Золотые оливки

Уже почти вечер. В доме никого. Мама будет встречать Новый год у друзей. Она подарила мне два индийских свитера, синий и красный. Мне так красиво в них, что мы не смогли выбрать, который лучше и взяли оба.                Я примерила красный. Красиво. Потом синий. Тоже хорошо. Решила остаться в нем.  Выглянула на лестничную клетку. Соседский сын, Алик, со своими друзьями, спускались вниз, уходили гулять новый год. Заметив меня, крикнули: "Невеста!"  Я улыбнулась и сказала : "Дурак".                В комнате темнеет. Надо придумать праздник. Что у меня есть? Хлеб, старая икра, прогорклое масло. Можно пожарить проросшую картошку.                Боже! Как хочется спать! Надо дождаться двенадцати часов, встретить Новый год. Наконец-то. Пытка закончилась. Бьют часы, салют, крики людей. Радость, счастье, праздник!                Прошло пятьдесят лет. Много чего произошло.                Соседка и мама умерли. Алик женился и развелся. Про меня и говорить нечего - сплошные золотые оливки!                Вначале, я страстно желала заниматься балетом. Но мне отказали, так как нужна была нянька моей сводной сестре от второго маминого брака.                Я стала заниматься музыкой, брав платные уроки в местном музыкальном салоне. Дома не было фортепиано и я не смела попросить отчима купить мне его. Отчим, хитро ухватившись за фразу, что я не хочу заниматься на огромном мужском аккордеоне, с садистской улыбкой манипулятора, заявил, что я больше не пойду на занятия, оскорбив меня при этом, что мне "медведь наступил на ухо".             У меня перехватило дыхание, слезы сотрясали меня.                В четырнадцать лет, злобная мать забрала меня из театра Большой Куклы, где я делала успехи, заявив, что в искусстве - одно ****ство!                На самом деле, просто ревновала меня к моей популярности, почему не она?          Точно так, за шкирку, забрали с тренировок по художественной и спортивной гимнастике.                В семнадцать лет на мне хотел жениться талантливый и успешный артист и поэт детского театра. Мать опять отказала. У него - безумные глаза,- сказала она. Через двадцать лет, встретив его, мать попросила меня отойти и проговорила с ним два часа. Я думала, что обо мне. Но, через два часа, мать сказала, что просто болтала с ним, так как он оказался очень интересным человеком!              "А обо мне говорили?" - полюбопытствовала я. "Нет! Просто общались! Он очень интересный человек!"                В семнадцать, меня выдали за юношу, студента архитектурного факультета, который ухаживал за мной без серьезных намерений.                Мама и отчим быстро состряпали свадьбу за свой счет. Бедный юноша изменял мне налево и направо, сам заплатил за развод и сбежал к своим родителям.                Аборты! Аборты! Аборты!                Все было хорошо, пока я не беременела. Виновники сбегали, предоставив меня своим интересам.                А начиналось все, конечно, космической любовью.                Все гении, все сверх-люди, все - великие!                Один был писателем. В семнадцать лет уже написал роман об устройстве общества. "Проверка на лояльность". Выполнял все йоговские асанны. Был красив, как ангел. Улыбался, как князь.                Второй был лучшим пианистом города. Красив и богат, как голливудский киноактер. Читал редчайшие философские труды. "Трактат о релаксации". Идеальный человек!                Третий был похож на Григория Распутина и Федор-Михайловича-Достоевского, в одном лице.                Он жил на чердаке. Там была его художественная мастерская с зенитным фонарем. Шел снег и сияло солнце в голубом небе. В спальне горел большой камин и было очень жарко. Я сидела в кресле-качалке и читала "Тропик рака" Генри Миллера. На столе стояли десятки бутылок разной формы с растительным маслом и угасающее  солнце отражалось в них.                Четвертый был высокий художник с художественно-графического факультета, который говорил стихами из Библии. "Воды дошли до души моей!"                У него были зеленые глаза и он был похож на красивого итальянца.                Пятый был культурен и вежлив, как английский аристократ, раскрыл мне кое-какие тайны моей жизни. Он занимался художественными витражами.                Шестой, (он же - самый первый), был мой первый официальный муж-архитектор.    В возрасте тридцати трех лет, я постигла Христа.                В тридцать шесть была именем Господа вынесена из горящего дома.                В пятьдесят три, влюбилась в местного дурачка и сама чуть не сошла с ума.    В шестьдесят, стала страстной курортницей. Ни дня без моря!                Новый год также встречаю одна, в гордом одиночестве. И также хочется спать уже в десять, не дождавшись курантов. Но терплю.  Традиции превыше всего.