Время упорно ставит перед нами памятные вешки - 25 лет суверенной России, более 30 лет с начала перестройки, 100-летие Октябрьской революции. Имперские надежды на возрождение страны и этноса, постоянно скользящих на грани гибели, до сих пор остаются в мечтах и иллюзиях. Демократические институты, так много обещающие и потенциально полезные в борьбе с бюрократией и коррупцией, на поверку оказались мимикрией под капиталистические надстройку и базис. Ситуация в литературе, в частности с литературными журналами, только подтверждение затянувшегося конфликта традиции и новаторства, неоднозначных и неравноценных процессов по смене поколений, тупика либерального лагеря и бессильного, без опоры на народ, положения патриотов-охранителей.
В беседе с Бенгтом Янгфельдтом И. Бродский говорил: «Искусство – это совершенно самостоятельная реальность, обладающая своей собственной генеалогией, своей собственной динамикой. Искусство, например, отличается от жизни или от реальности тем, что оно не откатывается назад, как пушка, которая выстрелив, откатывается назад, а продолжает двигаться дальше. То есть искусство более всего противится повторимости или повторениям, и для этого у искусства есть концепция клише. В жизни, например, в реальности вы можете рассказать ту же самую шутку два или три раза, и вызвать смех, и стать героем общества или героем вечера. В то время как в искусстве это как раз и называется клише. Иными словами, искусство старается всеми возможными средствами предотвратить или предупредить откатывание, повторение им уже совершенного. В то время как главный стилистический прием жизни – это и есть клише. И таким образом искусство оказывается, как это ни странно, действительно в некотором роде впереди жизни. Поэтому очень часто художника или писателя упрекают в том, что он, что называется, впереди прогресса. Он не впереди прогресса, он просто движется со скоростью материала, которым он пользуется, то есть со скоростью материала, который ему поставляет искусство».
И что представляет собой институт «толстых» журналов как не набор традиционных клише, тянущих культуру в прошлое. Сегодня во многих случаях писатель в журнале - это дипломированный филолог, возможно даже и кандидат наук или доктор. Широта литературной стихии сужена до специализации филфака. Конечно, необходимы узкоспециальные филологические журналы. А «толстяки» все же должны стать средоточием талантов, самородков, как было в век расцвета российской словесности. Редакторы журналов держат давным давно непонятно кем заявленную планку на качество текста с сомнительными критериями и отжившими традициями. В литпроцессе читатели ждут живое слово улиц, подворотен, «гениев от сохи». Как было раньше с появлением величин, подобных по силе Максиму Горькому.
Какие же мнения распространены среди участников литпроцесса? Позицию патриотов не так давно выразила Олеся Николаева в книге «Прямая речь» 2015 года: «Есть уникальное явление – толстые литературные журналы. Во всём мире они вымерли, у нас – остались вопреки всем неблагоприятным материальным обстоятельствам. Без поддержки государства они вот-вот обанкротятся и закроются. А ведь их роль в литературном процессе первостепенна. На их страницах происходит осмысление новых литературных тенденций, идей, творческих интуиций, «обкатка» стилистических новшеств, они – носители критериев профессионализма, литературного вкуса, они ориентируют читателя, помогая ему выбраться из хаоса литературного ширпотреба и макулатуры, они собирают вокруг себя и связывают все литературное пространство не только в России с её далёкими провинциями, но и за рубежом: многие литераторы, проживающие за границей, стремятся стать их авторами. Эти журналы очень важны и для начинающих молодых писателей, имена которых порой становятся известными после журнальной публикации. Словом, здесь, собственно, и формируется лицо современной русской литературы.
Эта ситуация с критическим положением «толстых» литературных журналов может быть разрешена государством и без особых усилий – организацией для них так называемой целевой подписки по библиотекам – городским, районным, сельским, любым… Чтобы каждый человек, где бы он ни проживал, мог прийти в ближайшую библиотеку и получить свежий номер «Нового мира», «Знамени», «Дружбы народов», «Октября», или «Нашего современника», Или «Литературной газеты». Это я говорю о столичной прессе, а есть ещё журналы питерские, а есть выходящие в далеких провинциях… Это явилось бы акцией собирания русского мира, создало бы поле осмысления национальной ментальности, которая в последние времена утрачивает свои уникальные черты и претерпевает опасные мутации».
На другом литературном фланге достойно внимания мнение либеральной по убеждениям, к тому же и молодой Валерии Пустовой с сайта Rara Avis - Открытая критика: «Сегодня литературный журнал не флагман идейной полемики, не ориентир, структурирующий общество — которое, однако, стало таким дробным и сложно устроенным, что в нем легко находится место для любых сообществ. Читатели, авторы и сотрудники литературных журналов сегодня и представляют собой не общество — а сообщество. Строго очерченное рамками литературных интересов. Толстый журнал сейчас — специальное издание. И работает он скорее на литературу, филологов и писателей, чем на широкого, не посвященного читателя.
В условиях исключительной сложности любого культурного делания, издательских рисков, падения ценности точного правдивого художественного слова журнал приобретает особенное значение. Сейчас это одна из немногих площадок, открывающих новые имена, работающих с неизвестными авторами. В журналах литература — это процесс, а не продукт. Поэтому тут возможны еще публикации малых жанров — стихотворений, эссе, рассказов, до выхода отдельной книгой. Еще это один из немногих источников экспертной оценки литературы — публикация в журнале означает профессиональное признание или аванс доверия от людей, много лет занимающихся литературой и тонко и глубоко в ней разбирающихся. Наконец, журналы — форпост аналитической критики, жанра, которому тоже прочат вымирание, но без которого невозможно движущееся самосознание литературы и культуры».
Нельзя отрицать пользу публикации в журнале для молодых и начинающих авторов. Но не все однозначно в данном вопросе. Есть и испытание славой, и правка редакторов, допустимо только бережное отношение к таланту без насильственного приведения в писательскую норму всех под одну гребенку.
Отдельный сюжет - это журнал в провинции. Подобные культурообразующие проекты и успешны, и находят верных читателей. Им суждена долгая и счастливая жизнь.
Но стоит обратиться к содержанию «толстяков», чтобы проанализировать тенденции и не делать скоропалительных выводов. Журналы выживают, даже непостижимым образом возрождаются спустя время, как например «Нижний Новгород». Литературная жизнь провинции получает второе дыхание. В №3 за 2017 год описана Ярославом Кауровым пронзительная история жизни поэта Игоря Грача: «1 мая 2017 года погиб поэт Игорь Грач. Под Луганском. Погиб от пули. Поэт всегда ведёт дуэль с глупцами, хамами, мздоимцами. Собственно, ничего не меняется из века в век. Пушкин, Лермонтов, Есенин – список бесконечен. Но важен контекст – отношение общества к Поэту изменилось. Если раньше Поэт был пророком, то сейчас он – глупец, который не способен заработать денег. Только поэтому, кажется, и стал Поэтом. Невостребованность толкнула Поэта на неоправданный риск, схожий с самоубийством. Хотя такие люди, как Игорь, в силу своего ума, таланта, храбрости и честности всегда на острие борьбы за справедливость. Игоря убили враги России. Но умер он оттого, что в нашей мирной жизни видел мало привлекательного... Только на линии огня он чувствовал свою востребованность. Игорь Грач – мой одногодок, он родился в 1964 году в городе Горьком (сейчас Нижний Новгород). Окончил историко-филологический факультет ННГУ (ГГУ) имени Лобачевского. Работал почти всю жизнь журналистом в нижегородских изданиях. В девяностые и нулевые нас сблизила идея возрождения казачества. Сегодня на Донбассе казачество стало могучей добровольческой силой, защищающей мирное население от фашиствующих молодчиков. Я дружил с Игорем больше 30 лет. С ним и с поэтом Андреем Тремасовым мы встречались тысячи раз. Неприкаянный был человек. Всё время рвался куда-то. Где-то пропадал. Что-то доказывал. Неудачник с виду, бессеребренник, периодически нищий, русский поэт. Потертая кожаная куртка и в дождь, и в снег… Существует такое слово в русском языке – «отчаянный». Его не нужно путать со словом «отчаявшийся», но в нём есть та же пронзительная нотка. Игорь Грач был отчаянным. Это касалось и смелости, и постоянной жажды правды, и ее мучительного поиска. Кроме поэзии он профессионально занимался журналистикой. Он был в Чечне, вёл рискованные журналистские расследования. Помимо стихотворных циклов Игорю были подвластны и большие формы, он – автор нескольких поэм. Прекрасно читал свои стихи, только очень волновался. Он вообще не знал, что такое равнодушие. Поэт в России всегда является истинным народным героем, а когда общество об этом забывает, тогда и начинают процветать воровство, бандитизм, происходит гибель миллионов. Русь тонет в духовных нечистотах позора. Кто сейчас «герои», навязываемые СМИ? Вор и путана! И очень характерно, что властители «голубого ящика» ни словом не обмолвились о гибели Поэта. Нет заказа! Они покрываются от липкого страха холодным потом. Ведь именно Поэзия имеет настоящую власть над человеческими умами и душами. И они боятся вернуть Поэзии трибуну, вернуть известность, вернуть СЛАВУ! Ведь она ненавидит воров и предателей. Она может вылечить души людей. Но только на ней нельзя заработать. Парадокс: Поэзия значит всё, но не стоит ничего… И снова вопросы к СМИ. Почему гибель одних журналистов вызывает всероссийский резонанс (из-за подобного случая произошла прогремевшая на весь мир история с Надеждой Савченко), а гибель других явно замалчивается. Где хвалёное мировое журналистское братство? И всё же главное то, что Игорь Грач был талантливым поэтом. Им он и останется в истории Нижнего Новгорода, России и всего человечества. Правда всегда побеждает. Замолчать, отвернуться от этого не удастся никому. Поэт всегда остаётся жить в своих стихах, ведь в них нельзя солгать, нельзя спрятаться. Это привилегия поэта – поделиться с людьми частицей своей бессмертной души. Стихи понимают все, кто знает язык. Они сделаны из обыкновенных слов, доступных всем, но в стихах слова оживают. И никто не сможет ни убить русского поэта Игоря Грача, ни замолчать его трагическую и героическую гибель». Игорь Грач опубликовал свою первую большую подборку стихов о Донбассе «Ночные голоса Новороссии» (№ 3, 2015), затем вторую – «Донбасское инферно» (№ 4, 2016). В первой - независимый голос правды о войне доводит до читателей ужас и несправедливость всего произошедшего:
Остов бывшей хаты у окраины
в степь глядит
спокойным мёртвым взглядом.
Притаилась средь полей потравленных
стая невзорвавшихся снарядов.
Дух перегоревшего отчаянья.
Палою листвой забито горло.
Хриплый лязг затвора средь молчания –
призрачной страны
чуть слышный голос…
Столкновение миров представляет до глубины души сотрясаемую злом картину:
…А те,
что навеки остались детьми,
в небесных селениях ищут подвалы
и, спрятавшись,
смотрят на землю из тьмы.
…И не понимают,
что их убивали,
швыряя останки в горящую печь -
за русское имя,
за русскую речь…
Защитники и мирное население ведут постоянный диалог, вместе перебарывая раздор и разруху в головах:
Нас простили –
за сбой предвоенного лада,
за родных,
что ушли –
кто в Россию,
кто в гроб,
маму Мишки –
за то, что ударом приклада
с ног свалил её
шалый от страха укроп…
Долго не утихнет эхо прошедшей войны, но главное – это победа над собой, своими страхами и грехами, так сильно обострившимися в нынешнее жестокое время:
Слышен грохот
в сухой пропечённой степи –
это змей огнедышащий рвётся с цепи,
изрыгая из глотки вонючий огонь.
…И усталое сердце
ложится в ладонь,
и плотней
прикипает к плечу автомат;
ухожу –
чтоб скорее вернуться назад.
Среди прозы журнала долгие отголоски вызывает рассказ Анны Андроновой «Человеческое лицо» - №1 2016 года. Проникновенная история пребывания в больнице одинокого старика в пестрых густых красках традиционного реализма наталкивает на стойкие ассоциации с вершинами творчества видных прозаиков-врачей от Чехова до Булгакова. Незамутненное дыхание жизни донесено до читателя в почти несочетаемых, незаметных в повседневности, проявлениях вещей и человеческих отношений. Трогательное до слез воспоминание героя из далекого детства до вынужденного катарсиса обостряет болевые точки каждого: «вот они, родители мои – отец, мама. Веселая, красивая, живая. Самое страшное, он её не помнил. И не знал, какой она была молодою. Застал уже усталой и пожилой, а позже старой, измученной горем, уходом детей, нуждой. Он не мог вспомнить теперь ни её болезни, ни смерти. Пытался тут, в больнице, когда просыпался среди густейшего ночного мрака, обрести снова её родное, любимейшее из всех лиц. Но не вспоминалось, стерлось и расплылось, и даже во сне он не мог увидеть его подробно. Немолодое, с широкими скулами, высокий лоб в морщинах, глубоко запавшие глаза. Мутный размытый слезами образ-лик. Один раз только он проснулся вдруг с ощущением счастья, глубокого, детского. Тепла и покоя. Будто он снова за занавеской в том старом углу с люлькою, от которой остался теперь крюк, намертво вделанный в крепкую балку. Он уже большой мальчик, но мать все ещё кормит его грудью перед сном. Он только встал с горшка, который теперь сдвинут в сторону, мама готовит его, обмывает в тазике, обтирает. «Давай, Алешенька, ручки подними, вот так, рубашку-то замызгал всю. Где же это ты бегал, сыночек? Какие дела-то поделывал, а?» Голос у матери напевный, будто она поет уже ему колыбельную, баюкает, сейчас возьмет на руки. Теплые, теплые её руки, теплая рубашка на груди, сейчас она распустит завязки, устроит его удобно, большого, ножки свесятся. Алеша сонный совсем, вялый, усталый за длинный день беготни и игр, сытый, но в ожидании этого последнего счастливейшего перед засыпанием мига, ещё крепится, не дает закрыться глазам, вдыхает эту жаркую, сладкую, склонившуюся над ним радость. Заглядывает вдруг отец за занавеску, гудит густым голосом, грохает сапогами.
«Куда, Иван Тимофеич, тут все у нас расставлено, горшок-то не задень! Погоди же, мы поедим. Разуйся пока».
Отец слушается её, а как же! Разувается поспешно, ставит свои гремучие сапожищи осторожно где-то снаружи. Настроение у него хорошее, игривое, день удачный, он подходит ближе, тоже наклоняется к Алеше, положив матери руку на плечо, поглаживает. Его борода и усы густо пахнут табаком:
«Это в кого же он у тебя, Дашка, рыжий такой. А?»
«А он не рыжий, Иван Тимофеич. Он золотой. Ну, засыпай, Алеша. Люли-люли-люленьки, полетели гуленьки, сели рядом у ворот, где Алеша живет. А-а...»
Старшее поколение помнит времена, когда высока была нравственность, людям было ясно куда стремиться и уважением пользовались духовные авторитеты. Солженицын, Лихачев, Панченко, Астафьев, Распутин зримо окормляли народ жить по совести, правде и справедливости. Сегодня не так популярны столпы и гиганты творческой мысли, но все же велико влияние на умы интеллигенции Льва Аннинского, Аллы Латыниной, Аллы Марченко, Ирины Роднянской, по традиции использующих, как кафедру, литературные журналы. Со страниц «Нового мира», «Невы», «Дружбы народов», «Ариона» доносится зрелый мудрый авторитетный голос в защиту культуры, разбираются современные тенденции прозы и поэзии.
Пробиваются сквозь сито перемалывания талантов в «толстяках» и жемчужины. К ним можно отнести повесть Дмитрия Гаричева «Река Лажа» - «Октябрь»№3 2016 год. Пронзительная история провинциального юродивого, промышляющего журналистской работой, обнажает суть слома эпох и современного состояния общества. Новые смыслы, поиски героя, обрамление разных форм среды окружающей жизни удивляют непостижимым раскрытием образа тяготящего всех настоящего времени. Требуется точное осмысление критикой в будущем подобных выдающихся произведений.
В нынешнем году интересна ситуация с продвижением произведений на книжном рынке. Роман Ольги Славниковой «Прыжок в длину» с публикацией в журнале «Знамя» обрел будушее, как явления отдельной книги с потенциальными премиальными шансами. Кинороман «F 20» Анны Козловой прошел опробацию общества в журнале «Дружба народов», чтобы впоследствии стать успешным издательским проектом.
Достоин уважения тот факт, что журнал «Октябрь» посвятил №7 за 2016 год литературой Русского Севера. Поэты и прозаики продлили вкус от самобытного, имеющего право выразиться творчество, забытого всеми края. Резонанс получен, должна быть заинтересованность издателей, читатель получит новые имена и впечатления. Журналы также в состоянии продвигать молодых писателей, знакомить с будущими обладателями премий. Так в 2015 году «Октябрь» опубликовал рассказ «Винтовка» Гузели Яхиной, автора, получившей впоследствии различные награды за роман «Зулейха открывает глаза». Примечателен случай с публикацией Захара Прилепина в журнале «Север». Так был просчитан творческий взлет будущего великого писателя.
Будущее «толстяков» туманно. Сохранятся ли они без господдержки и сбыта готовых номеров – покажет время. Свою основную миссию они выполнили, России жить дальше – будут ли другие культурные ценности - определят молодые и успешные, какими уже кишит современная действительность. Просветитель Екатерина Гениева при жизни часто выражала мнение, что нужно серьезнее относиться к «маленькому человеку» - писателю. Это средство спасения в затянувшемся кризисе литературы. Талант, как величина, пусть незаметный, может многое объяснить заплутавшему в дебрях идеологий обществу. Экспертная оценка жизни из самых низов доходчиво расскажет, чем жив современный человек, куда направить силы и чем успокоится неуемная душа читателя.