Евгений Бриммерберг.
Возвращение в рай.
2018.
Почему современным искусством движет отвращение, а не красота? При демократии искусство тотально. Каждый может вообразить себя художником и с одинаковым основанием предъявить свои плоды в качестве произведений искусства. Искусство становится ничем, взаимозаменяемым. Ведь не может быть то, что делает каждый, предметом внимания каждого. Так что искусство возможно только посредством подавления частью общества другой части общества, то есть посредством нарушения демократии. Тотальное искусство демократии в наибольшей степени выражает агонию искусства: ведь оно не может создать ничего, что возвысило бы человека над его обыденностью. Поэтому искусство при демократии невозможно. Я никаким способом не могу убедить другого в том, что то, что делаю я, лучше того, что делает он. А он не может убедить в этом меня. Поэтому демократических критериев искусства нет. Как при демократии нет и культуры, она не нужна, потому что в равенстве каждого каждому поклоняться нечему и любить нечего, ведь ничто не превосходит что-либо, а без превосходства над чем-то искусство невозможно. Поэтому нечувствительность демократии к собственно искусству и является причиной раздражения и неистовства художника: он вынужден, с одной стороны, вывести себя за пределы демократии, если он посягает на искусство; с другой - должен и вынужден оставаться в ее пределах, поскольку иначе его искусство не найдет отклика. Но и в демократическом сознании оно не может найти отклика: ведь как бы ни изощрялся художник для привлечения внимания, он тот же, что и все. Поэтому без провокации, насильственного вторжения в сознание не обойтись. Так в пределах демократии возникают искаженные формы сознательного неравенства: художник, имитирующий искусство за пределами его тотальности, достигает цели, покоряет массу. Массовым искусством и называется искусство тотальное, только художник концептуалист бросает ему вызов, вовлекает его в процесс созидательного саморазрушения, выставляя напоказ уродливую форму его существования, поскольку общая идея тотального искусства уродлива, ведь она суррогат общественного сознания, в котором искусству нет места, но где каждый может объявить себя художником. Поэтому подлинный художник должен отказаться от демократических ценностей: ведь они есть выражение тотального невежества и искусство, выражающее это тотальное невежество, есть фарс бездарного сознания. Но как может быть искусство вне человечества, к кому или к чему оно может быть обращено? Вот в этом противоречии и находится художник. Банальности ему претят, мощнейшая сила движет им, деформируя его привычное сознание, выталкивает за пределы его, создавая образы, извлеченные из реального мира в мир художественный. Художественный мир отвергает реальность и возвращает к бытию, поскольку только оно есть основание искусства. Ведь только в нем то, что есть, обретает изначальный и окончательый смысл и форму, то есть то, что в реальности становится единообразием каждого. Поэтому смысл искусства заключается в преодолении реальности и достижении бытия. В этом же и смысл жизни, которая обретает свободу в творческом процессе бытия. Красота и сила духа вновь приходят на смену отвращению: ведь отвращение испытывают бунтующие художники, преодолевающие реальность тотального бытия. Свободное же искусство попросту не обращает внимание на реальность, не вписывается в контекст демократической динамики устанвленных смыслов и значений. Человек в его порыве к будущему, в котором он обретает свет своего бытия, покидая тьму и мрак реальности, есть торжество искусства. Ничто не удержит его в пределах тотального фарса, демократического невежества и подобострастного лицемерия.