
связи. Поэтому будущий проект должен иметь вид
виртуального произведения.
Обязательно требуется донести информацию о Слове.
Проект должен быть максимально адаптирован к
условиям природы души. Для этой цели произведение
следует писать в жанре сказки, чтобы сохранить
преемственность поколений. Книжка должна легко
даже не читаться и не прослушиваться, а
чувствоваться на клеточном уровне всем многоцветием
подсознания.Информация о ней пусть передается из
уст в уста,из мозга в мозг.
Лучше, если исполнителем проекта станет не сотрудник
Института, а тот, который всецело разделяет
оставистскую политику, подходящий по цвету
потребительской корзины на данный момент.
Заседание Круглого Стола у Директора закончилось
вселенским ликованием и коллективным распитием
свежеприготовленного разноцветного коктейля,
поданного младенчиками с хорошенькими личиками прямо
в ретортах.Ангелочки-младенчики облетели на этом
банкете каждого, никого не обошел Директор своим
многоцветным вниманием в тот синий вечер.
В самом конце был поднят четырехцветный круглый
флаг Института и прозвучал гимн, который сочинили
поэты всех четырех цветов, а потому гимн вселял
надежду. Как всегда добрую.
Но это только казалось, что идея создания Единой
Вселенской Религии получила свою цельность. Ведь
всем четырем цветам в ней надо как-то ужиться, чтобы
достичь Вселенской Гармонии и приблизиться к Идеалу.
Это всегда слишком сложно и есть опасность слиться в
единый белый цвет по закону физики, а это не есть
хорошо, ибо белый - противоположность чёрному.
Контрастная чёрно-белая гамма может нарушить баланс
и приведет к исчезновению всего живого. Особенно в
период становления единого мироощущения. Но развитие
продолжается! А по-другому и не может быть, ведь мир
вечен и бесконечен и нет пределов Совершенству.
И вот когда консенсус наметился - на экране появился
круг, который всё увеличивался и увеличивался, пока
не превратился в огромный лучистый шар. Он
материализовался, выкатился с экрана и ослепил
своими лучами всех работников Института.
Храм, весь залитый вселенскими лучами, преобразился.
Лучи проникали всё дальше за пределы Храма,
входили в голову каждого обитателя Вселенной,
принося мысль о вечной свободе, равенстве и добре.
Вдруг откуда-то возникла многогранная
кристаллическая призма. Никто не мог догадаться, Кто
её направил.Белый свет шара вдруг разложился в
прекрасную радугу.
Тсссссс!.. В мире воцарилась Гармония.
Издана в альманахе "Писатель года 2018". (Писатель года. Книга третья. - М.: Издательство РСП, 2019 -248 с.; ISBN 978-5-4477-1278-5) на с.166-182.