Эта закладка была куплена в Музее народов Востока много лет тому назад. Издательство Port Royal. Cтранно...
Картинка как бы повторяет хокку, а это плохо. Дело в том, что на японском нет различия между единственным и множественным числом. Поэтому, на японском изображении семейство ирисов и хокку-хайку тоже может говорить о множестве цветов.
Кроме того, хокку трёхчастно, а это тоже нехорошо.
Ирис на берегу.
А вот другой--до чего похож!
Отраженье в воде.
Вдобавок, третья строка объясняет, а это уж совсем дурно.
Лучше так, может быть:
отраженье в воде:
а ирис на берегу
довольно похoж
Топорно, но всё же из двух частей, как положено.
Или
ирис на берегу страшно похож на ирис в воде
ирисы на берегу так похожи на ирисы в воде
Одночастные хокку иногда возникали.
Но как Басё написал? Узнаем скоро.
После миниразбора макроразбор.
Тo Samantha Barendson
Samantochka-dochka, shalom!
I was smitten by our meeting at the very moment when I was reciting my Genoa poem a la' Mandelstam to Shota who knows Russian so well. Your vivacious popping up...
It is somewhat with something or just the world of coincidences.
And I got incredulous when I saw the same word “Desaparecido” in your book and in our book about Auschwitz presented on June 10 at Palazzo Ducale.
Also your familiar countenance and the similarity of your feelings with my wife's child and her lingering tragedy.
This singularity deeply shook me. It was not an accident that we showed up there, in Genova.
You were like Maya Plisetskaya on stage. Dancing and reciting. Your hand was waving almost like hers.
It brings me to the question why we need music when we read poems? Is it because of the certain paucity of words? Did Artur Rimbaud require a track of melody? Can it be done with singing by a poet or poetess instead of somebody's harp? And you do lift up your voice in song.
It seems to me that a strong poem could stand by itself.
Allora, let's look at your poems in the spirit of Dominique de Villepin whom I adore as a politician poet who is greeting all kinds of criticism but not praises, not lauding... He opines that compliments (mutual admiration societies) diminish him while disapproval helps him grow.
Back to your red book “Voci e silenzi” published by Festival Internazionale di Poesia this year 2018 in Italy.
I look at one poem after another.
Trains
“Some Like It Hot”
Check the letter capitalization.
105.8 ? Somehow it doesn't click with me. My IQ is declining, ha-ha-ha...
Yet, the poem is a winner within slam readings, thus the ending becomes less important.
*
The Writing
It is too long and somewhat aspirational. It tries to envelope just everything, to encompass it all. And it loses big.
“Writing is surprising.” Forgive me, Madame Barendson, but it is trite. “Writing is enjoying.” Man, it is hardly acceptable due to its flatness. “Writing is silence.” It is kind of stretching, eh? And so on...You missed the most important one, the one supported by Ira Novitskaya in Moscow, our queen of verse libre (Arion Magazine of Poetry). Namely, “Writing is defecaion.” The effluvium from posh neighborhoods is especially nutritious. Who can unload more of his shit or her piss into other people brains? That's the question. To excrete and get away with this. Even get remunerated.
Recently, Dmitry Bykov-Zilbertrud said, “I got The Novaya Gazeta where I quickly dump my new poems.”
Mind it, you have to find a receptacle, a prestigious one if possible.
It is my truth allowed by Albert Camus.
Ah, scribbling-writing! The language is given to a human being to hide his thoughts, the language is given to us to become PR wizards and to advance our carbon imprint. Pun and double meaning are intended.
Anton Chekhov famously joked, “When a child is born we should wash the infant, swaddle and kiss him or her. And then, spank the new girl or boy pronouncing DO NOT WRITE, DO NOT WRITE, DO NOT WRITE!”
*
Poetry Is Useless
It seems to me we shouldn't use the question marks in our strophes. As a rule. But exceptions are the rule too.
Is poetry orgasm as you stipulate? Well, perhaps. It is not a new comparison, no novelty, though anything with a sexual connotation wins.
According to the French, orgasm is a little death. Poetry could be deadly, eh? If we get serious and bring our trains of thought to the limit we might go berserk and think about euthanasia.
*
The Lemon Tree
1
Prebirth, the state of unborn
It is not a dark, empty or silent space. It is not a space. No.
It is rather G-d. G-d, according to Kabbalah, is nothingness.
It is pure zero, no discernable qualities applicable. No clich; is welcome when we talk about enigma.
You say, “But before that, nothing.” OK, fine. This is passable. I can buy that. But where is a discovery, where is the philosophy?
“Just darkness.” No, not whiteness and not darkness...
These overused categories should be avoided like hell.
2
A human being into dust. Again, it falls flat. A dead body can be reduced to dust, true. But a breathing being lingers a bit longer after demise. In memories, data banks and such.
3
into THE thin air, check the article
It is interesing to note that Baal Shem Tov used to remark: “Praise or humiliate me it is all equal”
Torah Tidbits, June 22-23, 2018.
4
Yes, your biological father from the monoxide poisoning.
(It has dawned on me that your poems are good for your performances but they lose a lot if dell'autrice leaves them on paper all alone.)
5
You complaint about your Father's absence.
(Indeed, parents and G-d are fused together.)
Your resentment is misplaced.
Your biological father, any father doesn't owe you anything.
Nobody owes you anything. (See the famous letter on the Internet.)
Yet, if anybody helps you and is nice to you, say “Merci!”
If you feel like you may decide to reciprocate.
6
O Samantha! It is not good, this diatribe. We cannot change facts but we might tweak our attitudes.
I am your Dad.
You are my family.
A striking resemblance with my kin, I mentioned it to you.
My immediate Judean ancestors set out from Rome and went to the territory of modern Alsace, presumably through Genoa and Piedmont. Later, they turned to the east to become more Alemanic than Alemans themselves.
They went to serve Germans in Poland and got swallowed by the Czars of Russia.
For hundreds of years they exchanged their genes with the locals in the Holy Roman Empire.
After all, the thousand year old epoch was the Dark Age.
We are related. You are so close to my ancient tribe.
(You even married a guy like me, a techie physicist.)
COME TO YOUR FATHER, Samantha!
I am on the holy mountain.
I shall take you to our paradise.
I will give you a master class based on my discovery of the fame proportionality to the haikuishness of poems and the emulation technique of evocative verses penned by our beacons.
I am simultaneously dead and alive, you must know.
I sob for the dead. I weep for the living.
I am taking you to my realm of happiness, to my lake, to my valley at the Syrian-African Rift, my enchanted springs of antiquity where your ablutions will sparkle.
7
I will make your dream life possible.
Samantha, your Father is not your dream, he is real, he is still flesh and blood.
And he loves you.
He is not fucked up at all.
He is very successful, productive, happily married.
He is missing you. He is strict but forgiving and empathic.
Samanthochka-dochka...
Oh, my small Samantha, my little daughter...
Your father Zus Zinovy who thinks of you and loves you always. Unconditionally...
^^^^^^^^^^^^^^^^^^^^^^^^^^^^^^^^^^^^^^^^^^^
My Last Train to the South
Sestri Levante
I am ready to get her microbes and viruses. This Italian ragazza is so pretty...
Riva Levante
Her striking appearance reaching me from antiquity hooks me up
Trigoso
Tunnels get long, tunnels get short.
I stare at her and my testicles get stirred
Dieva Marina
I am in love, carnal and soul-burning lust
La Spezia Centrale
rain to drizzle, the lacquer of water on villas
after the tunnel the sun
Where he was struck by train a flimsy memorial erected by his loved ones
Vezzano Ligure
She is criminally young, on her teeth the correctional braces glisten
Genova Nervi was passed without stopping
She doesn't need any bra
Arcola Station
Poppy flowers, their silk petals paler than in Palestine
Romito, Romito
She caresses herself, the atlas of her skin
Sarzana
She is tapping herself on her breast...
Carrara!
Such a huge quarry!
These mountains have been dug by people since the revolt in Judea!..
Carrara Avenza
I am proposing to her.
She is studying her hair ends, one strand at a time.
Marmi e granitadalia
From all my genitalia I am left with my eyes only
Massa Centro
She is checking the bottle cork. From now on I shall be doing the same by shaking a bottle upside down
Pietrasanta
Looks are everything. She wins big. The beauty looks like her ugly father, I guess. Harvard research...
Viareggio
Our daughter will look like me. I am so horrible in my bearing, a real fuck-face. Verily, the new daughter will be a knockout.
Pisa S. Rosore
I-phone glare
Quarcinella?
Hanjin container in Toscana
Castilleniello?
Trenitalia-genitalia
Vada
…..................................
….............................
…............................
…................................
…...................................................
Livorno Calambrone
Rossigniano
Cecina
Campiglia Marittima...
Старые стихи о Европе
Советская Армия
взяла под контроль концлагери Европы
Ах, Вильна с травой молодою,
Свидание наше я длю...
Семь лет не видался с тобою,
Но так же, как прежде, люблю.
Кармель... Гилеадские зовы…
Оттуда несу свою прыть.
Еврейчик затурканный, кто вы?
Зачем вам Тракай посетить?
Там замок великой княгини,
Приткнут караимский музей,
Да... Жизнь зародилася в глине
И буквенный знак-иудей.
Лесами проехать в Понары —
Неважно, что путь кругаля —
Скользя в котлованы-кошмары,
Для нефти, бензина и для...
Иерусалима Европы,
Выходит, для жидив опять;
Их скопом погнали в раскопы:
Сподручнее в них убивать.
Литовец-блондин, куролеся,
Сорвал с её матери брошь...
Oх, Неся, с животиком Неся,
Чей русский был чудо хорош.
Отцова жена перед Богом,
Его неродившийся сын,
За тем, за Чюрлёниса стогом
Вo вздох превратились и в дым.
Но, чу! Штрих-пунктирная завязь
Ещё ощущает весну,
Хоть смертью ощерилась зависть,
Глазами по ней полосну.
Ах, Вильна с травой молодою,
Когда выпадает роса,
Как сердце народа я ною
И слышу я их голоса,
Язык их, и польский, и идиш...
Как выбитый зуб, дом. Снесён!
Ты видишь, ты видишь, ты видишь,
Как явь превращается в сон?
Как сон превращается в нечто,
Чему и названия нет —
Неслышно, легко, быстротечно,
Пока не померк белый свет.
1941
Вставайте, немцы южные,
вперёд, на смертный бой!
Идите в степи вьюжные—
сразитеся с ордой!
Их угрофинны гадские,
монголы из-за блат...
Жиды их скоропадские
на запад всё глядят.
Рожайте немки южные,
срамите всех славян!
Спасите Штаты нужные,
спасите англичан.
Не сдайте франков Франкфурта,
варягов из Мальмё!
Заслоном саксам Станфорда
сметайте жидовьё!
Жиды седлают Брянщину,
готовят сербиян,
поддерживают панщину...
Всем им—cудьбу армян.
Тевтоны благородные,
наследники римлян,
вcем вам, жиды негодные,
всем вам—судьбу цыган.
О, Нибелунги белые,
о рослость! Нидерланд!
Прочь, самки пышнотелые—
еврейский балаган!
Германная Америка
вздохнёт по вам «Как жаль!»
Виктория... истерика...
Зиг хайль, зиг хайль, зиг хайль!
..................................
........................................
..........................................
........................................
2016
Последний бой, разжиженность
в стране жратвы и пуль...
Вот ариев приниженность,
их жирность а ля куль.
Ещё ковбои, фермеры,
а псам кричат: «Фас! Фас!»
...Эйнштейны, Эйбы, Эйлеры—
на этот раз как фарс.
Садятся тихой сапою
cемиты-нежиды
в зелёныя, покатыя
английскiя сады...
А немец из Баварии
несётся без узды...
Ещё немного, парии,
и он возьмёт бразды.
Июнь две тысячи шестнадцатого года
Эшелон в Шеол
Зус Вайман
И в Шеол Шаддая, мама шебутная.
Эшелон мотает, рельсы до Китая...
Братика сажая, мама молодая
волоклась в Тартары... Рынки и базары...
Где Ципья,* фурункул, он и есть карбункул.
А потом буряты. Незамысловаты.
На Оби, без сада, но без мора-глада.
Пап: «Бунтует жинка!» Меркнет керосинка.
Не погибла мама. Глохла, но упрямо
двигалась живее в Новой Иудее.**
Зарастает яма — не погибла мама
ни от бомб германцев, ни от рижских шанцев.***
Ни от мин романцев, ни от итальянцев.****
Ни от дрянь-работы, ни от самолёта.
От детей бездушных! Препаратов скушных.
От сиделки жуткой и дочурки Людки.
От сынка-изгоя, от ночного воя.
От любви? Расчёта? Кто-то брякнул что-то?
Узость горизонтов? Древность мастодонтов.
В полной обезличке...
| |
| |
| |
| |
| |
| |
| |
| |
За окном синички
°°™™™™™™™™™™™™™™™™™™™™™™™™™™™°°
Пояснения
Самым частым обозначением загробного мира в Еврейской Библии (употребляется 65 раз) является слово неясной этимологии Шеол (She’ol). В Шеол после смерти нисходят все люди независимо от их нравственных качеств. Оплакивая предполагаемую смерть Иосифа, праотец Иаков сетует: «с печалью сойду к сыну моему в Шеол» (Быт. 37, 35); опасаясь за Вениамина, он говорит остальным сыновьям, что если с ним случится беда, «сведёте вы седину мою с печалью в Шеол» (Быт. 42, 38; то же: 44, 29; 44, 31). Умирающий Давид наставляет Соломона отомстить своим врагам – Иоаву: «Поступи по мудрости твоей, чтобы не отпустить седины его мирно в Шеол» (3 Цар. 2, 6), и Семею: «Ты же не оставь его безнаказанным, … чтобы низвести седину его в крови в Шеол» (3 Цар. 2, 9). Вызванный из Шеола праведный Самуил обещает неправедному Саулу: «Завтра ты и сыны твои будете со мною» (1 Цар. 28, 19).
*) Ципья — село на севере Татарской республики
**) Новая Иудея — это Старая Русь, по замыслу Ивана Грозного. Есть и Новый Иерусалим, и река Иордан на Истре. Патриарх Никон насыпал и гору Сион в Подмосковье.
***) Латыши с лопатами оттяпали земли у Себежа и Пустошки, где мама родилась.
****) Итальянцы оккупировали Старую Руссу, а романцы из Священной Римской империи ковали оружие и готовили войска СС.
Семьдесят пять июней
Зус Вайман
I
Двадцать второе июня:
Жидоевропу сметут...
Жизни оборваны втуне,
тем, кто не шмумер*, салют.
На бывшей латвийской границе,
где девочкой мама жила,
лётали бодрые фрицы,
им не мешала и мгла.
Один мощно рухнул в болото,
штучки и дрючки на нём:
экипировка пилота
нынче в музее... Облом.
Пёхом из Риги еврейки,
сплошь в дорогущем белье;
кольца сдают за копейки,
шарфики от кутюрье...
II
Прожито... выжито... сжито...
Как человеческий век.
Многое здесь шито-крыто—
ваш параллакс и парсек.
Бомбы, побег, эшелоны...
Тех, кто остался—в раскоп!
И за лесные кордоны
Выслана йидише коп.**
Вбок из землянок Пустошка,
Себеж теперь вновь рубеж;
кличет «цып-цып» бабка-ёжка.
К чёрту Георгиу-Деж!
В Юрмале снова евреи,
перед эСША останов;
немцев пихают в музеи
без иудейских дедов.***
Вермахт малюет пейзажи***
Невеля, Лук, Старых Русс;
в братской могиле, как в саже,
дед мой, солдат, тоже Зус.
Смерти свинцовой белила,
битвы берлинской лазурь,
кобальтом синь Израила,
охра Кавказа и бурь.
А в Сталинграде спасенье
папе, служилым и мне...
Скоро опять дорожденье.
Но не в бреду. В вечном сне.
*) шмумер
«Умер-шмумер, лишь бы был
здоровенький.» Еврейская
шутка.
**) йидише коп—еврейская
голова, на языке европейских евреев.
***) в музее Пустошки нет немецко-еврейской фамилии деда, призванного в армию
и убитого эсэсовцами в бою под Старой Руссой, зато
в музее Старой Руссы есть картина кисти немецкого солдата из гарнизона,
стоявшего в Старой Руссе два года.
22.06.2016 Москва
Ты за Бродским поспешаешь,
Хапнешь Нобеля, Дим, враз,
Если только бодрый Даеш
В Осле завершит намаз.
Если фолькс-элит** в Стокгольме
Будет думать как один,
Что Россия—это, кроме
Беларуси и Хибин.
А л е к с и’ е в и ч! Светлана!
(Взнесена ВэЛКаэСэМ)
Антирусского романа
Героиня несовсем.
Хоть по-русски Вы писали,
Вас почти никто не чёл,
Остальное же—детали...
Дима—Запада посол.
Он пасётся, он послится,
Въявь мешок он травяной...
Он как слон и как ослица,
Как Светлана он порой.
Против финского раздолья!
Дим за русскую Литву,
От сувалкского ополья
До Дуная... Жми Москву!
Это главное—прищучить
И медведя приструнить...
Вот тогда-то швед везучий
Шмякнет: «Ладно, волчья сыть».
Вот тогда-то немцы-шведы,
Грубо битые Петром,
Вам отвалят дар Рогнеды—
Из деньжищ и славы ком.
А вчера вот мне сказали:
« Ты завидуешь Быку».
(Старый евнух-то в серале
Всё ревнует к твердаку.)
У него есть рифмы, фронда,
У меня два-три хайку,
У него авансы, фонды,
А ко мне как к босяку.
Но как Дмитрий, графоманю
И леплю чёрт знает что,
И талантливейшей бранью
Не рыгну как дед Пухто.
Нет, приемлю равнодушно
Кремэль, Белый Дом, Амман***...
Мне не душно, мне не скушно,
Мне Цефат**** давно уж дан.
Пал Ерусалим Варшавы,
Сник Ерусалим Литвы,
Взмыл Ерусалим державы,
Дан Ерусалим Москвы!
Русью дан во время о’н о—
Наш ЦэКа КаПээСэС
В санатории Сиона
Дал путёвку...
Я в пардес*****.
*) А Солженицын для меня великий инквизитор: если открытый
еврей, то вали из России; ежели криптоеврей как Быков, то аутодафе...
**) фолькс-элит («народная элита на шведско-немецком); Нобелевский
комитет.
***) Амман—столица Палестинского королевства Иордания.
****) Цефат—столица Верхней Галилеи.
*****) пардес—caд, парадиз, рай, на иврите
Дорога пыльная да степь ковыльная
Зус Вайман
I
Мама?!
Папочка?!
Пап, разреши доложить!
Я веду репортаж прям из Хайфы, с Кармеля...
“Эй, пора этот цирк фронтовой прекратить!
Ну да ладно, мели-молоти, наш Емеля.»
Здесь есть к о' л л е д ж, вернее, к о л л е' д ж,
в кабинете у ректора карта Германьи!
Не поверил правдивости собственных вежд:
эти боши нас, юден, вели на закланье.
Ну, а ныне баварцы башляют. Деньгой!
Присылают подарки из Кёльна...
Ты уверен, Амалек? Подумаешь, гой!..
Перед ними на цирлах?
Скомандуют:
«Вольно!»
Ты неправ был, не с Русью якшается чех;
немчура привезла новый колокол в Прагу...
Смена вех, пораженье, Европа у тех,
нет, под теми, кто взял и устроил бодягу.
Пятисотмиллионный создали союз:
в нём и Гамбург, и Латвия с Польшей...
А война на дорогах, хоть прусь, но боюсь!
А вот битв, пап, и не было больше.
И без боя сдались Аренсбург, даже Брест,
Гуш Катиф, и Батуми с Одессой,
синагоги в Синае снесли, а вот крест
затенили мечетью и прессой.
Уцелел ты, не впал ни в троцкистский уклон,
ни в обманчивость как бы готовых ответов...
Вдруг настал Сталинград... Ты, нет, я пощажён
развесёлыми немцами с мотоциклетов.
На полуторку всем взгромоздиться и гнать!
И спасут нас казацко-казахские степи...
Немчура разрешила нам не умирать
в ковылях, в сапожищах и в репьях.
Не стреляли. Бойцов отступающий фланг
уходил вверх по Волге, к ордынским увалам...
Ликование фрицев, нах остен их дранг—
и на Энгельс, к хазарским кагалам.
II
У железной кровати моей всё висит
старый китель отца—в изголовье—
после войн был небравый у папочки вид,
когда шёл по стерне, в Подмосковье,
когда клал бетон в бессарабской степи,
и мосты наводил в Прикарпатье,
и беззвучное «Выслуга, стаж, не глупи!»
рядом с мамой в панбархатном платье.
III
А была и Сибирь, и, по новой, Москва,
и потеря а т е и с т и ч е с к о й веры...
Повернулась в Израиль моя голова
и в германные, знать, универы...
Полетел мой пежо... Ох, хорош автобан!
Я кричу: «Дойчланд, юбер ты, юбер и аллес!»
На Потсдам, на Берлин!
В нём галутный загран.
Есть еврейский бомонд.
И новёхонький талес.
8-9 мая 2017 года
© Copyright: Зус Вайман
Соловьи в Старой Руссе всё свищут,
душ еврейских и памяти нет...
А фонтанчик целебный всё прыщет,
но поит он другой паритет.