Ярким солнечным утром, никак не вяжущимся с представлениями о лондонской погоде, в кофейню на Тоттэнхэм-роуд заглянул Волшебник. Он совершал предписанный Семинарией моцион, собирал сачком снующие по стенам домов истории, отмечал прорехи, прогрызенные туристами в исторической канве. Моцион подходил к концу и Волшебнику пора было возвращаться к конспектам и практикам, но солнышко светило так заманчиво, что ноги сами несли его все дальше и дальше от дома. Ничего не поделаешь, волшебники получаются из обычных людей, и ничто человеческое им не чуждо.
Кофейня выглядела вполне респектабельным предлогом задвинуть занятия подальше в пятое измерение, и, искренне пообещав себе отработать сторицей в ближайший промозглый день, Волшебник толкнул тугую стеклянную дверь с трафаретом парящей кофейной чашки. Запах свежемолотых зерен и свежей выпечки заглушил последние угрызения совести, Волшебник дождался высокого стеклянного стакана латте с миндальным круассаном, и двинулся по залу выбирать место.
Кофейня была заполнена разношерстной толпой студентов, мамаш и клерков, объединённых не столько любовью к кофе, сколько нежеланием находиться там, где им было положено в разгар рабочего дня. Все кресла были разобраны, и Волшебник уже собрался было призвать на помощь дух ресторанного вышибалы, когда заметил в углу напротив окна чудом не занятый диванчик. Сидевшая рядом с диванчиком девица в драповом полупальто и вязаном берете была настолько глубоко погружена в смартфон, что и без волшебства было ясно, пришла одна, уйдет одна и проживёт в этом состоянии ещё довольно долго. День складывался как нельзя лучше. Волшебник свернул валиком куртку, пристроил подушку под локоть, проверил, удобно ли руке дотягиваться до низкого столика и растянулся на диванчике полностью довольный собой и жизнью.
Когда последние крошки марципановой начинки были собраны на палец и отправлены в рот, а в высоком стакане осталась только присохшая по краям пенка, Волшебник переместился вместе с подушками в противоположный угол дивана, чтобы провести подобающую случаю практику. Расфокусировав ощущения, он начал впитывать в себя поток происходящего вокруг. Ему оставалось сделать последний шаг, когда девица неожиданно зашлась приступом жёсткого кашля. Пришлось возращаться. Следом за кашлем последовало чихание, потом сопли. В таких антисанитарных условиях ни о каких практиках не могло быть и речи, впитывать окружающий мир больше не хотелось...
Ну надо же было так подпортить замечательный день! Подосадовав, Волшебник по очереди представил и сравнил варианты немедленного возвращения домой и отстаивания своего диванного плацдарма. Последний вызвал в душе более сильный отклик. Приговор девице был вынесен, осталось только привести его в исполнение. Волшебник прошёлся мысленно по боевому арсеналу — арсенала не было. По строгим правилам Семинарии палочки новичкам не выдавали, а купленной по случаю китайской поделкой невозможно было даже голубя с ветки спугнуть. Ситуация складывалась патовая: девица продолжала перхать, не помышляя об уходе, Волшебник начинал уже склоняться к физическим методам воздействия, когда вспомнил про одну любопытную практику. В строгом смысле слова к боевым её отнести было нельзя, но для данного случая она подходила как нельзя больше.
Будучи по натуре щедрым, и не желая кого-либо обделить чудесами, Волшебник отмерил мысленно ближайшую четверть зала, немного поколебался и добавил к ней шумную ватагу студентов, сидевшую через проход. После этого он начал мысленно растягиваться, охватив собой девицу, соседние столики, угол зала и дальше туда, где галдели студенты. Теперь в нём сидело, читало, судачило человек 10-12. Интересно, что раздражения это не вызвало, а сопливая девица так вообще стала восприниматься гораздо спокойнее. Прислушивавшись к ощущениям и уже предвкушая дальнейшее развитие событий, Волшебник начал наполнять пространство идеей... смерти.
Ну да, смерти! А вы что подумали? Что раз волшебник, то обязательно добрый? Если вы так считаете, дорогие мои, то вы либо неисправимые идеалисты, либо невнимательно слушали сказки в детстве. Ну так сами и виноваты — теперь придется пережить это разочарование в зрелом возрасте. Открою страшную тайну — добрых волшебников не бывает! Назовите первых трёх, пришедших в голову. Не получается? Вот и у меня тоже. Давайте вместе попробуем. Итак, добрая фея, снарядившая Золушку на бал, не удержалась от гадости и поставила таймер на время, когда вечеринка только-только набрала обороты. Добрый Оле-Лукойе не выходил на дежурство без черного зонтика, и одному богу известно, что выросло из тех несчастных, над которыми он его раскрывал. Кто там ещё в списке? Золотая Рыбка — искусительница, Гудвин — очковтиратель, Хоттабыч — мелкий пакостник. Перефразируя далекого от волшебства человека, был бы волшебник, а статья найдется.
Только не спешите сводить счеты с жизнью, есть и хорошая новость, однозначно злых волшебников тоже не существует. Те, которые были в сказках, в сказках же и погибли, а у каждого исторического злодея всегда была своя группа поклонников, для которых этот злодей был единственным светом в оконце. И вообще, категории добра и зла относительны, как цвет фигур на шахматной доске — победа белыми фигурами не делает вас расистом, а победа черными - колдуном. Волшебники в этом смысле ничем не отличаются. Как и люди они бывают самыми разными в зависимости от ситуации. Впрочем, спешу успокоить нервных и разочаровать кровожадных, никаких кровавых сцен в сказке не предусмотрено. Как пишут в титрах, «при съемках фильма ни люди, ни животные не пострадали», а посему поспешим вернуться в кофейню.
Генерируемая Волшебником идея не подразумевала немедленного умерщвления посетителей кофейни. В ней не было даже намека на агрессию или насилие. Это был взгляд из склепа, с той стороны черты из-за которой возврата нет. Если долго вглядываться в бездну, бездна начинает вглядываться в тебя, — сказал Ницше. Вот этим взглядом бездны Волшебник и смотрел на людей. Современный кинематограф (вот уж для кого нет ничего святого!) в значительной мере исказил идею смерти, противопоставляя мертвых живым и паразитируя на извечном человеческом страхе. Лавина фильмов, накрывшая мир в последние годы, заставила миллиарды зрителей поверить в то, что нет для неупокоенной души лучшего развлечения, чем гонять по кустам неврастеничных девиц. Это не так. Мертвых не интересуют живые, мертвых не интересуют даже мертвые.
Солнечный свет поблек, теперь он едва просачивался под нависающие своды Волшебник сидел потемневшим от времени скелетом, прикрытым лоскутами истлевшего савана. Отвалившаяся от черепа нижняя челюсть с тускло поблескивающими коронками упиралась в верхние рёбра. Пустые глазницы смотрели поверх копошащегося людского сборища. Живые...живые... слишком живые... галдят... суетятся... хорошо бы их сделать... немножечко мёртвыми... вот этому... в очках... очень к лицу был бы сосновый гроб из неструганных досок... только примерьте... вот так... вот и славно... а вам, мадам...вот это... с подушечкой из лилового плюша... очень элегантно... очень... и вам... и вам... всем... всем...
Бодрые плакаты на стене кофейни затянуло пылью и паутиной, безголосый юнец в динамиках, распевающий про прелести рождества, поперхнулся на середине куплета и рухнул замертво, уронив микрофон. Яркая обивка кресел пожухла и съёжилась, через дыры полезли клочья пожелтевшей ваты, на недоеденых пирожных распустились пятна плесени, из углов пополз тошнотворный запах тлена...
Первой почувствовала неладное дама слева от двери. Затравленно глянув по сторонам, она захлопнула лэптоп, выскочила на улицу и остановилась, не понимая, куда идти дальше. Следом за ней к выходу потянулся дядечка в очках, бросив на столе недочитанную газету. Минут через пять засобирались студенты, а ещё минутой позже из-за колонны к двери метнулся прежде незамеченный Волшебником араб. Немного подольше пришлось повозиться с виновницей переполоха, простуженной девицей. Погружённая по уши в смартфон она не заметила бы и динозавра. В конце концов Волшебник догадался передать ей картинку прямо на экран. Девица вздрогнула, подняла взгляд, попыталась вернуться к экрану, но вместо этого нервно сунула смартфон в сумочку и, пошарив глазами по столу в поисках чистой салфетки, поцокала к выходу. Скелет продолжал склабиться ей в след до тех пор, пока она не завернула за угол.
Через десять минут после начала «трансляции» в окружающем Волшебника пространстве не осталось ни одной живой души, если не считать щуплого парня, судя по всему латентного некрофила, который неожиданно для себя обнаружил, что жизнь только-только стала налаживаться. Оставшаяся часть кофейни продолжала жить своей жизнью. Пара за столиком, примыкавшем к пространству продолжала увлеченно щебетать, официанты, собрали оставшуюся на столе посуду, не успев как следует испугаться. Не желая рисковать надоедливым соседством, Волшебник заполнил освободившиеся места живописными мумиями. Картина мира обрела завершенность и покой. Вечный покой...
В кофейне начали происходить странные вещи. Наплыв народа продолжался, при этом устремлявшиеся к свободному углу кофеманы с подносами резко застывали на границе пространства, словно налетев на невидимую стену, менялись в лице и, потоптавшись в нерешительности, отправлялись искать свободное место в другой части зала. Выражение их лиц изрядно веселило Волшебника. Веселье сбивало настрой, и постепенно угол начал заполняться. Первым через заслон прорвался поглощенный телефонным разговором студент-японец. Следом желчный юрист с колючим взглядом. Для представителей этого ремесла любое проявление чувств равносильно справке о профессиональной непригодности. Эффективно воздействовать на них могут только специалисты по неживой природе. Довершила разгром в склепе компания подвыпивших сербов.
Что ж, всякому волшебству рано или поздно приходит конец. Певец в динамиках восстал из мертвых и продолжил агитировать за Деда Мороза. Волшебник убрал декорации, вернул на место солнечный свет, свернул пространство, поправил подушки на диване и вышел на улицу в яркий солнечный день. Город готовился к Рождеству: в витринах магазинов бушевали пенопластовые метели, на зеленых газонах перед домами теснились надувные снеговики. Давно повзрослевшие дети метались по улицам в поисках подарков для своих подрастающих чад. Вопреки всем прошлым разочарованиям и общему прагматизму современной жизни люди продолжали ждать от мира чудес, даже не задумываясь о том, что давно уже разучились их замечать.