Бумеранг не всегда возвращается

        Автор: Галиев Марат Алмазович.


БУМЕРАНГ НЕ ВСЕГДА ВОЗВРАЩАЕТСЯ

повесть, фантастика

Если никто меня об этом не спрашивает, я знаю, что такое время; если бы я хотел объяснить спрашивающему – нет, не знаю.
      Блаженый Августин. Исповедь, кн.11


Пролог

Шиванх Ашвин шел по прозрачному  коридору, и его шаги отзывались нудными минорными звучаниями издаваемые дорожкой, и в точности отражали душевное настроение.      
Этот трюк со звуками и дорожкой придумал Сам, чтобы заранее знать с каким сердцем к нему идут на доклад подчиненные. Обычно Шиванх Ашвин слышал мажорные увертюры, так как не чувствовал за собой вины, но сегодня звуки говорили сами за себя... 
Он шагал на «ковер» к Самому и страшно переживал, догадываясь, какую бурю ему сейчас придется пережить.
Неожиданно дверь кабинета распахнулась, и он лицом к лицу столкнулся со старым знакомым, встреча с которым ему сегодня была особенно неприятна. Увидев Ашвина, тот расплылся в улыбке.
- Здравствуй, Шиванх! - радостно поприветствовал он и протянул руку.
Более кроткой, внушающей доверия улыбки, не было во всей Вселенной, ее просто не существовало. Но Шиванх Ашвин знал настоящую цену этой радушной маске, как и причину, коей она была вызвана. И поэтому!!!! не сдержался.
- Дьявол вас побери, Люцифер! - в сердцах воскликнул он в ответ на вежливое приветствие мужчины. - Вы опять подставили нас с братом!
Мужчина, которого Ашвин назвал подобным именем, ни на йоту не смутился. Глядя на Шиванха Ашвина взглядом, в котором сквозило нескрываемое торжество, ответил приятным и интеллигентным голосом.
- Зачем же так официально: - Люцифер?! Для друзей я просто - Люк! И, к тому же, Шиванх, не могу же я, как вы изволили сказать, побрать самого себя. Уж не взыщите! - задорно парировал он. - А насчет того, кто кого подставил, могу заключить пари: у вас нет  доказательств! – Люцифер картинно развел руками и попытался проскользнуть по стенке мимо Ашвина. Но Ашвин и не думал посторониться, и даже подставил плечо, чтобы помешать ему.
- Дайте же мне пройти, Шиванх, - обратился тот к Ашвину. - Не будем же мы, ИЗБРАННЫЕ, бить друг другу морды, уподобясь этим жалким и ничтожным тварям, которых вы так усердно защищаете! 
- Это не ваше дело, Люцифер! У нас с братом могут быть свои интересы... Но вы мешаете нам вести свой бизнес! Вы взяли за привычку постоянно путаться у нас под ногами!.. Мы то с вами прекрасно знаем, благодаря кому разгорелся весь этот сыр–бор! Что молчите?! Может, вы отрицаете?..
Мужчина хмыкнул, пожал плечами; «не пойман - не вор!», говорил весь его вид. Ашвину пришлось посторониться, чтобы уступить ему дорогу. Когда мужчина проходил мимо, Шиванх, с искаженным лицом, и, задыхаясь от охватившего его бессильного гнева, бросил ему вдогонку:
- Грязный, мерзкий негодяй! Тот подлый трюк с машиной – на вашей совести! Но знайте, мы с братом этого вам никогда не простим!.. 
Люцифер повернулся к Ашвину, посмотрел на него взглядом полным тепла, любви, и обожания, и вдруг резко рассмеялся. Это был даже не смех, а дикий, невообразимо мерзкий хохот, где он, меняясь в лице, ежесекундно принимал самые гадкие обличья, гнусность которых не в силах представить даже самая больная человеческая фантазия. Ашвин невольно сделал полшага назад, настолько чудовищен и омерзителен был парад ликов, представших его глазам. 
Закончив представление своего театра масок, которых, по-видимому, у него было не счесть,  оппонент Ашвина, принял респектабельный прежний вид, и, сделав ручкой «адью», невозмутимо продолжил шествие по коридору, не извлекая из дорожки звуков (он был единственным, кроме Самого, кому это удавалось).
Уже отойдя на приличное расстояние, он резко развернулся:
- Шиванх, вы удивили своей наивностью: откуда взяться совести у Сатаны?! Но я не в обиде, вы нечаянно сделали мне комплемент! Ведь как приятно, когда тебя зовут - НЕГОДЯЙ! Я ваш должник, Ашвин! Привет брату! 
И высокие своды коридора вновь огласил его ужасный, многоголосый хохот. 
Ашвин развернулся, и, морщась от еще более заунывных звуков дорожки, шагнул к двери, за которой находился кабинет «Самого».
Подойдя к ней и взявшись за ручку, он помедлил несколько секунд и, тяжело вздохнув, открыл дверь...

               
Глава 1. Мужчина и женщина.
1997 год, 5 декабря, 17.30., пятница.

1.
Быстро смеркающимся декабрьским вечером 1997 года, к мусульманскому кладбищу «Кенсай», раскинувшемуся на холмах за «Татаркой», в восточной части Алма–Аты, подъехала «Хонда» белого цвета.
Не останавливаясь, миновала ворота и, проехав метров сто, свернула в гору. Подъем был крутой и водителю, пришлось еще раз свернуть направо, чтобы объехать вкруговую, по более пологому пути, скользкий участок подмороженного асфальта.
Выполнив этот маневр, «Хонда» опять вышла на прямую дорогу и, проехав триста метров, остановилась. С минуту из машины никто не выходил, но вскоре две передних двери открылись, и из машины вышли двое – мужчина и женщина.
Она, облаченная в норковую шубу и шапку, из под которой светлела прядь волос, казалась усталой и озабоченной. Лицо ее, привлекающее строгой, если не сказать властной и благородной красотой, выглядело бледным и холодным. Лишь серо зеленые глаза, красивые, подвижные излучали активную энергию, и выдавали ее сущность – темпераментную и эмоциональную.      
Он кутался в черную кожаную куртку с меховым воротником; на голове – легкая модельная фуражка. На первый взгляд, он словно дополнял ее образ – одного с ней роста блондин, с умными, слегка прищуренными глазами, и скептической линией губ. Но в отличие от нее, умеющий контролировать свои эмоции и из тех, кто обдумывает каждый шаг, прежде чем его сделать. 
Было не очень холодно, но до промозглости сыро. Могилы, тесно прижавшиеся друг к другу, и узкие дорожки между ними, лежали покрытые снегом, обильно выпавшем на Алма Ату два дня назад.
Мужчина и женщина постояли минуту, осматриваясь, и она сказала:
– Это здесь!.. Я узнала ориентир, пошли...
Они двинулись к могилам и сразу же стали проваливаться в снегу, но это их не остановило.
Женщина шла первой. Через каждый десять метров она замедляла ход, чтобы оглядеться и не сбиться в лабиринте узких проходов между могилами. Сильно мешали идти колючие ветви повсюду разросшегося шиповника. Они лезли в глаза, цеплялись за дорогую шубу женщины, царапали руки. Мужчина, шедший сзади с пакетом, в котором, что то время от времени позвякивало, еле успевал закрывать лицо от пружинящих веток. Увернувшись от них в очередной раз, он поскользнулся, и чуть было не упал. Фуражка слетела с его головы в снег. Он поднял фуражку, отряхнул ее, и, нахлобучив на голову, ворчливо бросил женщине в спину:   
– Говорил тебе: давай весной съездим, посуху... У меня уже полные туфли снега!   
– Сейчас тебе снег мешает, а весной ты скажешь: слякоть! – холодно ответила она, не оборачиваясь к своему попутчику.
- А лучше всего надо было летом... – начал было он, прибавляя шагу.
– Помолчи, – коротко обрубила она.
Мужчина смиренно замолчал и продолжал идти за ней. Вскоре женщина остановилась и негромко воскликнула:
- Вот она, справа! – и кивнула головой на одну из могил.

2.
На могиле стоял памятник из черного камня. Изображение лица погребенного частично было закрыто налипшим снегом, но зато, хорошо были видны даты рождения и смерти: 1960 – 1981 г.г.
Поздние посетители подошли к могиле и встали лицом к памятнику; при этом мужчина поддерживал свою спутницу под руку. Помолчав несколько секунд, она обратилась к нему:
– Убери снег с лица...
Тот молча перелез через невысокую оградку, и, сняв перчатку с правой руки, смахнул снег с фотографии. Вернувшись, встал рядом с женщиной.
– Ну что, доставать?.. А то холодает, а тебе нельзя долго на морозе, – обратился он к женщине.
– Да... можно, – рассеянно ответила она.
Ее спутник достал из пакета бутылку водки «Беркут», и, свернув крышку, передал бутылку ей в руки. Затем извлек оттуда же три хрустальных рюмки, бумажный пакет с бутербродами, нарезанный маринованный огурец и баночку «Кока-Колы».
Они наполнили все рюмки, и одну из них, поставили за оградку, положив на нее тонкую дольку огурца.
Мужчина посмотрел на женщину и как бы, между прочим, заметил:
– Кстати, а у них на кладбище не пьют!
– Мы – христиане... помянем его по своему... Да и не видит никто, – добавила она и оглянулась по сторонам.
- Пусть земля тебе будет пухом!.. - промолвил  мужчина, и первым опрокинул рюмку.
- ...будет пухом... - эхом отозвалась его попутчица.
 Они выпили, не чокаясь, и молча стояли.
– Ну что, пошли? – обратился он к женщине, смотря куда то в сторону.
– Иди, пожалуйста, к машине... Я постою еще немного... – попросила она.
Мужчина хотел что–то возразить, но потом вздохнул и пошел в сторону дороги. Когда он ушел, женщина прикурила сигарету и налила себе еще водки.
– Вот уже шестнадцать лет, как тебя нет, дорогой... – тихо обратилась она к лицу, смотревшему на нее с фотографии на памятнике, – Мне уже тридцать семь, а ты такой же молодой... Я ведь кричала тебе, а ты!.. Зачем я, дура, назначила эту встречу!?
Она всхлипнула, достала из кармана шубы носовой платок, и вытерла слезы. Залпом выпила рюмку, запила ее глотком «Кока-Колы», и закурила еще одну сигарету. Жадно затягиваясь сигаретой, смотрела на могилу и молчала в раздумье.
Со стороны дороги, раздался короткий автомобильный сигнал. Женщина вздрогнула, сложила все принесенное в пакет, и, еще раз посмотрев на могилу, молча пошла к машине. За оградкой она оставила наполненную до краев рюмку водки. Она оставила ее не по забывчивости, а для того, чье улыбающееся лицо ласково смотрело на нее с фотографии на памятнике...
Аминь!


 
Глава 2. АЛМА–АТА. Аэропорт.
1981год, 2декабря, 18.25., среда.

1.
– СВЕРШИЛОСЬ!!!
Нервно зацепившись колесами за посадочную полосу, самолет, пробежав положенное ему расстояние, остановился. По радио, приятный женский голос объявил: «Наш самолет ИЛ–62, Алма атинского авиационного отряда, совершил посадку в аэропорту столицы Казахской Советской Социалистической Республики – городе Алма Ате! Температура в районе аэропорта: минус 12 градусов по Цельсию. Всего хорошего, просим не забывать свои вещи! Экипаж прощается с вами и желает вам счастливого пути!
Молодому парню, в военно–морской форме с погонами старшины второй статьи, и красивыми буквами «СФ» на них, явно «дембельского» исполнения, нечего было забывать в самолете. Из всех вещей, у него был в руках только черный пластмассовый дипломат, да лежала на полке бескозырка с длинными лентами.
Матросик с усилием держал себя в руках, стараясь не выказывать на людях всех чувств, бушевавших у него в душе. А чувства били «ключом», и сдерживать их было совсем не просто!
Он уже в третий раз за последний час ставил  на колени свой дипломат и, щелкнув замками, открывал его. Дипломат был набит значками, новенькими тельняшками и другими нехитрыми сувенирами, какие привозят на дембель отслужившие «срочную».
Присутствовал в нем, и традиционный для таких случаев, празднично выглядевший и очень красивый подарочный платок с яркими красными цветами. Он предназначался для матери и был куплен в Мурманске, у какого-то моряка с торгового флота, за тридцать пять рублей. А молодому человеку так не терпелось подарить его!
Погладив рукой его мягкие и нежные кружева, он закрыл дипломат и опустил на пол, все время чувствуя его ногами. Затем стал поправлять на себе бушлат и прочую амуницию.
Форма, кстати сказать, очень шла молодому парню, хотя одет он был, явно не по зимнему сезону. Но какой матрос после трехлетнего отсутствия приедет домой в шинели и в шапке?! Строго – бушлат и бескозырка!
- Наконец–то! Свершилось!!! – возбужденно прошептал он, чуть заметно шевеля губами, и добавил:
- Я дома! Я вернулся!
Матросик, смакуя, и оттягивая долгожданный миг, терпеливо сидел в кресле, намереваясь покинуть салон авиалайнера последним. Самолет казался ему тем последним рубежом – КПП, отделяющим его прежнюю флотскую жизнь, к которой он за три года успел притереться и привыкнуть, от этой новой, такой невыносимо долгожданной, пугающей, опьяняющей запахом свободы, и самых невероятных надежд – одновременно.
В иллюминатор были видны большие светящиеся буквы: «Алма–Ата». При виде этих семи букв радостно колотилось молодое сердце, глаза искрились, а улыбка обнажала белые  зубы.
Часто он ловил на себе любопытные взгляды толпившихся в проходе пассажиров, что не мудрено: не каждый день в этом сухопутном краю красовались дембельские бескозырки.
Последним, как и планировал, он спустился по трапу и направился к зданию аэропорта. Пройдя через здание, остановился на площадке, перед остановками и сделал глубокий вздох всей грудью. И еще один. И еще.
«Теперь я понимаю, что такое запах родины!» - пронеслось в его голове.
Матросик поставил свой дипломат на землю и достал из кармана бушлата сигареты «Шестой Океан», купленные в Москве по дороге из Мурманска. Прикурил от блестящей, подаренной одним знакомым офицером, импортной зажигалки.
Вежливо отказываясь от услуг назойливых, как мухи, таксистов, стоял, думая о чем–то своем, иногда при этом улыбаясь.
За плечами у молодого человека, а стукнуло ему всего двадцать один год, осталась служба на Краснознаменном Северном Флоте, а также все плохое и хорошее, с ней связанное. А впереди – любимый город, который, он не по своей воле на три года покинул.
Все, что он имел дорогого в свои годы и без которого не представлял свою жизнь, находилось здесь, в этом прекрасном городе, с не менее, прекрасным названием – Алма Ата.
На одной из ее многочисленных улиц, таких зеленых и прекрасных летом, а сейчас по-зимнему серых и пахнущих печным дымком, стоял дом, построенный его родителями. В этом доме, двадцать один год назад, он появился на свет. На этих улицах в частном секторе ниже «Старого автовокзала», в детстве ему так хорошо бегалось за бабочками, стрелялось из рогатки, игралось в «лянгу» и гонялось на велосипеде! 
В этом городе жили его родственники и друзья, с нетерпеньем ожидавшие его возвращения из армии. Отсюда, три года назад его провожала заплаканная девушка, писавшая ему в армию письма...
Все здесь было близко и любимо сердцу молодого человека.
И это чувство, так взволновавшее душу матросика, и, которое во всех нюансах, невозможно описать словами ни на одном известном человеческом языке, и есть одно из немногих явлений в нашем неуютном мире, которые не купишь ни за какие деньги. Такое местечко есть у каждого в душе, а называется оно, одним коротким и простым словом – Родина.
В голове у матросика крутились слова флотской песни, сотни раз спетой в матросских кубриках, за стаканом вина, налитым украдкой, или чифира в прикуску с сахаром, заменявшего вечерний чай:
...И вот приехав,  домой, переливая  вино,
Они  получат покой,  который  ждали  давно,
И вспомнят, как провожал их седой капитан,
И как корабль родной ушел без них в океан...

Жадно вдыхая молодыми легкими тогда еще не слишком загазованный алма–атинский воздух, матросик по ступенькам спустился с площадки, и стал ловить попутную машину, зная, что это обойдется ему дешевле, чем услуги «прописавшихся» в аэропорту таксистов-промысловиков.
Наконец, на его призывы остановился какой-то красный «Жигуль».
– Тебе куда, морячок? – дружелюбно спросил водитель, приоткрыв наполовину окно.
– Вверх, по Школьной!
– А там?..
– ...До Баян-Аульской, и почти приехали! По пути?
– Садись, подвезу! – с этими словами водитель открыл дверь, предлагая ему занять место.
– А сколько возьмешь, друг? – поинтересовался матросик, сжимая в кармане последние семь рублей.
– Да садись, садись! Солдат и матросов за рубль подвезем!
– Пойдет! – обрадовался паренек, и спросил, – а курить у тебя можно?
– Кури–пей, только по голове не бей! – пошутил водитель и коротко хохотнул своей шутке.
«Даже люди у нас другие! Не то что на севере! Там офицерье и их жены нас, матросов и солдат, за людей то не считают! А наши люди ото всех отличаются, они какие–то особые, с алма–атинским говором, колоритом! Да и разговаривают радушно, приветливо!» – с юношеской наивностью умиленно размышлял паренек, удобно устраиваясь на переднем сиденье.
Машина тронулась и покатилась, набирая скорость и увозя с собой матросика. Она уже почти скрывалась за тополиной аллеей, разделяющей дорогу, ведущую к центру города, когда на место, где только что состоялся разговор между матросиком и владельцем «жигуленка», подошел мужчина лет тридцати пяти, выглядевшим, явно «не по-нашему». Он был одет в белую спортивную куртку с разноцветными вставками и такие же штаны. На голове у него была кожаная фуражка с меховым отворотом, а на ногах - зимние кроссовки «Adidas», белого цвета. Своей яркой и красивой одеждой он сильно контрастировал с местным людом, серой ретушью окрасившем автобусную остановку. На него оборачивались и смотрели с большим любопытством, уж больно мужчина смахивал на иностранца, зрелище, согласитесь, в те годы довольно редкое.
Модно одетый мужчина с улыбкой наблюдал как машина скрывается за частоколом зябнувших от декабрьского мороза тополей. Затем вытащил из-под куртки небольшую сумку–футляр с надписями на английском языке. Аккуратно вложив в него предмет, похожий на необычный фотоаппарат, застегнул молнию.
Этот предмет был портативной видеокамерой «Panasonic», одной из последних моделей 1997 года.
Оглянувшись по сторонам и не обращая внимания на глазеющих на него советских людей, еще не испорченных эпохой отсутствия дефицита, импозантный гражданин подозвал к себе первого попавшего на глаза таксиста. Вскоре он уже отъезжал на его «Волге» от аэропорта.
- Маленький презент для моего приятеля готов... - произнес он негромко, скривив губы в чуть заметную ироническую усмешку.
- Что вы сказали? - переспросил его таксист, думая, что его пассажир обратился к нему.
- Я?.. Вам послышалось, я ничего не говорил! - соврал мужчина из озорства.

2.
...Матросик, тем временем, угостил водителя сигаретой и закурил сам, не забывая при этом обнимать взглядом каждое дерево в пути, каждый дом, будто хотел удостовериться, что все на месте, и в его отсутствие ничего не пропало.
Иногда, ему хотелось ущипнуть себя, чтобы в очередной раз поверить, что это не сон,  не заполярный военный городок, а дорога домой, по которой он мчится на стальном коне, словно батыр возвращающийся из похода! А то, что стальной конь принадлежал не ему, паренька ни сколько не беспокоило. Он был молод, не избалован деньгами, не бит жизнью, и  думал сейчас не о материальных благах, а о предстоящих встречах с друзьями за кружкой пива,  танцевальных вечеринках, о родительском доме, о любимом городе и еще об одной девушке...
Они проезжали рощу Баума, когда молодой человек вдруг обратился к водителю:
– А вы не могли бы меня с часок покатать по ночному городу? Я заплачу! Уж очень соскучился по родным краям!
– Это уже спецзаказ! Тут льготы на военнослужащих не распространяются, – игриво ответил водитель. – Да и где ты собираешься кататься целый час? Я тебе Алма–Ату за тридцать–сорок минут покажу! Тебе ж, наверное, только центр нужен?
– Устраивает! – согласился молодой человек. – Сорока минут мне будет достаточно. Скажите, сколько это будет стоить, а маршрут я выберу сам!
Водитель на минуту задумался и просто сказал:
– Ладно, дембеля не буду обижать, пятерку положишь, достаточно! Да может еще, сигаретой у тебя разживусь, если угостишь!
– Пожалуйста, закуривай! – паренек с готовностью протянул пачку.
Водитель взял сигарету и отжал прикуриватель.
– Где служил–то? – поинтересовался он.
– На «Северном».
– Далече... А в каком городе?
Матросик улыбнулся.
– В Полярном, есть на Кольском такой городишко... Матросы в шутку его называют – город камней, ****ей и бескозырок...
– Полярный? Не слышал... В отпуске то сколько раз был?
– Ни разу.
– Как так? За три года ни разу? Я, например, за два года два раза домой приезжал!
– Отпуск предлагали и не раз, сам отказывался, – зачем душу травить? Если уж вернулся – то насовсем!
– Ух ты какой!? Хозяин–барин! С характером, ты, видать, парняга! Как поедем то?..
Молодой человек на несколько секунд задумался, как бы взвешивая что–то в уме, затем решительно и деловито сказал:
– Давай до Баян–аульской, а там я покажу...

Вскоре они подъехали к небольшому дому по улице Модеста Мусоргского, скрывшемуся в глубине двора, и остановились. Кое–где дымились печные трубы и матросик, выйдя из машины, с наслаждением вдыхал этот знакомый с детства запах, прелесть которого поймет только тот, кто родился и обитал в частном секторе. И естественно, кто сам топил печку дровами и углем.
Молодой человек жил в трех кварталах отсюда и знал этот район как свои пять пальцев. Но прежде чем явиться в родной дом и обнять родителей, ему очень хотелось прокатиться по ночному городу.
А в этом доме, у ворот которого они стояли, жила девушка, три года назад провожавшая его в армию... 
Когда то он учился с ней в одной школе, но в параллельных классах. Она терпеть его не могла за хулиганские выходки, на которые он был мастак, и за высокомерное отношение к девочкам. И не смотря на то, что они жили неподалеку, и путь в школу лежал по одной дороге, она, чтобы очередной раз выказать ему свое презрение, демонстративно выбирала другую улицу. Это продолжалось до восьмого класса, пока не произошел один случай заставивший ее посмотреть на него другими глазами. А случилось вот что!
Как обычно после занятий они возвращались из школы. Он плелся чуть позади, пинал в ее сторону мелкие камушки, что попадались на пути, и язвил, стараясь вывести из себя. Она не желая оставаться в долгу отвечала тоже отнюдь не в высокопарных фразах. Но неожиданно из-под калитки большого дома, мимо которого лежал путь, выскочила огромная желтая овчарка и прямиком кинулась на нее. Мальчишки из одного с ней класса, шедшие неподалеку, в испуге стали залезать на дерево, зная, что с этой собакой шутки плохи. А она осталась стоять одна испуганная и беззащитная.
Собака во весь опор неслась на нее, и девочку не спасли бы ни ее портфель, который она выставила вперед, ни отчаянный крик... Помощь пришла оттуда, откуда она меньше всего ждала: тот, кого она еще минуту назад ненавидела, поняв, что история может окончиться для нее очень плачевно, встал перед испуганной девочкой и загородил от собаки. Держа в одной руке маленький перочинный ножик, а другой, размахивая раскрывшимся портфелем, из которого разлетались тетради и книжки, он начал отбиваться. Собака не ожидавшая такого активного сопротивления несколько умерила пыл, но успела пару раз укусить его, пока ее не оттащил прибежавший хозяин. А до смерти напуганная девочка расплакалась и убежала домой. Он собрал разлетевшиеся из портфеля школьные пожитки, прихватил брошенную ею в страхе сумку со спортивной одеждой, и вечером, после больницы, куда его отвезла мать, и где ему всадили пару уколов в пятую точку, отнес сумку к ней. Родители девочки в порыве благодарности затащили его в дом, угостили чаем с пирогом, что то ему говорили, а он смущался, потел, дулся на них за навязчивость, и при первой же возможности ускользнул на улицу.
На следующий день он ходил в школе героем. Демонстрировал друзьям забинтованные руки, все также куражился и хамил всем и вся. В том числе, к ее удивлению, доставалось и ей. Хотя девочке казалось, что после того рыцарского поступка, который он ради нее совершил, он не должен был так себя вести. Более того, он так живописно и с обидным для нее юмором рассказывал об этой истории, фиглярничал, демонстрируя ее испуг, что не будь того случая, она еще больше возненавидела бы его. А может и сама  посмеялась над этим происшествием не произойди оно с ней. Но что то уже сдвинулось, изменилось в ее душе. Этот хулиганистый парнишка, задавала и грубиян вдруг перестал вызывать у нее чувство раздражения. Все чаще она стала смотреть на него другими глазами, стараясь проникнуть за показную оболочку воинствующего циника и наглеца. В своем юном романтическом воображении девочка вдруг узнала в этом смуглом симпатичном мальчишке героя одного из своих любимых книжных романов, и начала оказывать ему знаки внимания, терпеливо сносить его дурачества. И он вдруг изменился. Правда, только по отношению к ней. Все чаще девочка ловила на себе его взгляд, брошенный украдкой, и порой, ночами, одно только воспоминание об этом взгляде не давало ей уснуть. Вскоре они проводили вместе все вечера на излюбленной скамейке. Мальчик курил, стараясь казаться взрослее, играл для нее на гитаре, пел песни, и, к ее удивлению, декламировал наизусть Шекспира. К десятому классу их дружба переросла в более сильное чувство, которое продолжалось и после школы до самой армии.
Девочка, к восемнадцати годам превратившаяся в энергичную и красивую девушку, писала ему длинные письма, которые он ждал с большим нетерпением, а получив, читал в день по несколько раз. В ответ ей каждые две недели приходили  подробные послания, в которых он рассказывал о флотском быте, предавался воспоминаниям и, не забывал признаваться в любви. Так прошло два с половиной года и вскоре весточки от нее, стали приходить все реже и реже. За последние три месяца матросик отправил ей четыре письма и даже выслал фотографии, но так и не дождался ответа. Он не ведал причины этого молчания, и у него стали появляться вполне логичные, по его мнению, нехорошие мысли.
Теперь, стоя у знакомой зеленой калитки, наш герой, так часто представлявший этот миг в своих мечтах, и все три долгих года с нетерпеньем, а иногда и с отчаяньем, ожидавший его, так и не нашел в себе силы заткнуть рот маленькому, будоражившему душу злому чертику. Этот чертик засел где то глубоко внутри, по садистски вонзал коготки в самые болезненные места, и призывал до конца соблюсти мужскую гордость. «Если ты распустишь нюни и кинешься первым в ее объятия, то лишний раз докажешь ей, что ты слабый, лишенный чувства достоинства слизняк! Она ведь не отвечала тебе на письма?! Это неспроста, парень! Пусть она от других узнает о твоем приезде! Тем больнее ей будет сознавать, что не так уж ты дорожишь ею, раз даже не показался в день приезда! Это для начала, а потом, – разберешься!» – верещало злое существо.
И паренек колебался. Его молодая, не умудренная жизненным опытом душа, никак не могла определиться в выборе между двумя враждующими в ней чувствами. С одной стороны это была любовь, глубину которой, в силу своей неискушенности он тогда еще полностью не осознал, с другой - уязвленная гордость молодого мужчины, подозревающего, что его отвергают ради соперника.
Матросик мучался, страдал, и даже мечтал о мщении, намереваясь по возвращению из армии переметнуться к одной из ее подруг, но что удивительно, неожиданно для себя вдруг почувствовал в этом свой определенный страдальческий кайф. Его волновало только одно: невозможность не думать о ней, несмотря на все усилия воли. Этого он простить себе не мог. И, к сожалению, никого не было рядом, чтобы подойти к нему и по-человечески сказать:
«Дружище, опомнись! Ты ведь объявил войну самому себе! Ты борешься с самым прекрасным чувством, ниспосланным человеку Богом! Ведь это - просто любовь! Чудак, радуйся, что она не обошла тебя, как многих!»
Но никто, увы, так не сказал.
А матросик, собрав всю свою волю в кулак, долго смотрел на маленький черный звонок на калитке, установленный им самим еще в школьные годы, дабы проще было вызывать ее из дома, но  так и не нажал на него. Небрежно, придав голосу больше безразличия, обратился к хозяину «Жигулей»:
- Что, шеф, поехали!? Света не видно, видимо дружка дома нет! 
Концовка последней фразы была явно неудачной, так как дом горел всеми иллюминаторами, словно прогулочный океанский лайнер. Водитель посмотрел на парня, затем на светящиеся окна дома, хмыкнул в усы, но из деликатности ничего не сказал.

3.
Они сели в машину и поехали колесить по городу. Водитель честно отрабатывал свои пять рублей, которые в то время стоили гораздо больше, чем сейчас пять долларов, а молодой человек, вел беседу с ночным городом. Он что–то шептал, улыбался и таким теплым взглядом глазел на притихшие улицы, словно хотел их отогреть от мороза. Со стороны было видно, что после длительной разлуки встретились два хороших друга – паренек и город – которым есть, о чем поговорить.
Прокатились они по важному Коммунистическому проспекту - «Коммуне», как его называли в народе, мимо ЦУМа, самого большого и солидного магазина города, мимо «Детского мира», любимого места алма-атинской детворы. Проехались по «Абайке» – проспекту Абая, как ласково называли любимую улицу ее жильцы. Крутанулись вокруг «Тещиного языка» и поглазели на купол Цирка. Пару раз останавливались около скверов и молодой человек выходил из машины, прохаживался по ним, предаваясь воспоминаниям. Немного постояли и покурили у кинотеатра «Арман» и вниз по проспекту Ленина, поехали к дому матросика.
С десятиминутным перерасходом времени, они подъехали к остановке, в то время называвшейся «Дунайская» и по улице Николая Гастелло проехали до первого перекрестка, где матросик, как человек совестливый, хотел освободить водителя и дойти несколько кварталов пешком. Но хозяин машины оказался классным малым! Настояв на своем, он усадил его обратно в машину и довез в точности до ворот родительского дома.
Матросик вышел из машины, не забыв захватить с заднего сиденья свой дипломат.
– Спасибо шеф, – поблагодарил он водителя, протягивая деньги.
– Не за что! Ты, парень, постучи, постучи в окно–то, а то свет не горит! Может дома нет никого, так я тебя в другое место увезу, – забеспокоился вдруг водитель.
– Да нет, просто мать с отцом рано ложатся спать... А вообще, тут недалеко родственники живут, в крайнем случае, к ним пойду. Спасибо!
– Хозяин – барин. Бывай, служивый!
Они пожали друг другу руки, и водитель уехал. Молодой человек постоял перед домом несколько минут, осматривая родную улицу, затем быстро открыл палочкой хитрую щеколду в калитке, вошел во двор и постучал в окно. На веранде, к его удивлению, довольно быстро загорелся свет.
– Кто там? – услышал он родной материн голос.
– Это я мама! Я вернулся!..


Глава 3. Тимур.
1997год, 3 августа, 11.30., воскресенье.

1.
Тимур открыл холодильник и неуверенной рукой вытащил из него последнюю бутылку «Хайникена».
Жадно, не выпил, - вдохнул бутылку, словно пловец, вынырнувший из большой глубины. Вытер рукавом халата пот со лба, заглянул за холодильник, посмотрел под столом,  – увы, пива больше не было. А голову словно распахали плугом на участки, и каждый болел какой¬то своей индивидуальной болью.
Тимур критически осмотрел стол, за которым вчера явно весело и широко выпивали, и брезгливо поморщился, так как только сейчас учуял запах сигаретных бычков, затушенных в полупустой банке из под шпрот, и наполовину залитых водкой. Медленно убрал пустые бутылки под стол, и, сдерживая рвотные позывы, высыпал две переполненные пепельницы в ведро для мусора.
Выпитая бутылка пива временно сняла сухость во рту, но привнесла в душу чувство раскаяния и стала возвращать Тимура к реальности, от которой он всю ночь убегал, седлая вместо перекладных коней, рюмки, фужеры и несчетные бутылки с пивом.
– Вот это оно и есть: пир во время чумы! – саркастически продекламировал он, оглядывая поле битвы. – Парадокс: на душе – хреново, на столе – весело...
Подняв с пола кухонное полотенце, он намочил его под краном, и принялся вытирать стол.
– ...Частенько мы стали устраивать пьянки, так можно допиться до чертиков... – бурчал он себе под нос время от времени морщась от головной боли. – ...Надо завязывать, а то придет время, глядишь, – спился, батенька! Тогда будешь вспоминать другую фразу: быть или не быть», например... Х–м... И чего это я в поэзию вдарился?
Быть или не быть?!
Он задумался. Впервые он осознал смысл и глубину Шекспировских строк. Они были написаны словно для него, специально для сегодняшнего момента жизни, но летали где то далеко не привлекая внимания, пока этот момент не наступил. Только теперь он осмыслил их драматизм, и одновременно хирургическую точность.
Удивительно, но разум, ниспосланный нам Всевышним, порой не в силах уразуметь самых простых вещей. Казалось, открой книгу – заповедник человеческой мысли, и готов ответ на любой вопрос! Ведь за сотни и тысячи лет, пролетевших с момента, когда человек впервые осмысленно вырвал перо из хвоста какого–нибудь пернатого, и, ковыряя на песке незамысловатые знаки, изобрел письменность, – целые поколения мыслителей, писателей, поэтов, ученных пытаются указать нам путь к истине. 
Но сколько бы не внушали нам гении, сколько бы не оберегали от разных бед, все тщетно! Мы плохие ученики, и, увы, не умеем воспользоваться этим даром. Мы прозреваем лишь тогда, когда жизнь вдруг поворачивается к нам задницей, перестает заигрывать, петь незаслуженные дифирамбы, и открывает истинную систему координат – ту страницу, в которую мы не очень любим заглядывать. И тогда как в волшебном зеркале, каждый вдруг увидит себя в той шкуре, в которой он достоин пребывать. Другими словами, «каждый сверчок сядет на  свой шесток».
И кто-то, всю жизнь считавший себя львом, вдруг с недоумением разглядит на голове, под гривой, серые заячьи ушки.
Какой–нибудь павлин затрясется в истерике, увидев за собой обглоданный веник вместо своего чудного хвоста.
Гадкий утенок взмоет в небо прекрасным лебедем.
А важный и неторопливый гусь, к своему стыду и ужасу осознает, что он не только свинье товарищ и друг, а даже близкий родственник и чуть ли не брат.
Кого–то это отражение разочарует, кого–то – обрадует, очень многие удивятся, а иным и придется дать понюхать нашатыря, дабы вывести из состояния глубокого шока. Более того, могут быть и летальные исходы! Конечно, так же, как всегда и во все времена, найдутся такие фрукты, кто лишь обречено плюнет и махнет рукой... Но равнодушным, не будет никто!
И без толку скидывать с себя эту шкуру! Переодевание бессмысленно! Ведь невозможно ворону – научить петь канарейкой, крокодила – уговорить питаться травою, а овцу –  управлять волчьей стаей!
Но вернемся к нашему герою...

2.
Полулежа в ванной и вымученно дымя сигаретой, Тимур свободной рукой омывал лицо, слегка массируя шею и виски. Голова продолжала гудеть, несмотря на выпитое пиво.
«В таких случаях, нормальные люди похмеляются», – подумал он и от одной мысли о водке, его чуть не стошнило.
Тимур не был алкоголиком, хотя и выпивал в последнее время частенько. Страдая и мучаясь после каждой пьянки головными болями, он завидовал друзьям, которые, хоть и тоже не принадлежали к славной когорте профессиональных почитателей Бахуса, но решали проблему с похмельным синдромом одним стаканом водки. А Тимур так и не научился похмеляться: его организм не принимал крепких напитков на следующий день.
Выйдя из ванны, он облачился в свой любимый байковый халат, причесался у зеркала, стараясь не смотреть на посолидневший за последние годы живот, и поплелся на кухню, искать таблетки от головной боли.
Найдя их в кухонном подвесном шкафу, Тимур положил на язык сразу две таблетки и запил их остатками минеральной воды, хорошо предварительно разжевав.
Лениво, стараясь лишний раз не вертеть головой, поставил чайник с водой на газ и вышел на балкон, чтобы глотнуть свежего воздуха.
Погода была прекрасной! Воздух был настолько чист и прозрачен, что горы, видневшиеся с Тимуровского балкона во всю ширину горизонта, смотрелись ярко, как на кодаковской фотографии.
Он безразлично обозревал горы, как бы смотря сквозь них, и не замечая их великолепия.
А они в тот день, и впрямь были сказочно хороши! Тимур раньше любил горы. Еще мальчишками, они облазили все места в урочище Медео. А Ким–Асаровский перевал предпочитали занятиям в школе. Став чуть постарше, ставили палатку в Бутаковском ущелье и охотились с самодельными арбалетами на фазанов, расплодившихся там до умопомрачения. Обожали носиться по сочным травам Кок-Джайляу, по дороге на Кумбель. С посохами бродили по левому Талгару, рвали эдельвейсы на Озерном перевале; обливались водой, встав под брызги Медвежьего водопада в Аю–Сае. Один раз, на леднике Туюк-СУ, им случайно удалось в бинокль наблюдать снежного барса, метров с двухсот. Девизом для них в то время была расхожая в среде туристов–альпинистов фраза: лучше гор могут быть только горы!
Но прошло какое–то время и вот, уже незаметно подросли, и стали интересными соседские девчонки, превратившись в молоденьких девушек с неумело подкрашенными красивыми глазками. И горы, не выдержав столь мощной конкуренции с человеческой природой, отошли на задний план. В фавориты вырвались - шестиструнная гитара, переделанная из семиструнной, сигареты, и уютная, скрытая от посторонних глаз, скамейка. А по ночным улицам заструились, поплыли песни о влюбленных и счастливых, об отвергнутых и несчастных, заставляя замирать шелестящую сиренево–вишневую листву вокруг скамейки, и чуть чаще, чем обычно, мигать лампочки фонарей...

3.
Вредно, по-милицейски, засвистел чайник.
Тимур недовольно поморщился и  поплелся на кухню, стараясь не замечать давно уже высохшее, но все еще висевшее на веревках белье.
Пара рубашек, простыни и полотенца, больше месяца сушились под знойным алма атинским солнцем, намокая от редких, но обильных августовских дождей, и снова высыхая. Причиной этому было то, что от Тимура месяц назад ушла жена Алия. Она забрала с собою двух сыновей – Аскара, старшего, и маленького пятилетнего Булатика, в котором Тимур души не чаял. И белье, как ему казалось, являлось тем самым последним звеном, мостиком, связывающим его с семьей и напоминавшем о ней. У него все еще была надежда, что Алия простит его, вернется, и дом опять наполнится детским шумом и смехом его любимых пацанов. А Алька, как он ее обычно называл, будет укорять его за то, что Тимур испортил рубашки, не сняв их вовремя с веревок.
Тимур вообще последнее время жил иллюзиями, стараясь, желаемое принимать за действительное. Он вспомнил фразу, прочитанную где–то в книге и которая звучала примерно так: даже если вам осталось жить один день – еще не поздно начать все сначала!
Он сам часто любил повторять ее, особенно когда хотел кого–то подбодрить из друзей. Хотя давно не без горечи осознал, что его стиль жизни и сама работа бизнесмена, предполагает иметь не друзей, а партнеров. Где основными критериями дружбы и общения были – финансовая состоятельность, работоспособность, умение рождать идеи и доводить их до конца. А все остальное считалось наносным и сентиментальным, уделом, так сказать, тунеядцев и болтунов.
«...Еще не поздно начать все сначала! Какие слова! Эх! Вот бы действительно начать жизнь сначала! Лет, этак, с пятнадцати! - размечтался Тимур. - С того момента, пожалуй, когда за девчонками начал ухлестывать... Вот это было время!.. Каждый день в радость, а впереди сотни дорог и направлений! Да и мозги уже в тот период у меня неплохо варили! Еще бы и опыт сегодняшний туда, чтобы шишек поменьше набивать! ...Да, дорого бы я дал за такую возможность...» Неожиданно идея понравилась и даже получила развитие. «...Да и на Алие я черта с два бы женился... Больно помешанная на своей принципиальности, даром, что  аргынка... Я ведь тогда не хотел ее ударить, но она меня вынудила... Забыла одну важную для всех женщин заповедь: не цепляйся к мужику, когда он пьян, не качай права, все равно он ничего не поймет! Дай ему выспаться, протрезветь – вот тогда выясняй отношения... Жалко, что нет машины времени...»
Думая обо всем этом, Тимур подошел к шкафу, где у него была коллекция лазерных дисков. Выбрав пинкфлойдовский «Энималз», он направился к музыкальному центру, вставил диск, и комната растворилась в мягких и сочных звуках
Аппаратура воспроизводила очень качественно – центр «Сони» стоил не малых денег, а Тимур был гурманом по части аппаратуры. Он постоянно покупал что то новое, ревниво следил за каталогами, каждый раз стараясь заполучить модель покруче и понавороченней. Это было его своеобразным хобби, и каждый купленный очередной фирменный утюг или телевизор, приносил ему радость и возбуждение. На какое–то время. Затем следовал период привыкания, а через полгода, потеряв при продаже 15–20 процентов от первоначальной стоимости, Тимур распаковывал в своей квартире коробки с новой супертехникой. Это влетало в копейку, но тогда он мог себе это позволить. Супруга в аппаратуре ничего не смыслила, а на хобби мужа старалась не обращать внимания, где–то в душе не понимая его. Ей, выросшей в традиционной казахской семье, где домашний быт был очень неприхотлив, казалось, что эти деньги можно было пустить на более полезные дела.
Когда–то Алия любила Тимура. Тогда он был простым инженером на заводе «Казгеофизприбор», а она после института работала там же экономистом. Познакомились они просто: на праздничном мероприятии, посвященном празднику 8 Марта, он пригласил ее на танец. Затем еще раз. Ей было 22 года, ему – 27. В то время она говорила по–русски с более заметным акцентом, чем сейчас, и ее удивляло то, что Тимур владел этим сложным для нее языком в таком совершенстве, что частенько, играя словами, ставил в тупик своих русских товарищей. А вот с родным языком у Тимура было похуже.
«Ничего, я научу его разговаривать, если мы будем общаться почаще!» – думала она.
Одного не знала Алия, да и не могла знать, что Тимур, ухаживая за ней, преследовал свою цель. Так же, как наркоман, сидящий на игле и не представляющий без нее одного дня, тем не менее, мечтает соскочить с нее, так и Тимур, с помощью Алии пытался избавиться от зависимости не менее сильной. Только наркотиком этим была – любовь. Простая, настоящая любовь к женщине. А он, будучи до болезненности независимым человеком, хотел избавиться от этого слабого места в характере. В угоду своей уязвленной гордыне, он готов был поступиться даже своими чувствами...

4.
Через три месяца, в мае, Тимур и Алия сыграли свадьбу. Сначала повеселились в Алма–Ате, затем с недельку попировали в родном для Алии городе Джамбуле. Им подарили столько денег и подарков, что почти хватало на небольшую скромную квартиру. Тысячу рублей Тимуру подкинули родители, кое–что он занял у друзей – тогда у него еще были настоящие друзья, – и скоро у них появилась своя крыша над головой.
С любимым человеком, как говориться, и в шалаше рай, ну, а когда вместо шалаша над головой есть своя, хоть и небольшая, но надежная крыша, появляется уверенность, что рай будет длиться вечно. К тому же, Алия почувствовала за собой огромную ответственность. Она стала, наконец, хозяйкой своего домашнего очага, и была просто счастлива. Ей было интересно с Тимуром: он был очень начитан, все время рассказывал ей какие–то занимательные истории из своей жизни, и из прочитанных многочисленных книг. Они любили заботиться о своем  маленьком жилище, и, чтобы создать и поддерживать уют, постоянно что–то переставляли, выдумывали.
На работе, по обоюдной договоренности, старались не встречаться, хотя Алия  поглядывала за ним. Ревновала и бесилась, когда он чересчур оживленно беседовал со знакомыми молодыми женщинами, коих на заводе было немало, и злилась на них за то, что они открыто проявляют к нему симпатию. «Чего они липнут к моему мужу? – размышляла она сама с собой. – Ведь знают же, что он недавно женился!? На заводе – вон сколько холостых! У, сучки!» При этом, переживая в душе, она ни разу не подала виду, не желая отравлять отношения недоверием и подозрениями. А в остальном, их жизнь протекала легко и приятно.
Не хватало денег, не было машины, о которой даже не мечтали, зато был покой и уют в их скромном жилище. Первый цветной телевизор взяли в кредит, немало побегав с бумажками, затем, года полтора спустя, как раз к рождению Аскара, первенца, в их доме появился новый большой холодильник, чуть позже, и стереомагнитофон. Тимур, как правило, вечерами сидел дома, что то мастерил вечерами, корпел над электросхемами. В такие дни ей было особенно хорошо. Алие импонировало, что Тимур старался по возможности помочь ей в хозяйстве, был  прост, весел, никогда не лез в ее женские дела.
«Мне повезло с мужем!» – радовалась она, глядя, как Тимур нежно целует маленького сына. Иногда только ее смущали приступы внезапной меланхолии и раздражительности, нападавшие на супруга ни с того ни с сего. Порою, проснувшись ночью, она находила его на балконе, а рядом всегда стояла пепельница, полная окурков.
«Тимур, почему ты так много куришь?» – спрашивала она мужа. Он, в таких случаях, всегда старался отшутиться, хотя глаза у него были далеко не веселые.
Бывало, он задерживался и приходил поздно, но Алька знала, что у него немало друзей, так же, как и он, помешанных на музыке, поэтому, старалась не донимать расспросами.

 
5.
У каждой Америки, есть своя Американская мечта!
В те времена, когда экономика была экономной, а вода водянистой, и все советские люди, за небольшим исключением, мечтали досрочно завершить очередную пятилетку, безоговорочно принимая направляющую, и руководящую роль КПСС, жить, тогда, было намного проще!
Любой здравомыслящий молодой человек, имеющий достаточное количество извилин, мог, примерно уже со школьной скамьи представить, и наметить себе дорожку в свое маленькое «светлое будущее». Надо было, как можно с лучшими оценками окончить школу и поступить в институт. Там всеми путями следовало пролезть хотя бы в кандидаты членов КПСС, и, приблизившись, таким образом, к авангарду советского народа, активней заниматься общественной деятельностью. Мелькать почаще в райкомах и обкомах, чтобы быть на виду, и никогда не чураться разного рода поручений, делая, таким образом, себе характеристику. Окончив ВУЗ и получив распределение на производство, а тогда существовало это обязательное правило, надо было сразу заявить о себе. По делу и без дела сновать у начальства перед глазами, и гневно, на собраниях, критиковать разный мелкий рабочий люд, ставя в пример передовиков производства. Таких людей всегда замечали, называли молодыми перспективными специалистами. И если человек умел себя красиво и вовремя преподать, лицемерил, и в меру слыл принципиальным, – таких партия подтягивала поближе к «своему телу». И, со временем, вручала им «руль». Оставалось только рулить в нужную сторону, хорошо разбираясь в текущем политическом моменте.
«Руль» был гарантированной «скатертью самобранкой», маленьким коммунизмом для отдельно взятой семьи «рулевого». Ну, а если человек дослуживался до «штурвала», – то у него появлялся личный рог изобилия! Конечно, при неумелом пользовании все эти чудеса могли отнять обратно, и, чтобы этого не случилось, главным правилом было, - кормить начальство, но самому при этом, сильно не провороваться: от соблазнов и возможностей залезть на халяву в народный карман, не каждый мог устоять. Ведь «рулевые» разного ранга имели власть, а власть, давала возможность распределять материальные ценности. Вот и распределяли! И это была традиция, и «имя им, – легион»!
Поэтому, когда Тимур сказал Алие, что ему предложили место инструктора в райкоме комсомола, она без колебаний посоветовала ему принять предложение.
А Тимура пригласил работать секретарь райкома, которого Тимур знал много лет и которого звали – Лена.


Глава 4. Пашка.
1981год, 5декабря, 21.55., суббота.

1.
Больше всего Пашка не любил, когда отец изрядно накочегарившись, начинал учить его жизни. Сначала надо было выслушать длинный, сбивчивый рассказ о тяжелом военном детстве, который Пашка давно выучил наизусть. Во время которого, отец, разжалобив самого себя, вдруг начинал плакать и причитать как женщина, что в глазах сына было неуместным и унизительным для настоящего мужчины. Затем, наплакавшись, отец откупоривал очередную бутылку «Яблочного» за «рубль две», и пил вино из горла, причмокивая, небольшими глотками. Настроение у него вдруг сменялось, и уже радостно возбужденно он рассказывал Пашке про то, как с цветами забирал мамку с новорожденным Пашкой из роддома, находящегося в районе кинотеатра «Ударник». При этом в зависимости от количества принятого на грудь, срезанные в собственном саду астры, фигурирующие в начале рассказа, превращались в самые дорогие розы, купленные на базаре. Но хуже всего было переносить то, когда отец вдруг становился агрессивным, раздражительным, и начинал попрекать Пашку куском хлеба, выгонять из дома и материть самыми мерзкими словами. Особенно было нестерпимо, когда отец принимался говорить о матери, умершей от остановки сердца, когда Пашка учился в первом классе, всякие гадости. Пашка тогда белел лицом, кулаки его сжимались, и жизнь отца находилась в большой опасности. Как говорят американцы, – никто не дал бы за нее и цента! Лишь только внутренняя сила воли и крайнее презрение к этому человеку, сродни презренья льва – к шакалу, сдерживали Пашку от этого шага и помогали не дойти до крайности. В такие часы Пашка напоминал сосуд с кипящей водой, в котором отсутствовал стравливающий клапан. И сосуд этот мог в любую минуту разорваться с непредсказуемыми последствиями.
Да, не простой паренек был этот Пашка. В этом году он закончил «районный учебный центр по подготовке наркоманов и грабителей» – так в детской комнате милиции называли местную среднюю школу, а весной его ждала Советская Армия. Не смотря на свои семнадцать с половиной лет, он был очень дерзким и смелым пацаном. Покуривал, как и многие мальчишки в то время, анашу, а в классе, только один – два мальчика, могли принять его вызов и выйти с ним на кулаках.
Да и мало ли было таких, как Пашка, в любой школе старой Алма Аты...

2.
Город в то время напоминал карту боевых действий и был разделен пацанами на районы по своим критериям, игнорирующим официальные административные названия и границы, а иногда и совпадая с ними. Часто название района определялось расположением на них каких–либо значимых объектов: школ, магазинов, рынков или иных достопримечательностей.
Например, бывшая казачья застава, расположенная между Малой станицей и старым автовокзалом, дала проживающим в этом районе мальчишкам название «Крепость». Район «Чоканка», где  в основном обитала золотая молодежь, был назван в честь памятника Чокану Валиханову, укоризненно смотрящему застывшим взглядом на  Академию Наук. Школы N90 и N41, поправ авторское право одесситов, называли себя гордо – «Дерибасом», а район расположенный выше улицы Калинина, южнее Парка им. Горького, с улицами Грушевая, Садовая, Яблочная, – назывался «Компот». «Татарка», славившаяся дерзостью  своей молодежи, получила название в честь Татарской слободы, где обитали перебравшиеся туда еще при основании города казанские татары. «Нахаловка» славилась наглостью и нахальством своих обитателей, преимущественно выходцев с Кавказа, за что и поимела свое название. А были еще районы «Бродвей», «Пархач», «Шанхай», «Старый автовокзал», «Горный Гигант», «Самал», в честь одноименного магазина на проспекте Абая, и многие, многие другие.
Единственное, что осталось для меня загадкой и по сей день: почему один из окраинных районов Алма–Аты назывался «Черный Ишак»? Может из–за сходства его обитателей с благородным длинноухим животным? Но почему – черный?..
В «не свои районы» чужакам забредать было опасно. В лучшем случае удалые твои сверстники могли забрать деньги или снять что–то из обуви и одежды, а если не повезет, – то и хорошо поколотить после всего этого. И единственным утешением пострадавшему была мысль о том, что когда–нибудь, в «его район» занесет случайным ветром кого-то из клана обидчиков. И будьте спокойны, «несчастный» ощутит на себе всю полноту возмездия за нанесенную его товарищами обиду.
Отца Пашка поколачивал, когда тот доставал его конкретно, но не избивал, а давал пять–шесть тумаков – их с лихвой тому хватало, хотя каждый раз останавливаться было все труднее, так как отец, давно уже спившийся, деградировал все сильней и все больше росла к нему Пашкина ненависть. Поколотив отца, Пашка уходил из дома и бродил по улицам с соседским пареньком по имени Сакен, которого он звал Сашкой. Сакен родился и рос в ауле под Чиликом, но когда у него десять лет назад погибли родители, его, как принято у казахов, забрал дядя, старший брат отца, переехавший в город давно и живший по соседству, через дом от Пашки. Их и сближало, двух неприкаянных пацанов, одинаковая неустроенность детства, и отсутствие родительской опеки да материнского тепла.

3.
Основным и любимым местом их дислокации был автовокзал, который сейчас называется «Саяхат», или у него еще есть название народное – «Старый автовокзал», ведь раньше он был единственным автовокзалом в Алма–Ате. Пашка и Сакен обычно подбирались к автовокзалу с улицы Новосельской. Затаивались в темноте и выжидали. И если какой–то подвыпивший или одинокий прохожий имел неосторожность отойти чуть в сторону от освещенного и людного места, то у него были все шансы подарить свои денежки темноте, из которой ему приставлялся под горло нож, либо прилетал крепкий кулак по челюсти. Сопротивляющихся почти не было: как–то очень уж решительно и жутковато звучали голоса двух молодых крепких парней в ночи. Цепкие руки ночных робингудов быстро обшаривали карманы, забирали деньги, сигареты и все, что было в карманах ценного. Затем парни исчезали так быстро и бесшумно, словно индейцы, обутые в мокасины. А жертва так и не могла поверить, что все это произошло в семидесяти метрах от оживленного даже ночью, и патрулировавшегося милицией автовокзала. На заработанные таким образом деньги, у бабки–шинкарки они покупали вино и, забравшись в старую баню, у Пашки во дворе, пили его, помногу раз вспоминая в деталях свое последнее дело, и от души посмеиваясь над испуганными и сконфуженными лицами жертв. Для них это была какая–то игра, где в дураках оставались взрослые, от которых ни тот ни другой не видели ничего хорошего.
Вот так подростки мстили всему миру за безразличие и пренебрежение к своим персонам, выпускали пар, когда он доходил до критической отметки, и решали свои бытовые, и финансовые вопросы. 
Вот и в тот вечер, Пашка, боясь, что нервы не выдержат, и он точно–таки прибьет старого отца–алкаголика, решил уйти из дома от греха подальше, а заодно и поискать приключений. Нужно было дать выход на волю накипевшей в душе злости.
Надев на себя отцовский тулуп и шапку, он хлопнул дверью так, что осыпалась штукатурка, а через минуту с улицы послышался его свист. В небольшом домике по соседству открылась дверь, и над нею загорелась тусклая сорокаваттная лампочка:
– Ай, кто там?.. Кого надо? – услышал он хриплый мужской голос с сельским акцентом.
– Это я, дядя Жомарт! Позовите Сакена!
– ...Пашка!? ...Ты что ли? Зачем зовешь его?
- Да хочу погулять немного, а одному скучно!
– Ай, опять вы болтаться по улицам будете! Когда за ум возьметесь? А Сакена я в аул отправлю, а то здесь в городе он совсем испортился; пьет вино часто, болтается, понимаешь, где попало! Нет, Пашка, не пущу его на улицу, итак на второй класс остался, хоть бы школу закончил. Иди давай, иди домой!
С этими словами, показывая, что разговор окончен, мужчина погасил свет над дверью и зашел в дом.
– Тьфу ты, черт! – выругался вполголоса Пашка и, вытащив последнюю сигарету из пачки «Казахстанских», смял пачку и кинул в сторону бачков с золой. Одному идти на промысел представлялось опасным, можно было нарваться на непредвиденную ситуацию.
«В крайнем случае, алкаша одинокого зашманаю или щегла какого выловлю... По–любому, хоть на пачку сигарет, да на пузырь «червивки», надо заработать, иначе сегодня с тоски помру. – Решил для себя Пашка, и пошел в сторону автовокзала, освещаемый желто–мутным светом редких фонарей.

В тот вечер фортуна показала Пашке кукиш: автовокзал был практически пуст, если не считать нескольких деревенских парней лет шестнадцати, дожидающихся какого–то областного автобуса. Их вид Пашке не понравился. От этих можно было ожидать чего угодно, в том числе и неприятностей. Тем более и они явно заинтересовались одиноким Пашкиным силуэтом.
- Надо уносить ноги, не то мне самому гоп–стоп устроят... – пробурчал себе под нос Пашка, опытным чутьем узрев подозрительное оживление в рядах «колхозников», как он их презрительно называл. Увидев, как трое из них волчьей рысью направились в его сторону, он быстро и бесследно растворился в темноте.
Два часа бесцельных блужданий ничего не дали, если не принимать в расчет полпачки «Примы», отобранных у какого–то юнца, да двадцать копеек деньгами. Идя домой, он как голодный волк высматривал добычу, уже не принимая во внимание, по зубам ему жертва, или не по зубам. Ярость, порожденная безысходностью и ненавистью ко всему миру, безразлично взирающему на его Пашкину неустроенность, помноженная на презрение к отцу, которого он считал виновником всех своих несчастий, и подогретая неудачно сложившимся вечером, душила его, притупляя все чувства и желания.
«Если батрак (так он называл своего отца) докопается, начнет опять мать помоями поливать или мозги пудрить, – отделаю, как бог черепаху!» – вертелась в воспаленном от гнева мозгу одна мысль.
И один аллах знает, что бы случилось этой ночью с Пашкиным отцом, не произойди с Пашкой один случай, сыгравший, как мы потом увидим, свою определенную роль во всей этой истории.

4.
Спустившись по Школьной до улицы Модеста Мусоргского, Пашка остановился как раз на углу, около колонки с водой. Напился холодной, обжигающей рот жидкости, и стал осматриваться по сторонам, в последней надежде увидеть хоть кого–нибудь. Но тщетно: серые, подернутые дымкой улицы были пусты, как карман пропившегося работяги. Не видно было даже случайной, заблудшей собачонки, чтобы запустить в нее камнем. Как назло все они попрятались по дворам, и облаивали Пашку сквозь щели штакетников. 
Вдруг сквозь пустой собачий брех Пашка стал слышать что то похожее на шаги и вскоре понял, что не ошибся, так как к вящей своей радости увидел шедшего по улице Мусоргского, со стороны Красногвардейского тракта, человека. Идущий, а это был парень с восточными чертами лица, скорее всего казах, казалось, куда–то спешил, и при этом был весь погружен в свои мысли. Проходя мимо Пашки в каких то пяти–семи метрах, парень даже не заметил его.
Энергичным шагом он подошел к улице Школьной, мельком глянул налево, направо, и зашагал в сторону улицы Николая Гастелло, широко при этом размахивая руками. Это был нехороший знак для Пашки, который двинулся следом за незнакомцем: по своему богатому в уличных драках опыту Пашка знал – так ходят крепкие, не понаслышке знакомые со спортом люди. Но, как было уже сказано ранее, Пашке не столь была важна жертва, его сейчас больше всего привлекал сам процесс: атмосфера риска кулачной схватки, красиво нанесенный удар, один из тех, что они с Сакеном часами каждый день отрабатывали на самодельной боксерской груше; торжество победы над достойным противником – вот что заставляло усиленно биться отчаянное Пашкино сердце, кулаки сжиматься до хруста, а ноги – нагонять все быстрее впереди идущего. К тому же, очень часто в Пашкиной практике случалось побеждать в драке более сильного физически противника. В этом, ему здорово помогало умение переносить боль без единого всплеска эмоций, не дающее противнику оперативной информации об эффективности нанесенных им, Пашке, ударов. А хорошая реакция и крепкие мозолистые кулаки, вкупе с чисто звериной яростью, так необходимой в любом бою, дополняли Пашкины боевые таланты.
Нагоняя своего потенциального противника, Пашка рассматривал его с ног до головы, не упуская малейших мелочей. Парень, уверенно шедший впереди, был чуть выше среднего роста, и в этом уступал Пашке, вымахавшему в свои семнадцать с половиной лет под метр восемьдесят, но широкие прямоугольные плечи и сбитая крепкая фигура, говорили сами за себя.
«Не так страшен черт, как его малюют! – психологически подготавливал себя Пашка к схватке. – Посмотрим, что за фраерок попался мне под руку!»
Вот Пашка уже поравнялся с идущим и, стараясь голосом не выказать своего намерения, как можно приветливее обратился к незнакомцу:
– Зема, время не подскажешь?
– Без восьми десять, – ответил парень, даже не посмотрев на Пашку, чем только усилил его агрессивность.
На вид «фраерок» выглядел постарше Пашки года на три – четыре, и лицо у него было довольно самоуверенное, если не сказать, наглое. И находись Пашка не на взводе, а в спокойном состоянии, он бы сразу понял, что тот не из тех, кто не может за себя постоять. Но сегодня, в этот тоскливый декабрьский вечер, Пашка был слеп.
Незнакомец продолжал идти, и все также не удостаивал Пашку вниманием. Тогда Пашка решил повторить заход, он уже чувствовал себя как бойцовая собака перед схваткой.
– Зема!.. Земляк!.. О–у–у! А, земляк!.. Может пузырек возьмем, вмажем на свежем воздухе? А?! Обмоем наступающий Новый год!? – развязно продолжал он разговаривать с незнакомцем.
– Выпей без меня, – бросил парень и, посмотрев на часы, прибавил ходу. При этом его глаза недобро блеснули в Пашкину сторону.
– А че ты так торопишься?! О–у–у!.. Землячок!.. Давай постоим, поговорим о том, о сем, – не унимался Пашка, сознательно выводя парня из себя.
– Слушай, друг, в десять меня ждут, а мне еще два квартала идти. Лучше отстань по–хорошему! – последнюю фразу парень уже произнес с угрозой в голосе.
– Да че ты злишься, браток!? Че хамишь–то!? Я же нормально с тобой разговариваю! – тут Пашка рукой прикоснулся к локтю незнакомца. – Дай хоть сигаретку, если не жалко!
Неожиданно парень остановился как вкопанный и резким движением сбросил Пашкину руку и повернулся к нему лицом.
– Ты, сынок!.. Такая борзота как ты у меня на флоте по трое суток не спала! Ты понял?! Хрен тебе в зубы, а не сигарету! Пшел вон, пока я тебя не похоронил здесь! Ну!..
На несколько секунд воцарилась пауза. Глаза Пашки буровили незнакомца, а тот с не меньшей ненавистью впился взглядом в Пашкино лицо.
«А взглядик–то у фраера тоже, – ей–ей! Смотрит на меня, словно бык на красную тряпку... Еще шевеление с моей стороны, чувствую – зверем кинется! – хладнокровно рассуждал Пашка про себя, – но пора и начинать, пожалуй...»
– ...Зема, а тебя давно фэйсом об тэйбл не припечатывали? – дерзко нахамил он, выдав на–гора свою коронную фразу, и, радуясь, что завел–таки незнакомца не на шутку.
– Ну, душина, я вижу ты конкретно обурел на гражданке!.. – рассвирепел незнакомец, и, приняв угрожающую позу, двинулся на него. Пашка уже понял, что сейчас будет драка. Его охватило знакомое возбуждение, когда все тело бьет мелкая дрожь от желания выплеснуть переполняющую тебя злую энергию.
– ...Ты что, до сих пор не понял?! – повторил свою угрозу незнакомец, подойдя вплотную. Скулы на его лице заходили.
«Будь, что будет, – подумал Пашка. – Жалко вот только, что Сакена со мной нет, вдвоем мы быстро бы этому фраеру по тыкве надавали!»
Пашка был левша. Не долго думая и не дожидаясь нападения со стороны соперника, он врезал левой парню по лицу, стараясь попасть по носу и решить схватку одним ударом. Парень покачнулся, чуть с опозданием отпрянул от Пашки и, поскользнувшись, упал на четвереньки. Видно было, что он потрясен. Пашка кинулся на добивание, но противник, мгновенно вскочив на ноги, встретил его хорошим пином ноги, попав очень чувствительно по левой коленной чашечке. Приняв стойки, они как два петуха закружились на месте. Пашка еще два раза бросался в атаку, обрушивая на противника серии тумаков, но парень ловко уклонялся, практически не получив в лицо ни одного серьезного удара.
«У фраерка то чувствуется боксерская подготовочка...» – бесстрастно отметил Пашка, глядя как тот работает корпусом, и, не забывая делать то же самое.
Сам же незнакомец, во время одной Пашкиной атаки, ловко пригнулся, увернувшись от прямого в голову, и провел удачную контратаку, попав левой в челюсть, а правой в висок. От последнего попадания голова у Пашки закружилась, и на время, почему-то, пропал слух; через секунду вернулся с каким–то шумом в голове. Сразу стало поташнивать. В кармане у него лежал кнопочный нож, но доставать его Пашка пока не собирался.
«Если будет одолевать – достану, попугаю», – думал он, стараясь не подпустить к себе противника, который теперь уже сам озлобленно и настойчиво теснил Пашку к арыку.
Вся эта ночная баталия сдабривалась обоюдными оскорблениями и сочной нецензурщиной, на которую оба были мастаки, диффузирующей в дома и дворы живущих округ мирных обывателей, и удивляющей тех из них, кто слышал, своей витиеватостью.
«Только бы не поскользнуться! Ведь запинает же гад!» – крутилась в голове у Пашки тревожная мысль.
Он уже понял, что противник сильнее его, да и к тому же старше, но сдаваться не собирался, несмотря на головокружение и подступающий горлу комок. 
Тут парень, чуть подсев, совершенно неожиданно левою своей ногою, словно крючком, подсек Пашкину правую ногу и Пашка, потеряв равновесие, упал прямо перед врагом. Он попытался откатиться в сторону, чтобы встать на ноги, но противник уже восседал на нем. На Пашкину голову обрушился такой град оплеух, словно из нее пытались выбить барабанную дробь. Пашка пытался отмахиваться, сбросить неприятеля, но только раскрывался и получал с каждым разом все чувствительней. Он уже не мог материться, так как губы его распухли, а горло еле справлялось со струйками крови, сочившейся из разбитых губ, носа и зубов. В голове он ощущал какую–то неприятную тяжесть, словно на нее надели чугунный котел. Вскоре, нахватав весьма ощутимых тумаков, он понял бесполезность сопротивления, и лишь старался закрывать лицо большим воротником  отцовского тулупа, при этом, не издавая ни звука.
«Если я не достану нож, он меня, как пить дать, убьет... Лучше уж я его полосну по рукам... А может в ляжку садануть, поглубже, он мигом с меня соскочит...» –  думал Пашка, одной рукой нащупав в кармане кнопарь, и потихоньку доставая нож из кармана.
Вдруг рядом остановилась какая–то машина и парень, перестав колошматить Пашку,  поспешно соскочил. В тот же миг морозную ночь разрезал короткий, как выстрел, окрик:
– Стоять!!! Милиция!!!
– Ага, вот и менты, тут как тут, – еле ворочая губами, негромко сказал сам себе Пашка и, не вставая, вынул руку из кармана, и из последних сил бросил кнопочный нож подальше за чей–то забор.
К ним уже бежали люди в милицейских фуражках, и один из них, поднимая Пашку за воротник, кричал ему в лицо отвратительным перегаром:
– Ты что выбросил, с–сука?! Нож или анашу?! Говори!!!
– Да ничего я не выбрасывал, дяденька! Я тут живу недалеко, просто погулять вышел! Честное слово, дяденька! – косил под дурака Пашка, одним глазом наблюдая, как его противнику закручивают руки и выворачивают карманы.
...А на дворе стоял последний месяц уходящего 1981 года.

Глава 5. Тимур.
1997год, 3 августа, 13.00., воскресенье.

1.
«Пинк Флойд» тревожно покричал птицами, хрипло полаял, довольно похрюкал свиньей, и, идиллистически поблеяв баранами на лужайке, допел и замолчал.
Тимур, сидевший в кресле с заложенными за голову руками, открыл глаза. На душе был дождливый и пасмурный, хлюпающий лужами ноябрь. А где-то рядом, под балконом, за стенами дома, пело и скрипело велосипедами, веселилось детскими голосами августовское лето: девочки играли в бадминтон, мальчишки гоняли мяч на спортивной площадке, копалась в песке малышня.
«Опять помнут капот своим мячом. Надо бы свистнуть пацанам с балкона», – подумал Тимур, но остался сидеть в кресле.
После минутного раздумья произнес:
– Пусть мнут – плевать на машину! Потерявши голову, по волосам не плачут...
Его душа тяготилась комом навалившихся в последнее время проблем. А детский гам за окном напоминал ему о собственных ребятишках, одна мысль о которых вгоняла в истерику. Тимур вспоминал тот день, когда ушла Алия...
С утра она постирала его рубашки, носки, приготовила еду и только тогда разбудила. Он встал с больной головой и тяжелым сердцем. Одевался, стараясь не смотреть на ее лицо, левая щека которого припухла и темнела синяком, отчего на лице появилась гримаса, напоминавшая театральную маску: улыбающуюся и плачущую одновременно. Дети, всегда такие подвижные и шумные, испуганно выглядывали из другой комнаты, не издавая ни звука, чем еще больше усугубляли и без того невеселое настроение. Тимуру стало страшно: он понял, что его семья, казалось, ранее дружная, сплоченная и крепкая, словно скала, таковой только казалась. А то, что в недрах ее тлел фитиль, Тимур почувствовал только сейчас. И больнее всего было сознавать, что поджег его он сам, как и подложил мину под основание этой скалы, в одночасье поставив на край гибели все, что росло на этой скале и гнездилось...
Хотя одночасьем это назвать было нельзя. Весь последний год Тимуру не везло. В самом начале года, один из их четверки, с которым шесть лет назад начинали бизнес, объездили всю страну и делили каждый заработанный доллар, своим поступком блестяще опровергнул ученье Чарльза Дарвина в его теории о происхождении видов. В частности, великий ученный оскорбил и незаслуженно обидел чистых помыслами, и порядочных обезьян, назвав их прародителями человека. Не иначе, как «козлом», оставшиеся трое друзей, когда-то все вместе работавшие в комсомоле, назвать своего компаньона не могли. В один прекрасный день их товарищ, отвечавший за банковские операции и непосредственно за «обналичку безнала» в доллары, сделал ноги в неизвестном направлении, прихватив с собой большую часть их общих денег.
Это предательство, свалившееся как снег на голову, на корню подорвало пару хороших проектов, задуманных ими, на которые теперь просто не хватало средств, а вложенные деньги невозможно было вернуть, так как это грозило неприятностями и потерей респектабельного имиджа, который создавался и нарабатывался годами. Сохранив лицо, они потеряли деньги. А дальше все пошло по цепочке: чтобы вернуть потерянное, друзья вынуждены были встревать в разные авантюры, потеряв былую осторожность, и рассеивая немногие оставшиеся средства.
При последней закупке хлопка в Южно–Казахстанской области, они, чтобы отправить груз с соблюдением всех формальностей в Китай, вложили все последнее, что у них оставалось, и даже продали шикарный служебный «Мерседес», – машину, специально служившую для представительских поездок и приема гостей. И теперь все зависело от того, как их человек, китайский уйгур из Урумчи по имени Максуд, на фирму которого был отправлен груз, реализует хлопок китайским фирмачам.

2.
– Алька, прости меня за вчерашнее... Я не хотел тебя ударить, все получилось неожиданно для меня... – первым начал Тимур, глядя куда–то мимо жены. – Но зачем ты сама начала разборки?! Ты этим вынудила меня наговорить тебе всякие глупости! – добавил он, поднимая глаза на жену.
– Тимур, дело не в том, что ты меня ударил, хотя и не имел на это права! Дело совсем в другом – ты уже не принадлежишь семье! Даже когда ты дома, – умом, душой ты... где-то там, - не здесь... А я устала уже делить тебя с этой женщиной. Ты последнее время стал непредсказуем в своем настроении, и я не хочу получать по морде за то, насколько удачно или неудачно ты провел со своей любовницей вечер! И я не буду ждать следующих побоев... Ты не думай, что я боюсь, или мне больно, – просто не хочу еще больше разочароваться в тебе! Я ухожу, Тимур. Решено.
Он переменился в лице. Уж чего–чего, но этого от жены он не ожидал.
- Алия, ты с ума сошла? Ты должна понять, я постоянно нервничаю, моя работа...
- Давай хоть один день не будем говорить о работе! Я с детьми... мы уже забыли, когда ты был дома! Для меня это важней любой работы. А у тебя в голове одни деньги, деньги! И эта... женщина твоя!
– По моему, Алька, ты навыдумывала себе, что-то там, в голове... Зациклилась на одном... Пойми, я не могу держаться за твою юбку и зарабатывать при этом деньги! Я...
– Просто ты давно уже не любишь меня... А, скорее всего, никогда и не любил! А деньги?.. Когда то мы были и без них счастливы. Разве не так?!
– Нет, не так, Алия! Я тебя, детей, всегда любил. Может, по–своему, но любил... И сейчас люблю!.. Жаль, что ты этого не можешь понять! Ведь когда то у нас ничего не было, вспомни! Жили как простые трудяги: от зарплаты до зарплаты! А сейчас есть все! – машина, прекрасная квартира, мебель, дача, аппаратура, полные шкафы барахла – все! Надо денег?.. – на, Алия, возьми! Нужны продукты?.. – На, Алия, прими сумки с продуктами! Детям нужна природа! – получите дачу с бассейном и природой!.. Что еще надо, Алия?!.. А ведь если б я не любил вас, я не стал бы столько рисковать в своей работе!.. Ведь порой, чтобы заработать очередные пять, десять тысяч долларов, я ходил по лезвию бритвы! ...Это тебе разве ни о чем не говорит? Почему ты этого не ценишь?!
– Ценю, но это не главное...
– А что?!.. Что главное?!..
– Я не могу жить с человеком, которому не нужна... Лучше бы мы жили беднее, зато у нас был бы муж и отец. Извини, Тимур, это не каприз, я долго решалась, но теперь – решилась. Детей я отправлю к своим, в Джамбул. Как найду работу, заберу их сюда. Надеюсь, ты захочешь с ними общаться, и этому я буду только рада...
– Алия!..
– Тимур, не надо!.. Не надо... И еще: купи нам двухкомнатную квартиру в любой части города, чтобы нам было где жить. Из вещей я хочу взять телевизор и холодильник. Ты человек не бедный и с удовольствием купишь себе все новое. Ты не против?..
– Алия, подожди... – Тимур впервые посмотрел ей в глаза.– Ты точно решила?.. 
– Точно.
Тимур тяжело вздохнул. Это давно должно было произойти. Он понял, что все кончено, а его вздох, был вздохом облегчения, – Алия сделала то, на что он сам бы никогда не решился. Он задумался.
– ...Вот, что я скажу: никаких двухкомнатных квартир, - живи здесь, а я уйду! Мне одному проще устроиться. Куплю себе однокомнатную, мне будет достаточно. Но подумай, может, все таки, сохраним семью?! Ведь еще не поздно начать все сначала!..
– Поздно, Тимур, поздно... А в этой квартире живи сам, я не хочу здесь жить... Вам будет здесь хорошо, я уверена!..
– Кому это – «вам»? – Тимур по неосторожности задал глупый вопрос и пожалел об этом, так как понял, что затронул самую больную для жены тему. Но было уже поздно. Алию прорвало: из глаз хлынули слезы, и, уже не имея сил сдерживаться, она закричала:
– А вам! Тебе и той, с которой ты в прошлом году ездил на Иссык–Куль, под видом командировки! С той, с которой ты шляешься по ресторанам! Ты думаешь, я слепая?! Ты знаешь, сколько лет мне об этом в уши долдонят все кому не лень?! Уже в глаза тычут, Тимур! Хватит... – Неожиданно она успокоилась. – Извини... Так что, оставь квартиру этой... своей...
- Ей не надо, она сама себе две такие купит, если понадобится... - пробурчал Тимур, видя, что от Алии скрывать уже нечего. Он–то и не догадывался, как далеко зашло дело, и насколько заметны для окружающих его с Ленкой отношения. - ...Но я, Алька, убедился, что наша совместная жизнь, видимо, невозможна. Наверное, я действительно перегнул палку, и больше не буду тебя уговаривать. Одно прошу, – прости! Я действительно сам виноват во всем. И не держи зла на меня, Алия...
- Бог тебе судья, Тимур... Да, мне нужны на первое время деньги, можно взять немного из тех, из твоей заначки?..
- Конечно, возьми. Только не часть, – а все! Все две тысячи! На первое время вам хватит, а там я еще подкину.
- Спасибо, Тимур! Может быть, ты продашь доллары, а мне дашь в наших?.. – попросила Алия, уже несколько успокоившись.
- У тебя не будет проблем с ними, сейчас на каждом углу обменники.
- Хорошо, Тимур, спасибо... Ты проводишь меня с пацанами на вокзал?
– Обязательно, Алька...

3.
Теперь, вспоминая тот тяжелый и неприятный день, Тимур поморщился; затем, ударив ладонями о подлокотники кресла, резко встал и начал ходить по комнате, на ходу прикуривая сигарету.
– Эх! У меня не жизнь, а какая–то возня в навозной куче! Ни семьи, ни личной жизни! Одна только борьба, борьба... неизвестно за что, для кого?!.. Кабы знать, что тебя впереди ожидает, совсем по-другому бы ее направил! Может за границу махнуть?.. В какую–нибудь Испанию или Андорру, например?.. Сменю страну, обстановку, плюну на все... Как жалко, что нельзя начать жизнь заново!.. Ну почему?.. Почему?.. Вернуть бы назад хоть десять, двадцать лет! – Тимур все больше, и больше распалялся. – ...Снова ощутить то состояние счастья, радости! Ведь оно было, когда-то, это состояние!.. Где оно? Почему так давно не поет душа? Неужели в мои тридцать семь лет мне уже все так приелось?! Ведь я раньше не жил, - летал, пел! Может, это моя любовь к Ленке на меня так влияла?.. Или беззаботная, не задумывавшаяся о будущем, молодость?.. Эх, молодость, где ты?! – когда несколько первых, пробивающихся из-под снега травинок, поднимают настроение на целый день! Когда радуешься от одного только вида свежей листвы! Где все это? Неужели этого со мной никогда уже не произойдет? Но кто бы знал, как я хочу этого! Я бы тысячу долларов заплатил за один час того душевного настроя, когда хочется жить и петь! А посидеть на скамейке с молодой, глупой, не умудренной жизненным опытом, Ленкой?.. Но ведь было, было!.. Неужели счастье осознается только тогда, когда оно прошло? И как больно осознавать, что ты всю жизнь бежал от этого счастья, загоняя себя в тупик, выбирая ложные направления. Абсурд!? ...А Ленка?! Ведь имея все, что нужно человеку в материальном плане, тем не менее, она тоже несчастлива! Меня Бог наказал за то, что я предал ее когда–то, тихо–мирно женившись на Алие; полгода обманывал, скрывал, а сам продолжал встречаться... Это из-за меня она выскочила за своего старого хрыча, Вадима Адамовича. ...Дождался своего, старый пень! Даже жену первую по боку пустил... Обкомовец хренов!
Тимур нервно затушил сигарету и быстрым шагом пошел на кухню; налил в первую попавшуюся рюмку водки, и, преодолевая отвращение, выпил. Закусил кусочком сыра и выпил еще две. На душе обманчиво потеплело. То ли таблетки помогли, то ли водка, но голова перестала болеть.
Сознание прояснилось, и только теперь стало реагировать на бардак, творившийся на кухне, который в отличие от душевного бардака, расчистить было легче...


Глава 6. Сделка.
1997год, 4 августа, 14.40., понедельник.

1.
Еще в начале сделки по хлопку, у Тимура было какое–то предчувствие из разряда нехороших: уж больно все гладко начиналось!..
Сначала им повезло найти хлопок в Жетысайском районе Южно–Казахстанской области по очень сходной цене, да еще без всяких «шапок», что само по себе было чудом. На этот хлопок у Максуда в Китае сидели на чемоданах с деньгами покупатели, какие–то мануфактурщики–мафиози из Пекина. Причем готовы были оплатить «кэшом» всю партию, и молились на Максуда, чтобы тот скорее нашел им хлопок–волокно нужного сорта и типа. Когда же Тимур сообщил Максуду, что товар найден и он ждет того вместе с китайцами для заключения контракта, неожиданно Максуд приехал в Алма–Ату один, и сообщил, что клиенты отказываются на первоначальные условия «франко–вагон». Теперь их устраивает лишь один вариант: оплата «по факту» на китайской стороне. Но за это они, мол, готовы заплатить дороже.
– Плевал я на их «дороже»! Нашли дураков... Знаю я этих китайцев! Пусть делают стопроцентную предоплату, и тогда притащим хоть в Гондурас! – кипятился Тимур, когда он, Максуд и Борис с Ринатом сидели в офисе и обсуждали сделку. – А без предоплаты даже и разговора быть не может! Нет, Максуд, даже не проси!
– Карашо, ай Темир, карашо... кытайц хитрый целовек, я спорит не буду, – согласился Максуд, с трудом выговаривая русские слова, и неожиданно спросил. – Мне доверяешь?
Максуду Тимур доверял.
Да и как не доверять человеку, который пять лет назад, будучи едва знаком с Тимуровской компанией, пришел к ним в офис и вывалил на стол из дипломата сто тысяч «зелеными», – весь свой кредит полученный на родине. В тот год они, сложив свои капиталы с Максудовскими, неплохо поработали, гоняя из Китая в Россию дешевую водку. За год отбили Максудовский кредит с процентами, чтобы тот расплатился с банком, и полмиллиона  долларов неучтенной прибыли разделили между собой. Поэтому у Тимура не было оснований не доверять Максуду. Но он не стал юлить:
– Макс, я тебе доверяю, но не доверяю твоим китайцам! Я отказываюсь от сделки. Лучше я загоню хлопок в Россию, к знакомому директору на Ивановский текстильный комбинат, чем туда. Пусть мы меньше заработаем, но это вернее.
Тогда Максуд сказал:
– Не веришь китайцу, загони хлопок на мой фирма! Я готов писать контракт. И вот... – он показал компаньонам пять пачек по десять тысяч долларов в каждой, объяснив, что взял их у клиентов в качестве задатка. Пятьдесят тысяч баксов задатка запутало ситуацию. Во первых, Максуд проявил инициативу не поставив в известность своих партнеров, и сильно рисковал. Откажись сейчас Тимур от сделки, и Максуд бы сгорел. Ведь сумму задатка Максуду пришлось бы возвращать вдвойне. С другой стороны, задаток был вполне солидный, и говорил о решимости покупателей заплатить за товар, выполни они контракт на их условиях. Но как бы ни внушителен был задаток, все–таки эта сумма была намного меньше той, которой придется рисковать. Тимур с товарищами начали колебаться, но Максуд убедил их, что без оплаты полной стоимости контракта китайцы хлопок не получат. А он, в крайнем случае, всегда продаст товар другим клиентам (благо, мол, что в Китае хлопок не залежится). «Ну, что? – посмотрел Тимур на компаньонов, – ...поехали? Поехали! – согласились компаньоны, а Тимур поручил тогда Ринату: готовь загранпаспорт. Поедешь туда вместе с Максудом и примешь груз. Надо подстраховаться...» И машина завертелась.
Они, что удивительно, быстро и оперативно подготовили и собрали все документы на экспорт товара за рубеж, практически не встречая противодействий в разных инстанциях. Далее чудеса продолжались, когда вагоны гладко, словно на прогулке, прошли таможню на «Дружбе» и вскоре груз уже прибыл по назначению (чему было получено подтверждение от Максуда), не создав, как обычно, многочисленных проблем. Вроде, пока волноваться было нечему, но именно эта легкость, с какой прошла первая половина операции, настораживала.
Тимура абсолютно не пугала многочисленная чиновничья орда всевозможных кабинетных вымогателей, как со своей, так и с «той стороны». На этот случай у него с товарищами был громадный опыт по решению проблем со всей этой шатией братией. К тому же, он верил, что все в этом мире свершается под покровительством ВЫСШИХ СИЛ и, по большому счету, ОНИ, а не чиновники, выдают вердикт на свершение чего либо. Вопрос состоял в том, какие именно силы, – добра или зла, – играют с их фортуной!?
Конечно же, Тимуру и его друзьям хотелось, чтобы сам Аллах взял их под свою «крышу» и помог подняться на ноги после многочисленных финансовых неудач, поэтому они не пропускали ни одной пятницы, дабы не посетить мечеть, а вместе с Борисом ставили свечки в Никольской церкви. Им казалось, что они в чем-то грешны, хотя и не могли понять – в чем? И они посещали святые места, подкидывая денег нищим из расчета, что бог увидит их благочестивые поступки, и вернет то, в чем они сильно нуждались – былую удачу!
А Тимур, за годы своей работы в бизнесе, стал мнительным человеком, и имел какие–то свои приметы, которым верил и старался следовать. Очень часто в его жизни случалось терпеть фиаско там, где при первом рассмотрении невозможно было разглядеть скрытых порогов и отмелей. Все вокруг говорило – в добрый час! А потом, в пути следования, его корабль вдруг неожиданно натыкался на скалы...

2.
Выросший в агрессивной уличной среде, и привыкший с детства воевать за каждую пядь своего мальчишеского «Я», Тимур пробивался по жизни сам, без толкачей и агашек, и сполна повидал рифов, отмелей, глухих стен, словом, всего того, чем славится страна, где он родился, вырос, и которую любил. Он давно понял: за каждый день, за каждую минуту комфортного существования надо бороться. У него даже выработался своеобразный комплекс «борца», когда отсутствие препятствий и проблем порождали тревогу, очень часто впоследствии обоснованную.
И вот теперь этот комплекс, скрытый где–то в глубине подсознания, и так знакомый многим нашим людям, посылал импульсы в мозг: «Тревога! Жди неприятностей!»
А пока Тимур пытался себя успокоить, стараясь выкинуть из головы беспокоящие его мысли.
«И чего это я так себя извожу? Ведь все о;кей! Груз прибыл, товар соответствует! Надо выбросить из головы эти неприятные переживания, иначе крыша съедет...»
Незаметно для себя он предался мечтам, покоящимся на фундаменте полной уверенности в благоприятном исходе сделки. Тимура понесло в другую крайность. Теперь он, уже как человек, у которого деньги будто бы лежали в кармане, представлял покупку двухкомнатной квартиры для Алии с детьми, словно наяву предвкушая радость, с какой он подарит удивленной жене новую обставленную квартиру. С мебелью он решил не мудрить, а завезти из своей квартиры, так как Алия ее выбирала сама, и она ей очень нравилась.
Он мысленно радовался восхищенному визгу пацанов, обнаруживших целые горы разнообразных игрушек, которые Тимур заблаговременно купит и доставит в их новую обитель. Представлял, как сентиментальная Алия, увидев все это и, приняв от него в свои руки ключи, вместе с цветами, наверняка прослезится, и будет в душе жалеть о принятом ею решении. А свой быт он решил упростить до суровости монашеской кельи, оставив себе один телевизор и кровать с парою стульев, как бы говоря всему миру: много ли мне надо?.. Ведь все, что я делал, – делал для семьи!
От мысли, что ему вскоре предстоит сделать хорошее своей семье, у Тимура поднялось настроение. Он ощутил необыкновенный прилив сил.
«А теперь – работа, работа и работа!» – приказал сам себе, вспомнив, что давно хотел позвонить в офис и услышать компаньонов. – Узнаю, что новенького: ребята, наверное, в курсе последних дел, если только не валяются дома в постелях, после вчерашней пьянки! – говорил он сам себе вслух, набирая телефон офиса.
Трубку довольно долго не поднимали, что вызвало у Тимура недоумение. Наконец он услышал голос секретарши:
- Здравствуйте, компания Атамекен!
– Привет, Гульнара, это я, Тимур, – поздоровался он.
– А-а, здравствуйте, Тимур Асетович! – голос секретарши заметно потеплел.
- Гульнара, почему ты так долго телефон не поднимаешь? – спросил он, стараясь прибавить голосу директорской суровости.
- Я относила платежку в бухгалтерию, по оплате аренды малого склада, – стала оправдываться она.
– В следующий раз делай это с утра! Поняла? – наставительно произнес Тимур, в отношении с подчиненными человек показательно строгий.
– Я вас поняла, Тимур Асетович, буду относить с утра. – Обиженно согласилась секретарша, и добавила:
– Вас Борис искал, звонил два раза домой, но не дозвонился. Недавно уехал к Ринату.
– Новостей с Китая не было? Борис ничего не говорил? – спросил Тимур, а нехорошее предчувствие опять вкралось в душу.
– По–моему, он с Максудом разговаривал, но при этом закрыл дверь в ваш кабинет, я ничего не смогла услышать, – честно призналась она. – Вы позвоните Ринату, Борис, наверное, уже у него!
– Ладно, Гульнара, я сейчас буду звонить Ринату, но если не дозвонюсь, скажи, чтобы они нашли меня, я дома на телефоне.
– Все поняла, Тимур Асетович! – ответила Гульнара.
Тимур набрал номер телефона Рината, третьего, оставшегося от прежней четверки, компаньона. Трубку моментально подняли.
– Алло! Татарин, это я, Тимур! – поприветствовал он Рината, узнав его по голосу.
– Привет, казах! Что спишь так долго?
– Начальству замечания не делают! – отшутился Тимур. – Как дела?
– Хочешь, - обрадую?!
– Хочу! Что, опять что–нибудь не так? – спросил Тимур, уже не сомневаясь, что  тревожные предчувствия его не обманули.
– Нет, все нормально! Я бы сказал даже – отлично! если бы мы не влипли в дерьмо! Передаю трубку Борису – он сегодня с утреца с уйгуром разговаривал.
Тимур внимательно выслушал Бориса и понял, что их сделка, на которую были возложены большие надежды, под угрозой краха.
– Борис! – обратился он к нему, – цепляй татарина и подтягивайтесь в офис. Я выезжаю!
Тимур положил трубку и громко выругался. Как он и подозревал, все было не так, как хотелось. Чувствуя в висках боль, от поднявшегося на нервной почве давления, он подошел к своему столу и стал перебирать папки, разыскивая документы по этой проклятой сделке.
- Что за невезуха! - психовал он, разбрасывая папки по столу и не находя нужные.
Неожиданно в поле зрения попала какая–то смятая бумажка.
– «А это еще что за бумаженция?» – подумал он, вспоминая обстоятельства, при которых этот потрепанный листок мог затесаться среди стройных рядов деловых бумаг. – А, это то дурацкое объявление, которое я сорвал с дерева... – Тимур покачал головой. – ...Надо же! – пишут: путешествуйте с нами во времени! Галиматья какая–то!
Он еще раз быстро перечитал текст с бумажки, и еще сильнее разозлился.
– Народ с ума сошел! Лишь бы бабки содрать! Совсем людей за баранов считают, идиоты, – саркастическим тоном язвил Тимур, стараясь излить переполняющую душу желчь в первом попавшемся направлении. Он смял в кулаке листок, собираясь его выкинуть в стоящую под столом корзину для бумаг, но, неожиданно и необъяснимо для себя, замялся и объявление не выкинул. Подумал, и положил его в стол.
– Кушать не просит – пусть полежит... Будет время, позвоню для интереса... Может, поделятся опытом, по какой такой методике эти идиоты все это могут осуществить!? – пробормотал он себе под нос и задвинул ящик стола обратно.
Наконец, нашлась нужная папка.
Через пять минут, держа в руках ключи от машины, он уже подходил к своей черной «ВMW».

3.
От микрорайона «Самал – 2», где жил Тимур, до офиса, находившегося на углу улиц Мечникова и Джамбула, в одном государственном учреждении, он доехал за семь минут и перед входом увидел машины своих компаньонов. Втиснул свой автомобиль между белым «Мерседесом» Бориса и красной «Маздой» Рината, и про себя невесело отметил: «Видно, действительно дело дрянь, если татарин с похмелья сел за руль...»
Он поднялся через ступеньку на второй этаж и, зайдя в офис, уже в приемной увидел своих компаньонов, сидевших за столом секретарши.
– А где вся толпа? Да и Гульнары не видно! – спросил их Тимур, удивившись пустым комнатам.
Навстречу ему поднялся крупный представительный мужчина и протянул ладонь для рукопожатия.
– Отпустили мы всех, Том. Чего им слушать наши разговоры!?
Поднявшегося звали Борис, а «Том» – было дружеское прозвище Тимура во времена работы в комсомоле.
Второй, сидевший за компьютером секретарши и судя по звуку гонявшим в «Дум», тоже подал голос и обратился к Тимуру:
– Асетыч! Как ты  накаркал, так и получилось!
Не смотря на бодрый тон компаньонов, Тимур заметил сквозившую в их взглядах растерянность и удрученность.
– Ринат, не паникуй, – строго обратился он к игравшему на компьютере. Обратился к Борису.
– А ты, Боря, поподробней расскажи, что за проблемы опять у нашего чурбана. Снова хлопок, что ль не того сорта?!
– Мужики! Пойдемте в кабинет, а то весь коридор будет слышать наш разговор! – предложил Ринат.
– Действительно, Том, пошли в кабинет, там никто не услышит твоих матов и проклятий, после того, когда я тебе все расскажу, – поддержал последнего Борис.
Они изнутри заперли двери офиса и прошли в кабинет.
- Дело обстоит так, други мои! – произнес Борис напыщенным тоном, каким он всегда говорил о неприятностях. Остальные двое, угостившись из лежащей на столе пачки «Мальборо», прикурили и превратились в слух.
А Борис продолжал.
– Мы все продумали, но один вариант не пришел в голову никому... Максуд, баран, оказывается накосячил порядком в Китае... По моей информации – должен там разным людям около трехсот тысяч баксов! Естественно, как только на его фирму по контракту пришел хлопок, а за Максудовскими движениями, скорее всего давно пасли, нашего уйгура взяли в оборот. Его сейчас держат на дому у какого–то крутого, в Урумчи; откуда он и звонил мне сегодня утром. Кричал, чтобы мы не беспокоились, не теряли его; он, мол, разведет свои проблемы и по-любому вернет нам наши деньги. Да, но только при этом оговорился, что не раньше, чем через полгода!
– Вот ур-род! Когда он там успел залезть в такие долги? – взорвался вспыльчивый Ринат, и, вскочив с кресла, начал метаться по кабинету, выкрикивая нецензурные ругательства. – Все п...ц бабкам пришел! Он нас кинул! Рупь за сто, что – кинул!
Тимур с Борисом, каждый в своих раздумьях, сидели молча, словно ожидая, пока у Рината окончится словарный запас нехороших слов. Затем Тимур поднял руку, подавая Ринату знак, чтобы тот успокоился. Ринат, к тому времени уже вдоволь наругавшись, затих, и устало опустился на свое место. Тимур еще с минуту помедлил, и задумчиво разглядывая зажигалку в своих руках, начал говорить, скорее даже, рассуждать вслух.
– Мне пока еще не все ясно... Не хочется думать, что Максуд скурвился и сделал нам кидняк. Мы с ним немало раньше работали, обоюдно доверяли деньги, и немалые деньги, как вы помните... и за исключением каких–то мелочей, всегда было все нормально!
Тимур на секунду остановился, и в кабинете воцарилось молчание, нарушаемое лишь звуком щелкающей зажигалки и постукиванием пальцев по столу.
– ...Вот что я думаю, – продолжал он, поймав какую то мысль, – мне кажется, мы проглядели один важный момент, друзья! Тогда я не придал ему значения, но сейчас... Помните, как–то мы в обед поехали к дунганам на лагман, в забегаловку, на Рыскулова, и там встретили Максудовских земляков?..
Борис и Ринат согласно кивнули головами.
– Помните, они говорили, что якобы, какая–то алма–атинская фирма, скорее всего «левая», или подставная, кинула Максуда на металле? И кинула, как они предполагали, неплохо! Когда это было, Боря?.. В мае?.. В апреле?..
– В марте, – ответил хорошо запоминающий даты Борис, – Максуд тогда как угорелый носился, искал «рулонку».
– А ведь Максуд ни словом не обмолвился, пока ты у него не спросил про то, как ему сделали «кидняк», так ведь Боря!? – продолжал Тимур.
– Было дело, но к чему ты это вспоминаешь? – удивился Борис.
– Сейчас вы все поймете, к чему я клоню. Хотя... это всего лишь версия, может я и не прав. – Ответил Тимур и продолжил свои размышления. – А теперь напрягите мозги, – все были при этом разговоре: что ответил Максуд на Борин вопрос?..
– Максуд сказал, что купил у каких–то козлов вагон металлической рулонки, а они его накололи! – подал голос Ринат.
– Да, я помню: Максуд нам с такой неохотой рассказывал, как его повезли  в одну контору на «Семидесятом разъезде» и показали на тупике недавно пришедший с «Кармета» металл. При этом выложили все документы: контракт, доверенность, вплоть до «ЖД» накладных. Сорвали предоплату, а металл, оказалось, принадлежал совсем другой конторе. Нас тогда еще поразило, помните, что он клюнул на один несчастный вагон рулонки, когда у него клиенты сидели в Китае на тысячу тонн! – согласился Борис и вопросительно посмотрел на Тимура, так и не уловив пока, куда тот клонит.
– Но даже если его кинули на вагон, это где–то на пятнадцать – шестнадцать штук, но не на триста же тысяч!? – начал догадываться Ринат.
– Я к тому и веду!.. Скорее всего, его кинули не на вагон, не на семьдесят тонн, а вагонов на десять! Скорее, тонн на шестьсот, на семьсот! И он сразу же сел на жопу по финансам! А от нас все скрывал, так как уже тогда был в курсе, что мы хотим через его фирму пихнуть хлопок в Китае! Ведь какой дурак, справедливо рассудил он, доверит свой товар человеку, который попал на такую сумму и сидит в дерьме?! Никакой. - Закончил свою мысль Тимур.
- Никакой, кроме нас... - съязвил Ринат.
Глядя на этих лощеных, одетых в белые рубашки с галстуками мужчин, и слушая их речь, перемежавшуюся блатным слэнгом и откровенной матерщиной, никто бы и не подумал, что в прошлом это – вожаки советской молодежи.
Занимавшие когда–то уютно–интимные кабинеты в райкомах, горкомах и отвечавшие за политико–воспитательную работу среди подрастающего поколения, они боролись за стройность извилин и чистоту мыслей в наших несознательных головках, и профессионально пропагандировали прелести социализма.
Времена стали меняться и вот, - они первыми ринулись в дикий рынок ненавистного по прошлой работе капитализма, и многие на этом поприще преуспели, подмяв своим комсомольским задором это самое  молодое поколение.

4.
...А в офисе  шла полемика, которую по накалу прений, можно было бы принять за отчетно–выборное комсомольское собрание, если бы не полное отсутствие былой самокритичности и готовности покаяться в своих ошибках.
– Говорил я вам, баранам, что надо было одному из нас ехать туда и принимать груз на Китайской стороне! Все бумаги на получение груза были бы у нас! – раздраженно укорял Тимур. – Тем более, для Рината были подготовлены все выездные документы!
– Том, да меня бы там просто–напросто грохнули бы, вздумай я качать права! Как ты не хочешь этого понять?.. За такие бабки, какие Максуд там задолжал, меня бы прихлопнули, как комара на заднице! И не делай из меня крайнего, вспомни – ты сам разрешил мне остаться! – оправдывался Ринат.
Далее Ринат стал обвинять Бориса в том, что это он когда–то притащил в их офис Максуда, познакомившись с тем на какой–то бирже. Страсти накалялись!
– Рина, а ты не хочешь вспомнить, что вместе с Максудом я притащил его деньги?! – гремел Борис. –  Я уже не говорю о том, что водку мы вытаскивали через Макса!
«Боже мой! Оказывается, чтобы узнать людей, надо видеть не только, как, они зарабатывают и делят деньги, но и, как - теряют!» – думал Тимур, удивляясь тем переменам, происшедшим с ним и его друзьями с тех пор, когда их «машина по производству денег» дала сбой, и остановилось безоблачное «заколачивание» капиталов.
Вскоре страсти поулеглись, так как друзья поняли бесплодность и пагубность своих действий для общего дела. А так как были людьми деловыми и далеко не глупыми, то сразу начали выработку единого плана действий, немного в душе стыдясь, за свое несолидное поведение по отношению друг к другу.
Через полтора часа, был разработан более или менее приемлемый предварительный план по возврату денег. Правда, не хватало информации из первых рук, а к Максуду, дозвониться не удалось, и это еще сильнее усугубило и без того неважнецкое настроение компаньонов. Было решено разъехаться по домам и каждому индивидуально продумать ситуацию в спокойной обстановке, чтобы к утру, в офисе, представить дополнительные идеи. Борис вызвался «до упора» звонить в Китай, в надежде дозвониться до Максуда, либо до его многочисленных родственников.
Идея Рината поразмышлять о сложившейся ситуации под пиво, в каком–нибудь пивбаре, с ходу была отвергнута, а самому идеологу пивных симпозиумов поручено связаться с хорошим международным юристом по хозяйственным делам.
Каждый наметил себе на вечер задание и вскоре комнаты офиса, еще десять минут назад оглашавшиеся спорами и взаимными упреками, опустели...


5.
Борис и Ринат разъехались по домам, а Тимур все сидел в машине, не переставая думать о свалившихся на голову неприятностях...
Потихоньку начинал накрапывать дождь, а тучи опустились так низко, что казалось, будто верхушки деревьев облеплены большими белыми гнездами, сделанными из ваты. Наступившие сумерки подчеркивали мрачную красоту и торжественность августовского вечера, А птахи, и разная божья мелочь, подчинясь взмаху палочки неведомого, но строгого дирижера, не смели своими писклявыми меркантильными голосами нарушить этот волнующий и грозный покой.
Вдруг откуда то с небес лазерным лучом прошипела молния и вслед за ней, грянул тысячезалповый гром! заставивший задумавшегося Тимура вздрогнуть и поежиться.
Легкие капли дождя в считанные секунды переросли в сильнейший ливень, который гигантской водяной косой в мгновенье ока смел людскую поросль с Алма–Атинских улиц, скверов и площадей, давая последним свежесть, отдых и расслабление.
Освобожденные от суетливых человеческих ног они вздохнули, заблестели, запели ручейками, заиграли шумными потоками. Чистые умытые дома кокетливо посматривали в зеркала луж, приводя себя в порядок и дыша полными легкими. Деревья, наслаждаясь долгожданным водным моционом, с удовольствием подставляли струям свою пыльную и уставшую от солнца листву.
Князь Вечерних Сумерек Ашвин–старший, оглядывая свои владенья, огромной тенью навис над Алма–Атой.
Радуясь наступившей свежести и скрупулезно неся свою короткую вахту, он готовился передать ее своей матери, Царице Ночи. С высоты птичьего полета и частично скрытый низко нависшими облаками, он был недосягаем для людских глаз, хотя сам внимательно разглядывал некий объект, и, улыбаясь, разговаривал с кем–то о нем, по сотовому телефону.
Этим «неким объектом», удостоенным небесного взгляда, был Тимур, одиноко сидевший в своей машине.
Прикрыв окно, чтобы не залетали капли дождя, и, не подозревая о том, что там, в небе, говорят о нем, Тимур завел двигатель своей машины и ждал пока отойдет запотевшее окно. Он размышлял куда себя деть на сегодняшний вечер. В опустевшей квартире ждали только тараканы, обретшие «самостийность» в отсутствие Алии, – своего заклятого врага; Лена со своим мужем отдыхала на Иссык–Куле, а к друзьям ехать было опасно – можно было с тоски напиться, чего Тимуру не хотелось...
Вскоре его машина тронулась и поехала вниз по улице Мечникова; затем, по бывшей Комсомольской, а ныне улице Толе–Би повернула направо, пока не влилась в дорожный поток и не смешалась с другими автомобилями. И при таком дожде невозможно было проследить ее дальнейший путь.
Лишь Тимур знал, куда он едет. А направлялся он туда, где мальчишкой бегал босиком по пыльным улицам, сшибая кнутом бабочек и по ночам воруя у соседей черешню; туда, где раньше росла самая зеленая трава, и где он, еще, будучи юношей, взяв под руку девочку по имени Лена, гулял с ней вечерами, старательно обходя предательский свет фонарей и целуясь со своей подружкой на каждой скамейке.


Глава 7. Встречины.
1981год, 4декабря, 20.00., пятница.

1.
Встречины были в самом разгаре!
За большим круглым столом сидели родители, родственники и друзья. Говорились тосты, молодому человеку желали всех благ, по пьяному делу предлагали содействие, лезли целоваться. 
Матросику, а это был он, даже велели надеть морскую форму, для придания столу колорита. И он чувствовал себя словно натюрморт, на который смотрят не из-за смысла картины или ее содержания, а лишь отмечая, насколько реалистично изображены на картине битые гуси или яблоки. К тому же, он не на шутку мучался от духоты, так как  сидеть во фланке, под которой еще выглядывала тельняшка, было жарковато. Но из уважения к присутствующим не протестовал, а терпел, поминутно вытирая пот с висков полотенцем, полученным для этих целей от матери. Последняя, сидевшая слева от молодого человека, не сводила с сына глаз и подкладывала ему манты, салаты, многочисленные закуски, словно желала ему скормить в этот вечер весь запас домашней снеди, на которую тот был на три года обделен.
Друг детства, Леха Тимохин, сидевший рядом, обняв матросика левой рукой, правой, поминутно подливал коньячку. Время от времени он прижимался  потной щекой к лицу матросика и приглушенным голосом доверительно повествовал какие то интимно секретные подробности о себе, не забывая также рассказывать об общих знакомых. Молодой человек слушал друга с величайшим интересом. Рассказы товарища были для него продолжением увлекательной книги, недочитанной, когда-то, и отложенной на самом интересном месте. И теперь, благодаря другу, он с головой окунулся в нее, вспоминая содержание и интересуясь жизнью знакомых персонажей.
– Стерео–мафон себе купил классный! С колонками! – хвалился Леха, – «Тоника – 310» называется! Эффект – потрясающий! Завтра у меня Манфредовских «Энжелов» послушаешь, обалдеешь! А вот глянь, – Леха даже отодвинулся от стола, и заставил друга потрогать ткань на джинсах, – глянь какие штаны вырулил за стольник!.. Потрогай текстуру!.. Хоть и ношенные слегка, зато настоящие «Левиса»! Че лыбишься–то?..
– Штаны как штаны, – не понимал матросик Лехиной гордости, – да еще потасканные какие–то...
– Э–э, да ты совсем там одичал на своем севере!? Отстал от жизни вчистую! Ну, ничего, это мы исправим! Если что я и тебе такие же штанцы недорого вырулю. У нас в институте один поляк ошивается, хоть и барыга, но цены человеческие!
– Проблемы тут у вас, Леха, на гражданке, какие–то... Не понимаю я их, честно говоря...
– Поймешь. Завтра с себя весь этот балаган скинешь, и скажешь: от хороших джинсов не откажусь!.. Сейчас без фирмы ни к одной уважающей себя девушке не подъедешь! Да, ты этого помнишь?.. Ну, как его, рыжего–то этого, что на год младше нас учился! Да мы еще его мартышкой называли!.. Вспомнил! Так он  сейчас на тачке ездит! Батя ему новую «тройку» подарил! Эх, везет же дуракам, а?!.. Нет чтоб нам с тобой!.. А этого помнишь?..
Частенько молодой человек перебивал друга и более конкретно интересовался какими–то эпизодами, стараясь не упустить ничего. Засыпал дружка расспросами об одноклассниках, друзьях и просто знакомых.
Потихоньку входя в фарватер забытой гражданской жизни, матросик, к своему удивлению, ловил себя на мысли, что он скучает по армии. В январе, в таком теперь далеком Заполярье, должны были начаться крупномасштабные ученья, и ему не безразлично было, как его оставшиеся служить друзья, выйдут из этого испытания. Он неожиданно для себя улетел мыслями в армейские будни, от которых когда то с такой радостью мечтал ретироваться. Представил лица друзей и командиров, но тут что–то в бормотании друга его насторожило, и вернуло в действительность.
- Что?! Что ты сейчас сказал?.. Ну!?.. Где ты ее видел? – матросик резко повернулся к другу, который от неожиданности убрал руку с его плеча, словно испугавшись.
– Давно это было?
- Месяц назад...
В разговоре возникла пауза.
Матросик сидел трезвый, как будто и не пил сегодня ни капли.
– ...Какая она сейчас? Изменилась, наверное, сильно? – спросил после некоторой паузы.
– Да, вроде, выросла чуть–чуть... А может – каблуки носит... Но лицо стало принципиальное – на ишаке не подъедешь!
– Давай сменим тему, – предложил матросик, погрустнев лицом.
– Подавай тару! – обрадовался друг, подливая ему «Ахтамара», открытого отцом матросика по случаю возвращения сына.
– Наливай, Леха! И давай выпьем за то, что я, все-таки, вернулся! Один Бог знает, как я этого хотел!

2.
Ближе к двенадцати ночи, гости, основательно поднабравшись, засобирались домой, и матросик, уставший от поцелуев и признаний в родственной любви, с радостью вызвался проводить их до такси.
Друг Леха, обычно человек мало пьющий, не рассчитал сил, и уже часа полтора как веселил всех храпом, доносившимся из другой комнаты. Матросик решил не будить дружка, которого очень любил и относился к нему с братской нежностью. Оставив его на попечение отца с матерью, он пошел проводить оставшихся немногочисленных гостей до такси.
Выйдя на улицу Школьную, матросик довольно быстро рассадил своих гостей по машинам, и уже хотел было идти домой, как какое–то нахлынувшее предчувствие при виде далеко идущей пары, заставило его повременить с этим. Он заволновался, достал сигарету, и, прикуривая на ходу, отошел от дороги на десять метров, подальше от света проезжающих автомобилей.
Парочка шла взявшись за руки, и о чем–то оживленно болтала. Дойдя до перекрестка и остановившись в двадцати метрах от стоявшего за деревьями молодого человека, они стали о чем–то негромко разговаривать. Матросик слышал только отдельные фразы. Испугавшись, что они заметят его и подумают, что он специально подслушивает, молодой человек, неторопливо пошел в сторону своего дома.
Завернув в переулок, стал ждать, зная, что скоро ОНА, будет проходить мимо. Время шло ужасно медленно, и матросик успел скурить три сигареты, когда вдруг услышал легкое поскрипывание снега и приближающиеся мелкие женские шаги. Девушка была одета в искусственную черную шубу и вязанную красную шапку. Но даже если бы она была одета в любой, из существующих на земле маскарадных костюмов, он узнал бы ее!
Вот она уже поравнялась с ним и продолжала свой торопливый шаг, все еще не замечая его, стоящего за росшим на самом углу деревом. Не чувствуя, как молотит в груди сердце, заставляя вибрировать вены на висках, и, боясь, что не раскроется пересохший от волнения рот, он сделал шаг из своего укрытия, и напустив на себя, как можно более веселый и беспечный вид, негромко окликнул ее.
- Лена!
Девушка резко остановилась и повернулась к нему, от неожиданности уронив сумку.
– ...Лена, здравствуй! Ты, что, не узнаешь меня? Это я! – обратился он к ней повторно.
– Тимка! Тимур... Вот ты и вернулся... – только и сказала она, и, отвернувшись, закрыла лицо ладонями.
Матросик тихо приближался к ней. Она убрала от лица ладони, и он увидел слезинки на краешках ее глаз. Не отрываясь он рассматривал ее лицо, такое родное и немного забытое; любовался прядью волос выбившейся из–под шапки, и молчал. Чувства переполняли его и готовы были выплеснуться в любую минуту, как вода выливается из опрокинутого сосуда, но вряд ли в эту минуту Тимур смог бы выразить их словами. Ее глаза, будучи влажными и блестящими, казались ему еще прекрасней, чем он помнил их с самого последнего дня перед расставанием, когда они сидели у него во дворе и пили с горя портвейн. Все три года он пронес в своей памяти тот вечер. Она тоже смотрела на него, и в ее взгляде он видел тепло, любовь и укор - одновременно. Подойдя уже совсем близко и все так же, не отрывая взгляда от ее глаз, он повторил негромко:
– Лена, это я, Тимур! Я вернулся! Ты, наверное, и не думала, что я вернусь?
Матросик неуверенно протянул руки и обнял ее. Она, покорно подчиняясь его рукам, прижалась, и склонила свою голову ему на плечо. И так они стояли очень долго, не произнося ни слова.
- Сколько я себе представлял эту нашу встречу... - негромко произнес матросик, не столько обращаясь к ней, сколько заканчивая витавшую в голове мысль.
– Я тоже думала... Вернее, чувствовала, что буквально на днях тебя увижу... А недавно сон приснился, будто прихожу домой вечером после занятий, из института, а дома – ты сидишь, и с моей мамулей чай пьешь... и рука у тебя вся в крови, даже на полу лужа...
– Интересный сон. А что дальше было?
– ...Ну и мать мне говорит: «Смотри, он весь в крови! Его надо в больницу скорее!», и плачет...
– Ну, а ты что!? Перепугалась и проснулась, небось!
– Я спросила тебя, как ты так, неосторожно? А ты Тимка, так посмотрел на меня, и говоришь: «Видишь, как к тебе торопился... Даже крови своей не пожалел!», и засмеялся... Вот тогда я и проснулась; мать говорит, даже закричала во сне.
– Ну, ты и прикольщица! Ты неисправима! Я тебя три года не видел и, вот встретил, а ты мне всякие страхи рассказываешь! Лучше подойди, и поцелуй меня!
– Поцелую, Тимур, но не сейчас... Я не ожидала... что так неожиданно...
– Я тоже не ожидал, когда тебя... на Школьной увидел.
При этих словах, девушка смутилась, но промолчала. Наклонившись, она подняла сумочку, и предложила:
– Тимур, давай, покурим, где–нибудь! У тебя есть сигареты?
Тимур начал ее уговаривать.
– Пошли на наше место! Там и покурим... А лучше, давай, посидим, где–нибудь; выпьем, поболтаем! У человека встречины, как–никак! Дома, куча шампанского, водки! Да и закуски – гора!
– Идем ко мне! Мама будет рада; она уже несколько раз спрашивала о тебе, да и отец...
– Лен, давай сами посидим! Домой идти как-то неудобно, – время уже позднее! Десять минут второго на часах!
Девушка посмотрела на часы и на мгновенье задумалась. Затем какая–то мысль пришла ей в голову, отчего на лице заиграла улыбка, образуя ямочки на щеках, по которым Тимур так сильно скучал в армии.
– Я придумала! Давай пойдем к моей подруге, к Маринке! - предложила она. - Помнишь, я как то приходила к тебе с ней! Она живет здесь неподалеку, на Дунайской!
Тимур видел, что Лена уже успокоилась и пришла в себя, и с удовольствием наблюдал на ее лице радость. 
А девушка продолжала командовать.
– Тимур, ты сходи к себе и возьми вина, или шампанского, а я покажусь дома, и скажу маме, что ты вернулся. Она меня с тобой хоть куда отпустит, а иначе мне завтра ; конец! Заодно прихвачу что–нибудь вкусненькое, на закуску. А встретимся у Маринки. Я думаю, она примет нас! Ну, все, – через полчаса на нашем углу, договорились? Тебя мой план устраивает, а, Тимка? Что молчишь?..
Тимур, все еще не веря в происходящее, и боясь, что эта их встреча – очередной армейский сон, молча кивнул головой. Немного задумавшись, она внимательно посмотрела на него, и добавила:
– Тимур, я действительно тебя давно жду... Я хочу сегодня встретить тебя,  говорить о тебе, и слушать только тебя, поэтому, прошу, ни о чем не спрашивай меня, ладно? Хотя бы сегодня!
– Только один вопрос, хорошо! Только один... – Тимур почувствовал, что он не сможет его сегодня не задать, и не хотел переносить это на завтра. – Кто это был с тобой на Школьной?
– Тимур... Тот, кто меня провожал... Он не стоит того, чтобы о нем говорили в тот вечер, когда встретились мы... Постарайся это понять.
Минуту они оба молчали. Затем девушка первой нарушила молчание.
– Ну, все. Я побежала. Постарайся не опаздывать!
С этими словами, чмокнув Тимура в щеку, она быстрым шагом пошла домой. Пройдя несколько метров, обернулась и, увидев, что Тимур все еще стоит, то ли в шутку, то ли, всерьез, сказала:
– Да, кстати, попробуй только на Маринку посмотреть! Предупреждаю!
Она шутливо погрозила Тимуру пальцем, имея в виду случай, происшедший до армии, когда вдруг пришла к нему вечером и увидела свою подружку у Тимура во дворе.

Утром следующего дня, где–то около семи, он проводил Лену и по дороге к своему дому встретил кореша, бредущего ему навстречу.
– Тимур, привет! Ты чего меня не разбудил? Да и вообще, где ты шлялся всю ночь, кот мартовский! – обратился тот к нему.
– Места надо знать, – пошутил Тимур и, поздоровавшись с другом, начал подсмеиваться над его помятым внешним видом.
В эту минуту не было в Алма–Ате более счастливого человека, чем Тимур! Ему хотелось петь, кричать, беситься, словом, творить все те глупости, на которые способна отупевшая от любви молодая мужская душа. И теперь, разговаривая со своим другом, он чуть не расцеловал его, и только проходившие мимо люди заставили его укротить свои чувства.
– Ладно, дружище, беги в свой институт, а то опоздаешь. А вечером приходи, продолжим.
Друг, удивленный его возбужденным и не привычным поведением, вновь поинтересовался:
– Так, где ты был?! Там мать переживает, волнуется...
– А ты догадайся, если фантазии хватит!
– Небось, встретил знакомого, или нашего одноклассника, да набухался с ним где–нибудь?
– Ты почти угадал! Только не знакомого, а знакомую.
– ...Неужели? ...К Ленке ходил?!
– Да! На удивленье ты прав. И она даже пригласила меня на свидание! Сегодня в десять вечера. Так что приходи пораньше; в двадцать один тридцать я отчаливаю к ней!
– Ну и дела, – только сказал друг.
Они попрощались и пошли в разные стороны. Леха  шел пошатываясь и мучаясь головной болью, а Тимур – насвистывая какую–то песенку про любовь.


Глава 8. Тимур. Объявление.
1997год, 4 августа, 23.15., понедельник.

1.
Подъехав к дому ближе к полуночи, Тимур не захотел топать пешком со стоянки после дождя и, надеясь на свою дорогую автосигнализацию, решил оставить автомобиль во дворе дома. Выйдя из машины с небольшим пакетом, и нажав кнопку на брелке, чтобы поставить свою «BMW» на электронную охрану, он направился к подъезду.
Ливень к тому времени уже прошел, и напоминал о себе лужами, да падающими с деревьев за шиворот редкими крупными каплями. Старательно обходя озерца воды и мелкие ручейки, он вошел в свой подъезд, и, включив свет, поднялся на третий этаж.
Еще в прихожей Тимур почувствовал запах сигаретных «бычков» и чего¬то кислого. Пройдя в кухню прямо в мокрой обуви, открыл холодильник и выложил в морозильник картонную упаковку с шестью бутылками пива. Затем переоделся, и, вернувшись в кухню, с брезгливой миной на лице принялся за уборку. Первым делом очистил стол от грязной посуды и затолкал ее в посудомоечную машину. Хотел выбросить в ведро начатую недопитую бутылку водки, но, поразмыслив, поставил ее под стол. О еде не хотелось думать, так как он плотно поужинал у матери. Но от пива Тимур решил не отказываться.
Сидя за столом, на котором уже стояли две открытые бутылки с пивом и умытая свежая пепельница, он курил сигарету, и цедил мелкими глотками янтарный напиток. Ум его был отключен от всего окружающего мира. Работали только вкусовые рецепторы.
Тимуру впервые в жизни не хотелось НИЧЕГО!
Раньше, когда у него случался упадок настроения, наваливалась хандра, или накапливалась усталость, он шел в хорошую сауну с другом Алексеем, с компаньонами, или один. Парился до одурения и обливался холодной водой, и этим спасался.
Иногда помогала выходить из этого состояния охота или рыбалка.
Редко - ресторан, пусть даже с хорошей компанией.
Благоприятнее всего в такие периоды на него воздействовала Лена, но она была замужем, и их встречи были так редки, что последующая за ними разлука еще больше нагоняла тоску.
И всегда, при этом, на первом плане стояла работа! Она, особенно в последнее время, часто заменяла Тимуру семью, друзей. Она продолжалась в дождь и снег, в будни и в праздники, при любых недомоганиях, и не зависела от настроения или семейных неурядиц. Работа жила как бы параллельной, и неразрывной с Тимуром жизнью, и имела неприкосновенный статус «индийской коровы».
А сегодня он впервые почувствовал к работе апатию, если не сказать, полное безразличие. На него нашла абстиненция.
Он, даже пальцем не шевельнул, чтобы просмотреть и обдумать составленный в офисе план, намеченный для самого себя на сегодняшний вечер. Одним из пунктов этого плана, была встреча с одним очень весомым среди уйгурской диаспоры Китая, человеком. Тот уже давно перебрался из Китая в Казахстан, и жил в поселке Заря Востока, под Алма–Атой, но не терял связи с бывшей родиной и простирал свое влияние на криминальный мир уйгурской части Китая. Попросту говоря, этот человек был бандитом. Но не простым, а что–то вроде «вора в законе». И как любой высокопоставленный бандит, со временем обретя респектабельность, крутил большим бизнесом, хотя и не забывал о привычном профиле.
Тимур знал, как ему нужна эта встреча, но так и не позвонил ему и не поехал, сославшись самому себе на ливень и плохое настроение. Что–то в душе у него надломилось и  разладилось. Он чувствовал это и не хотел с этим бороться.
В этом мире, где на календаре значился август 1997 года, прожив тридцать семь лет и с боями отвоевав свою нишу в жизни, в которой он маневрировал как рыба в воде, Тимур вдруг перестал видеть для себя ПЕРСПЕКТИВУ. И это было для него личной трагедией.

2.
Откупорив очередную бутылку пива, он вдруг захотел послоняться по квартире. Держа в руке бутылку и на ходу отпивая из нее, зашел в их, с Алией, спальню. Посмотрел на кровать, посидел на ней зачем¬то и направился в детскую комнату, в которую до сего момента боялся заходить. Все в этих комнатах было таким, какими оставила их жена. Все было заправлено, расставлено по местам, и только отсутствие одежды, и какая–то пугающая тишина указывали на покинутость жилища его обитателями. Это производило на Тимура гнетущее впечатление. В детской, он увидел на полу носочек своего младшего сына, видимо, случайно оброненный Алией. Его отцовское сердце дрогнуло. Он поднял носочек, и, прижав его к своему лицу, стоял молча, боясь впасть в сентиментальность и явить самому себе свою слабость.
– Пацаны вырастут – поймут... – сказал он тихо в слух и невесело отметил, что не раз слышал эту фразу раньше от других мужчин, переживших разрыв с семьей. Но тогда, ему и в голову не приходило, что подобное может коснуться его лично, и что когда–нибудь он будет произносить эти слова.
– Правильно говорят люди: «От сумы и от тюрьмы – не зарекайся». Кому в этой жизни, какая карта достанется, не знает даже сам СДАЮЩИЙ... если конечно он не ШУЛЕР! – философски изрек Тимур и, выходя из детской, аккуратно, словно боясь разбудить спящих детей, прикрыл дверь.
Все также держа в руке бутылку с пивом и не забывая от нее отхлебывать, он вернулся в свою комнату, которая из кабинета превратилась в жилую. Чтобы развеять себя и приподнять настроение, решил послушать радио и включил тюнер на музыкальном центре.
По «Радио НС» шла какая–то молодежная программа и популярный ведущий, с голосом кастрата, заигрывал с очередной девочкой–припевочкой. Не называвшая себя молоденькая сексуально–озабоченная фурия с тоненьким детским голоском, жаловалась пауку–ведущему на своего избранника, который, не будь дурак, погуливая с ней, прицепом перепробовал всех ее подруг и при этом, даже, перед ней не извинился. Ведущий сочувствовал ей фальшиво, язвил, давал глупые советы, и угадывалось, что он сам не прочь бы оказаться на месте ее удачливого дружка.
Вся эта белиберда, рассчитанная на интеллект не самого хитрого неандертальца, развеселила Тимура и, перетащив оставшееся пиво в свою комнату, он с интересом послушал еще одну страдальческую исповедь. Вскоре, потеряв к передаче интерес, он стал прыгать по каналам, выбирая приличную музыку. Нарвался на «Смоки», травивших душу до боли знакомыми, из юношества, песнями.
Тогда эти песни звучали на всех танцульках, а Крис Норман, был, наверное, самым желанным и часто посещающим одинокие девичьи спальни героем. В мечтах, конечно!
«Смоки» сменились на прорицательские напевные монологи Виктора Цоя.
«А ведь Витек не отказался бы сейчас крутануть баранку времени назад, – подумал Тимур, посасывая пиво, и уже немного окосев. – Погибнуть так глупо, в зените славы... Не дай Аллах! Знал ли он, что уснет и залетит под грузовик? Хотя, быть может, останься он жив, и, не стал бы легендой... – Тимур тяжело вздохнул и подвел резюме: – пути Господни неисповедимы! Правильно древние говорили...»

3.
Залился трелью телефон и расслабившийся, осоловелый Тимур, от неожиданности вздрогнул. Посмотрев на часы, удивился: два часа ночи!
– Пошли все к черту! – чертыхнулся он, выстраивая на лице недовольную гримасу. – Какая «бэ» звонит в такое время!?
Телефон звонил настойчиво, захлебываясь уже седьмым звонком.
На девятом звонке, Тимур, все-таки решил взять трубку, справедливо предположив, что в такое время попусту так долго дозваниваться никто не станет.
– Да, алло! Кто это?! – недовольно спросил он хриплым голосом.
Звонил Борис, который скороговоркой что–то говорил, но окосевший Тимур не мог сразу войти в суть дела.
– Да ты не тараторь так быстро, я ничего не могу понять... Максуд!? Что с Максудом!?
На том конце телефонной трубки матернулись, и уже спокойно, голосом Бориса продолжили разговор:
– Тимур, где ты был?! Мы с Ринатом целых полтора часа ждали тебя у подъезда! Когда надо, тебя в последнее время невозможно найти! Почему ты не хочешь взять себе сотовый?.. Или пейджер хотя бы!..
– А, какого... черта, вы приезжали? Мы ведь договорились встретиться завтра!
– Том, мы бы просто так не приезжали, – есть новости!
– От Максуда? – вяло спросил Тимур.
– От него, – подтвердил Борис.
– Кто с ним разговаривал? – поинтересовался Тимур.
– Я разговаривал, – ответил Борис. – Звонил его братишка, Мажит; помнишь, Макс приходил с молодым пареньком лет двадцати?
– Да знаю его, и что?..
– Так вот, по–русски он говорит плохо, но я понял, что на Максуда в Китае заведено судебное дело по долговым обязательствам. Его закрывают! Мажит говорит, арестовали все Максудовские счета, имущество. Там в Китае с этим строго.
– Дело дрянь... Хлопок–то, уже считается его. – Вяло отреагировал Тимур.
– Вот именно! Ведь по документам отражено, что он уже, якобы, прогнал денежки по банку. Вот о чем разговор, – согласился с ним Борис. – Надо срочно что–то предпринимать!
– У вас с Ринатом есть предложения? – Тимур спросил, заранее зная, что они скажут.
– Мы думали... Надо срочно ехать в Китай и попробовать выдернуть документы, может, удастся переделать их. Допустим, Максуд оплатил товар не полностью, а частично!? Следовательно, груз не принадлежит еще ему! Юристов хороших нанять, наконец!
– Раньше надо было ехать. Не послушали меня, идиоты...
– Том, ладно, успокойся! Теперь этим делу не поможешь.
– Просто обидно... Татарину лень было жопу оторвать от своей новой «Мазды»! Ничего, скоро на «Запорожец» переберется. Ему, с его мозгами, только на нем и ездить.
– Да он сам уже кается, просто тебе этого не показывает! Не кори его Том, проехали... – стал защищать Рината Борис, всегда встающий на защиту «кающихся грешников». – Лучше скажи свое мнение о наших предложениях.
– Вряд ли это получится, Боря. Сумма прошла по банку... ты ведь не захочешь признать при официальных разборках, что у нас две бухгалтерии: одна для себя, другая для государства. Тогда нас здесь, в Казахстане, закроют, – ответил Тимур.
– Да, этого меньше всего хотелось бы...
– Да и китайцы тоже не дураки. Если даже мы докажем, что не все деньги проплачены, скажут хорошо – отдайте то, что оплачено Максудом, а остальное – заберите! А в этой сделке Максудовской копейки нет, все бабки мы впулили... Оставшегося даже на юристов едва хватит...
На том конце трубки молчали, хотя слышно было дыхание Бориса.
– Тимур, – услышал он наконец его голос, – тут у Рината есть кое–какие предложения.
Предложения Рината Тимуру тоже были заранее известны, настолько он изучил своих партнеров. Он очень хорошо разбирался в человеческой психологии и всегда раньше Рината с Борисом чувствовал, где в их отношениях станет тонко. Эта способность давала ему фору во времени и возможность держать их в узде, своевременно принимая определенные меры по предупреждению «бунта на корабле». Поэтому он и имел положение лидера, с пятьюдесятью процентами от прибыли фирмы. Правда, и денег вкладывал больше в различные коммерческие проекты, соответственно неся больший, по сравнению со своими компаньонами, риск. Вот и теперь он знал, что Ринат, склонный при любых осложнениях скатываться к экстремизму, предложит потормошить Максудовские финансовые вложения по Алма–Ате.
Трубку взял Ринат.
– Тимур! Салам! Тут у меня вот какое предложение! ...Ты слышишь?..
– Я тебя хорошо слышу, Ринат. Говори...
– Я хочу предложить, каким образом вернуть хоть часть вложенных денег. Нам ведь сейчас даже работать будет нечем, мы ведь все туда вбухали!
– И каким же образом ты это предлагаешь сделать? – спросил Тимур.
– У Максуда в Алма–Ате есть хорошая трехкомнатная квартира в районе Тещиного языка, в кирпичном доме, кстати. Там сейчас Баянка живет, шалава его. Тысяч на тридцать пять потянет, а с гаражом – на все сорок! Потом «Ауди–100», свежая, года девяносто второго; тоже, думаю, штук на десять–пятнадцать потянет. Шмутье у Макса продается на барахолке. Целых два двадцатитонных контейнера барахла! Думаю...
– Вот вы с Борисом и подумайте, – оборвал его Тимур. – Но с квартирой?.. - Выдержал паузу. - ...Не знаю, Ринат; Боянка Максуду хоть и не жена, но у нее ребенок от него. Мы, кстати, вместе в кабаке отмечали его рождение. Вспомни, какие ты тосты говорил!? Вспомнил?.. Теперь тебе хочется Максудовскую квартиру?..
– Ну, а что тогда делать, Том?! Мы всех жалеем, а кто нас пожалеет?! – начал заводиться Ринат. – Детей моих кто будет кормить?
– Я же  говорю, – думайте! А сейчас – пока! Поздно уже; завтра в офисе встретимся и поговорим, – закончил дискуссию Тимур и положил трубку.
На него опять напала апатия. Он уже устал быть в состоянии войны с жизнью, где деньги играли роль плененных вражеских солдат: чем больше возьмешь в плен – тем слабее сопротивление «противника» и легче планировать следующие «военные операции», и завоевывать новые плацдармы для наступлений. Но на «войне как на войне», и на этот раз Тимуру было нанесено если не катастрофическое, то очень ощутимое поражение.
В глубине души он понимал, что пройдет какое–то время – пару недель, а то и с месяц, и он, похандрив и залечив свои раны, снова кинется в бой. Но сегодняшней ночью им полностью овладели безразличие и усталость.
– Вот я и банкрот... – угрюмо констатировал Тимур. – Один неудачный год и вся наша финансовая империя лопнула, как... сброшенный с балкона презерватив с водой.

4.
Несколько минут он сидел неподвижно, смотря перед собой застывшим взглядом, затем, обнаружив в руке бутылку пива, одним глотком допил ее. Посмотрел на журнальный столик и с сожалением увидел на нем лишь пустые бутылки. А душа просила еще. Он вспомнил, что на кухне недопитая бутылка водки, и поплелся туда. Там, достав ее из–под стола, налил водку в первую, попавшуюся в руки посуду. Вытащил из холодильника лимон, нарезал его на тонкие дольки, и посыпал сахаром. Уложил все это добро на поднос и унес  к себе в комнату, поставив поднос на журнальный столик.
– Ну, что ж, я требую продолжения банкета! – сказал сам себе вместо тоста и отпил добрый глоток. Водка зашла как вода. - Тимур закусил долькой лимона и потянулся к пачке «Мальборо», но она, к сожаленью, оказалась пуста. Этот факт  расстроил его. Он начал осматриваться в комнате, в надежде увидеть сигареты, которые, он имел обыкновение оставлять где попало. Затем вспомнил, что Алия собирала и складывала пачки в его письменный стол. Тимур подошел к столу и, выдвинув ящик, действительно обнаружил в нем почти полную пачку сигарет, рядом с которой лежала небольшая бумажка. Ему опять попалось в руки это непонятное ОБЪЯВЛЕНИЕ!?
Напечатано оно было на компьютере, и начиналось простым привычным словом: «ОБЪЯВЛЕНИЕ». Далее текст был более чем необычен:

ОБЪЯВЛЕНИЕ!!!
• Помогу изменить карму, определить дальнейшую судьбу!
• Предупреждаю о возможных катастрофических событиях и помогу их избежать!
• Исправляю и моделирую жизненный путь на любом отрезке вашего существования!
• Верну самые счастливые мгновенья вашей жизни!
• Помогу совершить экскурсию в прошлое!
Путешествуйте с нами во времени!
Абсолютная гарантия безопасности!!
НАШ  Тел / Факс .......

В конце был указан самый обыкновенный алма–атинский телефон Медеуского района.
Тимур наткнулся на это объявление совершенно случайно, когда купив какую–то мелочь, в коммерческом киоске на углу Розыбакиева – Толе–Би, пошел обратно к машине и неожиданно обратил внимание на одиноко белеющую бумажку. На секунду замедлив ход, безразлично пробежал текст глазами, и хотел было идти дальше, но глаза споткнулись на чем–то, заставив остановиться.
– Что за чепуха! – воскликнул он тогда, прочитав его еще раз. – Какой дурак поверит в эту глупость!? – Но листок сорвал, решив на досуге показать его друзьям.
Придя домой положил его в стол и все время ходил с ощущением, что эта бумажка еще сыграет роль в его жизни. Но какую – положительную или отрицательную, – он не знал. И теперь, попавшись на глаза, этот клочок бумаги с объявлением возродил в нем тяжелое чувство чего–то неотвратимого, не укладывающегося в привычные рамки реального бытия, и от этого пугающего.
Ум тридцатисемилетнего взрослого человека, выросшего и воспитанного в обществе воинствующих атеистов, и обладающий своим богатым жизненным опытом, говорил: «Тимур! Ты же взрослый мужик! Не смеши коней! Мало ли на свете существует прохиндеев, называющихся экстрасенсами, колдунами, предлагающих подобные и другие услуги!? Плюнь и забудь!» А душа и чувства трясли за ворот рубахи и шептали тревожными голосами: «Будь осторожен! Тут что–то нечисто!»
Он бросил листок с объявлением на стол и усмехнулся:
– Наверное, со мной действительно, что-то не того, если я стал придавать значение всякой всячине.
С этими словами он стал укладываться спать и прямо в одежде лег на свой походный диван. Алкоголь сделал свое дело. Не прошло минуты, как он уже спал тяжелым сном нокаутированного боксера, не реагируя на комаров, в бессильной злобе кружащих над его телом.
Вскоре ему привиделся сон, заставивший его ворочаться и стонать, отразившийся утром душевным смятением, плохим настроением, но, проснувшись, Тимур его так и не вспомнит, опять свалив свое недомогание на выпивку.

5.
Тимуру снилось, как будто бы он стоит на «Кенсае», у могилы отца. Душа его скорбит, вспоминая до мельчайших подробностей все связанное с ним...
Тимур любил своего отца, хотя и побаивался. Многое из того, чему отец учил его, часто, как Тимуру казалось, навязывая свою оценку происходящим событиям, Тимур понял только годы спустя после его смерти. И теперь стоя у могилы, он чувствовал себя несколько виноватым перед отцом и искренне скорбел, жалея, что уже никогда не сможет отблагодарить сыновней любовью и почитанием.
Сценки из прошлого, как живые и реальные события настоящего, проносятся перед глазами Тимура. Они произошли будто бы только вчера, настолько свежи и ярки воспоминанья. В памяти всплывает одно небольшое событие, маленькая крупинка того, что десятилетиями спустя называют счастливым детством.
Тимур видит свою мать, которая, смеясь и целуя его, рассказывает про Деда Мороза, принесшего подарок Тимуру, пока тот спал. Потом, они с отцом, зовут Деда Мороза в гости к Тимуру, и раздается явный стук в дверь. Тимур начинает визжать от возбуждения, светится счастьем, – ведь это первая встреча его с Дедом Морозом! Отец выходит в коридор открыть двери, и вскоре в комнату заходит самый настоящий Дед Мороз в красной шапке, с палкой и бородой. Голосом, напоминавшем отцовский, он поздравляет маленького Тимура с Новым Годом. Просит его прочитать наизусть стишок и обещает сразу же по окончании вручить подарок. Тимур торопясь и заикаясь сбивчиво рассказывает, и родители заводят его за елку, где под белой материей стоит настоящий подарок Деда Мороза – красный трехколесный велосипед! Он пахнет свежими резиновыми колесами, сияет новенькой краской.
Счастливый Тимур смеется от радости и тут же садится на него. Дед Мороз прощается с Тимуром и уходит в коридор, откуда возвращается отец. Он  привязывает к велосипеду веревку и катает Тимура по дому. Неожиданно велосипед опрокидывается и Тимур падает. Отец поднимает маленького сына на руки и успокаивает, целуя его в щеки, в подбородок. Щетина на его щеках колется и Тимур продолжает хныкать. Он помнит тепло отцовских рук, его грубоватый, но полный любви голос...
Неожиданно Тимур чувствует чье–то присутствие за спиной. Оборачивается и обомлевает от ужаса! – за спиной стоит отец! Он словно воплотился из воспоминаний! Стоит, как ни в чем не бывало, и со скорбным выражением лица разглядывает свою же могилу. Затем, ласково глядя на Тимура, обращается к нему:
«Что, сынок, ко мне пришел?.. Спасибо, что не забываешь! Ну, давай постоим, – вспомним меня! Ведь нам так нужно, чтобы о нас вспоминали хоть иногда».
Тимура охватывает дрожь, он боится взглянуть отцу в лицо. Так они молча стоят около могилы несколько минут. Затем, он, пересилив страх, поворачивает голову, и, к еще большему ужасу замечает рядом с отцом, на земле, маленький красный детский велосипед. Тот самый, из детства! Только на нем вместо ребенка сидит большая старая кукла. Она привязана к велосипеду веревками, шнурками, чтобы не упала. Тимур уже не столько с ужасом, сколько с недоумением смотрит на все это. Отец, поймав его взгляд, говорит:
«Этот велосипед, сынок, мы подарили тебе с мамой, когда тебе было четыре года. Ты уже вырос, поэтому я посадил на него куклу, чтобы ты больше не садился на него. Выполни мою просьбу, сынок, не садись больше на него! Не торопись ко мне – тебе еще рано».
Больше, не сказав ни слова, отец поворачивается, и идет прочь от своей могилы. Одной рукой, он за веревку тянет за собой велосипед с куклой. Тимур окрикивает его:
«Папа! папа! Куда ты?!»
Но согбенная, сутулая фигура отца, вскоре скрывается за могилами...

6.
Утром Тимура разбудил настойчивый звонок в дверь. Он встал с дивана с тяжелой головой, и, подойдя к двери, крикнул, чтобы подождали. Затем прошел в ванную комнату и ополоснул холодной водой лицо. Расчесал волосы, и пошел открывать дверь.
За дверью стояла женщина–таджичка с маленьким ребенком. Похоже из тех кто называет себя беженцами, и просят на улицах подаяния. Она скорбно протягивала правую руку и что–то лопотала  на своем языке.
Жест говорил сам за себя, и Тимур, посмотрев на ее заношенную в лохмотья одежду и на молчаливые, взрослые глаза ребенка, машинально потянулся рукой в карман, нащупывая деньги. Тенге он не нашел, а среди долларов самой мелкой оказалась пятерка, которую он и сунул беженке, дабы побыстрее избавиться от непрошеных гостей. Затем, не дослушав слов благодарности, закрыл дверь и запер замки. Пройдя в комнату, поднял телефонную трубку и поглядел на часы – они показывали без пяти девять. Отчего–то побаливала голова, и явно подскочило давление.
Тимур, взяв себя в руки, решил приступить к действиям по спасению денег. Он прекрасно понимал, что дело обещает быть нелегким, и решил, все–таки, обратиться за помощью к «неофициальным структурам», а именно к человеку, живущему в поселке «Заря Востока».
Его он видел несколько раз и был накоротке с парой близких тому людей. Тот сам предлагал как–то свои услуги и, Тимур знал, что были прецеденты, когда люди решали свои проблемы в Китае через этого человека, правда, отдавая пятьдесят процентов от «вытащенных» денег. Обо всем этом, прежде чем обращаться и просить о встрече, стоило поразмыслить с компаньонами, дабы потом никто не был в обиде. Он еще раз посмотрел на часы. Они показывали пятнадцать минут десятого.
«Борис уже на работе», – подумал он и стал набирать номер офиса.
По телефону ответила Гульнара.
 Здравствуй Гульнара, это я Тимур, – поздоровался он первым.
– А, Тимур Асетович, доброе утро!
– Борис есть там?
– Бориса Ефимовича нет. Но он звонил и просил передать вам, чтобы вы ему позвонили домой!
– Он что, заболел?
– Я не знаю, Тимур Асетович, по голосу не похоже!?
– Ладно, перезвоню ему, – сказал Тимур.
Борис долго не брал трубку и Тимур хотел, было положить ее, когда вдруг услышал знакомый голос:
– Да, слушаю.
– Боря, это я, Тимур, – поздоровался он с Борисом.
– Салям Алейкум,Том! У тебя новости!? – спросил он с надеждой.
– А чего так трубку долго не брал? Дрых, небось, как сурок!?
– Да я уже дверь закрывал ключом, когда вдруг услышал телефон. Подумал, не ты ли звонишь?.. Так что случилось–то?
– Есть план. Хочу собрать всех, посоветоваться. Ты когда в офис подтянешься?..
– Тимур, у меня пацан ангину подхватил! Нажрался мороженого в гостях, чертенок... Хочу в больницу его свозить. Там оставлю его с женой и подъеду. На час сможем отложить?
– Хорошо. Татарина не забудь.
– Да, мы уже созванивались с ним. Давай на пол одиннадцатого набьем стрелку в офисе! О;кей?!
– Договорились, – Тимур положил трубку.
Времени было более чем достаточно и Тимур, чтобы не сидеть без дела, решил обзвонить своих должников и напомнить о возврате денег, чувствуя уже, что скоро грядет их нехватка.
«А за одно и звякну по этому объявлению, – решил он, – поиздеваюсь, задам им несколько вопросов и выведу на чистую воду!»
Прозвонив и переговорив с теми, кто вышел на связь, Тимур, вдруг поймал себя на мысли, что ему не терпится позвонить по телефону, указанному в этом странном объявлении.
«Ну, что ж, теперь можно и аферистам позвонить, – подумал он. А пальцы уже сами набирали номер, начинающийся на цифру «54».
Прошло три или четыре звонка, прежде чем на том конце подняли трубку.
– Алло, слушаю, – отозвался мягким баритоном приятный мужской голос.
– Здравствуйте, я по вашему объявлению. С кем можно поговорить по этому поводу?! – агрессивно начал Тимур.
– Со мной. Что вас интересует? – спокойно ответил баритон.
– Меня столько всего интересует, что затруднительно будет перечислять. Но там, в объявлении в вашем, мне, мягко говоря, не все понятно. Вы не проясните, для неуча, каким образом совершаете свои чудеса? - ехидно осведомился Тимур.
– У вас проблемы? Говорите прямо, – ответил вопросом на вопрос неизвестный собеседник.
– У всех есть проблемы, – продолжал Тимур в наступательном стиле, – но как понимать: карма, моделирование жизни? Даже экскурсия в прошлое! Прямо фантастический роман!..
– А что в этом фантастического? – удивился искренне баритон.
– Много чего, если не сказать – все! Насколько это все реально? 
– Настолько же, насколько реален ваш звонок ко мне.
- Браво! Объяснение исчерпывающее... И все-таки? Вы, наверное, экстрасенс, или маг? – изливал желчь Тимур. – И если маг, то какой – белый или черный?
- Вы ошибаетесь. Я не экстрасенс и не маг. – Спокойно ответили на другом конце трубки.
Тимур, видя, что ему не удается вывести своего оппонента из себя, начал терять терпение.
- Видите ли, я серьезный человек и ценю свое время, поэтому скажите лучше сразу...
– Хорошо, – перебил его баритон, – все, что там, в объявлении написано – правда! И настолько же реально, как те пять долларов, которые вы утром дали цыганке, поверив ее нищему виду.
– Не понял?.. – Тимур находился в растерянности, не зная что сказать.
А мужчина на том конце трубки продолжал:
– ...Кстати, не советую незнакомым людям подавать деньги, – вы рискуете заполучить их грехи. Лучше подавайте продуктами или вещами.
– А... откуда вы знаете про таджичку и про пять долларов? – спросил Тимур, взяв себя в руки. – И почему вы ее называете цыганкой?
– Она и есть цыганка, только работает под беженку. Знаете, есть такая древняя народность, их зовут «люли», или бухарскими цыганами... Они выходцы из Индии, и вот уж как десять веков профессионалы на поприще нищих и попрошаек. В этом деле им нет равных, и они очень грамотно пользуются моментом: в данном случае разыгрывая таджикских беженцев. Алма–Ата ими набита до отказа, так как из Ташкента их всех погнали, там не любят бездельников.
– Но... А как вы узнали о самом факте происшедшего?.. Вас ведь не было рядом, когда я давал ей пять долларов! – настаивал опешивший Тимур.
– Вы лучше не забивайте себе голову всякой всячиной, и если вам действительно нужна помощь – я к вашим услугам, – предложил  баритон.
– И с вами можно встретиться? – спросил заинтригованный Тимур.
– Конечно. Запишите адрес и приезжайте.
– Записываю...
 

Глава 9. Знакомство с Ашвином.
1997год, 5 августа, 9.40., вторник.

1.
Вскоре Тимур уже заводил свою машину.
Ехать было совсем недалеко: в район погранучилища.
На «погранке» он свернул влево, в сторону горы «Кок–Тюбе», и затем вправо, в один из маленьких переулков.
Проехав сто метров, увидел ориентир, который ему назвал мужчина, и припарковал машину около довольно большого кирпичного дома, обнесенного высоким железным забором. Заглушив двигатель хотел было выходить, но, поколебавшись с секунду, правой рукой открыл бардачок и достал оттуда девятимиллиметровый газовый пистолет, копию  «Макарова». Положил пистолет в небольшую кожаную сумочку, в которой держал документы от автомобиля, и вышел наружу. Огляделся по сторонам – ничего подозрительного. Щелкнув кнопкой на брелке и поставив автомобиль на сигнализацию, приблизился к высокой калитке, глазами отыскивая звонок. Неожиданно калитка сама открылась, словно его ждали, и в проеме Тимур увидел седую как лунь старуху.
– Здравствуйте, я по объявлению, – представился Тимур. – Меня приглашали...
Она молча кивнула головой и посторонилась, давая ему войти. Он вошел, и старуха сразу же притворила за ним калитку, заперла ее на замок и задвинула на большую щеколду.
– Собаки нет, бабушка? – вежливо поинтересовался он, осматривая довольно большой ухоженный двор.
Старуха искоса взглянула на него и, ничего не ответив, молча махнула рукой, приглашая следовать за собой. Тимуру ее поведение не понравилось, и он решил повторить свой вопрос.
– Бабуля, я спросил вас про собаку? В частных домах...
Не дав ему договорить она повернулась и, глядя в глаза, недовольно промычала, издав ртом нечленораздельный звук схожий с: «уа–у–ба!»
Тимур отшатнулся, – у старухи не было языка! Вместо языка во рту ворочался какой–то фиолетового цвета обрубок.
«Не нравится мне эта компания», – отметил он про себя и оглянулся назад, чтобы на всякий случай изучить путь отступления. К своему крайнему неудовольствию увидел у калитки огромную черную собаку неизвестной породы, которая не сводила с него своих внимательных желтых глаз. Тут старуха дернула его за рукав, приглашая войти в дом.
«Если это действительно «постановка», задешево они меня не возьмут – подумал он и, затолкав руку в сумочку, снял предохранитель своего «Макарова».
Старуха завела Тимура в прихожую и тотчас удалилась. В это время из комнаты, скорее всего служившей залой, вышел импозантный мужчина, одетый в шикарный кремовый костюм. Он заговорил с Тимуром как со старым знакомым, и Тимур узнал голос, разговаривавший с ним по телефону.
– А–а, здравствуйте, проходите! ...Нет–нет, не разувайтесь! – запротестовал он, увидев, что Тимур снимает обувь. – Проходите в комнату!
Войдя в комнату, Тимур с удивлением обнаружил, что кроме добротной импортной мебели, факса, и видеодвойки «Панасоник», в ней ничего необычного не было, если не считать большого количества очень старинной посуды.
Предметы древней утвари – чаши, кубки, фужеры, статуэтки и прочая мелочь, – занимали все свободные горизонтальные плоскости в комнате. Из-за чего та напоминала фантасмагорический симбиоз: музея и офиса – одновременно. Тимур даже несколько разочаровался. Ведь он ожидал увидеть какие–то магические предметы, свечи, толстые старинные книги, черепа, наконец, или прочий колдовской реквизит, но ничего этого не было. Жилище напоминало скорее обитель антиквара, чем колдуна или экстрасенса.
Напряжение, вначале охватившее Тимура, начало спадать, хотя несколько вопросов к этому необычному господину требовали своего немедленного разрешения.
И первое, что хотел выяснить Тимур, – каким образом мужчина узнал о пяти долларах, отданных утром таджичке–беженке, пусть она будет даже цыганкой. Но для солидности, он хотел выждать время, памятуя о неписаном правиле бизнесмена: не знаешь партнера, меньше болтай и больше слушай. А уж затем делай выводы из сказанного и мотай на ус.
Мужчина тем временем усадил Тимура в огромное кожаное кресло, и сам сел в такое же напротив. Их разделял только журнальный столик. Он был похож больше на шахматный, так как из–под его лакировки виднелось искусно выполненное из ценных пород дерева шахматное поле. На столике красовалась инкрустированная красными и зелеными камешками деревянная коробочка для сигар, стояла пепельница и тикали громоздкие шахматные часы, необычного, и явно антикварного вида.
Рассматривая мужчину, Тимур так и не смог точно определить его национальную принадлежность. Тип и очертания лица у него были европейскими, хотя для европейца он был смугловат. Изумительный, очень ровный нос придавал лицу интеллигентный вид и напоминал классический римский профиль. Особенно выделялись глаза: большие, с красивыми тяжелыми веками, и с длинными, как у женщины, ресницами. Цвет глаз у него был золотисто–карий, а темные, волнистые с проседью волосы, были тщательно уложены. Он был похож на красивого индийского киноактера, только Тимур не мог вспомнить, на кого именно.
Мужчина дал рассмотреть себя и первым нарушил молчание.
– Шиванх Ашвин; Шиванх Ашвин–младший, – поправился он, подавая через столик руку.
Тимур пожал ее и тоже представился.
– Ну что ж теперь, когда мы познакомились, осталось выяснить одно: что вас ко мне привело, Тимур Асетович? 

2.
Ашвин–младший смотрел на Тимура своими немигающими глазами. Казалось они не имели дна, а взгляд их проникал в самые сокровенные уголки души, как рентгеновский луч, и свободно читал мысли не оставляя шансов утаить что–либо. От этого Тимуру стало немного жутковато и неуютно в большом удобном кресле: впечатление что задавая вопросы Ашвин уже знает на них ответы, все больше проявлялось у него в голове, вызывая необъяснимый внутренний дискомфорт и какую–то ущербность, по отношению к собеседнику.
– Я совершенно случайно наткнулся на ваше объявление, – начал Тимур, стараясь собраться мыслями, – и, как говорил уже вам утром по телефону, оно меня заинтересовало. Вызвало немало вопросов,  скажем так... Я потому и приехал, чтобы получить ответы, так сказать, из первых рук, удостовериться...
– В чем именно вы хотите удостовериться? - поинтересовался мужчина.
– Ну хотя бы объясните мне как вы узнали, что я утром дал пять долларов женщине с ребенком?! – не унимался Тимур.
Ашвин улыбнулся и ответил тоном человека уставшего от подобных вопросов.
– Работа такая, Тимур Асетович! Если бы я не знал о своих потенциальных клиентах этаких безобидных мелочей то, как бы я мог гарантировать те действительно сложные вещи, о которых вы читали в объявлении?!
– Хм, вы меня уже записали к вашим потенциальным клиентам? - завредничал Тимур, - но вы не ответили! Ваше объяснение это – следствие, а не причина!
– Но, вы ведь за этим сюда пришли, Тимур Асетович, не правда ли? – вкрадчиво заговорил Ашвин–младший, – вас привлекло то, что вы называете причиной! То, что приводит вас, ваш ум, вашу душу в недоумение, скорее даже в смятение! Вас больше всего интересуют мои ВОЗМОЖНОСТИ! А в этом вопросе я вас не разочарую. Я, и мой Великий Брат Ашвин–старший, обладаем поистине выходящими за самое смелое человеческое воображение ВОЗМОЖНОСТЯМИ! Но поторопитесь, через несколько часов я покидаю ваш гостеприимный город.
– Покидаете!? Куда?.. – вырвалось у Тимура, а на лице отобразилось разочарование вперемешку с испугом.
– Нет–нет, завтра утром я буду здесь, в Алма–Ате, или, как по-новому, – в Алматы, – успокоил он. – А сегодня вечером сюда прибывает мой старший брат Вишнунх.
– Вишнунх... Странное имя... Кстати, а брат ваш тоже обладает такими способностями? – поинтересовался Тимур.
– Не способностями, а – ВОЗМОЖНОСТЯМИ! – поправил его Ашвин-младший, – мой Великий Брат Вишнунх Ашвин–старший обладает еще большими возможностями чем я, хотя родился на двенадцать часов позже меня. А вообще мы – близнецы!
– Позже? Но почему тогда он старший, ведь принято считать...
– Это смотря как подходить к вопросу. У нас несколько иной подход ко Времени и Пространству... Вот, что для вас старше: утро или вечер? – задал он неожиданный для Тимура вопрос.
– Конечно вечер старше. Утро, ранняя зорька – это рождение, молодость; вечер – угасание дня, старость... Так же, как ребенок и пожилой человек!
– Но ведь зорька уже прошла, оставив за собой одни воспоминанья, а вечер – он еще только должен родиться!.. Так кто более младенец: утренняя зорька, которая уже умерла, или вечер, который еще не родился?! Поэтому вы, появившийся на свет в 1960 году, на 139 лет позже умирающего в 1821 году на острове Святой Елены, Наполеона, еще младенцем, по нашей философии, были на 139 лет младше великого завоевателя. Вы поняли?.. А впрочем, зачем вам это? Бросьте, не стоит забивать голову всякой всячиной...
Тимур сидел как зачарованный. Голос Ашвина завораживал, а великолепной дикции его мог позавидовать диктор Центрального Московского телевидения. Этот мягкий баритон  можно было слушать до бесконечности, если бы не множество вопросов, трепещущихся в душе и с нетерпением ожидающих своей минуты.
Еще в голове у Тимура была одна просьба, вернее, – тайная сумасшедшая мечта, давно его мучившая и изнуряющая свей неосуществимостью. Она пряталась где–то в отдаленных тайниках души, но  расшевелилась, растревожилась как пчелиный улей с того момента, как Тимуру в руки попалось то странное объявление. Эта мечта еще так и не была высказана, и вначале Тимур колебался говорить или нет, боясь, что Ашвин его сочтет за тронутого умом. Но сам вид собеседника вызывал доверие, а его рассуждения располагали к любому, даже самому необычному разговору. Тимуру хотелось понять: кто же такой Ашвин на самом деле и в чем заключаются его «возможности», если таковые  действительно у него имеются. В этом надо было убедиться самому.
Поэтому он решил сменить тактику и напрямую открыться этому человеку, справедливо полагая, что за «погляд – денег не берут» и тянуть время нет смысла. Тимур начал свой разговор неторопливо, тщательно обдумывая каждое предложение.
– То, о чем мы только что с вами разговаривали, наводит  меня на мысль, что вы действительно необычный человек...
При слове «человек» губы Ашвина тронула легкая усмешка, но Тимур, сосредоточенный на своей речи, этого не заметил.
– ...и я хочу поговорить с вами откровенно! – продолжал он, – Дело в том, что я, как бы вам сказать...
– Как есть, так и говорите, – перебил мужчина Тимура и, учтиво извинился: – прошу прощения, Тимур Асетович, что прервал вас! Но у меня сложилось впечатление, будто вы испытываете некий комплекс, справедливо опасаясь попасть в ситуацию, когда вам приходится открываться какому–нибудь шарлатану и стать для него объектом тайных насмешек. Я уверяю вас: это не так! Вы пришли по адресу! Можете быть со мной предельно откровенным, и смело говорить о самых необычных для вас вещах. Но я замолкаю и прошу вас продолжать, – закончил он, удивив еще раз  своей проницательностью.
Тимур действительно испытывал в душе неудобство от какой–то сказочной нереальности того, о чем он собирался говорить с Ашвином и вытекающей из этого некоторой фальшивой театральности всего действа. Слова Ашвина несколько успокоили его, и он продолжил речь.
– Вы совершенно точно подметили Ашвин, я действительно немного не в своей тарелке. С такими темами я еще ни к кому не обращался. Да и вы не давали раньше таких объявлений, иначе бы я хоть вскользь, но слышал бы об этом! Все это несколько необычно, знаете ли...
Ашвин, как Тимур заметил, внимательно слушал его, и время от времени поощрительно кивал головой. Кивнул и сейчас, жестом руки показывая, чтобы Тимур продолжал. Это подбодрило Тимура, и прерванная беседа неторопливо потекла вновь.
– ...Мне уже тридцать семь и пора  анализировать свою жизнь. Подводить итоги, как пишется в книгах... И вот мне уже несколько лет не дает покоя мысль, что я прожил какую–то не свою жизнь... Не так, как я хотел... Как мечтал...
– Так ведь жизнь еще не окончена, вы еще только в середине пути, – вставил замечание Ашвин – младший.
Тимур помолчал несколько секунд и вдруг спросил:
– ...Вы не будете против, если я закурю?
Ашвин молча подтолкнул к нему коробочку с сигарами:
– Пожалуйста, курите.
– Нет, я... У меня свои... – отказался Тимур и достал из нагрудного кармана пачку «Мальборо». Прикурив сигарету продолжил. – ...Понимаете ли, Ашвин, я запутался в этой жизни... И даже не в том дело, что от меня ушла жена или там... постигли финансовые неприятности...
Ашвин-младший, в полном молчании слушавший его, понимающе кивнул головой, еще раз, убедив Тимура в своей догадке, по поводу невероятной осведомленности этого необычайного человека.
– ...Хотя все это, в эмоциональном плане, безусловно, повлияло на мое решение придти к вам, – продолжал Тимур. – Скорее, я с самого начала жизни или, может с молодости, иду не по тому пути... Не туда... не так... не с теми, что ли?!..
Ашвин сидел в кресле, положив нога на ногу, и чуть склонившись влево. Внешней стороной кисти левой руки, он подпирал свой подбородок, и, не моргая, смотрел Тимуру в глаза. От этого Тимуру иногда становилось не по себе: он частенько ловил себя на мысли, что с трудом выдерживает эту дуэль.
– ...Вы не поверите, Ашвин, но я уже много лет не ощущал радости бытия... Даже когда я не считал денег и имел репутацию богатого и удачливого человека, меня не покидало ощущение, что я живу не в радость, а... как бы... из чувства долга, что ли!? Я ориентировался на какие–то псевдоморальные ценности, теряя настоящих друзей и заменяя их партнерами... Я испортил жизнь своей жене, прекрасному человеку, несколько лет терпевшей, мое, не укладывающееся ни в какие рамки, поведение. Вынудил ее разбить семью и уйти от меня с детьми. Когда–то, пытаясь с ее помощью убить любовь к другой женщине, без которой я не мог жить, и которая сама меня любила и тянулась ко мне всем сердцем, я предал единственную свою любимую женщину, создав втайне от нее семью и поставив ее перед фактом. Этим я подтолкнул ее к поспешному и несчастливому браку с нелюбимым ей человеком. В итоге я потерял обеих, а свою любимую женщину, к тому же, обрек на бездетность, так как ей пришлось сделать аборт, оказавшийся по причине ее сильной стрессовой депрессии неудачным... А я ведь знал, Ашвин, что она была беременна!.. И не могу себе этого простить! ...Я уже не говорю, сколько раз я был не прав по отношению к родителям и сколько принес им горя и переживаний... - Тимур глубоко затянулся сигаретой. - Я, вообще, когда–то мечтал быть кинорежиссером, писал стихи... – Тимур вздохнул и кисло улыбнувшись, обратился к Ашвину. – Я, наверное, уморил вас своим рассказом? Вы ведь не священник, чтобы выслушивать подобные исповеди...
Ашвин, сидевший в кресле в позе Роденовского Мыслителя, впервые за весь этот монолог поменял ее и уселся прямо, положив руки на подлокотники. На вопрос Тимура, он молча покрутил головой и ничего не ответил. Тимур снова вздохнул, и, почему–то виновато взглянув на Ашвина–младшего, обратился к нему с вопросом, ради которого он и ехал сюда. Этот вопрос давно уже сидел у него в голове и не давал покоя.  И впервые, судьба дала возможность задать его тому, кто посеял у него в душе надежду на его воплощение в реальность.
– Ашвин, я повторюсь... Ответьте мне откровенно: можно ли верить вам... и есть ли у меня шанс, с вашей помощью, конечно, начать жизнь сначала? – спросил Тимур, заранее настраиваясь на отрицательный ответ и со страхом ожидая его.
– Да, есть. – Просто ответил тот, не дрогнув ни одним мускулом на лице.
- Но как?!.. Ведь Машина Времени еще не построена! Она только в сказках! Или вы ее построили?! – воскликнул Тимур, пораженный ответом Ашвина. - Не травите душу, объясните!


Глава 10. Монолог Ашвина.
1997год, 5 августа, 12.15., вторник.

1.
– А вы любите играть в шахматы? – задал неожиданный вопрос Ашвин–младший.
– Да, люблю, и неплохо играю, – ответил удивленный таким вопросом Тимур, и посмотрел за чем–то на шахматный столик.
Лицо Ашвина посветлело и расцвело улыбкой.
– Так вот: я, и мой Великий Брат, тоже любим играть в шахматы! Особенно он! А какой он игрок!? Каспарову такие комбинации и не снились! – при упоминании о брате, глаза Ашвина загорались любовью, а в голосе проявлялась нежность.
– Я не пойму вас Ашвин, какая здесь связь?! Причем тут шахматы?! – спросил ничего не понимающий Тимур, раздраженный тем, что тот отвлекается на такую, по его мнению, чепуху.
– Не торопитесь, вы все поймете. В нашем деле спешка как раз таки и ни к чему... Кстати, опять о шахматах!.. Ведь заметьте: начиная эту игру с кем–либо из партнеров, вы не знаете, КАК она закончится, особенно когда вы сели играть с этим человеком впервые! А игра может развиваться по любому сценарию и комбинаций, если вы сведущи в математике – не счесть! И делая ход любой фигурой, вы воплощаете одну из миллионов возможных комбинаций на доске! Так и в ЖИЗНИ! Только эта игра, в отличие от шахмат – ИГРАЕТСЯ ОДИН РАЗ! Давайте рассмотрим несколько, так сказать, жизненных комбинаций; они на первый взгляд мизерны, ничтожны, но последствия их огромны. Наглядный пример – курок и выстрел. Нажатие пальца легко и непринужденно, но эффект – несоизмерим с затраченными усилиями на нажатие и результат непредсказуем. Возьмем абстрактный пример: встань вы на полчаса раньше с постели, в свое время, и окажись в нужном месте при определенных обстоятельствах, может, сейчас бы вы баллотировались в президенты! Или, опоздай ваш отец на свидание с вашей матерью, минут на двадцать, допустим, подравшись в дороге, с каким–нибудь, подвыпившим хулиганом, может, и вас бы сейчас не было!
Тимур вдруг отчетливо вспомнил один дурацкий случай из своей жизни, происшедший в первые дни после возвращения из армии.
Он спешил на крыльях любви на свидание к своей Ленке, которое она сама ему назначила на следующий день, после той памятной ночи...

2.
Они тогда впервые, в ту ночь, встретились после трехлетней разлуки. Их, молодых, влюбленных и неустроенных, приютила в своем небольшом и скромном домике Маринка, подруга Ленки. Они, счастливые, что судьба сделала им подарок в виде этого теплого райского местечка, пили шампанское и радовались музыке, с хрипом вылетавшей из старенького Маринкиного магнитофона, много шутили, смеялись над Тимуровскими анекдотами. И, так влюблено смотрели друг на друга, что Маринка убоялась бога, и убежала к соседям, оставив их наедине...
Утром Лене надо было бежать на работу и она, назначив ему встречу на десять часов вечера, поспешила домой. Он еле дождался назначенного времени и пошел, а скорее полетел на эту встречу с бьющимся, и готовым выскочить из груди сердцем. Но в тот вечер так и не добрался до назначенного Леной перекрестка. Какой–то «борзый щегол» втянул его в драку и половину ночи он провел во Фрунзенском райотделе милиции. А Лена ждала его на морозе целый час и, как он узнал позже, хотела в тот вечер пригласить домой, по просьбе своих родителей.
«Щегла» того, он потом увидел много лет спустя, в городе, одетым в милицейскую форму с лейтенантскими погонами...
«Не на тот ли случай намекает Ашвин?» – пронеслось в голове у Тимура.
А Ашвин продолжал:
– ...Другими словами, человек совершает все время какие–то поступки, постоянно разыгрывая одну из множества возможных комбинаций, чаще всего не представляя к чему, а вернее, к какому концу они приведут. Или представьте себе такую картину: вы проиграли важную партию и чтобы взять матч–реванш у соперника, пришли проанализировать ее к опытному гроссмейстеру, допустим – ко мне! Мы проанализировали эту партию и нашли именно тот роковой  ход, с которого и началось ваше поражение. Так вот, в наших с Братом силах предоставить вам ВОЗМОЖНОСТЬ ВЕРНУТЬСЯ и сделать ход ИНОЙ, с учетом анализа ошибок. Только не в шахматах – В ЖИЗНИ! Делая любой ход, поступок, что–то планируя или просто гуляя по городу и разговаривая с приятелями, вы исходите из того багажа знаний, который имеете на данный момент, и состоящего из вашего личного опыта, воспитания, настроения, иногда предвиденья. И если гроссмейстер, наблюдая за вашей игрой, после каждого вашего хода видит на доске различные варианты продолжения партии, вплоть до ее завершения, то Я и мой Великий Брат, точно так же знаем наперед, что с каждым человеком случится, сделай он то или другое. И что по цепочке последует за этим. Ведь сведения о будущих событиях могут быть считаны задолго до этих событий, Тимур Асетович! Так что МЫ, скажу без ложной скромности, называем себя Великими Гроссмейстерами Бытия!
Ашвин закончил свою речь и вовсю наслаждался произведенным эффектом. Тимур же молчал, удивленный подобной сравнительной трактовкой человеческих судеб, и пытался осмыслить услышанное. Затем какая–то мысль пришла в голову, и он не удержался и выпалил:
– А кто мы тогда для вас? Наверное – пешки?!
– Правильнее сказать – фигуры! Для нас ведь все равно: пешка или король...
– Чушь! Это невозможно! По теории вероятностей... – попытался возразить Тимур, начинающий сомневаться в душевном здоровье собеседника.
– Не трогайте старика Эйнштейна, – прервал Тимура Ашвин–младший, и глаза его задорно заблестели. – Это мы с братом наболтали ему кое чего лишнего, из–за чего он полностью поменял свою концепцию на окружающий мир и слегка тронулся. Старик, как сейчас помню, был  презабавный, но гостеприимный. Мы частенько сидели с братом у его камина, и развлекались, слушая байки дядюшки Альберта.
Тимуру все стало ясно:
«Псих! Точно – псих!» – пронеслось у него в голове, и он с жалостью посмотрел на Ашвина.
– А вот еще пример!.. – внезапно глаза Ашвина стали жесткими и колючими, как январский снег. – Вы, надеюсь, хорошо знали своего отца?!
– Что за разговор? Конечно, хорошо! Он умер пять лет назад. Но к чему вы его вспомнили?
– А к тому, что он виноват в смерти человека! Косвенно.
– Я вас не понял?.. Вы в своем уме?.. – занервничал Тимур.
– Вы мне можете не верить, но я точно знаю: у нас были сотни вариантов, по которым были просчитаны ходы вашего отца. И только один мог привести к гибели человека, о котором я вам сказал. И ваш отец избрал тот самый роковой ход! ...Не специально, конечно.
– А что отец должен был сделать, вернее – не сделать, чтобы этот человек не погиб? Кстати, кто он? – Тимур закурил от волнения сигарету. Затянулся глубоко и добавил, – я не верю, чтобы мой отец мог так подставить своего друга! Отец никогда не был подлецом.
– А он и не подставлял его. Он просто сделал другу подарок, которому тот был очень рад. Но не каждому дано смотреть вперед так далеко, как можем мы!
– Ну, так в чем же его вина? Договаривайте до конца!
Тимур почувствовал, что если этот сумасшедший не представит веских доказательств, то разговор будет окончен, и возможно перейдет в драку.
– А только лишь в том, что твой отец, в 1950 году, еще, будучи студентом, подарил своему хорошему другу книгу и с этого момента и начался отсчет времени до трагедии. Да, да, не удивляйтесь – простую книгу для любителей рыбной ловли! В таком хорошем московском издании, с картинками. Ну, а друг, не буду называть его имени, был в рыбалке дилетантом и никогда не ловил рыбу удачливо, хотя и любил это дело до самозабвения! Кофе будете?.. – предложил Ашвин Тимуру, видя, что тот сидит не в духе.
– Нет, спасибо! Я хочу дослушать историю. Продолжайте!
– Слушайте дальше. Так вот: прочитанная книга неожиданно возбудила в нем страстное желание проверить и испытать те новые виды оснастки, приемы лова, очень красочно описываемые в этой книге. Он уговаривает вашего отца, как близкого друга, составить ему компанию и вместе, на мотоцикле отправиться на речку Или. Но ваш отец уже приглашен на дружескую вечеринку и отклоняет предложение, сам, не зная того, подписывая другу смертельный приговор. Товарищу вашего отца ничего не остается делать, как взять свой мотоцикл и отправиться навстречу своей судьбе! ...Вы же знаете речку Или: местами мелкая и неожиданно – глубина! Лучшее место скрыть труп...
- Скрыть труп?! Какой труп?! Вы о чем?..
– Да нет, это я к слову...
– И что было дальше?
– ...Вот бедняга и утонул со своими удочками, – закончил свой рассказ Ашвин–младший.
Тимур сидел задумавшись и коптил сигаретой. Ему не понравилось то, как, с какой легкостью, и даже с иронией, этот непонятный субъект говорил о гибели человека.

3.
Тимур слышал от отца, что в водах Или утонул его друг по институту, очень талантливый студент. Помнил он также о какой–то книге, которую почему–то связывали с этим прискорбным событием, но, Тимур тогда был еще ребенком и не мог помнить всех нюансов этого дела... Но откуда этот тип знал об этом? Ашвин опять заставил Тимура задать себе кучу вопросов, но так и не дал на них ответа!
И тут Тимура осенило! У него начало зарождаться мнение, логичное для бизнесмена: все это действо, чья–то, дьявольски хитрая постановка, срежиссированная под него, под Тимура! Пока только неясно – с какой целью?!
«Об отцовском друге могли слышать... может, когда я и сам сболтнул!? – проносились в его голове мысли, как в калейдоскопе распадаясь на мозаику. – А беженка?! Точно! Ясно как божий день! БЕЖЕНКА – ЧАСТЬ МАСКАРАДА! Ее подослали специально... Это несложно. А ведь именно сообщение о ней поймало меня «на крючок» и, заинтриговав, заставило пойти на встречу с Ашвином. Да, но... – пришло к нему сомнение. – Объявление–то я сам сорвал?! Да и наткнулся на него совершенно случайно!»
Что думать? Голова Тимура отказывалась соображать.
– Вздор! Я вам не верю! – агрессивно возразил  Тимур, стараясь держать себя в руках и не потерять самообладание. – Все, о чем вы тут красиво рассказали, можно узнать и без ваших ВОЗМОЖНОСТЕЙ. Про студента знала вся моя семья, а беженку подослать – раз плюнуть. Что вы на это скажете?! А, Ашвин!
Ашвин-младший спокойно выслушал очередной приступ недоверия, и очень красиво улыбнувшись, сверкнул белоснежными зубами и начал свою речь. При этом голос его лился так уверенно и спокойно, словно он читал спящим студентам лекцию по марксизму–ленинизму.
– Дорогой, уважаемый Тимур Асетович! Я, к сожаленью, не знал никого из вашей семьи. И тем более, увы, не имел чести знать кого–либо из окружения вашего отца в то студенческое время. Хотя, безусловно, знал, чем все это кончится! Более того: я никоим образом не хотел вас обидеть! Утверждая, что ваш отец косвенно виноват в смерти друга, я не считаю его убийцей... Но лучше бы он подарил ему торт! И концовка партии... была бы иной!
Ашвин–младший замолчал и выразительно посмотрел на Тимура, как бы приглашая его задавать вопросы. Чем Тимур сразу и воспользовался.
– Ну, а, разве вы, Ашвин, не могли предупредить несчастного студента об опасности? Вам это ничего бы не стоило.
– Это не моя работа. Да и бессмысленно это все. Ведь всех предупреждают: курить вредно! Но многие ли бросают это дело? Или, что бы мне сказала мать Адольфа Шикльгрубера, посоветуй я ей сделать аборт и погубить плод, который она лелеяла под сердцем, даже, расскажи я, кем станет ее будущее дитя?! ...Послала бы меня подальше, а, скорее всего, огрела бы меня кочергой или вызвала бы полицию! Какая мать поверит, что носит в себе монстра, способного впоследствии погубить миллионы людей!?
Тимур, уже потерявший счет выкуренным сигаретам, закурил еще одну и задумался. Он находился в легкой прострации. С одной стороны, человек, сидевший напротив него, явно не был одним из расплодившихся в последнее время шарлатанов: Тимур, всегда имевший репутацию реалиста, понимал это. Но, с другой, Ашвин своим сладким баритоном изрекал такие речи, которые, словно паровым молотом разрушали основы мира и восприятия жизни, всосанные Тимуром с молоком матери, и считавшиеся им незыблемыми. Казалось Ашвин живет по каким–то своим законам, отличным от открытых и признанных людьми теорем мироздания, откровенно поплевывая на достижения физики, астрономии, и насилуя матушку Природу, словно бессловесную наложницу. Этот субъект, называющий себя Ашвином–младшим, не укладывался в нормальное человеческое воображение, будто был пришельцем из других измерений, миров, или еще там откуда–либо... И в это невозможно было поверить, без ущерба для психики!..
Затушив окурок об уже набитую бычками пепельницу, и пытаясь остудить свой разум, вернув его на бренную землю, Тимур сказал фразу, которая, словно спасительная НИТЬ АРИАДНЫ, связывала его с привычным и понятным для него миром, и освещала путь из лабиринта Минотавра. И еще, он сказал ее, эту фразу, чтобы убедить, в первую очередь, самого себя в том, что ОН В ЭТОМ – НЕ СОМНЕВАЕТСЯ!
– Ашвин, – обратился он к собеседнику, – этого не может быть, потому, что этого, – не может быть НИКОГДА! Ашвин, признайтесь, что вы талантливо разыгрываете предо мной мистический спектакль, наподобие американских дешевых ужастиков, где вы, гениальный режиссер – в этом вам не откажешь, – отвели мне роль «лоха», беседующего с этаким Вещим Оракулом... Или я не прав?!
Ашвин–младший рассмеялся своим низким приятным смехом, таким естественным и заразительным, что заставил хохотнуть и Тимура, теперь уверенного, что попал в точку и НЕ УПУСТИЛ СПАСИТЕЛЬНУЮ НИТЬ. Затем, впервые за все время разговора, открыл коробочку, и достал великолепную, тонкую, как карандаш, сигару. Отрубил кончик сигары гильотинкой, находившейся с торца коробочки, наклонился к Тимуру и прикурил от зажженной им зажигалки.
Терпкий, душистый дым завихрился над столом.

4.
– ...Да, вы правы, Тимур Асетович, – вкрадчиво и неторопливо начал свою речь Ашвин. ; Только в этом спектакле есть другие сценки. Из вашей жизни, например! И они действительно из разряда ужастиков, только не киношных, а самых настоящих! Не хотите ли соприсутствовать?
– С удовольствием! Но темы буду выбирать Я! Что вы на ЭТО скажете? ; Тимур хитро улыбнулся, намереваясь разоблачить своего собеседника. Уж, что-что, а свою жизнь он знал получше любого «ашвина», чтобы у того прокатила какая–нибудь «утка».
– К вашим услугам. – Ашвин, к удивлению Тимура, был до неприличия спокоен.
«Все равно я тебя расколю, не можешь же ты знать ВСЕ?!» - подумал Тимур и обратился к нему:
– Ну, допустим, что–нибудь из детства!? Такая тема вас устраивает?
– Хорошо. Давайте так и назовем наш, как вы выразились, мистический спектакль, – «Детские забавы»! Мне нравится это название. Я вам прочту сценарий! Итак: ...1965 год, Алма–Ата. Жаркий, летний день; маленький смуглый мальчик, живущий с родителями на улице Арычной, где протекает большой чудесный арык, теперь, к сожалению уже высохший, пускает по воде самодельные кораблики из бумаги. Рядом плещется утиное семейство, во главе с мамой–уткой. Вот один из утят, привыкший брать корм от местной детворы, нежно покрякивая тоненьким голоском, подходит к протянутой мальчиком руке и с жадностью, смешно, хватает клювом червей, которых мальчик ему выкапывает старым, ржавым гвоздем. Мальчик играет с утенком, ставя ему пальчиком подножки, отчего тот забавно падает. Мальчик умиленно смеется, от всей своей неиспорченной и чистой детской души. – Ашвин пристально посмотрел на Тимура. – ...Но вот, игры мальчика становятся все жестче и агрессивней. И утенок уже не хочет играть с мальчиком! ...Чего же он испугался? Утенок пытается убежать к арыку, к воде, откуда встревоженным голосом зовет его любимая мама. Но, увы, он уже обречен! ...У мальчика, теперь не те глаза, что были вначале игры; в них нет уже улыбающегося солнечного лучика. Какое–то желание, неожиданно возникшее в детской душе, мучает мальчика! Он борется с ним, боится его, но, ...оно побеждает!
Ашвин выпустил смачную струю дыма; Тимур платочком вытер пот с висков и со лба.
– ...Своими детскими пальчиками мальчик сжимает нежную шейку бедному утенку; на лице мальчика, - раскаяние, страх! Мальчик уже достаточно взрослый и прекрасно понимает запрещенность, и ужас своего намерения. Но он уже не в силах отказаться от захватившего его преступного желания... Пальчиками он чувствует, как в шейке утенка, хрупко бьется жизнь, не желая примириться со смертью. И это, доселе не испытываемое мальчиком чувство убийцы, возбуждает в нем какие¬то волнующие ощущения, ранее ему незнакомые. ...Кольцо смерти сжимается сильнее, и сильнее, и маленькое, беззащитное сердечко, уже не в силах поддерживать жизнь в мягком, пушистом тельце. Шейка утенка пульсирует все слабее и слабее; крылышки безвольно опустились на землю, и, вот, ...душа невинного существа, в виде маленькой прозрачной бусинки, покачиваясь как снежинка, улетает в небо. Мама–утка очень расстроена, и жалобно крякает, выражая всему миру свое непомерное горе, но мир, своим холодным спокойствием, одобряюще молчит, принимая жертву... Звучит реквием. Занавес закрывается... Как сценарий?.. Ничего?..
Тимур, сидевший тихо, как мышь, опять воспользовался носовым платочком.
– Почти... – буркнул он, чувствуя, как огнем горят уши и щеки.
Ашвин, внимательно смотрел ему в лицо и иронически улыбался. Тимур этого не видел. Ему было не до того. Устремив взгляд на столик, и рассматривая коробочку с сигарами, он и в самом деле ничего не замечал, а лишь хотел привести свои мысли в порядок, в очередной раз нарушенный Ашвином. А тот обратился к Тимуру, уже спрятав улыбку и напустив на лицо сочувствующий вид.
– Что такое, Тимур Асетович, вам плохо? Прекратите! Вы ведь тогда были еще только ребенком! Поверьте мне, через это прошли многие мальчики! Гены убийцы заложены в любом мужчине. И не секрет, что в этом возрасте они начинают проявляться. Вот и вы переболели быстренько, и вернулись в норму. Хотя, кто-то, может быть, в дальнейшем, и стал маньяком, убийцей... А вас, к счастью, сия чаша минула! Да к тому же, - через месяц, другой, утенок, все равно попал бы на обеденный стол! ...Кофе будете? – неожиданно вновь предложил он.
Тимур кивнул головой. Ашвин–младший поднялся и ушел на кухню. Послышалось журчание наливающейся в чайник воды. Пачка «Мальборо» опустела, и Тимур машинально потянулся за сигарой. Спохватившись, хотел, было спросить у Ашвина разрешения, но тот уже входил в комнату со словами:
– Если захотите курить – курите сигары и меня не спрашивайте.
Ашвин уселся на свое место, а Тимур, откусив кончик сигары зубами, прикурил ее и жадно затянулся.

5.
Некоторое время продолжалось молчание. Его нарушил Ашвин.
– А вот еще одна детская забава, раз уж вы выбрали именно дебют... - начал он. - Ее так можно и назвать: История о Пластилиновом Водолазике и Спичке!
«А это что еще такое?» – пробурчал про себя Тимур, но в слух ничего не сказал.
– Будем вспоминать вместе, Тимур Асетович! – продолжал Ашвин, – Итак: 1968 год; та же улица Арычная; тот же мальчик, но уже закончивший первый класс, в средней школе N98, и отдыхающий на своих первых в жизни летних каникулах. О бедном утенке все забыли. Забыла даже мама–утка, правда уже год, как запеченная в духовке с гречневой кашей и чесноком. Мальчик подрос и начал дружить с девочками...
– Девочек, надеюсь, я не душил? – невесело пошутил Тимур, тщетно пытаясь держать мину при плохой игре.
– Нет, что вы! Как вы могли такое подумать!? – несколько театрально запротестовал Ашвин. И неожиданно тихо и с выражением произнес: – просто вы плохо закрепили нитку на Пластилиновом Водолазике... Без спички! Вот и все.
Тимур вспылил:
– При чем тут водолазик, нитка со спичкой? Что вы хотите этим сказать?
Ашвин–младший помолчал несколько секунд, и, пристально глядя на Тимура, ответил, неожиданно жестко чеканя каждое слово:
– Я хочу вам показать, как много в жизни значит, ОДИН ; МАЛЕНЬКИЙ - НЕПРАВИЛЬНО - СДЕЛАННЫЙ - ХОД! И как много в истории может зависеть от такой мелочи, как - НИТКА СО СПИЧКОЙ! При определенных условиях! ...Помните маленькую кудрявую девочку–ангелочка! Как ее звали – Света, я прав?
Тимур сидел, не шелохнувшись, и уже не обращая внимания на пот, струившийся по лицу.
– ...Что с нею стало? – продолжал свою пытку Ашвин–младший, – вы ведь не пошли на похороны, побоялись, не так ли? Хотя весь вечер проплакали дома!
...Тимур прекрасно помнил свою подружку по детским играм. Ее звали Света. «Светик», как все ее называли на улице. Она была похожа на прелестную беленькую козочку. А так как они были одногодки и жили через забор, то, естественно, подружились. Родители, с обеих сторон, к детям относились хорошо и они ходили друг к другу в гости, как к себе домой. Ее нелепая и неожиданная смерть шокировала всю округу. А для маленького тогда Тимура, это было вообще первым в жизни большим потрясением. 
Он вдруг отчетливо вспомнил, как она лежала в маленьком, похожим на игрушечный гробике, с заострившимся носиком, и с веселым, неестественным  румянцем на лице. Светка выглядела словно живая, и Тимура буквально трясло от мысли, что все эти плачущие взрослые ошибаются – Света жива! Ее надо только разбудить, и она встанет, улыбнется, и горе тотчас прекратится! Как же все этого не понимают? И он даже хотел растолкать ее, но так и не смог перебороть свой страх и долгое время жил с ощущением вины до того самого времени пока не повзрослел. И много лет ему еще снилась ее кудрявая головка и нежный, как у ягненка голосок.
Она утонула в бочке с водой, которая стояла в огороде. Залезла на стул и стала возиться в ней, и, видимо поскользнувшись, упала головой вниз, в эту бочку, мгновенно захлебнувшись. В этой проклятой бочке, они со Светкой любили пускать водолазиков, которых Тимур вылепливал из пластилина. За нитку опускали их под воду и наблюдали за ними сверху, устраивая подчас настоящие подводные баталии. Но при чем тут спичка с ниткой? Что этому Ашвину дался маленький пластилиновый водолазик?! К чему весь этот неприятный для Тимура рассказ? Может это какое–то предисловие или намеки на что–то?
У Тимура в голове был полнейший хаос!
Одно было для него ясным: тип этот, называющий себя Ашвином, не был «подставкой» и тем более шарлатаном. И, по-видимому, обладает суперинформацией о любом человеке на таком конфиденциальном уровне, который не снился даже всесильному НКВД, в Сталинские времена. При всем своем желании, Ашвин не мог знать о Тимуре столько, сколько он знал. Даже, если бы посвятил свою жизнь изучению жизни Тимура. А такие сюжеты, как, например, случай с утенком, был личной тайной Тимура и об этом, не знал вообще никто! Даже мать, которой, Тимур мог рассказать о себе все. Но кто тогда, это существо? Какой–нибудь человек-уникум, или?..
Неожиданно Тимуру пришло в голову такое неприятное сравнение: он голый и прозрачный, как медуза, сидит в кресле перед Ашвином, а тот видит малейшие движения нейронов в мускулах, биение сердца и ток крови внутри Тимуровского организма... Тимура начала бить дрожь.
Он, стараясь держаться, и не выказать Ашвину, насколько озадачен и взволнован, решил первым нарушить паузу.
– Но, все ж таки, Ашвин! Почему вы рассказываете о нашем невинном увлечении детства? - Тимур, как ни старался говорить уверенно, спокойно, с неудовольствием  для себя отметил, что голос у него дрожит, как у нашкодившего первоклассника, которого за ухо привели в кабинет директора школы. - ...При чем тут нитка, пластилиновый водолазик, и какую роль могла сыграть спичка? Что у вас дальше по сценарию?!
Ашвин–младший молчал.
Тогда Тимур спросил его в лоб:
– Может быть, вы считаете МЕНЯ виновным в смерти девочки?!
После короткой паузы, длившейся несколько секунд, а Тимуру показавшейся неприятно долгой, Ашвин ответил.
– ...Тимур Асетович, вы просто один раз поторопились, и нарушили свою же технологию по изготовлению водолазика: обычно, вы цепляли нитку за спичинку, которую предварительно глубоко вдавливали в пластилиновое тело водолазика, и нитка,  довольно крепко держалась.  А, в ТОТ РАЗ, пренебрегли этим правилом и ненадежно закрепили нитку – без спички, просто прижав ее кусочком пластилина. По этой причине, водолазик отцепился и утонул, опустившись на дно бочки. И эта ваша маленькая, детская халатность, оказалась роковой для бедной девочки, и, в конечном итоге, стоила ей жизни...
– Что вы все - вокруг да около! – вспылил Тимур, – не тяните кобылу за хвост, Ашвин! К чему весь ваш этот рассказ?! Я не вижу смысла!
Ашвин наклонился к Тимуру, и, глядя ему прямо в глаза, ответил:
– А смысл в ТОМ, любезный, что ВЫ девочек не ДУШИЛИ, вы их – ТОПИЛИ! Ведь девочка утонула – ДОСТАВАЯ ВАШЕГО ВОДОЛАЗИКА! Со дна бочки! У нее сорвалась нитка, которую, как я уже говорил, вы  прикрепили, как попало, и Света пыталась веточкой зацепить этого злосчастного водолазика, и вытащить его из воды. Но, как вы уже знаете – увы, ей этого не удалось! Бедняжке пришлось сильно наклониться, и она, поскользнулась на мокром стульчике, и головкой опрокинулась в бочку. ...Надо было надежнее прикреплять ниточку, Тимур Асетович!
Тимур впал в состояние ранее им не испытываемое: это было что–то между трансом и нокаутом, а скорее - и то, и другое. Он вспомнил, как отец Светки в бешенстве кувалдой разбил эту злосчастную бочку, на дне которой, потом, Тимур нашел пластилинового водолазика. И он, действительно был без НИТКИ! Тимур это помнил хорошо, так как, ничего не ведая о страшной тайне, связанной с этим водолазиком, воспринимал его как привычную игрушку, и дальше использовал его в играх, но уже, привязав нитку за спичку. Но, разве мог он тогда, в детстве предположить такое!?
Эта злосчастная нитка, оторвавшаяся от пластилиновой игрушки, и была та самая НИТЬ АРИАДНЫ, связующая его с реальным миром,  и оказавшаяся столь непрочной. Выход из лабиринта Минотавра захлопнулся для Тимура и покрылся мраком...

6.
– ...Кофе? – услышал он голос Ашвина–младшего и вздрогнул, так как и не заметил, когда тот ушел на кухню.
Ашвин разливал кипяток в чашечки и был, абсолютно невозмутим.
- Вы меня не потеряли, Тимур Асетович? - задал он вопрос.
- ...Н-нет, а, что?
- Да ничего особенного, просто я отсутствовал два часа, а вы как сидели в этой позе, так ее и не поменяли!
- ...А... А я и, ...не заметил.
Тимур, уже не спрашивая, взял плохо слушающимися руками новую сигару и, посмотрев на него, почему–то, виноватым взглядом, произнес хриплым голосом:
– Ашвин! У вас есть, что–нибудь выпить? Я себя неважно чувствую...
И получил утвердительный ответ:
– Коньяк?.. Водку?.. Портвейн?.. У меня есть все! Вплоть до мексиканской текилы и шотландского виски!
– Дайте что–нибудь... на свой вкус, и покрепче!
– Хотите армянский «Ахтамар»?.. Прекрасный коньяк! Точно такой же вы пили на своих встречинах, четвертого декабря 1981 года, помните?..
– Помню... – выдавил из себя Тимур, а в уме промелькнуло – «наливай же быстрей, не то у меня крыша съедет»!
Ашвин–младший подошел к своей импортной «горке» и открыл бар, раскрашенный изобилием и разнообразием бутылок, без сомнения, подобранных со вкусом и привезенных со всего света. Достал оттуда бутылку армянского коньяка и, открутив крышку, поставил на стол. Затем выудил откуда–то две большие и странные рюмки: старинные и явно золотые.
– Вот! Хочу похвастать! Из этих рюмок пил когда–то сам Александр Македонский, или Искандер Зулькарнайн, как его звали на Древнем Востоке. Вы, наверное, не знаете, но он был большим любителем горячительных напитков. От этого и умер. А взяты они были из шатра персидского царя Дария, когда тот еле успел унести ноги от Александра, в битве при Гавгамелах, две тысячи триста двадцать восемь лет назад.
– Не вами ли эти рюмки были взяты из того шатра? – спросил с издевкой Тимур, привыкший уже ничему не удивляться, но все еще не сосзнавший с кем имеет дело.
– Нет, не мною, - спокойно отреагировал Ашвин. - Эти два золотых фужера прожили уникальную историческую жизнь, прежде чем  попали ко мне. А мне их подарил Вишнунх, - мой Великий Брат, выменяв у одного монгольского хана на арбалет, которых в 11 веке  монголы еще не видели... Я вообще люблю похвастаться, Тимур Асетович. Ну, наливайте же!..
«У монгольского хана, в 11 веке? Это уже чересчур... Но выпить, ты уж точно не дурак, судя по количеству бутылок в твоем баре. Македонский явно позавидовал бы такому изобилию», – подумал Тимур, разливая коньяк в «исторические рюмки».
– Вы правы, Тимур Асетович, я большой любитель спиртного, но, к сожалению, я от него не пьянею... Видимо конституция не та. Ну, будем здоровы! – промолвил он, и, поднеся рюмку ко рту, отхлебнул глоточек, своим ответом очередной раз, доказав, что свободно читает мысли на расстоянии.
Тимур тоже поднял рюмку и одним глотком выпил содержимое. Но коньяк так и не снял дрожь, охватившую все тело. Последние сомнения отпали: перед ним, действительно, сидел не человек, а «НЕЧТО», с чем раньше Тимуру не довелось сталкиваться.
Тут, внезапно, одна мысль пришла ему в голову, отчего страх сковал все тело, и неприятно стало где–то в области солнечного сплетения. Он вытаращил на Ашвина глаза и задал вопрос. Он задал его тихим голосом, чуть ли не шепотом, потрясенный своей догадкой.
– Ашвин, а вы, случаем... не дьявол? Или как там еще вас называют, – не Мефистофель?..
Ашвин молча взял бутылку коньяка и снова разлил по рюмкам. Затем протянул одну Тимуру, которую тот безропотно взял, продолжая с ужасом таращиться на него. Но у Ашвина на лице, не дрогнул ни один мускул.
– Тимур Асетович, выпейте коньяк и расслабьтесь, а то вы, чересчур напряжены, - спокойно-монотонным голосом предложил он. - А я вам объясню, – КТО Я!
Тимур молча выпил и сидел в ожидании ответа. Ашвин опять немного отпил коньяка, и, поставив рюмку на столик, достал две сигары. Одной угостил Тимура, а другую прикурил сам.


 
Глава 11. Кто есть кто. Продолжение разговора.
1997год, 5 августа, 16.00, вторник.

1.
– Нет, я не дьявол, – начал он спокойным голосом, словно отвечал на вопрос «который час». – Хотя лично знаю этого господина.
– Лично знаете?.. Тогда, кто же вы?! Какие силы за вами? – нетерпеливо спросил Тимур, – может, вы сам Господь–бог, или, его посланник, ангел? Только ответьте честно!
– Мне нечего скрывать от вас. Я – посредник! Я – между царством света и царством тьмы! – отвечал Ашвин, время от времени, обдавая Тимура дымом от сигары. – Я тот, кто вхож к Богу! И тот, к кому иногда обращается с просьбами, ранее названый вами господин, коего вы называете – дьявол, и за которого, поначалу, вы меня по ошибке приняли. Ведь ТАМ, НА ВЕРХУ – тоже иногда договариваются, поэтому, я всегда нужен! Мы с братом остаемся править на земле, когда СВЕТ и ТЬМА, ТЬМА и СВЕТ попеременно сменяют друг друга и наступает наше время – ВРЕМЯ СУМЕРЕК! Но вы, Тимур Асетович, не прочитаете о нас ни в Библии, ни в Коране, а также в святых книгах иных известных человечеству религиозных конфессий, так как нас там, почему–то, все время с кем–то путают. И ни я, ни мой Великий Брат, смею вас заверить, не посещали никогда «шабаши», эти балы сатаны, которые, как вы знаете, проходят под городом Киевом. Хотя, как мне рассказывала одна знакомая ведьма, – Ашвин улыбнулся, – «шабаши» теперь не те, что раньше! Сегодня они не очень–то отличаются от ваших дискотек, в каких–нибудь Бизнес–клубах. А бизнесмены ваши порой закатывают такие оргии в саунах, – он иронически посмотрел на Тимура, от чего тот потупился, чувствуя себя амебой под микроскопом, – что «Шабашам на Лысой Горе» и не снилось!
Ашвин на время замолк, прикуривая потухшую сигару.
– А как ваше полное имя? – тихо спросил потрясенный всем услышанным Тимур.
– Мое полное имя – Шиванх Ашвин–младший, Великий Князь Утренних Сумерек! – с большим достоинством и гордостью произнес Ашвин. – А мой брат Вишнунх – Князь Вечерних Сумерек, как вы уже поняли. Наш отец - Луч Солнца, а наша мать - Ночь.

От всего услышанного голова Тимура бурлила, как кипящий казан, с плотно закрытой крышкой. Он чувствовал себя участником какой–то Драмы Абсурда.
Надо было что–то решать: либо прямо сейчас встать, и вежливо попрощавшись уйти, либо до конца довериться Ашвину и попытаться получить то, о чем он раньше даже мечтать не смел: изменить свою жизнь, вернувшись с помощью Ашвина в прошлое и построить ее заново, радуясь вернувшейся молодости и обходя бесчисленные минные поля, в которые по неопытности приходилось попадать. Он прекрасно понимал, что такого шанса может больше и не представиться. И он решил использовать этот шанс, но, с некоторой оговоркой, чтобы еще раз перестраховаться.
– Теперь у меня нет сомнений насчет ваших ВОЗМОЖНОСТЕЙ, но у меня к вам есть одна просьба, – обратился он к Ашвину.
– Говорите – я весь внимание! – ответил Ашвин.
Тимур на мгновение задумался. Он чувствовал большое облегчение оттого, что Ашвин открестился от нечистой силы и всячески это подчеркивал. Разве, что осталось у Тимура маленькое сомнение, развеять которое он и хотел с помощью своей хитрости. Поэтому, он продолжил:
– Видите ли, Ашвин... Все то, что я задумал, а именно вернуться назад, в прошлое, и начать новую жизнь с учетом анализа ошибок, как вы говорите, в силу своей фантастической необычности смущает меня. Буквально два часа назад об этом я и думать не мог! Но я верю вам, вы смогли меня убедить в ваших талантах...
– Тимур Асетович, вы ведь сами в начале нашей беседы призывали меня к краткости, и поэтому... Я чувствую, что вас опять что–то смущает. Что именно?..
– Я просто, на всякий случай, хочу еще раз оговориться: ПРОДАВАТЬ ДУШУ, ЗАКЛАДЫВАТЬ ЕЕ КОМУ БЫ ТО НИ БЫЛО – НЕ В МОИХ ПЛАНАХ! Это - исключено! Я рад, что вы Князь Утренних Сумерек, а не Мефистофель, иначе я бы сразу же покинул вас... Но, чтобы развеять мои последние сомнения, ответьте: смогли бы вы посетить со мной мечеть или церковь, ибо я знаю, что нечистой силе туда дороги нет!?
Ашвин, серьезно внимающий Тимуру все это время, вдруг негромко и заразительно рассмеялся своим глубоким и мягким смехом.   
Он смеялся, и в очередной раз удивлялся наивности человеческой природы, так фанатично верящей в свои же надуманные догмы. А развеселил Ашвина тот факт, что только вчера в одном святом публичном месте он лично видел того, кого так боялся Тимур. Его смех прозвучал живописным контрастом дрожащему голосу и возбужденному виду собеседника. Вдоволь насмеявшись, он успокоился, и, сделавшись серьезным, ответил:
– Не только в мечеть или церковь, но и в синагогу, и даже в приемную председателя КНБ! Какой же вы невера! Успокойтесь! Нынче спрос на души невелик. И вам душа еще пригодится в новой «прошлой» жизни. Поэтому, оставьте ее себе, Тимур Асетович. И не переживайте вы так, а то больно и смешно смотреть на ваше лицо, – добавил Ашвин с улыбкой и продолжил, – это же счастье: вернуться в начало партии, красиво разыграть дебют и счастливо подойти к эндшпилю, растратив как можно меньше фигур к концу партии! И, самому, первым шаховать судьбу, пока она не поставила вам мат! – не так ли, Тимур Асетович? – При этих словах Ашвин перегнулся через столик, и по–свойски похлопал рукой по Тимуровскому колену.
– Да, наверное... – ответил Тимур, удивленный таким простым и дружеским жестом Ашвина.
– А знаете, - кто придумал шахматы, Тимур Асетович? – спросил он Тимура.
– Есть разное мнение, – уклончиво ответил Тимур.
– Отбросьте мнения! Я вам расскажу, как оно было на самом деле! Это Вишнунх придумал «чатурангу» полторы тысячи лет назад, и научил людей играть в эту игру. А персы переняли ее, и переименовали чатурангу – в шахматы,  присвоив себе честь, по ее изобретению. Ну, да ладно. Так, что! – Ашвин с гордостью посмотрел на Тимура, – можете представить, какая у нас богатейшая практика!
– Ну, а я, наверное, больше никогда не возьму в руки шахмат, – задумчиво произнес  Тимур.
На несколько минут возникла пауза. Ашвин звонил кому–то по телефону, а Тимур, сидел, уставившись на небольшие скульптурные фигурки мальчиков с дудочками в руках, изваянных из матового мрамора, и лихорадочно соображал.
– Ну что, Тимур Асетович, на чем мы остановились? – спросил Ашвин, вернувшись на свое кресло.
– Вы меня убедили в том, что я действительно попал по адресу и получу то, за чем пришел.
– Я рад, что наконец–то вы мне поверили, – улыбнулся Ашвин.
– ...И туда, в прошлое, я унесу мою сегодняшнюю память?! Это очень важное, если не сказать, основное мое требование, условие, скажем так! Иначе незачем все это продолжать...
– Вы правы, память о прожитой жизни – главная «соль» в нашем деле! По-другому, вы и не поймете, что вернулись, и не сможете воспользоваться своим уникальным положением.
– И вы гарантируете все это? – спросил взволнованный Тимур.
– На все сто! И даже перенесу вас в любой этап жизни с точностью до секунды.
Внезапно Тимуру пришла в голову еще одна мысль:
– А можно ли вместе со мной перенести в прошлое деловые бумаги? Память ведь не самая надежная штука? Многое можно и не упомнить!
– Я знал, что вы об этом попросите, и заранее подготовился к ответу! Я, советую не тащить с собой чемоданы бумаг, а всю информацию внести на дискеты. Вот их то и можете прихватить, хоть целый дипломат.
– Да, но тогда я не смогу ими быстро воспользоваться!
– Отнюдь! В 1970 году фирма «Intel» сконструировала первый микропроцессор, а уже к августу 1981 года фирма Ай–Би–Эм выпустит свой первый «Пи–Си», так что к вашему возвращению из армии, они уже будут во всю внедряться в мире. А там уже не за горами «перестройка» и прочие связанные с ней возможности.
– Ашвин! А, компьютер, я могу взять с собой?!
– Теоретически, я могу перенести вас вместе с вашей «BMW»! Но, везде нужна разумная достаточность! Поверьте мне: кроме проблем, от этого действия, вы ничего не приобретете.
Тимур был сражен такой «железобетонной» логикой и посчитал тему закрытой. Настроение у него поднялось и уже из чистого любопытства ему хотелось задать еще несколько вопросов.
– А ваш брат, вы сказали, он может то, чего даже вам не под силу. Мне просто интересно. Расскажите!?
– О, мой Великий Брат Вишнунх Ашвин-старший, может перемещать даже в будущее! Это намного сложнее и мне, увы, не дано! Я могу вернуть человеку только уже прожитый отрезок времени. Любой, по сегодняшний день! Если, конечно, человек этот жив, – с улыбкой ответил Ашвин и добавил, – Но на «будущее» у вас не хватит денег, Тимур Асетович! Я прекрасно осведомлен о ваших финансовых делах и поэтому еще ни разу не завел вопрос об оплате.
– А зачем вам деньги, Ашвин? С вашим–то могуществом?
– Ну, во–первых: бесплатно никто ничего не делает, верно? А во–вторых: чтобы вы сами поверили в реальность происходящего, и, в третьих, – чтобы поддерживать свое существование, находясь, так сказать в человеческом облике. Ведь у меня немало расходов, включая хотя бы и оплату хозяйке за аренду этого дома. А она, как вы видите, немая, инвалид. Во время последней войны она жила в Белоруссии, и воевала в партизанском отряде, а когда их группа провалилась, и она попала в руки гестаповцев, те пытали ее, и даже отрезали язык. Поэтому я не обижаю старушку деньгами.
– Тьфу ты, а я принял ее за ведьму! Да еще эта огромная собака...
– Ну что вы, – рассмеялся Ашвин, – собака уже настолько старая, что ее можно не бояться – она еле ходит. А настоящие ведьмы, к вашему сведению, выглядят не хуже Клаудии Шиффер! Вот так–то!
– Фантастика! – воскликнул Тимур. – Если бы еще два–три часа назад, кто–нибудь, сказал бы мне о нашем разговоре! И, что я встречусь с самим Князем Утренних Сумерек! То, скорее всего, в ответ услышал бы от меня нехорошее ругательство!

2.
С этими словами, он, находясь как бы в состояние аффекта, встал и начал возбужденно ходить по комнате, не замечая сидящего в кресле Ашвина, который, в свою очередь, внимательно наблюдал за ним, и улыбался.
Будущее, которое Тимур собирался обрести в прошлом, рисовало в голове впечатляющие картины. Главное, он перенесется туда с памятью, которая накапливала информацию, и развивалась все прожитые тридцать семь лет! А за это время столько случилось всего! Один развал Великого государства, под гордым когда–то, названием СССР, чего стоил!
«Одна шестая часть суши» развалилась на части, словно огромная стеклянная ваза, давя осколками судьбы целых народов, и своим падением, подняв мутную волну невиданной величины, в которой, умные люди «вылавливали» целые состояния для себя, и своих будущих отпрысков. Многие при этом «ЦУНАМИ» потонули, большинство осталось на плаву, спасшись на   жидких плотах, а избранные, понеслись вперед на белоснежных яхтах и шестисотых «Мерседесах». Естественно, их, этих счастливчиков, не может быть много, но именно среди них уже видел свое место Тимур.
«...Это же невиданный карт–бланш! На одной только «Павловской реформе» можно обеспечить себя на десять жизней, если знать все заранее! – лихорадочно соображал ум бизнесмена, воспитанный реалиями своего времени. – А лотереи, инфляция, скачущий курс доллара и введение Национальной Валюты, наконец!? Ведь, если, хорошенько подготовиться, умно спланировать, ты - миллиардер! Фантастика!»
Тимура трясло от неожиданно открывающихся перспектив.
«Сейчас главное собрать как можно больше информации за последние годы, причем любой: общей, политической, светской, а, особенно, финансово–экономической!»
Вспомнив что–то, неожиданно он расхохотался.
«И щегол тот, чокнутый, уже не сможет помешать мне, встретиться с Ленкой! Я первый ему врежу по роже и постараюсь закончить одним ударом! ...Хотя зачем?! Зачем мне этот сыр-бор?! Я сделаю красиво и просто: пойду на свидание к Ленке по другой улице! И все дела! Ну, надо же! Фантастика! Это просто - кайф!»
Стоп!!! Сработал тормоз в мозгу, и, мгновенно, лицо Тимура преобразилось из ликующего, в растерянно–испуганное.
– А дети, Ашвин, что будет с детьми?! С женой понятно, – найдет более порядочного мужа! А, что будет с моими детьми?
– А с детьми ничего не будет, Тимур Асетович, они просто будут жить в этой жизни с мамой, но без  папы. Вы ведь оставите им свою квартиру со всем, что там есть, дачу, деньги – а это немало!
– В какой такой, - «этой жизни»?! А, я, в какой буду жить?
– А вы будете жить в другой жизни, в прошлом времени; с теми же людьми, которых вы знаете, но в другой комбинации. Да и, как вы, желая вернуться в прошлое, хотите остаться в настоящем? Двух Тимуров для вас быть не может, и естественно, кроме Алии – Булата и Аскара вам никто не родит! Но будут другие дети, если вы их захотите.
Тимур, до этого, как заведенная игрушка ходивший из угла в угол, устало сел в кресло. Дети! Как же он забыл о детях? Дрожащей рукой налил себе коньяку, не подумав налить и Ашвину, и, выпил одним глотком. Порция была не маленькой; он поморщился, и спросил убитым голосом:
– А, они не умрут, если я уйду в другое время? Вы их не умертвите, скажите честно, Ашвин?
– Вы меня обижаете, Тимур Асетович! – Ашвин–младший сделал оскорбленное  лицо. – Я никого умерщвлять не собираюсь, поверьте мне! Я Князь Сумерек, а не убийца! Поэтому решайте: да или нет!? Если – да, то мы будем обговаривать финансовые вопросы. Если нет – продолжайте привычную жизнь, но не теряйте времени с Китаем... Вашего друга уже нет в живых, и, соответственно, деньги вы не возвратите – это я вам как приятель говорю.
- Максуда нет в живых?! А что произошло?! - воскликнул Тимур, потрясенный услышанным жутким известием.
- А ничего, - со страшным спокойствием стал объяснять Ашвин. - Деньги надо вовремя отдавать людям, вот и все. Ваш хлопок давно уже переписан на других людей, а его убрали, чтобы не путался под ногами.
Тимур сидел и молчал. Он не просто молчал, – он думал. От известия, рассказанного Ашвином, ему еще сильней захотелось быстрее покинуть этот жестокий мир «бандитского капитализма», и вернуться в «страну наивных финансовых отношений», но не с целью: честно пожить на одну нищенскую зарплату «совтрудящегося», а с огромным желанием: вернувшись, ТАК использовать свой карт-бланш, чтобы к сегодняшним годам уже давно быть, либо, как раз к этому времени подойти – богатым и могущественным человеком, имеющим огромные связи, и не боящимся никого в своей стране. И это, позволит ему быть недосягаемым хоть от кого.
«Лишь бы, у Ашвина все получилось!» - взывал к небесам Тимур и не сомневался: если сделка с Ашвином выгорит, - он своего не упустит;  отработает эту сделку на всю катушку!
В его мозгу галопом проносились мысли, и, казалось, Тимур не слышит Ашвина, но на самом деле, он хорошо и внимательно его слушал. Этой способностью, делать одновременно разные дела, Тимур владел от природы.  А Ашвин продолжал:
– ...Да, еще; я не могу не поставить вас в известность: если вы, все-таки, захотите привести в исполнение свой план, то вам надо будет исчезнуть из этой жизни. Официально!
– Умереть?! – Тимур от удивления поднял брови.
– Что–то вроде этого... - кивнул головой Ашвин. - Можете умереть, можете исчезнуть, как, например, исчез недавно один не очень порядочный человек, обобравший весь город. Да вы о нем слышали! Словом, вы сами должны выбрать: как, когда, где, и каким способом, вы «уйдете» отсюда. В ваших интересах, чтобы имитация вашего исчезновения была поставлена на высоком уровне. Меньше проблем для всех.
– А этот, я понял, о КОМ вы говорите, он тоже к вам обращался? – спросил Тимур.
– Да, нахапал денег обманом, но при расчете – торговался как за «трудовые сбережения»! Он уже в прошлом. Устроился на шахту в Караганде, фамилию поменял. Хочет вступить в КПСС; буду, говорит, политическую карьеру делать... Сволочь!
– А сколько он заплатил, если это не секрет?
– Вообще–то, я не открываю коммерческих тайн, но вам признаюсь: двести тысяч долларов, – спокойно ответил Ашвин.
– Двести тысяч?! А сколько вы с меня возьмете, – у меня нет таких денег!
– Если бы не ваша последняя сделка, взял бы больше, а так - пятнадцать тысяч долларов, устроит? Ведь вы их найдете!? - не сомневающимся тоном  констатировал Ашвин.
Тимур, привыкший не удивляться осведомленности Ашвина, кивнул головой:
– Да, сумма меня устраивает, я согласен...
– Осталось вам определиться, в какое время: год, число, месяц!? Я ведь могу и в пеленки вас вернуть! Пописаете от души в коляску, покейфуете в детсаду. Затем, прямо с октябрятских или пионерских рядов начинайте делать партийную карьеру. Как, согласны?.. - пошутил Ашвин.
– Нет, нет, – засмеялся Тимур, – только не туда! Хотя я над этим не думал... Я подумаю на досуге. Все равно, чтобы найти эти деньги, мне надо продать мою машину. У меня «BMW» 1995 года выпуска...
– Ваша машина стоит этих денег, и вы можете просто переписать ее на меня, и таким образом расплатиться за услугу.
– Это было бы здорово! Я бы сэкономил время, - обрадовался Тимур.
– И последнее: фабула вашего исчезновения?! Я вам привел несколько вариантов... Каким вы все это видите, - думайте! Вам решать.
У Тимура опять поднялось настроение, он, вдруг ощутил прилив сил, и решил пофилософствовать.
- Ашвин, я не могу не задать один вопрос. Мне просто интересно, можно?
- Можно. Что вас интересует?
- Вы, наверное, были свидетелем многих исторических событий, ушедших в глубину веков. Не расскажите что–нибудь? Я просто сгораю от любопытства, - попросил Тимур.   
Ашвин на несколько секунд задумался.
- Далеко ходить за историей не надо, - начал он, - вот она! Вы недавно рассматривали вот эту вещицу... 

3.
Ашвин пальцем показал на мраморные фигурки с дудочками.
- А что, они очень древние? - поинтересовался Тимур.
- Древние?! Не то слово! Их изваял для нас из месопотамского мрамора, Агелад, Великий скульптор Греции, прославившийся своей бронзовой скульптурой Посейдона на Олимпе. Он назвал эти фигурки «Пастушки, играющие на авлосах», подразумевая в этих фигурках нас с братом, так как мы любили играть в то время на пастушьих свирелях.
- А когда и где это было? В Древней Греции? - не унимался Тимур.
- Агелад жил в Афинах более двух тысяч лет назад и был просто греком. Великим греком! А Греция всегда была просто Грецией. Им ведь и в голову не могло прийти, что когда-то, вы, современные люди, будете называть их «древними греками».
- Потрясающе! - воскликнул Тимур. - Как я вам завидую! А, Семь Чудес света вы видели?
- Ну, во-первых, их было намного больше, чем семь, просто о многом в то время не знали, о величественных сооружениях майя и ольмеков, например.
- Вы и их видели?!
- Тимур Асетович, если я вам расскажу, о чем я знаю, и что видел, у вас мозги съедут набекрень, и десяти человеческих жизней не хватит, чтобы выслушать мой рассказ! - самодовольно заметил Ашвин-младший. - Я лично знал таких исторических личностей, о которых вы, потомки, говорите с восхищением, часто приписывая одним неприсущие добродетели, или, наоборот, поливая грязью тех из них, которые были порядочными людьми! Человеческая память никогда не была благодарной! Да, я имел честь беседовать с Конфуцием, угощался у него рисовой водкой и оспаривал некоторые его философские догмы. Был свидетелем Вавилонского истребления евреев, жестоким Навуходоносором, более двух с половиной тысяч лет назад. Видел начало строительства Александрийского Маяка, теперь, к сожалению, исчезнувшего с лица Земли. Любовался усыпальницей царя Мавсола в Галикарнасе, когда она была еще во всей красе и за много километров путник видел блеск ее шлифованных гранитных стен, и пред которой, мавзолеи ваших партийных бонз, жалкие хибары. А статуя Гелиоса в Родосе, больше известная как Колосс Родосский, разрушенная две тысячи лет назад, выглядела внушительнее Американской Статуи Свободы. Любил я посещать Храм Артемиды в Эфесе, и даже предупредил местного префекта, что этот придурок Герострат собирается его спалить. Но, увы, мне не поверили... Присутствовал я и на Голгофе при последних минутах Христа и даже помогал снимать его тело, и заворачивать в плащаницу. Некоторые исторические сраженья, взятие и разрушение Рима, например, наблюдал от начала и до конца. Кстати, там и ваши предки участвовали, Тимур Асетович. ...Со стороны варваров, конечно! - съехидничал Ашвин. - Я уже не говорю, что мне ставил дикцию и обучал ораторскому искусству сам великолепный Эзоп. Но, как я уже объяснял, всего не расскажешь, к сожалению.
- Да... Ну и дела... - только и вымолвил потрясенный Тимур.
Вдруг, словно что-то вспомнив, Ашвин-младший расхохотался. Тимур с интересом уставился на него, надеясь узнать причину столь неожиданного веселья. И не ошибся.
- Хотите тему для анекдота, Тимур Асетович? - сам предложил Ашвин.
- С удовольствием! - поддержал его Тимур.
- Вы ведь просили рассказать про Семь Чудес Света? Так вот: я поведаю вам одну довольно занимательную историю...

4.
Вы, конечно же, не знаете, а ведь одно из Семи Чудес, появилось не без моей помощи!
- Как это, какое? Расскажите!
- Вы слышали о Висячих Садах царицы Семирамиды?
- Да, в школе проходили. Они были одним из семи чудес света, известных древним людям.
Ашвин-младший кивнул головой и продолжал.
- Около трех тысяч лет назад, я, под видом странствующего богатого путешественника, гостил у красавицы Шаммурамат, царицы Древней Ассирии, которую и знают в вашей истории под именем Семирамиды. В разговорах, я узнал от нее, что она давно мучается желанием сотворить что-то необычное, способное удивить любых правителей, вздумай они ее посетить. 
«Не можете ли, подкинуть мне какую–нибудь идею в этом направлении, друг Ашвин?» - как-то обратилась она ко мне.
Дело происходило в Вавилоне, стояла страшная жара, и мы как раз в это время сидели на террасе, с тенистой стороны дворца, спасаясь от зноя под опахалами, и развлекались пением и танцами специально обученных этому искусству рабов.
«...Ведь вы столько путешествовали! - продолжала она. - Я была бы вам очень благодарна!»   
«А, что бы вам хотелось, моя несравненная госпожа?» - решил уточнить я направление ее желаний, хотя идея уже сидела у меня в голове.
- Сидела в голове?!
- Да. При всем своем великолепии и немыслимой роскоши, чем славился дворец красавицы Шаммурамат, в нем очень было мало растительности. И я предложил царице разбить вокруг дворца большой, красивый парк, убедив ее, что ни у кого из правителей, которых я посещал, ничего подобного нет. Она тут же вызвала своих мастеровых, среди которых был один раб-китаец, уникальный зодчий, и дала им это задание.
- И они создали этот сад?
- Сначала, царица хотела рассмотреть их проект, и, так сказать, утвердить, если понравиться. И они, после нескольких дней представили ей на рассмотрение такой план.
- И как они выглядели, эти висячие сады Семирамиды?! Пол жизни отдал бы, чтобы на них посмотреть!
Ашвин-младший лукаво посмотрел на Тимура.
- Не стоит. Вы и сейчас можете их лицезреть! Если захотите.
- Сейчас!? Они ведь исчезли! Испарились с лица Земли!
- Не совсем, - загадочно улыбнулся Ашвин. - Но наберитесь терпения и дослушайте до конца!
Тимур превратился во внимание.
- Увидев план, представленный для рассмотрения, - продолжал Ашвин, - я попросил снять с него копию, якобы для того, чтобы подумать, и внести свои предложения. На самом же деле, я хотел показать его Вишнунху, что и сделал, заполучив план в руки.
Мой Великий Брат откровенно раскритиковал его. По правде, он был не очень хорош. Да и что можно придумать за несколько дней? И тогда, у нас родилась одна идея!
Вскоре, мы предоставили царице свой вариант, от которого она была в величайшем восторге. Да и как ей не быть в восторге, когда она, можно сказать, во всем великолепии увидела наяву, как эти сады должны были выглядеть. И точная копия нашего варианта, воплощенная в мельчайших подробностях китайским зодчим, и является теми легендарными Висячими Садами Семирамиды, впоследствии признанными одним из семи чудес света.
- Замечательно! - воскликнул Тимур. - Но я не знал, что вы, с братом, обладаете к тому же талантами зодчих. И с удовольствием взглянул бы на тот ваш проект, который, как вы выразились, Семирамида с восторгом приняла!
- Да какими талантами! - рассмеялся Ашвин, своим низким и мягким смехом. - Мы подсунули Семирамиде современный рекламный буклет Нью-Йоркского ботанического сада, с подробнейшими схемами, картами и фотографиями! Так, что, езжайте в Нью-Йорк, и смотрите вдоволь на свои Висячие сады!
- Как!? Потрясающе! Так она, сама, не зная того, построила современный Нью-Йоркский ботанический сад?! Сад из будущего, ставший затем гордостью человеческого гения в прошлом!? Великолепно! И эти сады настолько схожи?
- Особенно балюстрады, мостики, арки - те вообще, как две капли воды! Я сам поразился недавно, когда посещал Нью-Йорк. И сразу же вспомнил несравненную царицу Шаммурамат!
- Вот умора! Постойте!.. А где же вы взяли современный рекламный буклет в то время? Да и, кстати, в каком году это было?
- Через восемьсот тридцать лет, после этого, Иисус Христос въедет на своем белом ослике в Иерусалим... А буклет был добыт моим Великим Братом Вишнунхом из сегодняшнего времени. Я же вам уже говорил о его возможностях проникать в будущее. Вот так–то! Как видите, история человечества писалась по–разному, и таит немало белых пятен! Ну, а сейчас...
Ашвин–младший посмотрел на часы и поднялся с кресла, давая понять, что ограничен временем:
– Скоро вечер, Тимур Асетович, и мне через час с небольшим, надо быть в городе Веллингтоне, в Новой Зеландии. Есть там одно дельце... Поэтому, давайте вашу руку! – с этими словами он протянул ладонь Тимуру. – Я поздравляю вас, вы – мужественный человек! Не каждый на ЭТО решиться! Не переживайте, больно вам не будет, это не хирургическая операция. Просто там, в прошлом, вы вдруг обретете сегодняшнюю память и вспомните ВСЕ, вплоть до нашего разговора. Ну, а, при умном подходе, будете иметь большое преимущество перед живущими вокруг вас людьми. А пока, продумайте свое исчезновение; определитесь в какое бы время вы бы хотели вернуться; оформляйте бумаги, какие нужно оформить, словом, заканчивайте свои дела. Да, чуть не забыл: не поленитесь, нанесите визит к одному родственнику в микрорайон Айнабулак, заберите свой долг. Деньги, которые он у вас брал, в сумме пять тысяч долларов, лежат у него в холодильнике, в морозильной камере под окорочками. Если скажет, что их ему еще не отдали, откройте холодильник и обрадуйте его, убедив в обратном.
И еще! ; Ашвин внезапно сделался серьезным. ; Запомните одно важное правило: вы не должны вмешиваться в ход истории! Это мое условие! Никаких приступов альтруизма! Если вы, например, захотите предупредить мировую общественность о катастрофе на Чернобыльской АЭС, или открыть глаза Михаилу Сергеевичу на то, что его ближайшее окружение готовит переворот, – не советую! – закончите жизнь в психушке. Тем паче, вам еще будет очень горько и обидно, так как Чернобыль все равно ухнет, а Михаилу Сергеевичу свыше суждено куковать в Форосе. Да, да! не сомневайтесь – уверил Тимура Ашвин–младший, видя, что тот смотрит на него с недоверием. – Этот ход тоже просчитан и приведет к большим неприятностям. И вообще, если в прошлом что–то произошло, а вас это не устраивает, – вернувшись, даже не пытайтесь данное предотвращать – ударит по вас! Вы возвращаетесь в прошлое, чтобы исправить СВОИ ошибки, а не ошибки истории, поэтому – и не пытайтесь! Вы согласны на это условие?
Тимур кивнул головой.
; Вы не ответили! ; стал настаивать Ашвин. ; Я жду от вас слова, а не жеста!
; Мне не двадцать лет, ; огрызнулся Тимур, и твердо прибавил: ; Даю слово!
Ашви улыбнулся.
; На вашем месте, да еще при мне,  я бы не стал кокетничать насчет возраста, но слово ваше принимаю. Ну, все, Тимур Асетович, хозяйка вас проводит. До встречи! – Ашвин–младший вытащил из кармана пиджака визитную карточку. – Вот вам моя визитка на всякий случай. Звоните днем или факсуйте по этому же номеру. Не забудьте, кстати, забрать свою сумочку с пистолетом и разрядить его, не то выстрелит случайно! ...А это, вам! - голос Ашвина приобрел торжественные нотки. Он протянул Тимуру небольшой пакет,  в котором выделялось что-то квадратное, размером с пачку сигарет. - Это мой личный сюрприз для вас! Посмотрите дома на досуге.
С этими словами Ашвин подал Тимуру его сумочку, пакет с «сюрпризом» и проводил Тимура до двери. Там, он подергал за шнур, уходящий по роликам вниз, сквозь паркетный пол, отчего, где-то из полуподвала, послышался нежный колокольный звон. Этот звон, по-видимому, и  вызвал старуху, которая в свою очередь, вывела Тимура на улицу, предварительно закрыв собаку в будке.
В пакете, к своему удивлению, Тимур обнаружил самую обыкновенную компактную видеокассету...
«Что же там может быть?» - гадал Тимур, открывая дверь своей машины...


Глава 12. Кок-Тюбе.
1997год, 5 августа, 20.00, вторник.

1.
Природой, увы, не дано человеку иметь черновик и он идет по жизни один раз, и набело, расплачиваясь за ошибки, набивая шишки и проклиная свою глупость и недальновидность. Каждый день нашего бытия – маленькая история прожитой жизни, – сохраненная Великим Даром - ПАМЯТЬЮ, и являющаяся тем «кирпичиком», из определенного количества которых и складывается наша Стена Жизни. А процентное содержание в Стене Жизни белых, серых и черных «кирпичиков», указывает, удачно или нет, сложилась судьба. Поэтому, если представить нашу жизнь в виде кирпичной надстраивающейся стены и посмотреть на нее сбоку, она нам напомнит морскую тельняшку или зебру, где толщина  полос, а также их количество, для каждого человека индивидуальны и разноцветны. К сожаленью, чаще не по своей воле, большинство людей идут поперек этого полосатого поля, так же, как корабли на свой страх и риск входящие в неизвестные воды, и не имеющие лоцмана на борту. И порой, только треск ломающегося днища указывает чертыхающемуся капитану наличие мели, или что еще хуже – рифа, способных осложнить плавание, или, даже - погубить корабль.
Вся беда заключена в том, что человек не имеет возможности вернуться назад, разобрать неудачно сложенный участок, и перестроить свою жизнь, направив ее по–новому пути. «Кирпичики» плотно зацементированы в «стене» крепчайшим раствором – Временем!
И каким бы искусным «каменщиком» не был человек, он обречен, лишь продолжать «надстройку». При этом, руководствуясь только своим вкусом, чутьем, и, «на глазок». Не имея даже возможности отойти в сторону и рассмотреть свое творенье. Разве, только, представить оное силою воображения, что, к сожалению, не каждому дано. 
Поэтому, по прошествию времени и набравшись опыта, «каменщик», скорее всего, заметит какой–то былой просчет в своем строительстве, а то и ужаснется, обнаружив смертельно опасный дефект, но он, увы, уже ничего не сможет  изменить в своей «стене», стараясь выравнивать и исправлять, хотя бы следующие ряды. Пока, все не рухнет!
...Так и рушатся «стены», обваливаются «дома» и превращаются в тлен, когда-то цветущие «города».
А Время, которое кто-то удачно сравнил с «могучей полноводной рекой», течение которой не повернуть вспять, или с «мельничными жерновами», перетирающими все в пыль, - имеет еще одну страшную способность: Оно, убивает ПАМЯТЬ!
Но что думает счастливчик, волею судьбы получивший возможность переписать свою жизнь заново, и вопреки природе заимевший в свои руки «черновик», коего нам не дано?! Обретая столь сказочную возможность, любой человек естественно постарается выбраться на белую полосу «тельняшки» и идти по ней вдоль, а не поперек.
Полученный шанс прожить свою жизнь заново и поможет построить стену из белых кирпичей. Предыдущий пройденный жизненный путь и будет тем «черновиком», той «картой» или «лоцией», помогающей обойти опасные участки и избежать трагических ситуаций в новой жизни, из «кирпичиков» которых и составлены черные полосы Стены Жизни. Мы не сильно ошибемся, если назовем такой шанс – Мечтой Человечества! Хотя, могут быть и другие мнения.
Но, вернемся к нашему счастливчику, раз уж такой объявился! Постараемся понять, что он думает? Не жалеет ли он о своем решении, принять этот подарок судьбы, не боится ли он вмешиваться и изменять то, что уже принадлежит истории. Да, и, сколько душевных, и моральных сил нужно человеку, чтобы заново переживать смерти близких и знакомых людей, заранее зная, когда это произойдет, не имея возможности предупредить тех, кого можно было отвратить от беды, и при этом присутствовать второй раз на похоронах.

2.
Все эти, и другие вопросы, крутились в голове у Тимура, сидевшего в своей машине уже двадцать минут, уткнувшись взглядом в приборную доску своего автомобиля и не замечая ее.
Так и не найдя на них ответа, Тимур завел двигатель и развернувшись, поехал на «Кок–Тюбе». Где–то, в глубине души романтичный и сентиментальный, он вдруг ощутил в душе сильное желание полюбоваться видом красавицы Алма–Аты, чтобы еще лучше прочувствовать драматизм ситуации, в которую он добровольно стремился.
Он, конечно же, не заметил пролетающего над ним Ашвина–младшего. Снизу тот был похож на большую черную птицу, парящую под облаками. Вскоре птица начала растворяться, становясь, все прозрачней, пока стала невидимой, и, превратившись в сгусток дрожащего воздуха, исчезла, через сотые доли секунды, очутившись в Новой Зеландии, с другой стороны планеты.
Ну а Тимур, поднявшись на самый верх горы «Кок–Тюбе» и поставив машину прямо на смотровой площадке, возле канатной дороги, смотрел на город, и наслаждался его видом на фоне начинающегося заката.
– Я не покидаю тебя, мой любимый город... - шептал он вслух, не обращая внимания на свадебный кортеж, распивающий неподалеку шампанское. – Я вернусь туда, – где ТЫ, и Я, были моложе!
«Свадебный кортеж», вылакав все, что могло питься, и, набросав гору окурков, уехал, унося с собой шум, гам, и пьяные разговоры. А Тимур все стоял на смотровой площадке, наслаждаясь долгожданной тишиной, и обуреваемый противоречивыми чувствами. Мысли, в его голове крутясь и переворачиваясь, словно фигурки в «Тетрисе», то удачно складывались в четкие линии, то, путаясь и не стыкуясь, создавали заторы. Понемногу, в голове начал складываться план дальнейших действий.
Потрясенный встречей с Ашвином, перевернувшей всю его жизнь и открывшей невиданные перспективы, он только сейчас стал приходить в себя. Хотя его ум никак не мог переварить то обстоятельство, что все это свалилось на него по простому объявлению, случайно сорванному с обыкновенного тополя. Он гадал: что; какие сюрпризы может сулить ему встреча с теми силами, в которые он раньше никогда не верил, и даже не представлял себе их существования. И теперь он прокручивал в мозгу весь состоявшийся с Ашвином  разговор, стараясь не пропустить ни одного слова. Иногда все это ему начиналось казаться волшебным сном и время от времени, чтобы еще раз убедиться в существование Ашвина, Тимур доставал из кармана рубашки позолоченную визитку, где тиснеными буквами было написано – «Шиванх Ашвин, Великий Князь Утренних Сумерек».
– Нет, Ашвин существует... – бормотал он при этом себе под нос. – Я верю ему... У меня все получится!

3.
Тимур, ни разу за вечер не вспомнил о работе, и «зависших» в Китае деньгах, о встрече назначенной в офисе компаньонам; он даже не помнил в этот момент о семье, чего еще с ним никогда не бывало. Душою и мыслями он был в том самом самолете, на котором прилетел домой из армии.
– Да, начну новую жизнь именно с возвращения из армии! Самый цвет! Так и скажу Ашвину! – пробормотал он вслух и обрадовался, что один вопрос уже так быстро разрешился.
Определившись во времени, в которое ему надо было вернуться, Тимур еще больше утвердился насчет своего решения. Вскоре, его машина, уже неслась на большой скорости вниз с «Кок–Тюбе», по извилистому серпантину дороги.
...В это самое время, Алия с детьми сидела за столом, у своих родителей в Джамбуле, и выслушивала слова утешения от многочисленных родственников; Лена с мужем, обмывали в ресторане городка Чолпон–Ата, что стоит у прекрасного горного озера Иссык–Куль, пятилетие совместной жизни, и наслаждались бархатным сезоном; Пашка, теперь уже Павел Викторович, в милицейской форме и с погонами старлея, важно восседал за столом, в чине дежурного офицера, в медвытрезвителе Московского района, ведя прием граждан, имеющих неосторожность, своим пьяным видом оскорбить свое же, родимое, человеческое достоинство; Борис с Ринатом колесили по городу, разыскивая Тимура, уже отчаявшись его найти, а друг детства Леха Тимохин пил пиво с воблой на своей даче за поселком «Каменка», с удовлетворением обозревая тазы, наполненные снятыми с деревьев яблоками и грушами.
Ну, а, новый приятель Тимура – Ашвин, находился на другой стороне просыпающейся планеты, и ласково, словно заботливый отец, любящий свою капризную дочь, пробуждал ее ото сна.
Ашвин сидел в саду, на своей вилле, расположенной в живописных окрестностях Веллингтона. Развалившись в удобном шезлонге и держа в руке бокал, наполненный терпкой на вкус и сладкой малагой, он наслаждался напитком и внимал первому пению тропических птиц...
 

Глава 13. После Кок-Тюбе. Звонок Лены.
1997 год, 5 августа, 22.00, вторник.

1.
Тимур приехал домой, когда уже стемнело. Первым делом, не снимая обуви, он прошел в свою комнату и, вставив компакт-кассету в адаптер от видеокамеры, втолкнул ее в щель видеомагнитофона. Включил телевизор и с огромным интересом стал ожидать появления изображения, справедливо предполагая, что Ашвин не будет отвлекать его всякой чепухой. То, что вскоре появилось на экране Тимуровского телевизора, превзошло самые смелые ожидания по разряду необычного. На пленке был запечатлен Тимур, выходящий из здания Аэропорта. Только Тимур был одет в свою «дембельскую» морскую форму, и было ему двадцать с небольшим. А снята кассета была - 2 декабря 1981 года, в день возвращения его из армии – шестнадцать лет назад!
Антракт закончился, и Театр Абсурда продолжил свое представление!
В этот вечер, взбудораженный, воодушевленный всем увиденным и услышанным, он решил начать подготовку к реализации своего плана. В обществе, в котором он прожил все свои годы, были две непоколебимые для него святыни: семья и мать. Поэтому, приняв решение покинуть этот мир, он хотел обеспечить им более или менее комфортную жизнь, после своего «ухода» в прошлое. И единственное, что можно было в этом направлении сделать, это оставить им деньги, чтобы они не прозябали материально, потерявши своего кормильца. Больших наличных средств у него не было, – практически все средства «канули в Лету» во время последней неудачной сделки. Но зато немало людей в Алма–Ате, были должны ему деньги. И немалые.
Составив список должников и высчитав сумму, Тимур обрадовался: без дачи в районе Ремизовки, пяти тысяч долларов, зябнувших у дяди Айдара в холодильнике, набиралось еще около тридцати. А для скромных в своих запросах матери и жены, это была очень приличная сумма.
Тимур в хорошие свои годы, был щедрым человеком и любой, кого он хорошо знал и уважал, смело мог просить взаймы, без процентов и долговых расписок, порой немалые суммы. Основными должниками были родственники, близкие друзья и хорошие знакомые, поэтому за возврат денег он сильно не беспокоился. Тем более, по сценарию Ашвина, Алия останется вдовой, а мать – лишится сына, а вдов и матерей обижать не всякий осмелится. Надо было лишь поторопить мелких должников и собрать деньги в одну кучу.
«С нашим жильем проблем не будет, – предавался размышлениям Тимур, – мы, с Алией, даже не разведены и она, после моей смерти... Фу ты, черт! Чего это я раскаркался! - чертыхнулся он, - ...после моего исчезновения, автоматически станет хозяйкой квартиры. Денег я им оставлю, так, что, хоть в этом они долго не будут испытывать нужды!»
За Бориса с Ринатом, своих компаньонов, он не переживал: «Такие волки не пропадут, – думал он, – тем более, я им оставляю свой офис с мебелью, с оргтехникой. Хотя нет, компьютер, наверное, заберу, пусть пацаны балуются!».
Еще, у Тимура было одно желание, даже не желание, а так, забава. Он хотел в свои последние дни присутствия в этом мире, получить удовольствие от той пикантной ситуации, в которой находился: ведь не каждому дано общаться с людьми в одном времени, а затем увидеть их более молодыми, а кого–то вообще в пеленках или только, в «проекте», и при этом знать, как сложился в дальнейшем их жизненный путь.
«Я могу сделать отличную карьеру колдуна или предсказателя! – забавлялся Тимур. – В любом случае, мои современники будут в шоке от моих пророчеств, а я буду дурачиться и скажу, будто общаюсь с душой Мишеля Нострадамуса. Ну и хохма! Нет, ради всего этого, стоит пойти на определенные жертвы!»
Это все действительно было забавным, если бы, не одно – «НО»! И это «НО» отравляло всю радость от прикосновения с чудом, свалившимся на Тимура невесть откуда, и по сравнению с которым, перевоплощения сказочной Золушки – скучная история. Дело все было в том, что, уходя в другое время и, радуясь этому всеми фибрами души, он, своею бутафорской смертью, оставлял горе и страдание самым близким и дорогим в его жизни людям. Эти люди, были единственными существами на земле, которых он любил: дети, которые, к тому же останутся без отца, а так же, - жена, и мать. Он знал, что «здесь», его будут оплакивать еще многие годы, а мать, без сомнения, будет страдать до конца жизни.
«Как же мне исчезнуть? – мучительно размышлял Тимур, – автокатастрофа, явно не годится: машину надо будет угробить, а с Ашвином лучше расплатиться автомобилем, чем деньгами, да и труп нужен... Пропасть без вести или там, похищение и прочее, только семье усложнить жизнь, а жене решать тяжелую дилемму: вдова, или разведенная? Да и матери дать на всю жизнь несбыточную надежду. Будет только зря ждать, надеяться... Нет, надо как–то красиво погибнуть! Чтобы один раз хорошо поплакали, смирились, и при этом не искали тело, по крайней мере, долго...»
Столь невеселые размышления опять прервал телефонный звонок. Их было несколько, но Тимур не поднимал трубку, понизив громкость на аппарате до минимума. На этот раз, судя по продолжительным гудкам, звонок был явно междугородний.
«Надо поднять трубку, – решил Тимур посмотрев на часы, - они показывали десять вечера. – Вдруг Алька звонит, или Лена?»
Звонила Лена.

2.
– Тимур, ты?.. Привет! – узнал он ее мягкий грудной голос, не изменившийся за эти годы и одним тембром будораживший его мужское начало.
– Привет, Аленка, ты откуда звонишь? - обрадовался ее звонку Тимур.
– Из пансионата звоню, из «Голубого Иссык–Куля». Помнишь, мы здесь с тобой отдыхали два года назад?
– Конечно, помню, Алена! Ты там со своим?..
– С ним, с родимым, а с кем же еще?! Чем занимаешься?
– Хм... Готовлюсь к встрече с тобой.
– Ты чего это? Хочешь сказать – любишь меня?! – игриво спросила она голосом женщины, привыкшей к подобным признаниям.
Тимур, желая остудить ее спесь, а отчасти из чувства ревности, в ответ брякнул в духе школьно–юношеского максимализма, выдержав и тон, и слог, и заранее предвосхищая реакцию. Он любил иногда подурачиться и подзавести Лену, зная, ее эмоциональный, и вспыльчивый характер.
– Да как бы тебе ответить?.. Люблю, конечно, но ты уже давно, извини, не девушка, уж под сорок тебе, как никак! А вокруг вон, сколько молодых девчушек ходит! Сегодня только одна – сама ко мне приставала, да не до нее было... – с ленцой в голосе ответил он, выбрав самый неприятный для нее стиль разговора.
Трубка молча сопела, захваченная врасплох таким, в высшей степени, оскорбительным обращением, и, лишь отойдя за несколько секунд от легкого шока, разразилась гневной тирадой, перемежая свою речь крылатыми выражениями из неисчерпаемой кладези народной слэнговой мудрости.
– Вот, гад! Ты шутишь, или серьезно?! Молодых девушек захотел!? А когда–то говорил – буду всю жизнь любить! Вот и верь вам! Да вы самые первые... Мужичье! Зачем я тебе только позвонила?! А?! Сама, дура, взяла, и настроение себе испортила!
– Ага, клюнула?! Ха-ха! Давно вам мадам никто не хамил? Ничего, холодный душ полезен! – от души рассмеялся Тимур, радуясь, что завел ее с полуоборота. - Остынь, любимая!
- Пошел ты, знаешь куда?! Со своим холодным душем на пару! - все не могла успокоиться Лена.
– За это я тебя и люблю, истеричку! Но ничего, отрицательные эмоции тоже нужны! Только баланс эмоций позволяет женщине по настоящему раскрыться! - настоящей женщиной! - продолжал издеваться Тимур, и, примирительным голосом добавил. - Ладно, не обижайся, – я пошутил!
– На дураков не обижаются! Ну а ты, никак очередную любовницу завел? Небось, какую–нибудь молоденькую безработную Лолиту?! Надеюсь, финансовые запросы не очень высокие? – В голосе Лены чувствовалось раздражение и желание пообидней уколоть. Угадывались и оскорбленное женское самолюбие, и, скрытая ревность.
«А теперь, после холодного душа, надо сделать ей мягкий расслабляющий массаж», – решил Тимур и ответил дружелюбно:
– Да нет, Ленка! Какая, к черту, Лолита?! Я, конечно же, люблю только тебя! Как раньше, так и сейчас. А, может и сильнее. Надеюсь, ты не сомневаешься? – Он знал, чем ее умаслить и поднять настроение. – Кстати, скоро буду объясняться тебе в любви! Как в юности! Даже гитару для этого приобрел – серенады буду тебе петь! Так что готовься!
– Ладно, Тимка, что прошло – того уже не вернуть. Ты ведь сам от меня сбежал... женился втихую, гад такой! Да, и, время уже, не вернуть. – Голос ее сразу заметно потеплел.
«Ну, это мы еще посмотрим: вернуть или не вернуть... – пробормотал про себя Тимур, а вслух произнес:
– Ничего, скоро все изменится! Скоро, Лена, все будет по–другому! Второй раз я не ошибусь...
– Ты это о чем? – забеспокоилась она.
– Да так, шутка... – спохватился он.
– Странный ты какой–то стал, Тимур. Как Алия – не помирились?
– Нет. Ушла навеки. Достал я ее все–таки...
– Скучаешь?..
– По детям – да!
– Ну, а, с китаюзами, решил проблему?
– Там глухо, как в танке. Максуда за долги закрыли, а, потом... Короче, хлопку - каюк, скажем так! Финита ля комедия!
– Вот е... т... м...! ; вырвалось у Лены. ; Я чувствовала! Говорила – не связывайся ты с этими китайцами! Их самих столько раз «наши» кинули, что они сами вынуждены всех теперь кидать!
– Видимо ты в чем–то права, Лена. Но давай не будем о грустном!
– Давай...
Она, на несколько секунд задумалась.
– Слышь, Тимка, я тут с одним о-очень интересным товарищем из правительства познакомилась. Обещает вывести на большого человека с госкомимущества... Ты не хочешь, совместно со мной приватизировать первый этаж с флигелем, в том здании, около Никольской церкви; помнишь, я тебе показывала в мае?
– У меня другие планы, Лена, – ответил Тимур, а в голове отметил, – «И у тебя, скоро будут другие планы. Дай только время!».
– Ну, как знаешь, – разочарованно протянула она. – А вообще, как настроение–то?
Тимур не стал отвечать на ее вопрос. Он задал ей свой:
– Лена, помнишь, ты мне назначила встречу в десять вечера, на второй день, как я вернулся из армии?
– Когда ты не пришел? Помню. Я тогда еще сильно простыла на морозе!
– Да, как раз, когда я с этим придурком сцепился, я тебе рассказывал!
– Ну, помню. Зачем тебе это?
– Ты говорила, что хотела пригласить меня домой и даже, якобы, мать была не против этого?
– Да было. И отец тебя хотел видеть. И я не одна тебя в тот день ждала, а с матерью стояли на перекрестке. Мать–то на тебя «глаз положила», оказывается!
– Но ведь ты сама говорила, что мать хочет тебя выдать только за славянина! А ты говоришь, - глаз положила! Почему тогда она хотела меня видеть?
– А твоя мать, разве она не хотела выдать тебя за мусульманку? И выдала... И я, ее, не осуждаю. Мы все были, особенно в то время, в плену традиций и условностей!
– А, все-таки? Твоя мать отдала бы тебя замуж за меня?
– Интересно, почему ты говоришь об этом? Теперь все равно уже поздно...
– Ответь, Лена, мне это важно!
– ...Ну, сначала она была против нашей дружбы, ты сам знаешь, какая у тебя была в школе репутация, а потом, особенно после армии, ты сильно изменился... И она стала тебя уважать! ...Письма твои нашла.
- Письма!? Как они попали к ней в руки?
- Да, случайно все получилось! Совершенно! Я оставила письма на столе, забыла их убрать, дура!
- ...Да, уж! Представляю!
- Ты что! Я сама была в шоке! Даже не из-за того, что она узнала о нас, а то, что она стала читать их без разрешения, по шпионски! Дома такой скандал был, не приведи господь!
- Могу поспорить, скандальчик закатила ты!
- Естественно я! Все «свое получили», – даже отец, – за компанию. Я кричала: «Уйду в общагу, ты мне не мать!», и прочее! И действительно, хотела даже из дома в «общагу» уйти... А потом, мать попросила у меня прощение и сказала: «Если вы друг друга любите – я не буду чинить препятствий. Думай сама, а надумаешь, - учи казахский язык, чтобы их понимать, и осваивай национальную кухню!..»
– М–да... круто! Все, вопросов нет. Хотя письма могла бы и получше спрятать. Ты долго будешь на Иссык–Куле?
– Мы продлили еще на шесть дней. Погода – изумительная!
– Видимо уже не увидимся здесь...
Она заговорила голосом воспитательницы в детском саду.
– Слушай, с тобой чего? Что–то случилось? Ну–ка, – быстро сознавайся!
– Да нет, просто соскучился по тебе, Лен. Давно не виделись, еще с той гостиницы...
– Так, приезжай сюда, я тебя встречу! Что для твоей машины такое расстояние? А своему наплету что–нибудь! Ух, замучил он меня своей нудной натурой! Привез грелки, клизмы – здоровьем занимается, долго жить хочет! В Россию зовет, в Питер! У меня, говорит, в Ленинграде много друзей, поехали, мол!
– А ты, что ему ответила?
– Я говорю, да уж и Ленинграда–то нет, а есть Санкт-Петербург; нужен ты там, - как собаке пятая нога! А я здесь родилась, – здесь и помру! Если ехать, – поехали в Штаты, а одно дерьмо на другое – я менять не собираюсь! А он про Америку слышать не хочет, боится туда ехать. Второй день уж не разговариваем. Он на меня дуется, злится...
– А где он сейчас?
– В бильярд режется, с одним узбеком из Ташкента. Каждый день ему по сто баксов проигрывает... Естественно, - мне назло! ...Тимур, поехали в Америку! У меня там подруга неплохо устроилась. Русский ресторан открыла и назвала его оригинально – «Царский Двор»! А мы казахский ресторан откроем, тебя шеф-поваром назначим, - поехали?
– Поедем, Аленка, когда–нибудь обязательно поедем, но не сейчас. И шеф-повара вокруг нас будут вьюнами крутиться! И это будет!..
– Ладно, с тобой поедешь!.. Так тебя не ждать в пансионате?
– Жди меня у Маринки... Как тогда! Ты не против?
– Я то не против, но время... его не вернуть, к сожалению!
У Тимура, от ее последних слов заколотилось сердце. Как ему хотелось показать ей Ашвиновскую кассету! Он буквально страдал, оттого, что не может раскрыть свою тайну. Ему хотелось закричать в трубку: «Да, вернуть, вернуть время! Я нашел способ, как его возвратить!»
Но, надо было держать себя в руках, поэтому, он решил ограничиться намеками».
– ...Помнишь, ты привозила из Австралии бумеранг? Ну, мы еще кидали его на пляже?.. Помнишь, раз чуть по башке мужику не заехали!?
– Да, помню. Мне нравилось наблюдать, как он летал...
– Летал!? Он не просто летал, он еще и возвращался! Возвращался в руки! Помнишь?..
- Ну, возвращался. И что из этого?..
- А представь: у нас появилась возможность вернуть себе молодость, начать жизнь заново! Как тебе!?.. Все это, как тот бумеранг - прилетит к нам! Вернется!
Лена на минуту задумалась. Чувствовалось, что она несколько озадачена его словами.
- Фантазер, ты! Неисправимый фантазер. Нашел, что сравнивать: жизнь, и, бумеранг! Жизнь – не бумеранг, она не может как он: улетать и прилетать обратно в руки... Да и вспомни:  бумеранг то, не всегда возвращается! Иногда он и в сторону улетал! Сколько раз так было! ...Напряги память!
- Что ты прицепилась к слову?! Я просто привел сравненье, может, не совсем удачное... Надо смотреть в суть! 
- Я и смотрю - в суть! А ты все фантазируешь. Летаешь где-то, в небесах... Да, и, Маринка давно уже там не живет – замуж вышла и переехала в квартиру мужа, где–то в район магазина «Рахат».
– Эх вы, бабы! Вы по жизни - куры! И дальше своего курятника ничего не видите... А я верю, что он возьмет, и прилетит! Может, я кину его так, что он сделает круг, и воротится?! А это будет! И мы будем вместе, - посмотришь, еще! – загадочно докончил свою речь Тимур.
Некоторое время они молчали. Затем,  почувствовали, как одновременно, по разные стороны телефонных трубок, были прикурены сигареты. Эмоциональная речь Тимура взволновала не только ее, но и самого оратора.
- ...Что, закурила? - первым осведомился он.
– ...Да, закурила, - подтвердила она. - Я вот думаю: хотелось бы мне, чтобы случилось то, о чем ты сейчас только мне тут на уши вешал?..
- И твое мнение?..
Несколько секунд она молчала.
- ...Прилетит, говоришь?.. Нет, не хочу! Все прожитое, это - свое... Это уже история. И пытаться изменить это - глупо! И невозможно. К тому же, можно и Господа Бога разгневать! ; и неожиданно горько прибавила, ; ...Да и ты, все равно сбежишь от меня, как тогда; а я не имею желания заново проходить твои университеты.
- Все не можешь простить? А я и хочу исправить в своей жизни многое! В том числе и это... – Тимур на секунду задумался. – Знаешь, Леночка, как мне порой хочется вытащить свою задницу из своей иномарки, и покататься на... простом велике? На каком–нибудь старом советском «Урале», или «Десне»?!
– Купи велик да катайся – сейчас какие хочешь, продаются!
– Это все не то... Мне как раз–то и не нужны – «какие хочешь», я хочу кататься на простеньком советском «Урале»... К сожаленью, не могу тебе всего сказать – пока это тайна...
- Ладно, мечтать не вредно... Ну, до скорой встречи, Тимур! Ты явно что–то опять задумал, а говорить не хочешь! Вопросы какие–то странные задаешь!.. Не хочешь говорить – бог с тобой, приеду – все равно «расколю» тебя как всегда! А если честно, я тоже соскучилась... хоть ты и привык мне портить настроение. Ну, до свидания, приеду – позвоню! Целую!..
– До свидания, Аленка, удачи! Встретимся у Маринки!
– Лучше у нашего фонтана, около Центрального Главпочтамта. За то, что нагрубил мне сегодня, - кабак с тебя! Смотри, сильно там не бухай с расстройства! А то сопьешься, и попадешь в «психушку», пока меня нет. Лучше возьмись за ум, и жди меня! Ну, все!
Послышались гудки, и Тимур положил трубку.
«Вот и Лена, не верит, - усмехнулся Тимур про себя. - А ведь к ее приезду, я уже, наверное, буду числиться не в «психушке», а в списке «погибших или пропавших без вести», – подумалось ему. - Интересно, расстроится ли Ленка, когда узнает, что я «безвременно скончался»? Будет ли плакать? - начал предполагать он. И сам себе ответил. - Да, скорее всего, напьется с подругами в сауне, в «Арасановском» люксе, и поплачет... А вот мать!.. – опять вспомнил он, и больно кольнуло где–то под ложечкой, – вот кому я действительно «подарок» сделаю! Бедная... Да и Алия, наверное, сильно расстроится. Она ведь как любила меня, сволоча... В рот смотрела, прощала все. Хоть бы у нее хватило сил сыновей поднять, дай Аллах! Представляю, каково будет матери и родственникам справлять похороны без покойника?!» - ужаснулся он от одной мысли.

3.
Неожиданно все, что он думал как на экране кинотеатра предстало пред его глазами. Казалось что видение проецируется на стенку невидимым глазу кинопроектором. В голове словгно наяву стали прокручиваться кадры сменяясь как то неестественно, словно в немом кино и он вдруг вживую увидел картину своихъ похорон.
(картина похорон)
Тимур, потрясенный видением и желая остановить ЭТО, резко встал с кресла и, покачнувшись, присел на корточки держась за подлокотники, чтобы не упасть от головокружения. Видение тот час исчезло будто его и не было.
– Фу, черт! Что это с головой?.. Уже «крыша съезжает», наверное! Пригрезится же... Как наяву?! Неприятная картина, но это примерно так и будет выглядеть. Да, «заварил я кашу, не расхлебаешь»!
Пошатываясь, он пошел на кухню и поставил чайник с водой на газовую плиту, намереваясь выпить чаю. Сел за кухонный стол и закурив сигарету, задумался.
«Может, зря я все это затеял? Стоит ли моя навязчивая мечта той цены, которую предстоит заплатить моим близким? – обуревали его невеселые мысли. – Может выбросить все из головы и остаться здесь, в своем настоящем времени? Наладить новый бизнес, ведь есть наработки, связи!.. В свободное время общаться с сыновьями, выезжать с ними на природу, делать шашлыки в горах. Отбить Ленку, у ее «старпера», да завести новую семью, наконец!? До третьего тысячелетия осталось три года, еще все успею нагнать! А какой Новый Год мы бы встретили с Ленкой!»
Тимур тяжело вздохнул. Что–то еще в этом видении смутило его. Он вспомнил лицо молодой русской девушки.
«Что за девушка мне пригрезилась? Лицо вроде знакомое, может одна из невесток или дальних родственниц по татарской линии? Непохоже...»
Вода в чайнике вскипела и Тимур заварил свежий чай. Подождав с минуту, пока он заварится, налил себе в пиалу, добавив ложку сахару. Выпив одну пиалу, он вдруг почувствовал сильный голод и вспомнил, что с утра практически ничего не ел, если не считать двух палочек невкусного шашлыка по дороге с «Кок–Тюбе».
Порывшись в холодильнике, нашел лишь сливочное масло, консервы и полузасохший хлеб. Все эти продукты аппетита не вызывали и он, сначала, хотел заказать еду по телефону, но передумал.
– Ладно, «не баре», можно и шпротами перекусить, – сказал  негромко вслух.
Немного поев без особого желания, взял сигарету с зажигалкой и вышел на балкон, покурить на свежем воздухе.
Где–то невдалеке слышалась песня, исполняемая под гитару. В тихом ночном воздухе гитара звучала так романтично и красиво, что у Тимура защемило сердце. Он вспомнил свое время, когда им всем было по пятнадцать–шестнадцать лет...

4.
Все девчонки и мальчишки с их, и близлежащих улиц, собирались по вечерам на уютной скамейке, возле дома Левиных, окруженной зарослями сирени и укрытой от света фонарей и постороннего взгляда. Единственным источником света для них были только луна, блеск молодых, жаждущих любви глаз, да красные огоньки сигарет.
Усевшись полукругом и прижавшись друг к другу, они пели песни под гитару. Главной и постоянной темой всех песен была – любовь. Она заставляла трепетать их молодые, горячие сердца, волновала душу и дарила то особое состояние влюбленной глупости, что впоследствии, по прошествии многих лет, считают одним из самых прекрасных очарований молодости. Гитара передавалась из рук в руки, и каждый хотел спеть свою песню. Главным фаворитом этих вечеров был Тимур, лучше всех играющий на гитаре и знающий множество песен.
«Тополя,   тополя,   все  в  пуху,
Потерял  я  любовь  –  не   найду.
Потерял я  любовь и девчонку свою,
Вы  постойте,  а  я  поищу...» –  плыла по ночной улице грустная песня на вечную тему неразделенной любви.
Вот и сейчас, стоя у себя на балконе, он с наслаждением слушал и слушал сменявшие друг друга песни, и даже забыл о своем намерении покурить.
А неизвестный парень, нарушая тишину августовской ночи, запел песню «Машины Времени»:
«...И если дней еще осталось мало, и выпал снег, а кровь не горяча, – я в сотый раз опять начну сначала, пока не меркнет свет, пока горит свеча!»
Эта песня оказалась последней. Певец допел ее, и вся компания, снявшись со скамейки, шумно отбыла в неизвестном направлении. Вскоре уже не слышно было звука шагов, утих звон гитары, а Тимур вспомнил о сигаретах и закурил. Он все еще был под впечатлением этого ночного концерта «уличной самодеятельности», невольным слушателем которого оказался.
Тимур всегда любил самодеятельность и сам, еще со школы, играл в любительских группах на соло–гитаре. Правда, тогда «официоз» на дух не переносил идеологически вредного названия «группа», и в стране могли существовать только – «ВИА», что значит: Вокально – Инструментальный Ансамбль, - своего рода «наш» музыкальный ответ развращенному Западу. Но любой, уважающий себя школьный «ВИА», с гордостью называл себя именно «группой». Так как в те «застойные семидесятые», когда Тимур был еще юношей, самой первой вещью, с которой любой молодой парнишка начинал учиться играть на гитаре, была – «Дом Восходящего Солнца» или «Yesterday», а не – «взвейтесь кострами синие ночи...»
Докурив сигарету, он еще некоторое время постоял на балконе и произнес еле слышно:
– Я в сотый раз опять начну сначала, пока не меркнет свет, пока горит свеча... Какие слова!.. Я тоже хочу начать все сначала! Я вернусь ТУДА! Вернусь – чего бы это мне не стоило...
После этого вошел в квартиру и запер дверь на балкон, чтобы не залетали комары.
Решение было принято окончательно и бесповоротно. Больше уже Тимур к этому вопросу не возвращался и приказал себе не открывать риторику по этому вопросу. Сердце свое он превратил в камень.

Глава 14. Тимур.
6 августа 1997года, 01.00, среда.

1.
Тимур ходил по комнате как загнанный зверь. Бурные события прошедшего дня сыграли свое «черное» дело. Его не успокаивало даже самое надежное и проверенное средство – сигареты, которые к тому же имели способность кончаться. А когда нервы напряжены, как взведенный курок, и невозможно уснуть, остаться без сигарет – гиблое дело!
Он посмотрел на часы. Они показывали час ночи. Не долго раздумывая, надел туфли и пошел покупать «успокоительное». Ближайший киоск находился недалеко, всего в трехстах метрах от его дома. Тимур шел, не торопясь, дыша свежим воздухом, и размышлял сам с собой.
«...Итак, решение принято, и я отметаю от себя все, что мне может помешать, – внушал он сам себе. – Близким будет, конечно, несладко, но такой возможности, такого невероятного шанса больше может не быть. Им нельзя пренебрегать. Даже жизнью можно рискнуть за такой шанс! А тут – всего пятнашка зеленых, да еще расчет с Ашвином машиной, а не баксами. Нет, грех отказываться!»
Дойдя до киоска, он купил две пачки «Мальборо» и пиццу в коробке. Для поднятия тонуса, с минуту позаигрывал с молоденькой продавщицей, и пожелав ей спокойной ночи, отправился домой.
Поднялся в квартиру с хорошим настроением и весь во власти опутавших его грез.
«Я сумею воспользоваться этим шансом! Обо мне еще заговорят! Женюсь на Ленке, – только на ней; в бизнес ее не пущу, денег у нас – «куры клевать не будут», и зарабатывать их буду я – мужчина! ...Пусть дома сидит, – детей рожает, встречает меня после работы, а то из женщины, превращается неизвестно в кого».
При упоминании о детях, сердце болезненно сжалось, и Тимур волевым усилием отогнал «крамольную» мысль. В этом ему помогло состояние какой–то неестественной душевной эйфории, граничащее с временным помешательством и внезапно охватившее всю его сущность. Как вспугнутые воробьи, улетели из души «кровоточащие мысли».
Глаза у него заблестели как у больного лихорадкой. Губы зашевелились, произнося какой-то никому непонятный монолог. И если бы в тот момент Тимура увидел ныне покойный доктор Фрейд, то, несомненно, поставил бы ему какой–нибудь свой мудреный диагноз.
– Я еще стану самым богатым человеком в Казахстане, пусть даже и не самым, но одним из самых! – вслух восклицал он, жестикулируя руками, как итальянец и, заводясь, все больше и больше. – Лишь бы у Ашвина все получилось! – взывал он к небесам.
Издали он был похож на актера, репетирующего свою роль или на поэта, декламирующего свои стихи.
– Эх, Аленка, дай мне только вернуться ТУДА и тогда – держись! Я хочу видеть тебя ту, не умеющую зарабатывать деньги, наивную и романтичную, какой ты была когда–то, а не сегодняшнюю избалованную и не уступающую в деловой хватке мужчинам, даму. Еще лет пять и тебя не спасет даже привлекательная внешность, мужчины будут шарахаться от тебя, подсознательно чувствуя твое презрение к ним, имеющим более слабую волю. А потом тебе будет сам Господь–бог, – не пара! Но я то знаю твою прекрасную душу так, как не знает даже родная мать! И это я своим предательством сделал из тебя несгибаемую «железную леди»... Но я вернусь, вернусь ради тебя и сделаю тебя самой счастливой женщиной, так как я лучше всех знаю твою тоску по надежному мужскому плечу! Ты родишь мне двоих детей, и мы будем счастливы! И это все ждет нас впереди!
Вспомнив, что купил курево, он открыл пачку и дрожащими пальцами стал вытаскивать сигарету. Сломал ее, полез за второй. С трудом вытащил наконец-таки одну. Подкурив, глубоко затянулся и продолжил свой бредовый полет, то, каясь во всех грехах, то, отдаваясь во власть прекрасных грез, ослепивших на время ум и душу. В голове проносились картины невиданных перспектив... Он чувствовал себя Икаром, стремившимся к Вечному Свету!
Так же по цветочно–сказочному лугу порхает бабочкой наркоман, получивший долгожданный укол героина и на время воздействия оного, смотрящего на свои проблемы через перевернутый бинокль с розовыми стеклами...
– Будем в Париж ездить на субботу–воскресенье, так – отдохнуть, посидеть в кабачке, где–нибудь на Монмартре... Как я хочу с тобой на Монмартр! ...Отпуска будем проводить в самых прекрасных уголках планеты! На Багамах, или там, на Канарах!.. Это не просто шанс, это – ТВОЙ ШАНС, Тимур! Не будь идиотом и не упусти его! – продолжал он свой фантасмагорический монолог с самим собой, потерявши на время чувство реальности.
Но так как все на свете когда–нибудь кончается, и беззаботную порхающую бабочку неотвратимо унесет невесть откуда–то прилетевший ветер, оставляя наркоману «ломку» и мучения, так и Тимур, летевший на крыльях мечты, вдруг обжег их и опустился на землю, вспомнив видение своих похорон и лицо матери.
– Воистину говорят: выигрывая одно, теряешь другое... – устало пробормотал он. – Не принять ли мне хвойную ванну, а то нервишки давно не отдыхали. Говорят, хвойная ванна здорово расслабляет... – добавил он на ходу, направляясь в ванную комнату.

2.
Пока ванна наполнялась водой, Тимур поставил диск Барбары Стрейзанд, где она пела о своей любви к кому–то. Эта песня очень нравилась Тимуру своей мелодичностью, проникновенным исполнением. Она расслабляла и настраивала на лирический лад, а ему сейчас очень нужно было расслабиться. Поэтому он запрограммировал песню на бесконечный повтор и пошел принимать успокаивающие водные процедуры.
Ванна с хвойным концентратом приятно успокоила нервы и расслабила. Он уже было задремал, как вдруг открыл глаза и сел прямо, резко выпрямившись, устроив своим движением в ванне девятибалльный шторм. Какая–то идея мгновенно прогнала сон и  взбудоражила его, заставив потянуться за сигаретами.
– Мне бы еще воскликнуть – Эврика! – и я точно сошел бы за Архимеда! – воскликнул он, безуспешно щелкая зажигалку мокрыми руками, а прикурив, желчно добавил: – ...а скорее за тронутого умом, узнай кто–нибудь, что мне пришел в голову неплохой вариантик собственной гибели...
Тимур снова принял полулежащее положение и, пуская дым в потолок, озабочено разглядывал паутину на нем.
Идея стала получать свое развитие.
– ...Надо только выехать, естественно, в присутствии свидетелей, на какой–нибудь отдаленный водоем и погрузить свое тело в жидкость... А там обставить дело так, будто выталкивающая сила воды, направленная вверх, на этот раз, нарушив известный закон, и учитывая негативное влияние алкоголя, сработала, – вниз... Да, именно вниз, – на дно!
Тимур намочил лоб водой и продолжил с горькой иронией.
– Нет, только без алкоголя, а то скажут: нажрался, мол, Тимур–жан, и ушел на дно, як торпедированная немцами субмарина! Да и детям скажут – ваш папка утонул, будучи в дупель пьяным... Нет, алкоголь неуместен. Лучше будет выглядеть нормальное ночное купание в абсолютно трезвом виде.
Он стал в уме представлять себе – как это может выглядеть...
«Тихая звездная ночь. Он плывет в темноте, наслаждаясь молочным теплом воды. На берегу, у палатки, веселятся его друзья. Они сидят вокруг костра, курят, выпивают, и с нетерпеньем ждут, когда сварится уха в котелке. Время от времени он с ними перекликается, дабы не вызвать у них чувства тревоги, а сам, заплывает все дальше и дальше. Пройдет час, а может и два, пока они хватятся, да и то, сначала будут думать, что он их разыгрывает. Но он уже будет далеко от этого места. А к утру ни у кого из оставшихся на берегу не останется сомнений, что он утонул».
– Да, классную рыбалочку я им устрою! Не завидую я людям... Но это, по-видимому, самый реальный вариант исчезновения, – промолвил Тимур. – Ведь утонул же друг отца!? Да, но там остался труп... Отец рассказывал – всем институтом хоронили! Ох, черт! – пришло ему озарение, – да ведь Ашвин специально привел мне примеры отцова товарища и Светки, чтобы подсказать, каким образом можно исчезнуть без подозрений!
Тимур, разволновавшись от всех этих инсценировок своей смерти, вылез из ванны и стал выпускать воду.
«Может, все-таки, у меня крыша поехала и никакого Ашвина–младшего нет?! Надо еще раз посмотреть визитку, убедиться...» – переживал он, вытираясь большим красным полотенцем.
Надев халат, вышел из ванной комнаты и первым делом опять достал визитку Ашвина, и несколько раз перечитал ее. Снова просмотрел видеокассету. Затем в возбуждении стал ходить кругами по комнате.
– Труп, везде будут искать труп! Как все обставить? У, черт!.. – восклицал он, впервые в жизни сожалея, что в алма–атинских водоемах не водятся акулы, аллигаторы или пираньи.
Со стороны случайный наблюдатель мог действительно принять Тимура за сумасшедшего. А может, в эти минуты его разум действительно находился у критической черты? На грани срыва?
Ведь Тимур вознамерился совершить то, чего не описывает, и тем более, не проповедует ни одна религия на Земле, со времен лопоухого любителя яблок Адама и его, далеко не инфантильной подруги.

3.
Ни в священной книге мусульман – Коране, ни в старинной христианской Библии, и даже в мудром Талмуде иудеев, ни один реально существующий на белом свете простой человек, от сотворения мира и по сей день, не имел возможность прожить свою жизнь заново, сохранив память о былой жизни. Да что там в религиях! Этого нет даже в великих сказочных эпосах! Сколько бы вы не читали древнейшую «Авесту», рожденную у костров пастухами сурового Иранского нагорья 2500 тысячи лет назад, «1001 ночь», справившую пятисотлетний юбилей и изумляющей изощренной фантазией, вы не найдете ни одного реального прототипа нашего героя. А в еще более утопающей во мраке веков Ведической религии вообще отрицали путешествия во времени, а верили только в Сансару – в перерождение всего одушевленного после смерти, когда душа, меняя свою бренную оболочку, испытывает ряд перевоплощений по закону Кармы. И любой твой дурной или наоборот достойный поступок идет тебе в счет, и, в конце концов, определит характер и комфортность твоего последующего бытия.
Кто–то, отойдя в мир иной, перевоплотится в дельфина, и будет резвиться в прозрачных водах теплых морей; другой (–ая) – заблагоухает прекрасной орхидеей, привлекая своих верных друзей насекомых; а кого–то, в его новой жизни, стащат за хвост с дерева и тривиально кастрируют, дабы не мяукал и не мешал спать всему дому мартовскими ночами. Но свою жизнь, в своей же шкуре, не повторит никто!
А что ж Ашвин?! Ведь он, его род, ведет свою историю с того самого первого дня, когда божественный лучик солнца, - его отец, впервые осветил Землю и, перемешавшись с Мраком госпожи Ночи, - его матери, царившей на Земле безраздельно, дал новый цвет – цвет Сумерек, самое волнующее время для человеческого сердца.
Видимо раньше Ашвин не предоставлял услуг людям по «шатанию во времени», иначе в старых мудрых книгах это нашло бы свое отображение, и были бы описаны конкретные примеры и даже названы имена. Чем это можно объяснить?! У меня есть только одна версия: просто там, на Верху, видимо, тоже победил капитализм, и всяким второстепенным богам, божкам и прочей святой камарилье отменили халяву, посадив на самофинансирование. И этим вынудили их подкалымливать на второй работе.

4.
В конце концов, Тимур решил выкинуть вопрос о трупе из головы, а сосредоточить внимание на самом сценарии исчезновения.
Все должно выглядеть очень естественно и не вызывать подозрений, ни у родственников, ни у соответствующих служб.
«Тонуть, конечно же, надо на Или! На Капчагае не пойдет – нет течения, там утопленнику деться некуда, а на Или всего этого в достатке, мало ли куда труп утащит? Может под корягу или там... еще куда? – размышлял он. – По крайней мере, долго искать не будут!»
Также, по мнению Тимура, надо было очень тщательно подобрать состав свидетелей. Это очень важный пункт. Они должны соответствовать определенным требованиям. Компаньоны – Ринат и Борис, сразу отметались из–за тесных финансовых отношений с Тимуром. Им могла быть выгодна его смерть, и это навлекло бы определенные подозрения. Свидетели не должны были питать вражды к Тимуру и желательно ранее не иметь друг с другом контактов, что исключало бы сговор. Один из них обязательно должен быть родственником, чтобы авторитетно и убедительно засвидетельствовать несчастный случай перед близкими. Еще нужен был один рыбак–фанатик, дабы отвлекал всех своей суетой на берегу и создавал видимость настоящей рыбалки...
Песня Барбары Стрейзанд, запрограммированная Тимуром еще до посещения ванны на повтор, исполнялась уже минимум в двадцатый раз. По охрипшему голосу немолодой певицы чувствовалась, что она уже устала и долго не выдержит столь длительного песенного марафона. Тимур пожалел ее и выключил музыкальный центр.
Было уже очень поздно,  но Тимур усиленно боролся со сном.
В это время Бог Сновидений бледнолицый Морфей, сын Гипноса, сидел на стуле в одной комнате с Тимуром, и озабоченно поглядывал на часы, показывавшие три часа ночи. Он безуспешно, уже который раз, пытался увлечь Тимура в свои сладкие объятия.
Сидя напротив, и вытянув губы трубочкой, Морфей овевал своего клиента сонными флюидами, напуская на него дрему, но его усилия были тщетны – Тимур «поймал тему», и не поддаваясь его чарам, продолжал обмозговывать свой план.
«...Только на Или, и желательно на сто семнадцатом километре, на нашем месте. Я там все дороги знаю, и не буду плутать в ночи, добираясь до трассы, – размышлял он. – Да и подозрений меньше будет... Сейчас народу на реке мало, не так как раньше! Рыбалка, на сегодняшний день, превратилась в дорогое удовольствие, а рыбы почти не осталось. Даже если и будут, какие рыбаки, в темноте все равно ничего не заметят. Ладно... Эх, спать как хочется!»
Тут Тимур впервые от души зевнул, и коварный Морфей приободрился, чувствуя, что его подопечный  «дозревает». Но неблагодарный «клиент», сонно моргая веками и ежесекундно борясь со сном, все что-то бубнил себе под нос.
– ...Пока машина у меня, надо самому съездить на Или... По дороге к дяде Айдару... пять тысяч долларов... не забыть заехать...
Тимур как сидел на диване, так и повалился на правый бок, уже не в силах сопротивляться, и руками подгреб под голову подушку.
– ...Его, дядю Айдара, и возьму на рыбалку... свидетелем... – он с трудом выговорил последнюю фразу и уснул, как убитый.
Ликующий Морфей приблизился к спящему, и стал чутко прислушиваться к дыханию. Дыхание Тимура было ровным, и вскоре перешло в храп. Последние сомнения у Морфея отпали, и он, потирая ладонями от удовольствия, достал свой карманный «Macintosh» и, включив его, выбрал в меню основной файл: «уснуло всего на планете Земля» и занес Тимура под цифрой - 2.966.875.328.. Затем, ткнул пальцем в таблицу: «Евразия. Казахстан», и набрал - 14.000.732. Еще раз, со стороны, полюбовался своим «творением», храпящим на диване, и вылетел через балконную дверь, прозрачный и никем не замеченный.
...А Тимуру снился сон, будто бы Ашвин что–то там напутал в своем колдовстве и вместо того, чтобы перенести Тимура в 1981год, водворил его, да еще пятилетним ребенком, в детский сад N34, который Тимур посещал в «сопливые» годы. И Тимур в ужасе бегал по детскому саду, разыскивая Ашвина, дабы тот исправил свою ошибку, и отправил его туда, куда договаривались. При этом он нагонял страху на воспитательниц своими на удивленье не детскими рассуждениями. Но тут, вдруг, пришел за ним в садик отец и, не смотря на все протесты артачившегося Тимура, отшлепал по заднице тридцатисемилетнего шалуна и забрал домой...


Глава 15. Дядя Айдар.
6 августа. 1997года 8.00, среда.

1.
Утром, проснувшись пораньше и вспомнив свой чудной сон, Тимур от души посмеялся над этой ситуацией: отец шлепает сына, который на тот момент старше его. Мозгами старше, коёнечно!
Но надо было торопиться к намеченным делам. Поставив пиццу в микроволновку на десять минут, Тимур принял легкий душ, побрился, и вскоре уже наспех перекусывал куском пиццы, запивая его кофе. Через двадцать он подходил к машине и первым делом, открыв багажник, положил туда объемистый пакет.
Утро было прекрасным, хотя и чуть прохладным, из–за прошедшего сутки назад сильного дождя.
Он завел машину и вскоре уже, проехав проспект Республики, повернул направо – вниз, по улице Мира.
Людям, живущим в равнинных городах, иной раз трудно понять алмаатинцев, родившихся в живописных и прекрасных предгорьях Заилийского Алатау. На любой ваш вопрос: как проехать до нужного  места, вам, чтобы облегчить поиски, как правило, назовут несколько известных больших улиц, и с обязательной подсказкой – вверх или вниз следовать по ним к интересующей вас цели.
А Тимур несся по улице Мира вниз, лавируя в потоке машин и поминутно нарушая движение. Порой его «BMW» разгонялась по городу до ста двадцати километров в час, и идущие впереди машины в испуге шарахались в сторону от несущегося на большой скорости черного снаряда.
Буквально через несколько минут его машина уже поворачивала по Ташкентской налево. Но скорость Тимур  сбросил, так как в последнюю минуту заметил машину ГАИ, стоящую у края дороги.
«ГАИшник», выскочивший из своей машины, не стал поднимать жезл, так как был знакомым, и прекрасно знал черную «BMW» с номером «444». Он сразу же признал машину Тимура и лишь шутливо погрозил пальцем, показывая, что он видел, как тот летел, создавая аварийную обстановку. Тимур поздоровался с ним кивком головы и прижал руку к груди, как бы извиняясь за свое «плохое поведение».
– Парикмахеры уже на работе, – процедил он сквозь зубы и понесся дальше в таком же стиле.
Он быстро пролетел по Сейфуллина, затем – метеором пронесся по Белинского, и вскоре уже прибыл в микрорайон Айнабулак, где свернул в один из узких проездов, и остановился у подъезда  серой панельной пятиэтажки.
Тимур специально не позвонил дяде Айдару о своем приезде, ему хотелось поставить жадноватого дядю в щекотливую ситуацию, и еще раз проверить «возможности» Ашвина–младшего.
Дядя брал в долг у Тимура пять тысяч долларов на месяц, а не возвращал их уже полгода, постоянно чем–то отговариваясь и оттягивая время расплаты. Племянник  прекрасно понимал, что тот, взяв деньги на слово и без процентов, сам давал их под проценты друзьям и знакомым, снимая небольшой, но верный куш. Но не торопил его и виду не подавал, даря последнему шанс немного заработать. В наше трудное время, когда каждый выживает сам по себе, кто как не родственники должны помогать друг другу!
«Посмотрим, угадал ли Ашвин на этот раз?» – думал он, поднимаясь по лестнице на четвертый этаж.
Его встретила добротная железная дверь, хотя раньше была простенькая деревянная.
«Молодец Айдар–ага, зря времени не терял!» – отметил про себя Тимур и нажал кнопку звонка.
Дверь открыл сам дядя и удивленно уставился на племянника, глупо и часто моргая глазами.
– Здравствуйте, Айдар–ага! Извините, что без приглашения! – поздоровался Тимур.
Дядя Айдар спохватился и засуетился, закудахтал, как курица, готовящаяся снести яйцо. На лице - радушие, граничащее с безумной любовью.
– А! Тимур–жан! Родной ты мой! Заходи, дорогой, заходи! Давненько, дорогой племянник, дядю не навещал! Я даже обижаться начал на тебя! – затараторил он, впуская его в квартиру и крича жене. – Эй, Роза! Ставь чай и побыстрей! Мой любимый племянник вспомнил, все-таки, родного дядю, и зашел в гости! Где ты там ходишь? Роза!?
Когда дядя был в растерянности, он всегда начинал звать жену и командовать ею. И Тимур прекрасно это знал.
Из кухни вышла тетя Роза. Подойдя к Тимуру, она, обняла его и поцеловала в щеку, так как с детства всегда уважала племянника мужа.
– Здравствуй, Тимур, проходи в кухню! Мы как раз только за стол сели. Присоединяйся к нашему достархану! – обратилась она к нему ласково, искренне радуясь его приходу. – Обувь не снимай, я генеральную уборку сегодня хочу начать, – добавила она.
Тимур, несмотря на протесты дяди и его жены, снял обувь и прошел в кухню. На столе, в плоской керамической чаше дымился свежеприготовленный плов, а рядом с ним, в тарелке, лежали  подрумяненные баурсаки. Все это Тимур любил покушать и, несмотря на то, что он с утра позавтракал пиццей, от угощения отказываться не стал. Дядя стал настойчиво предлагать водочки, но Тимуру еще предстояла поездка на Или: надо было на месте осмотреться и продумать некоторые нюансы. Поэтому от водки он отказался, но с удовольствием напился чаю.
Хитрый дядя атаковал Тимура расспросами о семье, надеясь протянуть время и исподволь выведать причину такого неожиданного посещения. Но Тимур быстро пресек этот хитрый трюк одной фразой:
– Айдар–ага, мы еще сами с Алией не разобрались в своих отношениях, поэтому пока ничего не могу сообщить. Давайте сменим тему.
И дядя замолк на полуслове.
Тетя Роза начала убирать со стола, когда Тимур задал дяде неприятный для того вопрос:
– Айдар–ага, а как ваши дела на финансовом фронте? Вы говорили мне месяц назад, что вам должны вот–вот вернуть деньги, которые вы брали у меня в марте? Вам их вернули?
Дядя забегал глазами и, не зная, что ответить, обратился к испытанному средству, и вновь начал взывать к жене.
– Эй, Роза! – нарочито громко и сурово обратился он к жене, – вчера не звонил этот аферист, который деньги брал? Не говорил, когда отдаст? Придется, видимо, ругаться с ним! Ох, и люди пошли, ох и люди! Дашь денег и бегай потом!..
Он еще с минуту дурачился, разыгрывая спектакль, и вскоре успокоился, посчитав, наверное, что дело сделано, и Тимур скоро уйдет. Раньше так оно бы и случилось. Но дядя Айдар не мог знать про Ашвина–младшего. Тимур слушал его с улыбкой и наслаждался его артистическими талантами. В дяде Айдаре умер Гамлет! Если не Гамлет, то Труфальдино уж точно. Когда дело касалось денег, особенно их возврата, дядя мог дать фору в сто очков самому крутому жрецу Мельпомены.
«Уф–ф! Ну и жук! – не мог не восхититься такими талантами Тимур, и логично пораскинул мозгами: – «если я сегодня не вытащу из него свои пять штук, то матери, когда меня не будет, уж точно их не видать»!
Племянник дождался, пока дядя в своем спектакле объявит антракт, слегка расслабится, и, как писали Великие Сатирики Ильф и Петров, мягко, без нажима, перешел к делу.
– Ага, я уезжаю в длительную командировку, поэтому и заехал к вам, так сказать, нанес визит вежливости перед отъездом... – начал Тимур.
– Смотри, Тимур–жан, там, в командировке, будь осторожен, сейчас, знаешь, какое время?! – начал напутствовать его дядя, страдая от того, что разговор с племянником происходит не в зале ожидания Аэропорта, а Тимур при этом не опаздывает на самолет.
– Рахмет, ага, рахмет, за советы, – поблагодарил его Тимур и продолжил беседу, – вот и хочу перед отъездом попросить у вас...
– Тимур–жан, племянник дорогой, не беспокойся, езжай, куда тебе надо! Дядя не подведет! Как только деньги возвратят, я сразу же отдам их твоей мамочке, моей сестре. Даже не сомневайся!
Тут Тимуру пришла в голову забавная мысль, и он решил, как говорят, поприкалываться.
– Да тут дело даже и не в деньгах, Айдар–ага.
- А в чем? - насторожился старый плут, – я тебя не понял, племянник!..
- Вы не можете мне на время отдать ваш холодильник? А я вам свой отдам, новый, двухкамерный!
– Тимур–жан!? Ты что?.. Зачем тебе мой старый холодильник?! – испуганно залепетал он.
Роза, жена дяди, сидела насупившись, и с неодобрением смотрела на мужа. Но тот старательно избегал ее взгляда.
А Тимур продолжал свою шоковую терапию.
– Я вчера к экстрасенсу ходил, – с полной серьезностью объяснял он, – очень сильный, кстати, экстрасенс, и он мне сказал: попроси, говорит, у дяди холодильник на время! И разбогатеешь!
– Не п–понял тебя, дорогой п–племянник?! – начал заикаться дядя. – Растолкуй, р–растолкуй старику...
– Айдар–ага, вы только никому не говорите! – Тимур сделал загадочное лицо и чуть наклонился к дяде. – Вы еще не знаете, наверное? У вас... холодильник, – печатает доллары!
– Побойся Аллаха, Тимур–жан! Как холодильник может печатать доллары?! – почти с суеверным ужасом вопрошал дядя, начиная что–то подозревать. - Он же не печатный станок?
Тимур заговорил еще тише, словно боясь разгласить ужасную тайну.
– Не только печатает, но и сразу же упаковывает их в целлофановый пакет, и держит в морозильнике! Я вам, ага, чистейшую правду сказал! Давайте посмотрим в морозильнике, если не верите!?
Дядя чуть не выронил из рук пиалу с чаем. Он смотрел то на жену, то на племянника, недоуменно и обиженно моргая глазами, как лошадь, которой после долгой дороги не дали овса.
Тимуру понравилась идея, и он решил довести этот балаган до победного конца. Подмигнув дяде левым глазом, будто бы они были заговорщиками, он встал, и пошел к холодильнику всем видом демонстрируя свое намерение.
Тут же оперативно было задействовано крайнее средство.
– Роза! Роза! Где ты ходишь? – завопил дядя Айдар, хотя жена все это время находилась на кухне и никуда не отлучалась.
Она не выдержала, и осуждающе качая головой, обратилась к мужу:
– Ай, Айдар, не позорь свою седую голову и отдай Тимуру деньги! Ты сам их положил позавчера в морозильник. Сколько ты можешь тянуть с этим делом!?
Дядино лицо покрылось пятнами, зарделось румянцем, которому позавидовал бы вареный рак, и побагровело закатом. Он не ожидал такого предательства со стороны жены.
– Эй, Роза! Что ты говоришь? Когда я ложил деньги в холодильник? Ты сама ведь их положила туда! – ляпнул он, потеряв осторожность и делая страшные глаза.
– Хорошо! Пусть я положила! – не стала спорить с мужем Роза и, открыв холодильник, вытащила пакет с долларами из морозильника.
Дядя изобразил на лице фальшивое изумление.
– А–а, да–да, я и забыл! Я ведь хотел тебе позвонить, Тимур–жан, а ты и сам приехал! Роза, давай сюда пакет с деньгами! Ну, быстрее же!
Дрожащими руками дядя вскрыл пакет. В нем, аккуратно стянутые резинкой, лежали пять тысяч долларов в новеньких купюрах.
Он опять был прав, этот Ашвин!
– ...Как я мог забыть о них?! – причитал дядя, покрываясь испариной от досады. – От старости голова перестала соображать, наверное!..
С этими словами, он медленно и очень тщательно пересчитал деньги, и передал в руки Тимуру.
– Рахмет тебе, племянник, выручил ты когда–то дядю! Но долг платежом красен и вот я тебе их вернул! – бормотал он, не сводя глаз с пачки долларов в Тимуровых руках.
Тимур заметил его алчный взгляд и, не пересчитывая, положил пачку в карман. Затем встал и, поблагодарив хозяйку за угощение, направился к выходу.
– Посидел бы еще, что так торопишься? – уговаривали его дядя с женой, следуя за ним по пятам.
Но Тимур уже обулся, и стоя в прихожей, обратился к дяде Айдару:
– Айдар–ага, я тут на днях, перед командировкой, хочу рыбалку организовать. И приглашаю вас, лично! Как вы на это смотрите?
– Когда любимый племянник приглашает, – нельзя отказываться! Но у меня нет ни сетей, ни удочек, Тимур–жан! Да и не рыбак я!
– Ага, рыбачить все могут – наливай да пей, – знаете такой анекдот?! Вот и посидим на природе, отдохнем! Продукты, выпивку, мы уже заготовили! – соврал Тимур. – Нужно только ваше присутствие!
– Ну, если ты действительно от души приглашаешь, я согласен! – обрадовался дядя, обожающий выпить на халяву и с тайной надеждой, под водочку, выпросить еще денег. – Давненько мы с тобой не выпивали вдвоем! А, племянник?! Да еще на природе! ...А куда поедем?
– На Или. Красивейшие места: один вид воды чего стоит! Ну, все, договорились? Я вам позвоню, Айдар–ага!
Заручившись согласием самого главного «свидетеля», Тимур намеревался, было уйти, но остановился у двери и обернулся к провожающим, как бы вспомнив что–то.
– Да, Айдар–ага, из головы вылетело... У вас скоро с тетей Розой юбилей совместной жизни, мне мать говорила. По-моему, в сентябре, пятнадцатого?..
– Да, Тимур–жан! Тридцать лет уж, как с Розочкой живем! – насторожился дядя и превратился весь во внимание, почуяв запах жареного.
– Вам ведь уже надо подготовительные мероприятия проводить, а я в сентябре, к сожалению, буду отсутствовать. Поэтому разрешите заранее поздравить вас и подарок отдать деньгами. А вы сами себе что–нибудь купите! Вот... сразу от мамы и от меня!
С этими словами Тимур обнял и поцеловал их обоих, по очереди. Затем достал из кармана брюк пачку долларов, и, отсчитав четыре бумажки по сто, передал их дяде.
Купюры мгновенно, словно в щель игрового автомата, провалились из его рук в дядин карман, и с первой же попытки выиграли призовую игру, отобразившись на лице юбиляра застенчивым морганием глаз и растерянной улыбкой.
– Видишь, Роза, какие у меня племянники?! – горделиво посмотрел он на жену, и, переведя дух, не забыл в отместку уколоть. – Не то что твои алкоголики – Сакен и Ербол... Ну да ладно, черт с ним с Сакеном... – сменил дядя тему, увидев как супруга возмущенно открыла рот и уже приготовилась   кинуться на защиту родственников. И запричитал: – Спасибо, дорогой Тимур–жан! Спасибо! Чувствуется, уважаешь дядю! Мое воспитанье, как–никак!.. В твои годы я еще какой щедрый был!..   
– Ну, все, до свидания! Спасибо за угощение, я пошел, – попрощался Тимур и стал открывать замок двери.
– Что так много денег дал, Тимур! – стала сетовать тетя Роза, не внемля негодующей мимике  мужа.
Но Тимур уже открыл дверь и стал спускаться по лестнице. А за спиной краем уха услышал, как дядя вполголоса читает нотацию своей жене.
Выйдя из подъезда и подходя к своей машине, он увидел на балконе тетю Розу и дядю Айдара. Они смотрели на него, широко улыбались и приветливо помахивали руками. Он ответил им тем же и, открыв дверь, сел в машину. Вскоре его отъезжающая «BMW» скрылась за стеною разросшегося кустарника...

2.
«Длань Создателя простирается над каждым своим творением»!
Создавая человека, Бог–творец наделил его разнообразными добродетелями и талантами, чем мы всегда гордимся, и за что не забываем благодарить. Но, мудрый Создатель не был бы тем, кто он есть, если бы не знал свое неразумное дитя, и ради его же блага, не ограничил сознательно в одной, на первый взгляд, ничем не примечательной Способности. Не сделай он этого, и ни о какой гармонии в человеческих отношениях не было бы и речи!
А сколько бы распалось семейных уз, рассорилось добрых старых товарищей, переругалось соседей, сколько бы родственников перестало общаться между собой?! А из ЗАГСов выбегали бы заплаканные невесты и недовольные женихи, выбрасывая на бегу цветы и разъезжаясь в разные стороны! Катастрофически упала бы рождаемость, не говоря уже о производительности труда, а армия, вместо того, чтобы охранять рубежи родины, перестреляла бы друг друга. У полиции борьба с преступностью переместилась бы с улиц в собственные кабинеты. Были бы парализованы государственные организации и министерства, погрязшие в разборках и склоках, а зятья и тещи, невестки и свекрови... Да мало ли, что еще могло быть, надели господь человека этим свойством!?
Поэтому, Господь основательно подумал об этом на досуге, почесал свой затылок, да и обделил нас кое–чем. А именно: Способностью знать, что говорят про Нас, – за Нашей Спиной!
Хвала ему за это!!!
...А на балконе в это время происходили пересуды между дядей и его женой. И знай об этом Тимур, вряд ли бы он продолжал питать и дальше к дяде уважение.
– Роза! Ты сказала ему, что мне деньги возвратили?! – шипел на нее дядя. – Откуда этот выскочка узнал, что они в холодильнике?!
– Я ничего никому не говорила! – оправдывалась его жена. – Я в ваши дела не лезу – сами разбирайтесь! А у тебя есть нехорошая привычка обсуждать и ругать всех, когда они не слышат! Опять племянников моих обидел ни за что!.. Тимура хотел обмануть!.. Кстати, почему ты ему в лицо не говоришь, что он выскочка!? Боишься?! Завидуешь?!
– Молчи недалекая женщина! Я просто хочу еще попросить у него денег... Знаешь, сколько у меня клиентов ждут денег под проценты?! ...Но как он догадался, что они в холодильнике, а, Роза? Может действительно есть такие экстрасенсы? – недоумевал дядя, сокрушающе качая головой и, бормоча время от времени как заклинание: – Надо же!.. Только что старые доллары на новые поменял, и на тебе!.. Тьфу ты!..
Но Тимур уже не мог их слышать. Его машина уже добралась до улицы Белинского и свернула налево. Вскоре, она въехала на Первомайский мост и понеслась на большой скорости по Капчагайской трассе, сбавляя ее лишь при срабатывании антирадара.


Глава 16. Поездка на Или. Андреич.
6 августа 1997г, 12.00, среда.

1.
Через час с небольшим Тимур увидел столбик с цифрой «117» и свернул перед ним направо по наезженной рыбаками колее. За машиной сразу потянулся шлейф пыли, и он задраил окно. Уже спускаясь по крутым склонам к реке, понял, что подъем будет еще сложнее и на обратном пути желательно поискать другой путь.
– Была же где–то более ровная и пологая дорога?! Спускались же мы с Андреичем на иномарке прошлый раз? И без проблем! – нервничал он, усиленно работая тормозами и сцеплением.
Вскоре, дорога пошла ровнее и через некоторое время, Тимур остановил машину у знакомых камней, на берегу реки. На это место Тимур ездил рыбачить со своим другом, Виктором Андреевичем, заядлым рыбаком и любителем природы.
Андреич, как он его звал, был пенсионером «Когда–то Вооруженных Сил СССР», полковником в отставке. Выйдя на заслуженный отдых и обладая уймой времени, каждый данный ему богом день старался провести на природе. По долгу службы, за многие годы, он объездил весь Советский Союз, но старость решил встретить в Алма–Ате, пленившись ее неповторимыми горами и природой Заилийского Алатау. Раньше, когда он был помоложе, не было более заядлого охотника, чем он. Пока с ним не произошла одна история, потрясшая его до глубины души и кардинально изменившее свое отношение к этому виду «настоящего мужского досуга». А дело, с его слов, обстояло так...
Было это в Вологодских лесах лет двадцать тому назад.
Как–то, Андреич с друзьями, тоже военными, подняли из берлоги медведя, с помощью взятых у знакомого егеря собак. Они без труда убили его, расстреляв из трех «Калашниковых». Естественно, были сделаны фотографии, где каждый не преминул залезть на поверженного косолапого и сидя на нем с оружием, запечатлеть себя для будущего поколения настоящим героем. Затем всю ночь компания пьянствовала в охотничьей избушке и обмывала удачную охоту, закусывая медвежатиной. А утром, похмелившись и очухавшись, по просьбе одного офицера, впервые участвовавшего в подобном развлечении, решили еще раз осмотреть место удачной охоты. Еще на расстоянии они увидели, как из обваленной берлоги выскочили две росомахи и преследуемые собаками скрылись в лесу. Это заинтересовало их! Они не поленились, раскопали берлогу и в ней нашли двух замерзших без медведицы медвежат, уже основательно объеденных лесным народом.
У всех было сильно удрученное состояние от открывшейся их глазам картины. С того случая, как рассказывал Андреич, с охотой было покончено раз и навсегда! Он поменял свои увлечения. Рыбалка, дальние поездки и походы за грибами, собирание лекарственных трав и ягод, фотографирование природы и фототека красивых мест, вот, что было теперь его истинным хобби. Без этого он не представлял свою жизнь. И эта любовь к природе и объединила их, несмотря на довольно большую разницу в возрасте.
Раньше, они жили в одном доме и были соседями по лестничной площадке, пока Тимур не переехал в «Самал», но общению это не помешало: как только кто–то из них собирался на природу, сразу же оповещал по телефону другого, приглашая составить компанию. Тимур любил с ним ездить на рыбалку и по возможности, почаще старался вырваться из города, чтобы уйти от меркантильной суеты человеческого муравейника, отдохнуть на природе и полюбоваться ее красотами. А чего стоили охотничьи и рыбацкие байки Андреича, чья география служебных перемещений простиралась от Крайнего Севера, захватывала страны Европы, исколесила вдоль и поперек весь СССР, и даже забредала в такие экзотические страны как Монголия и Вьетнам. Да и кто лучше Андреича знал, когда пойдет жерех на Баканасе, будет ли клевать рыба на этом месте, какую наживку в данное время предпочитает сазан? Никто! К тому же, это был очень культурный и интеллигентный человек, и как «свидетель», был более чем неоценим. Его неплохо знали, и искренне уважали, мать Тимура и жена Алия.
В ранге свидетеля, Андреич был помечен Тимуром под цифрой «2», после дяди Айдара.
Это место на реке Или, где стояла машина Тимура, было одно из любимых у Виктора Андреича. Хотя, когда он ехал на рыбалку один, без праздных компаний, то рыбачил у «Каменной Бабы», которую еще называют «Чертов Палец». Там река зажатая с обеих боков ребрами красных скал делала резкий зигзаг и намыла себе глубину, понастроив фантастические заводи. Вот где действительно собирался весь цвет любительского рыболовства! А во время сазаньего хода частокол установленных снастей был настолько плотен, что порой трудно было отыскать места для одной удочки. И Андреичу не простили бы, притащи он туда любителей «погулять на природе».
Но заводь, представшая глазам Тимура, тоже была «уловистая», хотя на первый взгляд ничем не отличалось от других подобных мест на реке. И только опытный рыбак со стажем, такой как Андреич, мог разглядеть, что поток, завихрясь за выступом огромного скалистого камня, на три четверти скрытого под водой, образует антитечение и имеет достаточно хорошую глубину, почти при тихой воде. Все это вкупе составляется в удобную и привлекательную для рыб заводь. Рыба, она далеко не дура! Она не сидит и не ловиться там, где нам хочется, а предпочитает кормиться и отдыхать в заведениях, приглянувшихся непосредственно ей! И только на этих местах рыбака ждет удача! Поэтому, часто можно видеть, как один рыбачок дергает из воды одну рыбину за другой, а сидящий неподалеку дилетант (хотя он и не считает себя дилетантом), не вытащивший еще не одной рыбки, только изводит сигареты и с завистью поглядывает на счастливчика.

2.
Было довольно жарко для августа, а солнце светило так ярко, что пришлось надеть защитные очки.
Тимур приметил на берегу кем–то оставленный деревянный ящик и, усевшись на него, уставился в раздумье на воду. Вдоль реки тянул слабый приятный ветерок.
«Вот так и река времени течет мимо нас, людей, а мы песчинки, пожалуй, даже – пылинки на берегах ее... – думал Тимур, любуясь независимым движением прозрачных водных масс. – А ведь даже реальную, среднюю по величине речку Или, которой до Волги или до Амазонки – как Каскелену до Нью–Йорка, и ту не повернешь назад, не заставишь ее течь обратно. А как же Ашвин–младший хочет повернуть вспять еще более колоссальную, ни с чем не сравнимую по объему, Реку Времени?! Ведь это – невозможно!»
Тимур сидел весь во власти мыслей, не отрывая глаз от реки, как будто хотел разглядеть в ее водах ответы на свои вопросы и постичь скрытые в ее глубинах тайны. Затем достал сигарету и прикурил ее.
«А может Ашвину и не надо поворачивать вспять всю реку, а достаточно будет одного ручейка или струйки?! Я ведь, всего лишь один маленький человечек, в этом огромном мире!» – в волнении продолжал гадать он.
Поднявшись с ящика и бросив недокуренную сигарету в воду, Тимур стал прогуливаться вдоль берега, не отходя далеко от машины. Пинал какие–то камешки попадающиеся на пути и время от времени останавливался и обозревал окружающий пейзаж.
Берег был абсолютно пустынен. Вокруг ни машин, ни людей, на расстояние прямого взгляда. Лишь на противоположной стороне, очень далеко, виднелась оранжевая палатка рыбаков.
– А ведь лучшего места не найти для моего плана! – громко, не опасаясь быть услышанным, произнес Тимур. – Итак: начнем...
Он подошел к машине и открыл багажник. Достал оттуда довольно объемный пакет и саперную лопатку. С этими предметами в руках Тимур направился вниз по течению реки. Он шествовал, не торопясь, словно гулял по городскому скверу, часто останавливаясь и осматриваясь. Иногда довольно далеко отдалялся от реки, что–то высматривая и выискивая, и тыкал время от времени в землю саперной лопаткой. Забирался на небольшие возвышенности и вновь внимательно обводил взглядом окрестности. Понемногу он удалялся все дальше и дальше, пока не скрылся за обрывистым поворотом реки.
Через полчаса Тимур показался из–за поворота и неспешно, как бы нехотя, ступая по тугому песку у самой кромки воды, возвращался к своему месту. Руки его были пусты.
Дойдя до машины, он тщательно сполоснул их в реке и начал отряхивать одежду, и протирать от пыли обувь. Наклонился очередной раз к воде и неожиданно, поймал глазами стайку хищных серебристых жерехов, рассекавших воду на расстоянии вытянутой руки, и похожих на маленькие самонаводящиеся торпеды.
Тимур еще некоторое время постоял, не шевелясь,  всматриваясь в прозрачную воду и надеясь увидеть их повторно. Но так и не увидел, к своей досаде. Ему хотелось побыть на реке подольше, побродить по ее живописным берегам, послушать шелест камыша, и он мысленно корил себя за то, что не догадался взять удочки или спиннинга. Но в городе ждали неотложные дела, требующие своего логичного завершения. К тому же он решил не затягивать по возможности время, и, как можно быстрее осуществить свой невероятный и авантюристический план.
Еще раз, с сожалением посмотрев, на величаво и безразлично струившуюся водную гладь, Тимур вздохнул и пошел седлать своего покрытого серой пылью железного коня.
...Вскоре Тимур уже выезжал на асфальтированную дорогу и первым делом опустил окна, и открыл люк, впуская в салон прохладный ветер и наслаждаясь его приятной упругостью. Его машина, почувствовав колесами привычную рабочую обстановку, бодро понесла его по направлению к Алма–Ате.
Добравшись до города без происшествий, если не считать пары загубленных воробьиных жизней, Тимур решил этот вечер посвятить матери, а часов в десять вечера, перед сном, нагрянуть к самым крупным должникам. Таких было два–три человека, и один из них был Леха Тимохин, «Тимоня», как его он прозвал в детстве. Тимур не сомневался в нем, а просто хотел совместить приятное с полезным: навестить своего лучшего друга, каким он и был для Тимура все эти годы, и заодно, напомнить о деньгах.
Но сейчас он направлялся к матери. Он ехал к ней, немного в душе страшась этой встречи, и, нервничая на самого себя за то, что, несмотря на все усилия, не удается унять какую–то невротическую дрожь в коленях, и ощущая себя предателем Иудой.


 
Глава 17. Мать.
6 августа 1997года, 17.00, среда.

1.
Прошив улицу Белинского на большой скорости, Тимур повернул налево на Рыскулова и, миновав по мосту Красногвардейский тракт, направил автомобиль вверх по улице Джангильдина, бывшей Школьной. Вскоре, нырнув в небольшие улочки, остановил машину у родительского дома.
Медленно, специально затягивая время, вышел из машины и, открыв  калитку прошел во двор, и поднялся на крыльцо. Настроение было неважное. Мысль, что он своим поступком нанесет удар матери, которая после смерти отца и так заметно сдала, для него, любящего и заботливого сына, была непереносима. Раскаяние, с одной стороны, и жалость к матери, с другой, – душили его. И поэтому, когда мать открыла дверь и поцеловала его в щеку, он обнял ее, и стоял так несколько секунд, оттягивая время, и, боясь смотреть ей в глаза, зная, что не сможет скрыть от нее своих чувств и лишь даст повод для подозрений.
Материнское сердце что–то почувствовало:
– Сынок, на тебе лица нет! У тебя неприятности?
– С чего ты взяла?
– По тебе вижу!
– Мам, все о’кей! Фирма работает, денежки идут!
– Как решили с Алией? Она не звонила с Джамбула?
Она расспрашивала Тимура, стараясь смотреть ему в глаза, которые он отводил.
– Нет, мам, у меня все хорошо, не волнуйся! – успокаивал он ее, чувствуя себя в душе негодяем и предателем.
Он с жалостью смотрел на мать, которая выложилась для него в этой жизни, и каждая морщинка на ее лице, была для него укором и доставляла душевное страдание. Особенно сейчас!
В детстве, Тимур был очень неусидчивым и агрессивным подростком. Он постоянно попадал в нехорошие истории, не пропускал ни одного набега на соседские подростковые воинские формирования и участвовал во всех драках и разборках, кои, имели место быть в их районе. Он часто приходил домой с ссадинами, царапинами, с синяками, после этих мальчишеских потасовок. И вся его боль доставалась ей. А сколько провела она бессонных ночей, когда он в шестом классе разбился на велосипеде, и чуть не потерял зрение. Два месяца просидела с ним в больнице, не отходя от кровати. В школе он постоянно вытворял какие–то «ЧП», огрызался с преподавателями и завучами, прогуливал уроки, за что мать стыдили на родительских собраниях и частенько заставляли возмещать финансовые ущербы за многочисленные разбитые окна, перевернутые шкафы, поломанные парты. Она скрывала все это от отца, зная, что тот не преминет всыпать сыну по «пятое число», а сама, потихоньку выкраивала деньги и устраняла последствия его творчества. А армия? Как мать ждала его с армии!? А когда он поступал в Алма–атинский Политехнический, она ходила с ним на каждый экзамен, переживала больше него и бесконечно глотала лекарства.

2.
Тимур, обняв мать, гладил ее по седой голове и бормотал какие–то слова сыновней любви, и больше всего, боялся не выдержать и не разреветься, как в детстве.
– Сынок, почему ты не поедешь и не помиришься с Алией? Если хочешь, я сама поеду в Джамбул и поговорю с ней! Нельзя оставлять детей без отца, Аллах тебя накажет, это ведь твои сыновья! – засыпала она Тимура вопросами, сильно переживая, что у сына разрушилась семья, казавшаяся такой благополучной.
Тимур, стоял стиснув зубы.
«Я вернусь, мама! – кричало его нутро, – я вернусь! Я буду вновь с вами: с тобой и с папой! Вы будете молодыми и здоровыми, а я все сделаю, чтобы вы с отцом жили лучше и дольше, и не разу не заставлю тебя плакать мама! Прости только меня за то, что я задумал и намерен сотворить! Только выдержи и прости!»
Как ему хотелось откровенно обо всем рассказать матери, но он не мог. Тимур знал, что она не поймет и не одобрит его поступка. Поэтому молчал.
– Мам, а чай дают в этом доме? Давай, угощай сына! – старался он переменить тему. – А детей и жену я обеспечу, не волнуйся! Они не будут испытывать нужду в деньгах, – успокаивал он мать.
– Деньги деньгами, сынок! А детям – отец нужен! Да и как я без внуков буду, сынок?! Сойдись с Алией, ради детей, ради меня! – уговаривала она его.
«Бедная мама, – думал Тимур, – а что бы ты сказала, если б знала мои настоящие планы?! Ты не представляешь, мама, как мне сейчас трудно, как паршиво на душе. Но я должен сделать это! Прости, если сможешь!»
Потом они пили чай, сидя за привычным для Тимура с детства, круглым столом. Мать сварила ему его любимые пельмени, которые специально для него держала замороженными в холодильнике, зная, что Тимур всегда приезжает неожиданно и без предупреждения. Пока она суетилась на кухне, он с беззаботным видом болтал всякую всячину, как выдуманную, так и увиденную по телевизору, стараясь ее развеселить, но не смог: глаза матери болели предчувствием и словно говорили: «Сынок, ты меня не обманешь! Что–то случилось?»
Потом, презирая себя за вранье, за всю эту нечистоплотную суету, за ее спиной, Тимур рассказал ей байку про длительную командировку и дал матери три тысячи долларов, якобы на сохранение и на необходимые расходы. Предупредил, что по его поручению ей будут приносить деньги, возвращая долги. Оставил ей дополнительно список должников, половину которых мать и сама знала, так как это были близкие родственники, и наказал ей передавать часть денег, по мере их возвращения, Алие.
Подкинул идею насчет покупки двух квартир, и сдачи их в аренду, чтобы обеспечить ей и Алие стабильное поступление финансов на прожитье, и сразу же, почувствовал, как напряглась мать, уже не сомневаясь: что-то действительно произошло, но сын все скрывает и не хочет об этом говорить.
Прощаясь, пытался опять ее успокоить, и поцеловал несколько раз в щеки. Она пошла проводить его до машины, и молча смотрела, как он садится в нее, не сводя при этом с него глаз. Он опустил окно, протянул руку и ласково, своей ладонью сжал ее кисть. Затем, беспечно улыбнувшись, тронулся в путь.
Тимур знал, что мать стоит и смотрит ему вслед, и поэтому медленно и чинно доехал до поворота. Лишь выйдя на улицу Джангильдина, с такой силой вдавил акселератор до полика, что колеса, провернувшись вокруг своей оси, задымились и понесли машину так, словно за рулем сидел самоубийца.
И только тут, оставшись наедине с собой, он не выдержал. Из глаз потекли слезы, а эмоции, долго сдерживаемые в душе, как в железном сейфе, вырвались из горла не рыданиями, а каким–то звериным рыком, сходным с криком обезумевшего солдата, бегущего на врага в штыковую, среди разрывов снарядов и мин, и утратившего чувство самосохранения.

А мать, проводив взглядом горящие красные фонари его удаляющейся машины, долго смотрела угасшим взглядом на опустевшую улицу, и тихо, одними губами прошептала:
– Ты, как будто, попрощаться со мной приехал... сынок... Чует мое сердце, не увижу я тебя... храни тебя Аллах, сынок!
Затем она повернулась, и, пошатываясь, неуверенной походкой, зашла во двор, и стала закрывать ставни на окнах, выполняя эту работу чисто механически, как она делала ее уже много, много лет...

 
Глава 18. Леха Тимохин.
6 августа 1997 года 21.30, среда.

1.
Вскоре Тимур уже поднимался по бывшей улице Ленина, ныне - проспекту Достык, и свернул налево, к «Трем Богатырям», - к трем высоким домам, стоящим плечом к плечу, и напоминая своим видом былинных богатырей из детских сказок. Оставив машину во дворе, поднялся в подъезд и на лифте добрался до пятого этажа.  Позвонил в знакомую дверь.
- Кто там?! - раздался недовольный голос из-за двери.
- Открывай, Леха! Это я, Тимур! Пришел тебя «на счетчик» ставить!
За дверью послышался звук открываемых замков и приглушенные  восклицания. Она тут-же открылась и, шагнув в прихожую, Тимур оказался в объятиях друга Тимони.
- Тебе все не спится, кот мартовский?! Все болтаешься по ночам? - шутил Леха, обнимая Тимура. - Ты чего потерялся?! И вообще, какими судьбами тебя ко мне занесло?
- Да я к тебе по делу, Тимоня, и не по делу!
- А как это так бывает? - улыбался Алексей. - Насколько я тебя знаю, ты без дела даже в туалет не ходишь! Да ты не стой у порога, проходи в комнаты!
Дружески похлопывая Тимура по плечу, Леха завел его в зал, и усадил в кресло.
- Тимыч! Я знаю, по какому ты делу заехал, и, поэтому, с радостью сообщаю: половина суммы, в количестве семи тысяч баксов  уже готова, и буквально завтра они будут у тебя в руках! - обратился он к Тимуру. - Оставшуюся семерку отдам через пару недель!
Тимура это сообщение обрадовало. До своего исчезновения, ему хотелось своими руками вручить все деньги матери: тогда бы он чувствовал себя более спокойным, и менее виноватым.
- Отлично! Мне как раз сейчас нужны деньги! Значит, говоришь, половина у тебя уже готова?
- Да, деньги уже на руках, осталось только баксы купить! Не отдам-же я тебе долларами  Казахстана, - я же не козел! – как брал тенгой США, - так и возвращу!
Они еще минут пять поговорили о том, о, сем, когда Леха предложил:
- Пошли в кухню: там сигареты, пепельница, - покурим, поговорим! Да, кстати, в холодильнике - вкусная жратва: мясо по–французски, салаты разные! Ты не голоден? А то могу составить тебе компанию!
– Сам готовил?! – Спросил Тимур, зная, что Алексей всегда гордился своими кулинарными талантами.
– Я бы лучше приготовил, а это все по телефону приволокли! Днем гости были, вот я и заказывал. Разогреть?..
- Да я только что от матери, Леха. Пельменей натрескался до отвала, поэтому, откажусь.
- Ну, смотри, дело твое. А то я бы тебя поддержал в этом вопросе!
- А где жена с дочкой? - спросил Тимур, удивленный, что до сих пор их не увидел.
- Галку вместе с дочкой в санаторий отправил, в Сары-Агач! Пусть подлечатся, отдохнут. А то надоели они мне тут: только меня дергают, да работать мешают! Что, закурим!? - предложил он.
- У тебя как всегда «Лаки Страйк»? Ну, давай, а то я свои в машине забыл.
Тимур взял из рук Лехи сигарету и прикурил ее от протянутой зажигалки.

2.
- Леха, я скоро могу отъехать в командировку, в Россию; думаю надолго и, у меня в связи с этим к тебе просьба: ты оставшиеся семь штук завези матери. Я ее уже предупреждал, что мои должники будут к ней деньги привозить, пусть привыкает!
- К чему привыкает? Долги твои выбивать!? - Леха засмеялся. - Сам раздавал деньги, сам и выбивай!
- Да нет, я серьезно.
- Канэшна, дарагой! - ответил Леха с грузинским акцентом, - а куда лыжи навостряешь? Не за границу, надеюсь?!
У Тимура появилось жгучее желание рассказать все другу о встрече с Ашвином, о своих планах, но, подумав, он отказался от этого намерения.
«Сболтнет супруге - весь город узнает!» - предположил он, зная, Лехины доверительные отношения с женой и чрезмерную общительность последней. И ответил: - Какая заграница?! О чем ты?.. В Москву хочу съездить, к друзьям. В Китае то, деньги накрылись, вот и надо замутить что-то новенькое! Попробую поработать с Россией... Да, Леха, не хочешь вырваться из города, отдохнуть в одном месте? Как у тебя со временем? - перескочил на другую тему Тимур.
- А что, есть предложения? - заинтересовался Алексей.
- Есть! Как насчет банкетика с ночевочкой, на реке Или? На твоем «Патроле» только туда и ездить!
- О, давненько я там не был! С года восемьдесят седьмого, как бы не соврать!? А что именно туда? Можно поехать за Чилик, в Кунаевский заповедник! Там и осетра нам мужики сетями добудут, а?! Егеря у меня там все знакомые, примут, расселят в охотничьем домике. Как тебе мое предложение?
Тимур почувствовал, что бразды правления надо брать себе в руки, иначе его план всегда будет на грани срыва. Да и как его приводить в исполнение, если каждый будет предлагать новые места, да еще и настаивать на своем варианте?! Такие инициативы должны  гаситься в самом зародыше.
- Алексей! Давай договоримся: когда – Я, тебя приглашаю, то везу туда, куда – Я, хочу! А если – ТЫ пригласишь, то соответственно выбор места будет за тобой! - чуть жестче, чем следовало, сказал он.
Леха не ожидал такого тона, но не обиделся на друга, а отнес все это на нервы, зная, что в последнее время они натянуты у Тимура как струна, из-за навалившегося кома проблем.
- Ладно Тимыч, о’кей! - на Или, так на Или! – дружелюбно согласился он. – Главное, отдохнем с тобой на природе, как раньше; попьем пивка! Да и шашлычок пожарить можно, если у кого будет желание! Я согласен! Пару ближайших дней я занят, а потом - с удовольствием! Тем более, там места красивые - на камеру поснимаемся!
- Только без видеокамеры, Леха! - почему-то испугался Тимур, - рыбалка таких излишеств не любит... Я еще хочу Андреича взять, я тебе про него рассказывал, и дядю Айдара...
- А Лену? Ее не возьмешь с собой? - хитро сощурил глаза Алексей.
- Не возьму. Во-первых: у нас чисто мужская компания едет, и это главное; во-вторых, она с мужем на Иссык-Куле отдыхает, а в третьих, - Андреич на рыбалке терпеть не может женщин! Он перед поездкой даже с женой не спит в одной кровати, -  примета у него такая есть!
Алексей, услышав последнюю фразу, хлопнул ладонями и расхохотался.
- Не веришь, - сам спросишь у него! - уверил его Тимур, улыбаясь заразительному смеху друга.
Тимура, с Алексеем Тимохиным, связывала многолетняя дружба, начавшаяся еще с детских времен, когда они жили неподалеку друг от друга. В школе, Леха учился в одном классе с Леной, а Тимур - в параллельном; но это не мешало им бряцать на гитарах в школьном ансамбле и в свободное время болтаться по горам, которые очень манили обоих. Их взгляд и мнение, на разные вещи, часто совпадали, и лишь в одном они были антиподами: в отличие от Тимура, принципиального троечника и хулигана, Алексей, всегда был круглым отличником и слыл любимчиком учителей, покоряя их своим спокойным и рассудительным характером. Леха блестяще окончил школу и, с первого раза и без проблем, поступил в алма–атинский «Политех». Тимура, к этому времени, призвали в Армию, а точнее, он попал на Краснознаменный Северный Флот, где и, прослужив три года, вернулся домой. На следующий год, с помощью Лехи и по его настоянию, он поступил туда же, в политехнический институт. Для этого Леха напросился работать в приемную комиссию и даже пожертвовал своими студенческими каникулами, дабы обеспечить своего товарища всем техминимумом шпаргалок, подсказок, дружеской опеки, и прочих студенческих «прибамбасов», таких необходимых, для слабо подготовленного к поступлению в ВУЗ Тимура.
Все прошло отлично, и Тимур стал студентом, а вскоре, втянулся в учебу и через пять лет, неплохо окончил институт. Леха к тому времени учился в аспирантуре, подавал надежды и готовился защищать кандидатскую.
Смутные времена перемен, застали Тимура, в ранге  комсомольского функционера. К тому времени, он был замечен «старшими товарищами», и получил приглашение на работу в горком партии, на должность заведующего отделом промышленности и транспорта. Эта была реальная ступенька карьеры и, случись это пораньше, такое повышение можно было считать большой удачей. Но в воздухе уже появились новые запахи, и Тимур один из первых понял, что грядет нечто такое, которое потом обзовут «Перестройкой», и уютные партийные кабинеты станут, не нужны. Он, и несколько единомышленников, оставили добровольно партийную карьеру и ринулись осваивать кооперацию, пользуясь свежими еще связями, и радуясь первым большим заработанным деньгам.
Оценив по достоинству новые возможности и попробовав «свежую кровь», Тимур уже не представлял себя в иной ипостаси и, уговорив Алексея бросить бесперспективную в финансовом смысле аспирантуру, потащил его за собой, помог встать на ноги, и привил любовь к процессу «заколачивания» денег.
К тому-же, их связывало еще кое-что: они оба в юности влюбились в Лену и одно время были даже соперниками. Но Тимуру повезло больше, Лена выбрала его, а Леха, как настоящий друг, отвалил от нее и никогда не путался у них под ногами, за что, да и за многое другое, стал для Тимура лучшим другом.

3.
«...Я откроюсь ему ТАМ, когда вернусь! - размышлял Тимур. - И мы сразу возьмем правильное направление, и займемся кое-чем поинтересней!»
Тимур усмехнулся, живо представив изумление Лехи, когда там, в прошлом, он ему расскажет обо всем.
- Тимыч, ты, что-то вспомнил? - удивился Алексей неожиданному веселью товарища. - Расскажи, - вместе посмеемся!
- Я вспомнил, как ты напился на моих встречинах! Я тебя таким пьяным больше никогда не видел! - нашелся Тимур, чтобы сменить тему, и, рассказывая об одном, когдବ–то развеселившем его эпизоде. - В ту ночь мать с отцом два раза выводили тебя на улицу, чтобы ты не обрыгался в постели. Думали даже скорую вызывать!
- А!.. Тогда!.. - вспомнил Алексей. - Это ты меня споил, Тимур, своим армянским коньяком! Я же в то время спиртного почти в рот не брал, а тут тебя из армии принесло, как не выпить было?! ...Мне, честно говоря, до сих пор перед твоей матерью неудобно за тот вечер!
- Прекрати, дружище! Она в тебе души не чает! - воскликнул Тимур, и вдруг, сделавшись серьезным, чуть наклонился к своему другу, опустив свою руку на его локоть. - Леха, пока я там, в командировке, будь другом, нет–нет, заезжай к моей матери, хотя бы два-три раза в году!   
- ...В году!? - изумился Леха, который никогда не терял нить разговора. - Ты что, уезжаешь на год? ...Или я ослышался?
- Я хотел сказать, - в месяц! Хотя бы раз в месяц! - поправился Тимур и про себя подумал, - «я совсем осторожность потерял, надо за языком следить...»
- Что-то тут не чисто! - заинтересовался Леха, - от меня что-то скрывают!? Тимыч, рассказывай: куда сваливаешь и за чем!?
При этом Леха хитро подмигнул глазом и продолжил пытать Тимура.
- Может ты кредитик хапнул, а? Ну, поделись с другом информацией!
- Да какой кредит, просто хочу одну сделку через московских друзей провернуть! Кстати, у меня к тебе еще одно дельце, - разведешь?
- Ради тебя - любое! Говори, - что тебе спать не дает!?
- Мне нужны все данные по курсу валют: долларов, марок, российских рублей; короче все, что происходило с курсами валют за прошлые годы! Особенно, с периода ввода национальной валюты. Желательно, как можно с ранних времен! Теперь эта информация не имеет никакой коммерческой цены, но мне она нужна. Сможешь?
- Думаю, смогу! У меня есть один однокашник, почти друг, работает вице-президентом в Нацбанке; помнишь, мы с ним в «Арасане» зависали? Уверен, – для него такое дело, - не проблема!
- Поэтому я тебя и прошу, Леха! Мне это нужно сделать как можно шустрее! До нашей поездки на рыбалку! Во как надо! – Тимур красноречиво провел ладонью по горлу.
Леха кивнул головой.
- Сделаю, Тимыч! Скорее всего, они должны иметь такую статистику! Да и какой может быть секрет в том, что уже прошло? Кому это нужно? Вот, кабы знать все это наперед, тогда – кайф! Тогда можно было бы жить припеваючи! Как говорят: «Знал бы прикуп, - жил бы в Сочи!» Но зачем тебе такая информация, ума не приложу?
«А мне эта информация и нужна, чтобы знать все  «наперед»! Там, в прошлом, она и окажется тем прикупом, и ей цены не будет! Только отдыхать я буду не в Сочи, а где–нибудь на Гаваях», - подумал Тимур, а Лехе сказал:
- Заранее спасибо, что не отказал! А данные мне нужны для одного маленького исследования... Хочу, так сказать, понять и выявить закономерность, систему...
- Тимыч, ты меня удивляешь! Это детский лепет! - перебил его Алексей. - Какая к черту закономерность?! Это так-же, как  просчитывать рулетку! Все ЭТО, - решается там! - он показал пальцем в небо, и непонятно было, - что он имеет в виду: господа Бога или не менее высоко сидящее начальство.
- Лепет, не лепет, но у меня есть свои задумки на этот счет! И, вообще, расскажи–ка лучше про свою баньку, которую ты построил на даче, а то я все слышу о ней, а так и не дождусь, пока меня пригласят! Говорят, даже бассейн у тебя с подсветкой!
– Да хоть завтра можно поехать! Я люблю попариться!
Алексей сразу воодушевился и так живописно начал описывать процесс постройки сауны, о которой давно мечтал и которую наконец–то соорудил по своему проекту, что Тимур поневоле заслушался. Он даже и не предполагал наличие стольких инженерных и психологических нюансов в этом, казалось бы, на первый взгляд, несложном деле. Плюс к этому, - Лехин талант рассказчика, и о постройке бани, на его скромной даче, можно было снимать гангстерский боевик, с погонями и перестрелками...
Незаметно беседа перешла на другие темы и вскоре, уговорив Тимура остаться на ночлег, Леха убежал в коммерческий ларек, за пивом. Тимур тем временем залез в ванну и кайфовал в ней с сигаретой в зубах.
Вскоре в ванную комнату ворвался Леха. Он держал в руках пятилитровую жестяную банку «Хольстена», и, облизываясь от нетерпения, начал выманивать из воды Тимура, приглашая не «тянуть с пивком», и пошустрее выбираться из воды. Тимур пообещал через пять минут к нему присоединиться и Леха убежал на кухню искать специальный ключ, чтобы открыть банку.
Тимур вытирался полотенцем, когда услышал требовательный призыв друга.
- Тимыч! Я уже пиво разлил по фужерам, давай быстрее! Что ты так долго? А то я уже начал подозревать, не утонул ли ты там?! 
Тимур накинул на голые плечи огромное Лехино полотенце и, выходя из ванной комнаты, пробурчал себе под нос:
«Ты прав, дружище, пока я, - не утонул, но скоро, - утону...»
               

Глава 19. Прощание с компаньонами.
7 августа 1997 года, 9.00, четверг.

1.
Наутро, напомнив Лехе о своей просьбе, Тимур направился в офис. Он знал, что застанет компаньонов в офисе, так как по заведенному распорядку, ровно в 9.00., те должны были находиться на рабочих местах. На Тимура, как на директора, это правило не распространялось.
Поздоровавшись с удивленной секретаршей, он прошел в кабинет, где уже сидели Ринат и Борис.
- Ты как с одного места на лыжах, Том! - обратился к нему Борис, - придумал что–нибудь?
Они в четыре глаза вопрошающе уставились на него.
- Я выхожу из дела! - огорошил он их с порога.
- Как?! Не может быть! - в один голос воскликнули компаньоны.
- Да, вы не ослышались, я выхожу! - подтвердил он.
- Ты в своем уме, Тимур? У тебя же у самого горит куча бабок! Лучше скажи, что ты пошутил! - воскликнул Ринат.
- А я и вам советую попусту не тратить время с Максудом: там все равно ничего не выгорит...
- Ты это по внутреннему наитию, Том!? Или располагаешь какой-то информацией? Только не тяни жилы, объяснись, - обратился к нему Борис, недовольно хмуря брови. 
- Гадалка на базаре нагадала, на бобах. Так и сказала, слово в слово: ваши деньги за хлопок, потеряны безвозвратно. Не теряйте времени попусту, а начинайте новое дело. Вот так то, поэтому - я пас! - то ли в шутку, то ли всерьез ответил Тимур и подвел резюме. -  Я решил плюнуть на эти деньги! И не хочу больше этим заниматься.
На некоторое время в офисе воцарилось тягостное молчание: компаньоны находились в состоянии легкого анафилактического шока, вызванного услышанным известием. Через минуту они пришли в себя, и разговор возобновился.
- ...Очень жаль, Том, но тогда наши дороги расходятся! Мы с Ринатом не собираемся бросать на произвол судьбы свои денежки! Не правда-ли, Ринат!? - обратился к нему Борис, решив заручиться согласием компаньона, и в надежде, что большинством голосов удастся переубедить Тимура отказаться от своего намерения.
Ринат с готовностью кивнул головой, выражая ему солидарность в точке зрения на этот вопрос. Борис, ободренный дружеской поддержкой, продолжал:
- Ты хорошо подумай, прежде чем принимать такое решение! Мы ведь не посторонние люди, и знаем друг друга немало лет, так что...
- Боря, хватит меня агитировать! – вспылил Тимур. – Ты же меня знаешь! Если я решил, значит все! – баста! И давайте договоримся: к этому вопросу больше не возвращаться! – жестко закончил он. 
Компаньоны угрюмо потупились. В офисе установилась зловещая тишина, время от времени нарушаемая нервным покашливанием Бориса. Первым не выдержал Ринат.
- ...Ну, а, если мы вытащим наши денежки с Китая, ты, ...ты ведь не откажешься от своей доли, не правда ли, Тимур?! - спросил он и в его голосе чувствовалась обида и раздражение.
Тимур молчал. Ему было жаль друзей, но он не мог им раскрыть всей тайны. Сам-то он верил Ашвину безоговорочно, но как все это преподать ребятам, как объяснить? Он не знал.
- Мужики, - обратился он к товарищам, - я вам желаю удачи! Хотя откровенно говорю: я не верю, что вам удастся решить эту проблему положительно. Ну, а, если у вас что-то получится, и вы выудите наши деньги, то заявляю официально: я отказываюсь от своей доли. Разделите ее между собой!
- Отказываешься? С каких пор тебе стали безразличными деньги?! - воскликнул пораженный этим сообщением Ринат. - Мимо тебя раньше копейка не могла проскочить! Тебя заколдовали... явно! Но, кто?!..
- ...Том, а что ты будешь делать с офисом? Нам уйти? - неуверенно, после некоторого молчания, поинтересовался Борис.
- Нет. Офис, и все, что здесь стоит: мебель, аппаратура, и прочее, все - ваше. Единственное, я заберу свой компьютер; хочу его пацанам своим отдать. Вы - не против?
- Ну, ты даешь, Том! Мы, конечно, не против, но какая муха тебя укусила? Ты все это так неожиданно решил, что мы, честно говоря, в шоке... - признался Борис, все еще не веря в происходящее. Помолчал, и вновь поинтересовался:
- Чует мое сердце, ты сваливаешь куда?..
- Да никуда я не сваливаю! Может быть, придется в Москву слетать на месячишко, а из Казахстана я никуда не сваливаю! - занервничал Тимур, уставший от всех этих вопросов. -  И пока я здесь, мне надо передать вам права на управление нашими двумя фирмами и всю документацию. – Он открыл свой сейф и принялся вытаскивать из него деловые бумаги. – Вот: контракты, печати от  фирм... Нате! ...Кое-какие бумаги у бухгалтера, а часть - лежит у меня дома, я их завтра завезу. А сейчас подумайте: что я еще должен для вас сделать, передать, расписаться где надо, доверенности и прочее!.. Словом: сегодня я ваш! А завтра... а завтра я сам не знаю, где буду!..

2.
Под вечер, закончив дела с компаньонами, Тимур завез домой компьютер, и проехался по адресам других должников. Напомнив о себе и поторопив их с отдачей денег, он наказал им передавать деньги матери. Кое-где пришлось поговорить и на повышенных тонах. Но что сделаешь? Видимо такова человеческая натура! Как сказал о деньгах и о долгах один мудрый человек, чье имя, к сожалению, не сохранилось в анналах истории: «Деньги берешь  чужие, и, – на время, а отдаешь свои, и, – навсегда!»
Заскочил Тимур и к Виктору Андреевичу; лично пригласил его на рыбалку и получил «добро». В продолжение вечера, Тимур еще намеревался заехать к двоюродному брату, проживающему в микрорайоне «Орбита», и наказать ему как можно чаще навещать свою мать, которая, к тому же, доводилась тому теткой.
В принципе, пока все шло по плану. Осталось выбрать день «Х» и по возможности, красиво разыграть весь необходимый спектакль.
Тимур назначил для себя этот день на четверг следующей недели, дабы успеть закончить дела, и, зная, что в будний день на реке будет меньше людей. Состав свидетелей был уже тоже определен. Эту «почетную» миссию Тимур отвел троим: родному младшему брату матери дяде Айдару; товарищу детства и другу по жизни Тимохину Алексею; бывшему соседу Виктору Андреевичу. Это были идеальные кандидатуры. Их всех хорошо знали родственники и, особенно мать Тимура, а вместе с тем, сами они никогда ранее не общались, и, практически, за исключением Лехи и дяди Айдара, друг друга не видели даже в глаза.
Еще, предстояло нотариально заверить доверенность на автомобиль, на имя Шиванха Ашвина. Тот, к вящему удивлению Тимура, официально, как гражданин Новой Зеландии, проживал в Алматы, имея статус иностранца и все необходимые разрешительные документы.
Также, Тимуру очень хотелось увидеть детей, перед своим исчезновением. У него в голове родился план: поехать «инкогнито» в Джамбул и хоть со стороны, хоть краем глаза, в последний раз увидеть своих пацанов. Но, поразмыслив на досуге, от поездки в Джамбул он решил отказаться: Тимуру стало боязно, что при виде любимых ребятишек, он начнет колебаться в своем решении.
«Все ж пацаны не сиротами остаются, - успокаивал он себя, - а с матерью! А Алия, я уверен, все сделает, чтобы поднять их на ноги. К тому-же, они будут обеспечены жильем и деньгами. ...Да и моей матери, все свое добро кроме них, некому будет оставлять!»
Размышляя обо всем этом, он вел свою машину по проспекту Аль-Фараби, направляясь в гости к своему двоюродному братишке Баглану. Тимур уважал его как человека и любил его большую и дружную семью.
«Попрошу Баглана, - размышлял он по дороге, - пусть поможет матери, если возникнут какие проблемы».
...Переговорив с Багланом о делах и поведав ему о предстоящей «командировке», Тимур отправился домой. По дороге к дому, с головой окунулся в свой план. Его, в частности, беспокоил один пунктик. Дело в том, что после имитации несчастного случая, ему придется пешком добираться до трассы, а это совсем непросто: идти в кромешной темноте  несколько километров, да еще по гористой местности, и, в основном, на подъем. А после того, как уставший и изнуренный он доберется до трассы, ему придется уповать на попутную машину, чтобы доехать до Ашвина.
«В четыре часа утра найти машину на этой безлюдной трассе, это более чем проблематично!» - констатировал он. И, вскоре, ему пришло в голову решение проблемы.
- А чего я переживаю, как добраться до города!? - воскликнул он. - Когда в городе столько безработных автовладельцев! В одном только «Караване» десятки объявлений!
- Да, так и сделаю. Звякну по «Каравану», и все дела, - определился Тимур, подъезжая к своей стоянке.
Он уже несколько дней продержал машину во дворе, под балконом, и, чувствовал, что злоупотребляет доверием автомобильных воров, и от греха подальше, решил поставить машину на сегодняшнюю ночь под охрану.
Въехав под крышу своего пятого номера, Тимур припомнил, что не учел стоимость стоянки, в той сумме, которую оставлял своей семье.
«Мое место на кооперативной стоянке, стоит, самое малое, еще штуку баксов. Как же я про нее забыл!? - удовлетворенно опомнился он. - А Алие стоянка ни к чему. Надо переговорить с председателем!..»

3.
Войдя в свою квартиру, Тимур снял обувь, и машинально направился в спальню. Открыл дверь и застыл на пороге.
С тех пор, как жена ушла от него, он ни разу не спал в этой комнате, предпочитая свой неудобный, кожаный кабинетный диван; ему не хотелось нарушать эту заправленную аккуратность кровати, хранившую прикосновение ее рук и создававшее иллюзию чистоты и порядка в доме.
«Идиот, скотина! Как я мог ее ударить!?» - уничижительно укорил он себя, и направился в свой кабинет.
Чтобы отвлечься от покаянных мыслей, Тимур стал на листе составлять план на завтра. Он делал это ежедневно, выработав, когда-то, в себе такую привычку.
Под цифрой «1», написал слово «уборка», затем, после «двойки», записал «такси» и «Караван»; под «тройкой», - телефон одного из должников, приятеля по старой работе, которого никак не мог застать дома; «четверка» - Ашвин и «доверенность на машину». Далее шли телефоны знакомых банкиров, так как Тимур хотел подстраховаться: вдруг у Лехи что-то не срастется, да и лишняя информация не помешает, - мало ли что в жизни бывает!?
Под последним пунктом, обозначенным цифрой «6», он задумался на некоторое время. Затем, уже уверенно и без сомнений, вывел: «письмо».
Тимуру давно уже приходила в голову мысль, перед своим отбытием в прошлое написать письмо жене и детям, своего рода маленькое «политическое завещание», в котором он хотел объясниться по некоторым вопросам, дать напутствие детям, да и вообще многое сказать. Истину открывать он, конечно-же, не собирался, и более того, оно, это письмо, ни в коем разе не должно было выглядеть предсмертным завещанием человека, знавшего или догадывающегося о своей гибели. Просто, в нем, ему хотелось попросить прощение у жены и поблагодарить за все хорошее, что она сделала для него. Дать, как мужчина и отец, кое-какие советы в воспитании мальчиков, и свое видение их жизненных приоритетов. Была бы в нем просьба не терять отношения с матерью, их бабушкой, а так-же, многое другое. А заканчиваться оно должно было информацией о поездке в длительную командировку, и обещанием после приезда, выполнить пожелание жены о покупке двухкомнатной квартиры для нее и для детей. Что было откровенной ложью, поскольку к тому времени, Тимура бы уже считали погибшим, и, следовательно, Алие ничего бы не оставалось делать, как вселиться в их четырехкомнатную. 
Письмо это, по замыслу Тимура, должно было быть  спрятано подальше, чтобы нашлось и было прочитано только по истечению определенного времени.
«Когда-нибудь Алия отдаст это послание сыновьям и они будут читать его, вспоминая своего папу. Пусть знают, что я был не самым плохим отцом!» - сентиментальничал Тимур, укладываясь на свой диван.
Развалившись в своей холостяцкой постели, он включил телевизор и, заснул под какой-то концерт...
Утром, проснувшись около восьми и радуясь молчавшему телефону, Тимур, первым делом, принял прохладный душ и вышел из ванной комнаты с ощущением свежести, и хорошим настроением.
Лист, с намеченными на утро делами, лежал на столе и призывал к действию.


Глава 20. Звонок Ашвину.
8 августа 1997года, 8.00, пятница.

1.
- Алло, здравствуйте! - поздоровался Тимур, услышав, что на том конце подняли трубку.
- Слушаю вас, - не захотела здороваться трубка.
- Мне надо поговорить с вами об одном деликатном деле... - издалека начал Тимур.
- О каком деле? У меня машина...
- О машине как раз и речь, - перебил его Тимур. - Но это не телефонный разговор, где бы встретиться?
- Подъезжайте к десяти на Панфилова-Гоголя, к «Алмазу». Знаете, где это?
- Знаю, я алмаатинец. Как вас узнать?
- Там будет стоять «Опель Кадет», серый металлик.
- Значит, в десять, - определился еще раз Тимур, посмотрев на часы.
- В десять, - подтвердила на том конце трубка.
- До встречи!
После этого позвонил знакомому в банк и договорился о встрече, на одиннадцать часов дня. Не без труда выловил по телефону должника, и так наехал на него по телефону, что тот клятвенно пообещал через два дня рассчитаться с долгом.
Затем, достал из своего стола помятый листок с  объявлением Ашвина, и долго стал его разглядывать. Несколько раз, за чем то, сверил указанный в объявлении номер телефона, с телефоном на визитке Ашвина, хотя уже проделывал это ранее, и знал, что они совпадали. После некоторого колебания, набрал его телефон.
- А, Тимур Асетович, добрый день! - приветливым  голосом поздоровался Ашвин, – рад вас слышать! Обманывать не буду, - ждал вашего звонка! 
- Наш договор остался в силе? - напряженно спросил его Тимур, все еще боясь, что Ашвин передумает или набавит цену.
- Да вы не переживайте, Тимур Асетович! Все в силе, как договаривались!
- Ну, а?..
- Да, расчет за услугу, - машиной! Кстати, на днях видел, как вы неслись по Капчагайской трассе! Любо глянуть! У автомобиля великолепный мотор!
- ...Мне нужны ваши документы или точные данные, для оформления доверенности на машину.
- Тимур Асетович, в этом нет надобности. У меня все уже готово. Только не доверенность, а акт купли продажи.
- У вас на руках «купчая»?! А как вы это провернули... без хозяина?
- Маленький секрет!
- А, ...сверка двигателя, регистрация в ГАИ?
- Все нормально, только номер я оставил ваш. Уж очень мне нравятся ваши три четверки, - отвечал знакомый баритон. - Так что с вашей автоинспекцией трений не предвидится – они ведь многие знают вашу машину, не так ли?
- ...Ну, вы даете, Шиванх, - занервничал Тимур, возмущенный столь бестактным манипулированием своей частной собственностью без его ведома и разрешения. И в очередной раз почувствовал себя бессловесной пешкой в игре сил, неведомых и неподконтрольных.
- А вдруг я бы передумал!?
- Исключено, не передумаете! Вы сейчас этим только и живете. Вы уже, - ТАМ! Не так ли, Тимур Асетович! Сознайтесь же!
- ...От вас ничего невозможно скрыть. К сожалению, - тихо согласился Тимур, понимая беспредметность споров и нелепость любых психологических игр с этим колоссом.
- Ну, не заводитесь, Тимур Асетович! Благодаря моим ВОЗМОЖНОСТЯМ вы и получите то, к чему стремитесь. А это уже не за горами! Когда вы наметили свою рыбалку?..
- Вы как всегда в курсе... Хотя я уже ничему не удивляюсь, - кисло ответил Тимур, и, выдержав секундную паузу, добавил. - На следующий четверг.
- День выбран удачно, погода обещает быть хорошей, - покровительственно похвалил Ашвин. - Вы делаете успехи!
Тимура опять покоробило. Раздражение все еще не покинуло его.
- Вы и погоду предсказываете? - съехидничал он.
- Да нет же, - рассмеялся Ашвин, - час назад по «Хабару» передавали прогноз на будущую неделю! Но вы на меня явно обиделись!
Тимур промолчал, боясь сорваться и нагрубить. Он не переносил хвастливых и самодовольных людей, и часто, даже за столом мог высказать такому человеку в лицо все, что он о нем думает. Но, это - человеку! А как вести себя с Ашвином? Тем более, когда у этого «НЕЧТО» в руках не только ключ от твоей сказочной мечты, но и, не исключено, что и сама жизнь. Поэтому, Тимур не нашел ничего лучшего, как молчать и сопеть «в трубочку», не желая осложнять отношения.
- Ладно, ладно, Тимур Асетович! Не обижайтесь за то, что я заранее поторопился с оформлением машины и не поставил вас об этом в известность, - начал оправдываться Ашвин, явно стараясь сгладить Тимуру неприятное впечатление. - Вся моя беда в том, что я обречен предвидением грядущих событий. Поэтому, будучи уверенным, в вашем твердом решении, и зная, что у нас с вами все получится, я и поступил таким образом.
Тимур почувствовал, что его воля, опять тонет в этом голосе, и решил поскорее решить волновавший его вопрос.
- В среду, тринадцатого, я намереваюсь передать вам машину. Вас устроит?
- Вы можете ее перегнать по тому адресу, где мы с вами беседовали. Хозяйка в курсе.
- А после того, как я все ПРОВЕРНУ... мне ехать сразу к вам?
- Естественно ко мне! Вам уже будут ПРОТИВОПОКАЗАНЫ любые встречи! - Ашвин сделал упор на слово «противопоказаны», хотя Тимур и сам понимал, что утопленники не могут бродить по городу.
- А как это все будет выглядеть?
- Что? - недоуменно спросил Ашвин.
- Ну, сам процесс!?
- Я же говорил: больно вам не будет! Ну а нюансы... вы все равно их не поймете! Да и зачем вам все это? Главное, что я гарантирую, и вы в этом можете не сомневаться, вы попадете туда, куда  захотите!
- ...Я хочу начать с того момента, который вы засняли на видеокамеру.
- Второе декабря, одна тысяча девятьсот восемьдесят первого года; девятнадцать часов ноль пять минут местного времени, - бесстрастно констатировал Ашвин, словно подсчитывал сдачу после покупки пачки сигарет. - Без проблем. Попадете именно туда! Но лучше, чуть чуть пораньше, приятней вам будет начать с восемнадцати ноль ноль.
- А почему с восемнадцати? - искренне удивился Тимур.
- В это время вы подлетали на посадку, и ваше сердце, билось особенно эмоционально! И это прекрасно! Да и не удивительно, ведь вы три года не были дома! Эх, как я вам людям завидую! Ведь ВАМ, - так надо мало для счастья!? Не то, что нам... - разоткровенничался Ашвин, и было видно, что он говорит искренне.
Но Тимур был настроен отнюдь не философски, и, к сожалению, не захотел поддерживать столь интересную тему, оставив и себя, и нас в неведении, чего же не хватало для счастья самому Ашвину. А, жаль!
- Да, это как раз то, что мне надо, - согласился он и почувствовал, как взволнованно забилось сердце в груди.
- Ну, а, остальные детали, обговорим при встрече! - Ашвин дал понять, что он собирается заканчивать разговор. - Жду вас во вторник, вернее, в среду! Желаю удачи!
- До свидания, Ашвин, - попрощался Тимур, и, с некоторым облегчением, положил трубку.
Он посмотрел на часы и увидел, что до встречи с владельцем иномарки остался час с небольшим. Тимур решил выйти пораньше и позавтракать где нибудь в кафе.

2.
В 9.20. он остановился у кафе «Солянка», и так как до магазина «Алмаз» было уже рукой подать, позавтракал в кафе одноименным блюдом.
К 10.00., Тимур, переехав улицу Гоголя, остановился чуть ниже магазина «Алмаз», увидев впереди стоящий у арки, разделяющей два дома, «Опель Кадет», серого цвета.
Около «Опеля» крутился парень лет двадцати пяти и старательно протирал переднее стекло, чем дал Тимуру понять, что хозяин машины уже на месте.
Тимур, резко вильнув вправо, притер свою машину почти вплотную к заднему бамперу «Опеля», и вызвал этим недовольный взгляд хозяина, который, как бы говорил: «Сказал бы я тебе пару слов, по поводу того, что ты своей сраной «бэ эм вушкой» чуть было не въехал в зад моего «Опеля», да связываться неохота. Сейчас все крутые, «послать» некого, сразу драться лезут, а могут и пристрелить, не дай бог».    
Тимуру же парень сразу понравился, и он, чтобы расположить к себе угрюмо смотрящего на него хозяина машины, нарисовал на своем лице улыбку, и первым того поприветствовал.
- Здравствуйте, это я вам звонил! Меня зовут Тимур Асетович.
- Юрий, - назвал себя парень, и тоже широко улыбнулся. - Вы всегда на такой скорости паркуетесь? А то я, честно говоря, уже думал, что мне в задницу въедут! - добавил он, имея в виду, скорее всего, задницу своего «Опеля».
- Да, есть у меня дурацкая манера лихачить, - согласился Тимур, и приступил к переговорам. - Мое предложение несколько странное... Меня нужно забрать с одного места, ночью. Вернее, под утро, с трех до четырех. И за это я хорошо заплачу!
- Понял! Сделаем! - сразу согласился парень. - Любовь - это прекрасно! - и понятливо осклабился. 
- Нет, это не то, что вы подумали. Это место находится в ста километрах от Алма-Аты. Это трасса на поселок «Казахстан», вдоль реки Или.
- Вдоль Или?! - присвистнул парень. - Далековато, однако! Что то, подозрительно, честно говоря!
- Ничего подозрительного! Вся загвоздка в том, что к утру я должен быть в городе, а друзьям не хочу портить рыбалку. Тем более, они ночью, естественно, выпьют, а с запахом ехать опасно, сами понимаете!
- А, так вы с рыбалки поедете? А сколько вас будет человек?
- Один как перст! И даже без вещей.
Парень улыбнулся, потер театрально рукавом нос, и Тимур понял, что будет разговор об оплате. И не ошибся.
- А сколько заплатите, если не секрет? ...Учитывая ночь, удаленность?..
- Сто баксов, устроит?..
- О, я согласен! - сразу согласился парень. - Только я с братом буду! Вы не против?
Тимур недовольно поморщился. Лишние свидетели были ни к чему.
- Я хотел бы, чтобы вы были один. Я не люблю, когда в машине много людей, - намекнул он парню. -  Да вы не бойтесь! Деньги я отдам заранее, а машина ваша мне не нужна. - Тимур кивнул головой в сторону своего автомобиля, как бы говоря: «У меня своя тачка не хуже!».
Парень достал сигарету, прикурил ее и сказал:
- Заметано! Объясните тщательно, чтобы я точно подъехал на место. В четыре утра, вы сказали? - переспросил он.
- С трех, до четырех! Но ждать нужно до упора, я могу задержаться. Если задержусь, доплачу. Рыбалка, сами понимаете!
- До которого часа? - насторожился парень.
- Ну, хотя бы до полпятого утра.
- Как мне найти место? Как я узнаю его? - задал вопрос водитель.
- Дорогу на поселок «Казахстан» знаете?
- Знаю. Я тоже раньше на этот берег любил ездить. Только на сто двадцать первый, а это немного дальше...
- Вот и прекрасно! Значит, трасса вам знакома. Увидите столбик с надписью - «117», там и стойте около него.
- Сто семнадцатый километр, значит? Ну что ж, найдем!
Тимур протянул руку.
- Ну, что, по рукам?!  Мне уже не искать другую машину?
- По рукам, - согласился Юрий. - Когда там нужно быть?
- В пятницу следующей недели, пятнадцатого, с трех до четырех утра. Но не подведите, Юрий, у меня будут большие неприятности, - сказал Тимур и выразительно посмотрел на парня, показывая взглядом, что неприятности не обойдут и его.
- Фирма гарантирует! - браво заверил его Юрий. - Не сомневайтесь!
Тимур вручил водителю сто долларов и, договорившись созвониться с ним в во вторник или в среду, отправился на встречу с банкирами.
День «Х» неумолимо приближался...


Глава 21. Письмо. 
13 августа 1997года 11.00, среда.

1.
Все оставшиеся дни до среды, Тимур провел в хлопотах. Собирал нужную информацию, встречался с людьми. «Выколотил» практически все деньги из должников и отвез матери. Переписал на Алию дачу и получил деньги за стоянку, от председателя кооператива. И вот наступила среда, последний день, оставшийся до дня «Х».
Тимур сидел у себя в комнате и смотрел на монитор своего «Пи Си». Десять минут назад он закончил вводить на дискеты последнюю информацию. Все, что он посчитал полезным и необходимым унести из этого мира в прошлое, поместилось на две дискеты. Тимур закатал на них самую разную информацию. От изменения курсов валют, за предыдущие годы, и результатов аукционов и тендеров, до номенклатурных перемещений чиновников в иерархии власти в Казахстане и ряде других стран мира.
Ночами Тимур просматривал самые разнообразные газеты, экономические справочники, бюллетени и неустанно вносил, и вносил информацию, часто, не тратя время на ввод текста с клавиатуры, а просто сканируя его с журнальных и газетных вырезок, сразу в память компьютера. Он довел ее до пятисот страниц и распределил по тематическим разделам. Чтобы подстраховаться, продублировал информацию пять раз, и в итоге, сейчас перед ним лежало на столе десять дискет «BASF», со столь ценным для него грузом.
«Ну, вот и все... - думал он, рассматривая дискеты. - Здесь то, что мне понадобится ТАМ, в моей новой жизни. Теперь можно взяться и за письмо...»
Тимур сначала хотел напечатать его на компьютере, но затем передумал. Он взял авторучку, чистый лист финской офисной бумаги и вывел первую строчку:
«Здравствуйте дорогие мои Алия, Аскар и Булатик! Перед отъездом в командировку, решил написать вам письмо, так как очень люблю вас и сильно скучаю. Я уезжаю в Москву, и возможно, задержусь там по работе на несколько месяцев...»
Написав письмо на двух листах, и потратив на это целый час, он сложил его, аккуратно заклеил в конверт для деловой корреспонденции, и подписался.
Затем, подумав, спрятал это письмо за вторым рядом книг в книжном шкафу, чтобы его нашли лишь по истечению некоторого времени.
Сегодня вечером, Тимур должен был передать машину Ашвину-младшему, а на завтра, на четверг, 14 августа, была намечена поездка.

2.
Тимур ждал наступления этого дня. Он стремился к нему, как блуждающий по пустыне путник стремится к воде, дабы утолить жажду. Но, вот «колодец с долгожданной водой» заблестел на пути, обещая долгожданную влагу, а Тимура  вновь стали одолевать сомнения. Ему вдруг стало страшно пройти этот последний, и короткий путь.
Когда он впервые увидел Ашвина-младшего и сам убедился в наличие сил, непризнанных ни официальной наукой, ни человеческим обществом, но, тем не менее, реально существующих, он так не боялся, как сейчас, когда его мечта, казалось, приблизилась к нему на расстояние вытянутой руки. Тимур захандрил, занервничал, начал во всем сомневаться и стал бояться за свою жизнь. Спасало одно - кассета, подаренная ему Ашвином.
Он просматривал ее каждый раз, когда в голову начинали закрадываться сомнения. И этот просмотр  вносил в душу облегчение и восторг, и наполнял ее верой, столь необходимой в эти последние, и самые тяжелые дни.
Вспомнив об этой кассете, Тимур вновь, в какой уже раз решил ее просмотреть. Он включил свой видеомагнитофон и уставился на экран. Вскоре картинка ожила, и Тимур увидел себя, выходящего с черным дембельским дипломатом, из здания аэропорта.
Он вглядывался в атмосферу шестнадцатилетней давности и с любопытством наблюдал за молодым симпатичным парнем в морской форме, озаряющим все и вся   счастливой улыбкой человека, верой и правдой заслужившего этот подарок судьбы - возвращение домой после долгой отлучки. Завидовал его беззаботному созерцанию мира, какое бывает только у молодых мужчин, еще не обремененных семьей и разными  жизненными коллизиями. С ревностью вглядывался в чистое, без морщин и складок, молодое лицо, стройную фигуру с молодецкой выправкой, и мечтательный взгляд.
«Как прекрасна молодость! - восторгался он. - Какой я был дурак, что в тот момент  даже не понимал этого!»
В такие минуты Тимуру еще больше хотелось в прошлое, несмотря на жертвы, положенные на алтарь своей мечты.
Просмотрев кассету и вновь испытав необычные впечатления, Тимур посмотрел на часы, и вспомнил, что сегодня еще надо закупить продукты и спиртное к завтрашней поездке, и сделать последние, контрольные звонки приглашенным.
Все, кого Тимур выбрал в «свидетели», включая изменчивого в своих настроениях дядю Айдара, и хронически занятого Леху, подтвердили свое желание принять участие в этом мероприятии.
Леха Тимохин вызвался доставить  всю компанию туда, и обратно, на своем джипе.
Андреич вязал снасти и готовил какую–то хитрую насадку для рыб.
Дядя Айдар продумывал свою речь для Тимура, намереваясь любыми путями выпросить у него еще денег для своих «банковских операций».
А Тимур взял на себя ответственность за покупку  провизии, необходимой для этого рандеву.
В его списке были самые разнообразные продукты, включая «интернациональный водочный набор», как называл его Леха Тимохин, любящий, когда на его столе, вперемешку лежат – копченное сало, огурчики, отварная картошка, маринованные грибы, а так же казахские деликатесы – казы, чужук, карта, ; плюс – корейские острые закуски и салаты.
Заканчивался список спиртными напитками, количества которых хватило бы человек на десять. Тимур решил спиртного не жалеть и ассортимент горячительного в его списке был весьма солидным. Уж очень Тимуру хотелось всех посильнее «угостить», дабы ничего не помешало его плану. Сам он пить не собирался, решив разыграть желудочные боли.
Сегодня была среда, и поэтому, как и договаривались, он созвонился с Юрием, хозяином «Опеля», и предупредил, что разговор остается в силе, и он ждет того с машиной на условленном месте.
Затем, положил список в нагрудный карман, и, взяв с собой несколько сумок, отправился на «Зеленый Базар», зная, что все необходимое из списка можно купить там.


Глава 22. День «Х». 
14 августа 1997 года, 4.30., четверг.

1.
День «Х» наступил! 
Тимур проснулся в 4.30, от звонка будильника. Он лежал с открытыми глазами, и, с каким то необъяснимым трепетом ждал машину. Ему казалось, что все происшедшее с ним за эти последние дни, просто какой–то дурной, похмельный сон. И нет и не было в его жизни никакого Ашвина, не нужно разыгрывать роль утопленника на Или, и машины он, соответственно, не дождется. Но очень скоро ему пришлось удостовериться в обратном, так как со стороны двора послышался звук подъезжающего автомобиля.
Тимур перевел взгляд на настенные часы, они показывали ровно пять часов утра. Он вскочил с дивана и вышел на балкон. Увы, - Алексей был как всегда по–немецки точен. Ровно в 5.00 утра Тимур с балкона увидел мигающие фары его джипа. Он помахал ему рукой, показывая, что знает о его приезде и, опасаясь, как бы Леха не начал сигналить и будить спящих людей.
Тимур быстро собрался, так как все у него было заранее приготовлено, выключил все электроприборы из розеток, и, хотел, было уже выходить, но вдруг почувствовал, как тоскливо защемило сердце.
Он опустил свои большие сумки на пол, разулся, и решил в последний раз попрощаться со своим жильем.
Тимур заходил в комнаты, трогал руками мебель, стены, держал в руках игрушки своих пацанов, зная, что видит и трогает все это в последний раз.
Чувствуя, что комок подходит к горлу и из боязни оказаться в плену сентиментальных настроений, он сделал над собой усилие, и вышел энергичным шагом из детской комнаты. В прихожей, перед дверью, взял две сумки с продуктами, развернулся лицом к жилью и, произнес первую строчку из Корана, несколько слов, которые знал: «Бисмилля ир рахман ир рахим... Аминь!» Затем, взял сумки и, решительно перешагнув порог, закрыл поочередно на все замки две мощные железные двери.
У подъезда его ждали Алексей с Андреичем.
Он поздоровался с ними и сунул одну из сумок Лехе.
- Ничего себе сумочки! Ты что, весь магазин закупил? - воскликнул Леха, принимая из его рук ощутимую ношу.
- Давай, тащи! Не будем же мы лапу сосать на природе, - парировал Тимур.
Они подошли к джипу, и Леха открыл заднюю дверь.
- А вы тут чего набрали? - поинтересовался Тимур, заметив какие то сумки, мешки. - Я же сказал что все куплено!
Андреич, помогавший Алексею укладывать Тимуровские сумки в багажник, проворчал по–стариковски:
- Чего набрали, чего набрали?.. А палатка, лодка разве не нужна? Без них, как, на рыбалке то? На рыбалке колбасой да водкой не порыбачишь!
- А я вчера три килограмма мяса замариновал для шашлыка, в эмалированной кастрюле. Да успел еще с дачи мангал с саксаулом прихватить! - похвастался Леха.
- Ладно, ребятки, поехали! А то светать скоро будет! - поторопил Виктор Андреевич, единственный из всей компании, направляющийся на реку не только «попить водочки», но и порыбачить.
Они сели в джип и, выехав из «Самала» на улицу Фурманова, главную тропу «членодвижения» в Алматы,  двинулись по ней вниз. Машин и пешеходов не было, улица была чиста, и чуть ли не до Гоголя виднелись сонно мигающие, и еще не проснувшиеся светофоры. Утренний ландшафт, в соответствии со спецификой работы, оживляли лишь отработавшие и возвращающиеся с ночной смены пьяненькие молоденькие проститутки, время от времени попадающиеся им в пути и шумно голосующие Лехиному джипу, в надежде остановить машину и быстрее добраться до своей постели.
- Надо дядю забрать в Айнабулаке, - напомнил Алексею Тимур, рассматривая жриц любви, и наслаждаясь свежестью и  тишиной предрассветных улиц.
- Заберем! ...Может еще и девочек прихватить? - пошутил Леха, поддавая газу своему джипу.   

 
2.
В семь часов утра, когда рассвет набирал силу, они подъехали к столбику с цифрой «117», и свернули по той же самой дороге, по которой несколькими днями раньше проезжал Тимур. Джип бодро дотащился до реки, игнорируя камни и выбоины, и по команде Андреича остановился у знакомых нам камней.
Река, как и предполагал Тимур, была абсолютно безлюдна, а в воздухе чудесно пахло рыбой.
Вся компания вылезла из машины и с наслаждением стала вдыхать  этот неповторимый запах.
- Вот здесь и будем рыбачить! - удовлетворенно скомандовал Андреич, сгорая от нетерпенья забросить в воду свои мучающиеся от жажды снасти.
Пока он разбирал рыбацкие принадлежности, Тимур с Лехой, под руководством дяди Айдара устанавливали палатку, и устраивали бивак. Леха вырыл яму для костра, а Тимур наломал и притащил сушняка. Вскоре, к ним присоединился Виктор Андреевич, к тому времени уже установивший на берегу частокол из спиннингов, и  удочек. Он достал из машины одеяла, раскладные столик и стульчики, и другие нужные на рыбалке мелочи. Дядя Айдар тут же начал расставлять на столе закуску, и, воровато оглянувшись, провокационно распечатал бутылку водки.
Все посмотрели на ее запотевшие с капельками испарины бока (Тимур всю ночь держал спиртное в холодильнике и утром, все было еще ледяным), на курицу-гриль, окруженную зеленью и разнообразной снедью, облизнулись, и потянулись к столу.
- Ал-давай! Быстрей подходите, выпьем по маленькой! - стал зазывать дядя Айдар, с энтузиазмом взяв на себя роль бармена–общественника. - Иначе рыбу не поймаете! ...Ох, Тимур-жан! Гляди, пива сколько набрал!? - с этими словами он вытащил из сумки все шесть упаковок холодного «Хольстена» и начал одну за одной открывать бутылки.
Стол ломился от еды, и только самый ярый аскет отказался бы от этого великолепия. Но, так как таковых в компании не оказалось, все тут же заняли места за импровизированным достарханом и дружно вздрогнули рюмками. Тимур от водки отказался и налил себе пива.
Пока все закусывали «после первой», зазвенел колокольчик, и Андреич метеором вылетел из-за стола к источнику звука. Через полминуты, он, крякая от удовольствия, и под одобрительные возгласы, вытащил первую рыбу, -  плоского лупоглазого  леща.
За «первую рыбу», на рыбалке пьют и «язвенники и трезвенники», и естественно, опять были налиты рюмки и сказаны «бородатые» тосты.
Начало было удачным и «рыбалка», к радости Тимура, взяв нужное для него «направление», набирала силу. Правда, ему не было так весело, как его друзьям, но он с удовольствием наблюдал и поддерживал общее приподнятое настроение, сам, стараясь держаться непринужденно и беспечно. Да и с погодой им подфартило! – тучи, начинавшиеся было собираться, разошлись, из за них приветливо  выглянуло солнышко, и на всех сошла легкая беззаботная благодать. 
Река на перекатах заиграла веселыми бликами, засветила бирюзовым хрусталем, заиграла солнечными зайчиками, и то там, то здесь, заплескала рыба, вычерчивая быстротечные круги на воде, словно на уроке геометрии.
Вся компания похватала удочки и, попивая холодное пиво, табором распределилась вокруг заводи.
- Ай, Тимур-жан, дорогой племянник, как хорошо, что вытащил дядю на природу! - начал подлизываться к Тимуру дядя Айдар, поминутно фолуя удочкой. - А то сидел бы я в своем вонючем Айнабулаке, да смотрел бы опостылевший телевизор! Молодец, прямо!
- Тимыч у нас с детства был массовиком-затейником! Недаром его комсюки к себе в горком тянули! - подтрунил Леха. - У него талант компании по интересам сколачивать!
- Алексей! - змеей прошипел на него Андреич. - У тебя клюет, а ты, знай, только болтаешь, да болтаешь! Подсекай, говорю!..
Леха рванул удочку вверх, по команде Андреича подсекая рыбу, и на крючке затрепыхался бледный испуганный судачок.
- О! Это надо обмыть!- воскликнул Леха, которому после первой бутылки попала «вожжа под хвост». - А какой судак, а!? Не судак, а – акула!
- Правильно, ай Леша-жан! Открывай следующую! Ал–давай, пойдемте! - обрадовался дядя Айдар, и, бросив удочку, побежал к сумкам с провизией.
За ним припустился и Леха, держа в руках судака и радуясь удаче как мальчишка.
Пока они колдовали над бутылкой, по одной рыбке поймали Тимур с Виктором Андреевичем. Посадили рыбу в садок и присоединились к ним.
Тимуру захорошело от пива и он почувствовал, что не против выпить и водочки, глядя, с каким удовольствием употребляет ее компания.
«Выпью немного, расслаблюсь, - подумал он. - Что мне будет с небольшого количества? Главное, не напиться в дугу, а остальное - ерунда!». 
Компания пила водку, заедала «международной закуской» и незаметно, под многочисленные истории и анекдоты, наступил полдень. Андреич поймал на свои спиннинги с десяток рыбин, разной «национальности», и грозился к вечеру угостить ухой особого приготовления. Солнце уже не грело, а припекало, и друзья, подогнав к столу  джип и, закрепив на его крыше часть парусины, соорудили  навес, напоминающий балдахин.
«Да, с погодой повезло и пикничок что надо, - размышлял Тимур, сидя в тени и наслаждаясь пивом, все еще прохладным и вкусным. - По крайней мере, никто не сочтет меня за дурака, если я надумаю и полезу купаться в воду. Но, кстати, пора и потренироваться, пожалуй...»
Он снял белую майку, шорты и, оставшись в плавках, направился к воде.
- Ты куда, Тимур? -  крикнул ему Леха, устанавливающий свой раскладной мангал. - Скоро шашлык будет готов!
- Я быстро. Искупаюсь, а то жарко что-то стало.
- Давай быстрей!
- Только удочки мои не снеси, - забеспокоился Андреич.
- Хорошо, но я до них не доплыву. Вылезу из воды раньше, - успокоил Андреича  Тимур, и направился вверх против течения реки.
Он не поленился и прошел с километр от их лагеря, пока его не привлекло удобное для купания место. Тимур приблизился к воде и попробовал ее на температуру.
- Ух, ты, черт! А водичка холодновата! - вырвалось у него.
Он снова опустил ногу в воду, но уже не почувствовал того холодного эффекта, и это его приободрило.
- Ага! Значит ты только при первом знакомстве такая холодная?! - обратился он к реке, словно к живому человеку. - Но ты меня не обманешь! Я уж, как нибудь, вытерплю твою негостеприимность. – И, вздохнув, сознался,  – мне просто деваться некуда...
Произнеся все это с театральным эффектом, Тимур напружинился, и нырнул в реку. Вода обожгла холодом, и первой мыслью его было - выскочить на берег и погреться под солнышком. Но он терпел, зная, что  сегодня, ЭТО - должно будет произойти. И в связи с ЭТИМ, ему предстоит невеселое ночное купание. Поэтому, сдержался, и, отдав себя течению, задрейфовал к лагерю. Через некоторое время, привыкнув, Тимур уже не ощущал холода, а наоборот, стал наслаждаться приятной прохладностью воды.
Когда он подплывал к биваку, Алексей ставил шампуры на дышащий жаром мангал, а дядя Айдар с Андреичем нанизывали мясо на следующую партию.
- О, вот и ты! А мы по рюмкам разлили и ждем тебя уже целых полчаса! - воскликнул Леха.
- Ну и выпили бы без меня. Нашли важную птицу, - ворчливо бросил ему Тимур.
Он вытерся полотенцем и направился к столу, за которым сидела уже вся компания. Дядя Айдар с Андреичем  были «под шафе», и навязчиво делились с Лехой своим жизненным опытом, чему последний всячески сопротивлялся. Вскоре он не выдержал их наставлений и убежал к мангалу, следить за углями и переворачивать шипящие шампуры с мясом. Тогда они взялись за Тимура и он, к их вящей радости, с большим вниманием и наслаждением стал слушать их пьяную болтовню.
Время от времени, выслушав очередную историю из их жизни, он оглашал берег  громким заразительным смехом. Вскоре и вся компания стала походить на остров такого буйного веселья, что  Андреич вынужден был даже заметить:
«Ох, что-то развеселились мы, чересчур, друзья. Давно я так не смеялся! Как бы чего плохого не вышло!».
Тут как раз «подошел» шашлык и под такую закуску на столе выросли еще бутылки с водкой и пивом.
Внезапно Тимур, травивший какую то историю из охотничьих баек, остановился на полуслове, поменялся в лице, и нервно потянулся за сигаретами. Все заметили это изменение в его настроении и спросили одновременно:
- Что случилось, Тимур?
- Что-то желудок схватило... -  нашелся он и вышел из-за стола.

3.
На самом деле, Тимур внезапно понял, чье лицо он увидел в том видении своих похорон. Эта молоденькая русская девушка с заплаканными глазами, стоявшая у стены, была не соседка и не родственница, это была ...Лена! И более того, он вдруг отчетливо вспомнил, что в комнате лежало, что-то, завернутое в белую простыню. И сначала, он не придал этому значения! ...Да, да! В комнате лежал покойник! Но откуда он мог там взяться, если тела, по его сценарию, так никто и не сможет найти?! И почему так молодо выглядит Ленка, словно только что со школы пришла? И если Лена такая молодая, тогда откуда там взялась Алия?
«Что мне опять всякая муть мерещится?!» - бесился он про себя.
Компания продолжала веселиться без него. Тимур, отойдя от них и сев на песок, закурил сигарету и молча рассматривал воду. Все эти воспоминания испортили ему настроение и еще сильнее напрягли и так до отказа натянутые нервы. Опять внесли в душу сумятицу и страх.
«Зачем только я про это вспомнил? Хоть бы быстрей стемнело, что ли?» - раздосадовано, думал Тимур. - «Уже силы нет ждать. Но мне плевать!.. Пусть хоть мир перевернется, но сегодня я выполню то, что хотел! И никакие сомнения на меня не повлияют!»
- Тимур, пошли кушать шашлык пока горячий!.. Иначе все сами съедим! - шутливо пригрозили друзья.
«Действительно, чем нюни распускать, пойду–ка я лучше к людям, шашлык покушаю, пообщаюсь... Хочешь, не хочешь, а роль надо играть до конца. ...Ну, померещилась мне Ленка на моих похоронах, ну и что? Я то прекрасно знаю, что это только сон и в жизни все будет иначе! Держи выше голову, Тимур! Осталось совсем немного!»
- Попробуйте только сожрите без меня! - поддержал шутку Тимур и бодро вскочив на ноги, направился к столу, на ходу выслушивая тост дяди Айдара в свою честь, и улыбаясь товарищам.
Незаметно прошел день и наступил вечер.
Андреич, со своей удочкой, не отходил от заводи, дорвавшись до вечернего клева. Он сидел на деревянном ящичке из–под снастей, и не отрывал глаз от поплавка. Андреич всегда становился таким отрешенным, когда в руки ему попадалась удочка, а на землю спускался лишь за сигаретами.
Алексей и дядя Айдар спали в палатке, храпя в унисон и, исполняли дуэтом причудливые джазовые миниатюры. Причем один выдувал жизнерадостные звуки  пионерского горна, а другой – стоны старого простуженного саксофона.
Иногда они своей какофонией доставали Андреича. Тогда он косился в сторону палатки, укоризненно качал головой, и обещал разрушить их биг бэнд, справедливо считая тех виновниками ослабления клева на всем протяжение реки от Жаркента до Балхаша. И научно доказывал Тимуру, что при таком шуме  - даже крокодилы не клюнут.      
 А Тимур любовался закатом, окрасившим воду реки, противоположный берег, и следующие за ним скалы в какой–то неестественный кроваво-розовый цвет.
- Тимур, бери удочку, айда, посидим! Вобла неплохо пошла, - негромко окликнул его Андреич, и, покосившись на палатку, добавил. - Пока наши два музыканта всю рыбу на Или не распугали.
Тимур, чтобы убить время, взял удочку с катушкой и присоединившись к нему, расположился неподалеку. Насадил на крючок специально откормленного Андреичем навозного червя, и забросил поближе к его поплавку, зная, что старый рыбак уже нащупал дно.
На первый же заброс у Тимура клюнуло. Он подсек и увидел на крючке бьющуюся в истерике довольно крупную воблу.
- Молодец, не оплошал! - похвалил его Андреич, не забыв отметить и себя: - не зря я дома в ящике червей развожу! С моими червями и в луже рыбку поймаешь!
Тимур снял рыбу с крючка, посадил в садок и присвистнул.
- Фью-фью! А садок;то полный, а, Андреич!? Когда ты все это наловил?
- Да пока вы водку жрали, я и наловил.
- Да ведь ты вместе с нами за столом ни одного тоста не пропустил, - удивился Тимур.
- Я больше вид делал, что пил. За вами разве угонишься? ...Угости–ка сигареткой!
Тимур протянул Андреичу сигарету, и сам закурил. Они молча сидели с удочками, провожая глазами последние угасающие островки заката. Все вокруг располагало к философским разговорам, и Тимур не удержался:
- Виктор Андреевич, а вы хотели бы прожить свою жизнь второй раз, заново? -  неожиданно спросил он.
- Как это, заново?.. Два раза прожить невозможно, это факт, - рассудительно, по-житейски заключил Андреич.
- Ну, а если бы вам предоставили такую возможность? Захотели бы?.. - настаивал Тимур.
- Не знаю, не думал... -  ушел от ответа Андреич, и добавил. - ...Была бы жизнь - как жизнь, можно было бы попробовать. А так... - он сплюнул и махнул рукой, словно, отмахивался от жизни как от надоедливой мухи.
- Виктор Андреевич! Жизнь надо делать своими руками! На блюдечке ее вам никто не преподнесет! Я надеюсь, вы это понимаете?! - наставническим тоном произнес Тимур, задетый за живое несовпадением мнений в этом вопросе и удивленный пораженческим, в его понимании, ответом  Андреича. - Может вы бы генералом на пенсию ушли, а не полковником!
- Генералом, говоришь?.. Жизнь делается своими руками, говоришь?.. - Андреич посмотрел на Тимура внезапно загоревшимися глазами. - Ты считаешь, что... жизнь  можно разложить по полочкам, как тарелки с блюдечками, или править ею как телегой, запряженной послушной лошадью? Так я тебя понял, мой друг?
- А разве нет, Андреич?! Сравнение точное: один, – неумелый наездник, обязательно наедет колесом в яму или зацепит чей–то забор, а другой, умелый - проедет без сучка и задоринки. ...На той же телеге и с теми же лошадьми! Разве я не прав, Андреич?!   
- Конечно же, нет! Тимур, сынок, никак нет! Жизнь и телега, разные вещи. Ты, вот, просто, мало работал на государственной службе... И, к счастью, не попадал, или почти не попадал в такую ситуацию, когда вся твоя карьера и последующая за ней жизнь, зависит от какого–нибудь вышестоящего гада. Недалекого и самодовольного, и благодаря своим родственным или иным связям, всегда безнаказанно играющим с людскими судьбами. Я пока служил в системе Минобороны, а особенно в последние годы – непосредственно в Генштабе, – испытал это на своей шкуре тысячу раз!
Андреич с остервенением выбросил окурок в воду, чего раньше с ним никогда не бывало. Он всегда складывал окурки в какую–нибудь банку и ругал других, если они кидали мусор в водоемы.
Тимур поразился, как того задел, его, казалось бы, невинный на первый взгляд вопрос. А Виктор Андреевич еще не выговорился, и Тимур молча слушал, не желая его перебивать.
- ...И вот держит тебя за шею такая сволочь и вьет из тебя веревки, зная, что у него в руках то, без чего ты не можешь обойтись... Очередное звание, должность или квартира, которую ты ждешь пятнадцать лет, - продолжал Андреич. - И ему плевать - кто ты, что ты? Мастер ты своего дела, специалист, или баран последний?.. Ему все равно! ...Вот ты Тимур, говоришь, - генералом мог уйти!? Мог бы, да стоит это не мало! А я, веришь, не веришь, армию не обкрадывал. Брал чуть-чуть, чтобы на жизнь хватало, но солдат в еде не обделял, как некоторые!..
- Неужели и в то время за взятки продавались должности? И тем более – в Генштабе?.. Я думал, что это больше реалии сегодняшнего дня. - Удивился Тимур, считавший, как и многие, сейчас, что при коммунистах с этим делом было «строго».
- Нет, взяток не брали... Разве что только борзыми щенками, - спокойным тоном ответил Андреич. - Я, лет семнадцать назад, будучи уже в звании полковника, окончил Академию в Москве, я тебе рассказывал! И по ее окончанию, в том самом Генштабе мне сказали, кстати, по-дружбе сказали!.. Хочешь лампасы, говорят, - поставь к подъезду генерал–полковника «N» черную «Волгу», да «в масле»! Получишь и звание, и хлебную должность. А генералом станешь, – успокаивают, – свои деньги быстрехонько вернешь. Не сомневайся, мол, – проверено! – Андреич с укором посмотрел на Тимура. – ...А ты говоришь - жизнь в своих руках... Да и вообще - от сумы, от тюрьмы, и от больницы не зарекайся! Никто не знает, что грядет завтра. Все решается, Тимур, где то, за тебя и за меня, а мы лишь вынуждены представать перед фактом. А стать генералом... – Андреич на секунду задумался. – Тимур, а в этом ли смысл жизни?.. Сейчас, в возрасте, я это как никогда отчетливо понимаю, - устало закончил он и опять махнул рукой.
- Вы, Андреич, оказывается, убежденный фаталист... Ну, а, насчет сумы и тюрьмы, – нет смысла комментировать проверенную веками народную мудрость, тут уж я молчу... - примирительным тоном ответил Тимур. - Но многое, все равно зависит от человека, от его силы духа, от мозгов, в конце концов!
- Во многих случаях - да! Но по большому счету я действительно фаталист. Взять хотя бы загубленных фашистами евреев в Варшавском гетто, например?! Разве мало среди них было умных и талантливых людей? Где они сейчас? Где их воля, талант, сила духа?.. - вопрошал Виктор Андреевич. Тимур молчал и смотрел на воду.

4.
Стало уже почти темно, клев прекратился. Андреич отложил удочку и направился оживлять затухающий костер, и варить уху. Проснулись Алексей с дядей Айдаром,  включили на джипе габаритные огни, и площадка, где они устроили бивак, приняла сказочные, даже несколько мистические очертания.
Тимур не находил себе места. На него не действовало даже спиртное. Он пил его, словно воду, и не пьянел. Поминутно поглядывал на часы и с ужасом замечал как к ночи, резво и бескомпромиссно побежало время. Иногда его начинало бросать в дрожь. Он опять впал в беспокойство, мучился сомнениями. В который раз укорял себя за то, что не настоял на своем и не заставил Ашвина объяснить, хотя бы вкратце, каким образом все это будет сделано.  Предстоящая неизвестность тяготила душу, не давала расслабиться, выбивала из реальности. Тимур чувствовал в себе даже не раздвоение, а - разтроение личности. В нем как будто сидело три человека, три личности, или сущности. Одна личность – агитировала все закончить, как он планировал, и вернуться в прошлое. Другая - отговаривала, пугала неизвестностью, била в слабые места, напоминая о цене, которую придется заплатить. А третья...
А третьей сущностью, которая мучилась в сомнениях и не могла решить, кто же из этих первых двух прав, – был он сам.

Часы показывали уже 22.30. и в «живых», для всего этого мира, ему оставалось числиться 4-5 часов. Для качества имитации надо было успокоиться, хладнокровно все рассчитать, и лишь затем выбрать момент и четко все исполнить. К тому же, «свидетели», к неудовольствию Тимура, не пьянели, несмотря на огромное количество принятого на грудь.   
Время подошло к полуночи, когда Виктор Андреевич поставил на столик закопченный котелок, снятый только что с костра, и пахнущий душистой ухой, с дымком. Открыв крышку, влил в нее пятьдесят грамм водки, в соответствии со своими хитрыми рыбацкими рецептами. Все выказали восторг, уселись за стол, и продолжили пиршество. А Тимур не мог есть. Теперь ему казалось, что время, наоборот, как назло стало тягучим как резина, и секунды превратились в часы. Он каждые десять минут устремлял свой взгляд на запястье левой руки, где у него был хронометр. Единственное, что его радовало, так это то, что под уху на столе опять появилась водка.
«Когда же вы начнете косеть, мужики? - мысленно вопрошал он их. - Так, чего доброго, кто–нибудь, увяжется за мной в воду и не даст мне утонуть».
Наконец–то «мужики» стали проявлять настоящие симптомы опьянения. Они стали обниматься после каждой  рюмки, громко смеялись любой маломальской шутке, и  курили так часто, словно стреляли сигаретами из автомата. И все время старались растормошить и развеселить Тимура. А Тимур, будучи сам себе на уме, под покровом темноты, незаметно подошел к машине, и, вытащив из замка зажигания ключи, спрятал их под коврик. Он сделал это для того, чтобы до утра машина не могла сдвинуться с места.
«На машине они могут начать разыскивать меня по дорогам вдоль реки. Не исключено, что мотнутся до трассы и наткнутся на меня или на «Опель» Юрия. А он им скажет, - жду Тимура, мол!», и я сгорел! - просчитывал он разные варианты, садясь за стол после теракта с ключами. - А ключи они утром - все равно найдут... Проснутся, протрезвеют, и найдут».    

5.
Было два часа ночи. На небе висела огромная, цвета слоновой кости луна и, видимо, вознамериваясь потягаться с солнцем, светила с такой силой, что под ее лучами можно было читать книги. Это было как раз кстати для Тимура. Ведь ему еще предстояло добираться до трассы, а в темную безлунную ночь, такая прогулка -  не очень желанное удовольствие.
«Уже два часа - пора начинать, - решил он. - Через час;полтора, надо быть на месте, а Юрий долго может не ждать».
Тимур встал из-за стола, и, объяснив товарищам, что хочет прогуляться по берегу, решил пройтись, и запомнить где стоят многочисленные спиннинги Андреича, дабы самому не попасться на крючок.
Пройдя к реке, он, благодаря яркой луне, без труда нашел место установки снастей. Андреич на ночь поставил двадцать спиннингов с катушками и трещотками, и Тимур справедливо опасался оказаться в роли рыбы. Ведь как ни ярко светила луна, она не давала той видимости, сравнимой с дневным светилом.
На разведку местности у него ушло минут десять. И вскоре он уже возвращался назад, собираясь объявить всем, что ему душно, и он собирается искупаться.
Еще на подходе он заметил, что давно не слышит голосов своих товарищей, и с удивленьем обнаружил их крепко спящими. Причем спали они сидя на стульях и склонив головы на стол, на руки, -  как придется!
«А это еще что за фокусы? - удивился он, – Неужели на них так внезапно подействовала водка? Просто удивительно!»
Тимур решил потревожить спящих, чтобы проверить насколько крепок был их сон. Он подергал сначала за руку Алексея, но тот только сладко мычал и отмахивался, чтобы не мешали. Дядя Айдар и Виктор Андреевич поднимали по-очереди головы, смотрели на Тимура сонными глазами и обещали через двадцать минут быть «как огурчики». Но как только Тимур поворачивался к одному из них и пытался завести разговор, другой тут же начинал храпеть.
То, что спали на рыбалке Леха с дядей Айдаром, для Тимура было нормальным явлением. Но, Андреич?! Тимур ведь не первый раз был с ним на подобных мероприятиях и убедился, что тот первую ночь никогда не спит, а отсыпается днем следующего дня, когда, как правило, нет клева. И тем более, буквально час назад, Виктор Андреевич сам ему сказал, что он снарядил все снасти на сазана и собирался всю ночь просидеть у реки, так как на Или сазан клюет обычно поздней ночью, или перед самым рассветом. И поэтому картина всеобщего  внезапно напавшего дрема, поразила Тимура до глубины души.
Но время шло, вернее уже не шло, а летело птицей. Чтобы не попасть в цейтнот, Тимур быстро написал товарищам записку о том, что он пошел купаться на реку и возможно   погуляет по берегу. Не забыл добавить, что хотел лично предупредить их, но не смог  разбудить.
Написав свое маленькое послание, напоминающее записку самоубийцы, где тот просит в своей смерти никого не винить, Тимур еще раз попытался разбудить кого–нибудь из них, но из всей компании, лишь Леха понял, что Тимур пошел купаться, и вымученно помахав рукой,  тут же продолжил свой сон.
«Бог с вами, спите спокойно и простите меня за то, что я отморозил с вами такую чачу», - думал Тимур, идя  к воде, и невесело констатируя, что эти последние несколько десятков шагов до реки и есть грустный эпилог его, так и не дожитой до конца в этом мире, жизни.
Тимур шел к воде и автоматически считал шаги.
«...одиннадцать, двенадцать, тринадцать...»
Он неплохо прожил свою жизнь на этом отрезке человеческой истории, начавшегося для него 25 февраля 1960 года и участником которого он 15 августа 1997 года перестанет быть.
«...двадцать два, двадцать три, двадцать четыре...»
Судьба благоволила к нему. От рождения он был наделен хорошим здоровьем и практически, за все свои тридцать семь лет не обращался к врачу.
«...тридцать один, тридцать два...»
Он не зависел ни от кого в материальном плане и не считал копейки как многие другие. Не обделила судьба его и на чувства, и он в полной мере познал, что такое любовь.
«...тридцать пять, тридцать шесть, тридцать семь»!..
«Тридцать семь!!! Хм... Как это символично, - поразился Тимур, остановившись у кромки берега. - Я прожил тридцать семь лет в этом мире и столько же шагов мне пришлось сделать, чтобы покинуть его! Еще шаг в воду, и из статуса «человека разумного и живого», я буду являть собой статус «человека глупого и мертвого», - с горькой иронией подумалось ему.
- ...И я сделаю этот шаг, -  с фанатической отрешенностью прошептал Тимур.
Он быстро скинул с себя одежду и вошел в воду.
«Черт возьми! ...Она действительно холодная! Бр-рр!!!» - поежился он, и в голове промелькнула малодушная мысль: «Лучше пойду пешком!..», но тут же прогнал ее: «Нет, надо, чтобы выглядело все натурально! Вдруг следы оставлю?..»
Посмотрел на часы. - «Два тридцать. Время уже поджимает. ...Да, часы!» - вспомнил он и, сняв свои золотые «Seiko», стоимостью в пятьсот долларов, бросил их на валявшуюся на земле одежду. - «Надо оставить на берегу, пусть останутся на память пацанам», - решил он и, произнеся: - да простит меня Аллах! - нырнул в темноту реки.
Вода подхватила и неспешно понесла. Он довольно быстро привык к ней и сейчас думал только об одном, как бы не просмотреть в ночи то место, где он в прошлый раз спрятал пакет.
- Ага, вот и та скала! - воскликнул Тимур по истечению своей двадцатиминутной одиссеи, и начал подгребать руками к берегу.
Ошибиться было невозможно, это была первая скала в километре от их стоянки. К тому же, перед ней росла небольшая, невесть откуда взявшаяся здесь молоденькая березка. Она прижималась своими нежными и тонкими веточками к скале и выглядела испуганно и одиноко. Тогда, днем, Тимур сразу заметил это и почувствовал своей тонкой натурой, какую-то, еле заметную, исходящую от этого деревца грусть. 
Березка действительно росла здесь не случайно. Ее посадил три года назад отец, в память о погибшем пятнадцатилетнем мальчике, своем сыне, сорвавшемся с этой скалы, и разбившемся как раз на этом месте. Каждое лето, в один и тот же день, отец этого мальчика приезжал сюда, привозил венок и ухаживал за березкой, поливая ее речной водой и взрыхляя для ее корней землю. Был он здесь и вчерашним днем, так как именно 14 августа, когда Тимур и его компания веселились, пили водку и заедали ее шашлыком, было ровно третья годовщина со дня его гибели.
Но к счастью, Тимур не знал об этом, иначе, находясь во взвинченном состоянии и  страшном напряжении, он и здесь бы узрел некую зловещую, и мистическую для себя символику.
Тимур выбрался на берег, и еще раз порадовавшись ярко светившей луне, направился к скале. Уже хорошо было видно каждую ветку березки, когда он вдруг заметил лежащий перед ней венок.
- А это что такое? - вслух удивился он. - Умер здесь кто-то, что ли?
Обойдя березку и стараясь не задеть венок, увидел знакомое  нагромождение камней. Разобрал их и извлек оттуда свою саперную лопатку.
«Хорошо, что лопатку не обнаружили, а то копать бы мне руками, как барсуку», - подумал он и направился к находящемуся у основания скалы,  глиняному холмику.
Найдя на холмике наполовину торчавший из земли камень, размером с мяч, Тимур вытащил его и принялся орудовать лопаткой. Вскоре он извлек из ямы свой пакет и  тщательно отряхнул его от земли и глины.
Одежда - джинсы, рубашка и легкая куртка из плотной ткани, находилась в третьем по счету пакете, который Тимур и вытащил из первых двух, предохранявших его порчу. Еще там находились старые наручные кварцевые часы, подаренные ему Алией на первое его день рождение, когда они поженились, а так же пачка сигарет, зажигалка, кроссовки и фонарик, предусмотрительно положенный туда на случай темной, безлунной ночи.
Тимур первым долгом взглянул на часы. Стрелки показывали 2часа 50 минут. Быстро и с удовольствием облачился в одежду, основательно замерзнув от августовской ночной прохлады, и тянущегося вдоль реки ветерка. Щелкнул кнопкой фонарика, покрутил вырвавшимся из него лучом, и тронулся в путь, на ходу прикуривая сигарету.

6.
Через пятьдесят минут, уставший и пыльный, Тимур находился от автомагистрали в двухстах метрах, и уже ясно различал линию дороги. Машины все не было видно, и это начинало тревожить. .
«Странно, - размышлял он, - неужели Юрий подвел? По времени, он должен уже был ждать меня на трассе. Может, в ночи я его не вижу, или он съехал с дороги на обочину»?
Неожиданно на трассе вспыхнули ярко красные габариты автомобиля и мигнули фары, обдавая окрестности мощным светом.
У Тимура отлегло от сердца. Он уже представил себе каково ему будет топать долгие километры в безлюдной степи. А остановить машину здесь, да еще в такое позднее время - дохлое дело.
- Молодец, Юрик, молодец, - бормотал он, и, выйдя на асфальт, заторопился к машине.
Вот он уже различал не просто ее очертания, а даже стал узнавать линии «Опеля». То, что Юрий ждет его, у Тимура никаких сомнений не было.
До машины осталось буквально с десяток метров, когда Тимур вдруг встал как вкопанный, и, словно молнией пораженный, потерял на время дар речи.   
- ...Что за черт!? - воскликнул он по истечению нескольких секунд. - Мне мерещится?.. или я сошел с ума?!
Он протер глаза, встряхнул головой, словно не веря себе самому, и, снова всмотрелся в автомашину и ее номер. Да, «444». И буквы те же! Ошибки быть не могло.
Перед ним, на пустынной ночной дороге, стоял не «Опель» Юрия, а его собственная черная «BMW», переданная в понедельник Ашвину...


Глава 23. Брат Ашвина. Утопленник.
15 августа 1997г. 3.50, пятница.

1.
Его вывел из оцепенения знакомый голос.
- Тимур Асетович! Вы что, машины своей не видели? Садитесь быстрей!
- Ашвин!? Как вы здесь оказались?
- Садитесь, расскажу по дороге! - поторопил Ашвин.
Изумленный до глубины души, Тимур не стал задавать больше вопросов. Через мгновенье он сидел в своей бывшей машине.
Автомобиль тот час взял старт и понесся на довольно рискованной скорости.
Теперь уже Тимур решил дать волю своему любопытству.
- Шиванх, какими судьбами вы оказались здесь? Меня ведь должны были встретить!
- Извините, Тимур Асетович, но меня зовут не Шиванх, а Вишнунх. Я старший брат Шиванха. Я приехал за вами по его просьбе.
- Поразительно! - воскликнул Тимур, - если вы бы мне не сказали, сам бы я нипочем не догадался! Вы как две капли воды похожи друг на друга!
- Мы близнецы.
- Да, Шиванх тоже говорил мне о вас. Особенно мне понравилась его история с садами Семирамиды!
- Было дело, - скромно согласился Вишнунх.
- Но зачем вы приехали? За мною наверняка скоро приедут.
- В том то и дело, что не приедут, - покачал головой Ашвин-старший. - Будем проезжать поселок Заречный, сами убедитесь...
- А что случилось? - поинтересовался Тимур, уже не сомневавшийся, что действительно произошло нечто экстраординарное.
- Машина Юрия попала в аварию, - бесстрастным тоном ответил Вишнунх.
- В аварию!? Как же так?.. Ведь это прямая и сравнительно безопасная трасса!? - не поверил Тимур.
- Лошадь.
- Что - лошадь? - не понял Тимур.
- Юрий сбил лошадь и здорово разбил машину.
- Дьявол меня побери! Это из–за меня! Надо же...
Вишнунх странно посмотрел на Тимура.
- Не говорите так. Не надо.
- Как? - удивился Тимур.
- Не говорите никогда: «ДЬЯВОЛ МЕНЯ ПОБЕРИ!» По крайней мере, при мне.
- Ладно, договорились. Но почему? Вы суеверны? Думаете, он существует?
Ашвин усмехнулся.
- А вы раньше о нас с Шиванхом слышали?
- Нет.
- Поэтому я и советую - не говорите так, иначе заберет.
- Да... Есть многое на свете, друг Горацио... - пробормотал Тимур.
В машине опять воцарилось молчание. Тимур курил, смотрел вперед и думал о своем.
Некоторое время они ехали молча. Быстро пролетели мимо небольшого городка Капчагая, и уже подъезжали к Заречному, как вдруг Вишнунх заговорил.
- Вон, посмотрите на противоположную сторону. На обочине!.. – и показал пальцем.
Тимур посмотрел куда указывал Вишнунх, и увидел перевернутый «Опель» Юрия. Автомобиль смотрел колесами в небо, словно перепутал ориентацию в пространстве. Это произвело на Тимура гнетущее впечатление и испортило вконец настроение. Он никак не мог отделаться от осознания своей вины. Ведь это он, Тимур, за деньги уговорил Юрия забрать его в опасное ночное время.
- Да, жаль парня, надо было ему поосторожней ехать... - переживал Тимур. - А сам–то он цел остался?
- Кто?
- Ну, Юрий, конечно!
- А... Цел. Но досталась ему порядком.
- Надо же...
- Сам виноват. 
- А в чем заключается его вина?
- ...Тянул время до последнего часа, девушку катал по городу... Затем помчался к вам как угорелый.
- Помчался как мы?.. - намекнул Тимур, увидев, что стрелка спидометра стабильно не опускается ниже ста семидесяти километров. - А вдруг и нам попадется лошадь?
- Ну, я думаю, лошадь нам не попадется, - улыбнулся Вишнунх Ашвин-старший. - А если и попадется, то мы ее...
- ...объедем стороной. - Закончил за него Тимур. - Я все время забываюсь и воспринимаю вас за людей, поэтому и задаю иногда глупые вопросы.
- Кстати, как прошла операция? - поинтересовался Вишнунх.
- Какая операция?
- Товарищи не доставили хлопот?
– А, это!? Я сначала не знал как их споить, а затем, еле разбудил, чтобы попрощаться... Но как они все подозрительно заснули!? Кстати!.. Вам с Шиванхом, нечего мне сказать?.. - начал догадываться Тимур.
- Скрывать не буду, мы немного хотели помочь вам, и обратились кое к кому. И он, по–видимому, перестарался...   
- О! Новые лица! Но кто они?
- Наш друг Морфей.
- Да, - рассмеялся Тимур, - он явно перестарался! То-то я думаю, чего это все так  крепко заснули, что я их и пушкой бы не разбудил. Кстати, интересно, они проснулись уже?
Вишнунх посмотрел на часы.
- Через десять минут все проснутся... – и воскликнул, – А вот и черта города!
Тимур уже и сам увидел бетонную стелу с большими буквами «Алматы».

2.
И действительно, через десять минут в лагере, на берегу Или, стали просыпаться товарищи Тимура.
Первым поднял голову Алексей, и с удивлением стал озираться вокруг. Луна скрылась. Было еще довольно темно, но благодаря включенным габаритам, поляна неплохо освещалась.
«Как же я заснул так внезапно? - недоумевал он. - Неужели так напился? Говорил же Тимычу, какого... он столько выпивки набрал! Но где же Тимур однако?..»
Тут одновременно проснулись Андреич с дядей Айдаром. Они тоже удивленно оглянулись по сторонам, и уставились на Леху.
- Ай, Леша-жан! Ты что, совсем не спал? - спросил его дядя Айдар.
- Какой там,  - улыбнулся Леха, - только что проснулся! Но где Тимур?
- Надо же, - подал голос Виктор Андреевич, - а я ведь хотел всю ночь у спиннингов посидеть, рыбку покараулить! Специально дома выспался. Но в первый раз заснул как ребенок!.. Пойду снасти проверю, - сказал Андреич и поплелся на берег реки.
Пока дядя Айдар уговаривал Леху выпить по маленькой, с берега вдруг раздался голос Андреича.
- Эй, мужики! Тимуровская одежда на берегу... А где он сам; то? 
- Купается, наверное, - предположил дядя Айдар, и стал кричать:
- Тимур! Тиму–ур!
К нему присоединился и Леха.
- Т-и-м-у-р! Ты где–е?!
Тут дядя Айдар заметил на столе, под бутылкой пива записку.
- Вот какая то записка! ...Тимур что-то пишет...
Он быстро прочитал ее и удивленно сказал в слух:
- Пишет: пойду купаться и потом погуляю по бережку... Значит где-то здесь ходит? Давайте посмотрим, может сидит где?
- Посидишь, пожалуй, без одежды... - пробурчал под нос Андреич, - на улице, чай, не май месяц.
Они стали ходить по берегу и кричать его, но безрезультатно. Уже совсем рассвело,  начался клев, но на берегу уже было не до рыбалки. Там вовсю царила паника.
Алексей, не найдя ключей от машины, матерился и клял себя на чем свет стоит. Он хотел проехаться по берегу и поискать Тимура.
Виктор Андреевич вооружился своим полевым биноклем, и, взобравшись на ближайший холм, внимательно, по военному, просматривал местность.
Но больше всех в шоке был дядя Айдар. Он сидел за столом с мрачным лицом, и опрокидывал рюмки одну за одной. Он уже понял, что случилось несчастье, и негодовал на себя. Мучился оттого, что вернул Тимуру долг, а ведь деньги могли бы остаться у него!
«Какой я идиот! - клял он себя, на чем свет стоит, - Осел! Может быть, он утонул, а деньги;то уже не вернуть!.. Знал бы, выпросил бы еще на месяц!.. Ай, дурак, ай старый безмозглый дурак»!
Уже не сомневаясь, что с Тимуром приключилось несчастье, и для его поисков, вся компания  разделилась на три группы. Дядя Айдар отправился вверх по реке, Леха - вниз, а Андреич подкачал лодку, и решил переправиться на другой берег. У него была еще надежда, что Тимур переплыл реку, и спит хмельной где–нибудь на песочке. Тем более Тимур не раз во время их поездок переплывал Или, и как пловцу, ему не представляло труда добраться до противоположного берега.
Одного не мог знать Виктор Андреевич, как и не знали ни дядя Айдар, ни Леха Тимохин, что тело Тимура действительно мирно плескалось в воде. 
Прибившись по воле течения к камышам, оно, не щурясь глазами, смотрело на утреннее солнышко. Во рту его плескалась вода, и это его абсолютно не беспокоило. А местная рыбья живность приняв тело за большую корягу, пряталась в его тени от хищников.
Тело найдут сегодня, пятнадцатого августа, десятью километрами ниже по течению, но найдут совсем другие люди. Они и сообщат об этой находке в Капчагайскую милицию, где уже будут находиться Баглан, двоюродный брат Тимура, и другие участники трагической поездки.
К обеду тело Тимура опознают товарищи по несчастью, к вечеру мать. А семнадцатого августа, его заберут из морга, что на улице Космонавтов, родственники и друзья, во главе с дядей Айдаром, предварительно заплатив взятку в долларах, чтобы исключить вскрытие...


Глава 24. У Ашвина.
15 августа 1997 года. 5.00, пятница.

1.
«...Вот уже и Алма Ата. - думал Тимур въезжая в город. - Вскоре я увижу ее ту, старую, шестнадцатилетней давности. Эх, быстрей бы!».
Он посмотрел на часы и удивился насколько быстро доехал до города Вишнунх. Было, всего пять часов утра.
«Везде меня преследуют какие то странные совпадения... - думалось ему. - Вчера выехал из дома в пять! А сегодня въезжаю в это же время! Правда, - скривил он губы в невеселой усмешке, - выезжал–то я из дома живым, а въезжаю – утопленником... Опять те же тридцать семь шагов до воды... Эх, еще бы хоть раз заехать домой, в свой уютный кабинет, и послушать музычку, поваляться на диване! Но ничего, скоро поваляюсь на тахте, что стояла раньше под виноградной беседкой. Но как жаль, что нельзя еще раз посетить квартиру...» 
Тимур прекрасно понимал нежелательность любых появлений в городе. Его многие знали в Алма Ате. А для всех людей в этом пространстве и времени, он уже считался мертвецом. И из-за приступа сентиментальной слабости, он не мог рисковать тем, ради чего все это было задумано и совершено.
В пять двадцать Вишнунх подрулил к знакомым воротам.
- Пойдемте, Тимур Асетович. На улице никого нет, и вас никто не увидит, – предложил он.
- А где Ашвин-младший? - забеспокоился Тимур.
- А вы посмотрите туда, - указал Вишнунх.
Тимур посмотрел в сторону ворот и с радостью узнал стоящего в проеме калитки Шиванха. Тот приветливо махал ему рукой и улыбался. У Тимура отлегло от сердца. Он взаимно поприветствовал Ашвина, и они пошли в дом.
Вскоре Тимур уже сидел в кожаном, знакомом по первому посещению удобном кресле. Перед ним стоял все тот же шахматный столик, на котором лежала коробка из под сигар, и шахматные часы. Только напротив него сидел уже не один, а два Ашвина. И для нормальной человеческой психики, осознавать, что ты сидишь в компании с двумя столь могущественными субъектами, пожалуй, перебор. Тимур начал нервничать. Он совсем не думал, что к делу подключится брат Ашвина. Его он не знал, и, почему то опасался.
Первым заговорил Шиванх.
- Ну, как все прошло? - поинтересовался он.
- Прошло все нормально, - ответил Тимур, - меня беспокоит другое...
- Что же?..
- Да я все гадаю, по какой технологии меня отправят в прошлое? В фильмах то я не раз видел подобные сюжеты, но в живую, - еще не приходилось...
- Примерно так же, как в фильмах. Не волнуйтесь, я же говорил, что больно вам не будет!
- Хотелось бы верить... Да, кстати, у вас мои дискеты. Можно их?..
- Да, да... Они у меня здесь.
Ашвин младший не вставая вытянул на себя выдвижной ящичек из шахматного стола, и, вытащив из него коробочку с дискетами, подал их Тимуру.
- Тимур Асетович, вы по времени определились, когда...
- Я же говорил, - с возвращения из Армии, - перебил его Тимур, - с аэропорта...
- Да, я помню. Но я спросил, чтобы узнать: вы не передумали?
- Нет, не передумал. Дело за вами. Кстати, а когда мы начнем, а то я весь на нервах, знаете ли!
Ашвин-младший поднялся и, ничего не отвечая, взял с письменного стола папку с бумагами и положил ее перед Тимуром.
- Вот. Сначала посмотрите это, а после мы приступим. Быть может, она вас заинтересует. 
- Что это? - спросил Тимур с раздражением в голосе. - У меня сейчас голова кругом идет! Я не смогу сосредоточиться, Ашвин! Это - обязательно?..   
- Это схемы! Причем схемы подробнейшие, и очень занимательные...
- Схемы чего? - удивился Тимур.
Тут вступил в разговор Вишнунх Ашвин-старший.
- Схемы жизни. Разбор шахматной партии, так сказать. Зачем вам снова рисковать, мучится в поисках? Выберите понравившуюся схему и придерживайтесь ее. И ваша жизнь пойдет в том направлении, которое вас устроит!
- Но так жить не интересно, - возразил Тимур. До него, наконец, дошло, что ему предлагают.
- Видите ли, Тимур Асетович, мы получили с вас оплату и она нас устраивает. У нас с вами контракт, - продолжал Ашвин старший. - Сегодня, буквально в ближайшее время, вы попадете с нашей помощью в свой самолет, как мы договорились. Но мы обязаны сделать свое дело до конца и поэтому, затеяли этот разговор. А ваше дело, – принять от нас эти услуги, либо не принять! ...Посмотрите, посмотрите, - еще настойчивей предложил он.
- Давайте, пожалуй, - всерьез заинтересовался Тимур.
Тут заговорил Ашвин-младший.
- Дело в том, Тимур Асетович, что человек живет в океане вероятностей. И  вернув вас в прошлое, я не всегда могу подстраховать вас или предупредить... Ведь, несмотря на ваше сказочное перемещение во времени вы все равно остаетесь обыкновенным человеком. И естественно, ни от чего не застрахованы. Поэтому я вас предупреждаю еще раз: если вернувшись, вам захочется переиграть заново какой нибудь былой скандал, и дать, например, кому–нибудь в морду, которую раньше вы набить не успели, то нет гарантии, что вам не дадут сдачу!
Тимур усмехнулся.
- Ну, морду я набью сам, без вашей помощи. А то, что вы никого не предупреждаете, я знаю. Это не ваша работа предупреждать, вы мне уже говорили.
- Да, я никого не предупреждаю. И это действительно не моя работа. Но вы! – вы другое дело! Вы наш клиент, и мы будем по возможности интересоваться вами, но... – Ашвин младший выдержал паузу, - ...но мы не можем думать о вас годы напролет! Для этого мы слишком заняты. И несмотря на то, что информацию мы получаем как из прошлого так и из будущего, мы предвидим грядущее только тогда, когда держим интересующее нас направление на контроле. Отверни мы свой взор от вас на один день, и вы, если не будете вести себя очень обдуманно, возьмете, да и попадете, в какую нибудь историю! А нам бы этого не хотелось... Исходя из подобных соображений мы и даем вам инструкции. Это, – своего рода проверенные и просчитанные жизненные схемы, с указанием целого ряда возможных нюансов, которые надо тщательно изучить и выполнять. А выделенное красным цветом, -  выполнять обязательно! Одно–два невыполнения, и схема теряет свою логику и нужное для вас развитие. И концовка ее, – я заостряю ваше внимание, – непредсказуема.
- Вот что я не люблю – так это устоявшиеся догмы и схемы! - воскликнул Тимур. - Но можно посмотреть, пожалуй...
Тимур открыл папки и принялся поверхностно знакомиться с ними.
Чего там только не было! Тимуру предлагались самые разнообразные карьеры! От научных и творческих, до политических! Самые благополучные и экзотические страны мира готовы были его принять, стоило в свое время предпринять определенные шаги. А знакомства!? От одних имен кружилась голова! И множество указаний и советов, типа:
«Вы должны будете находиться в таком то месте в такое–то время. Там у вас появится возможность оказать важную услугу человеку, который в будущем займет должность премьер министра страны. У вас завяжется дружба, а в дальнейшем, вы можете стать для него незаменимым человеком, предугадывая изменения в политической и конъюнктурной обстановках (нужные сведения прилагаются)...» И т.д. и т.п.
Тимур взял еще несколько папок, и наскоро просмотрев их, отложил в сторону и рассмеялся.
- С ума сойти! В одной из папок есть схема, как уже к 1984 году перебраться в Америку и жить там на полном государственном обеспечении. А еще, оказывается, я мог стать нобелевским лауреатом или известным правозащитником и диссидентом. Нет, ребята, это не для меня! Я уж лучше сам покумекаю, как мне жить в прошлом... Но, не пора ли начинать? Я просто горю от нетерпения!
Братья Ашвины переглянулись, и Шиванх обратился к Тимуру.
- Ваше право выбирать, Тимур Асетович. Но уже почти шесть часов и Вишнунху надо торопиться. Поэтому давайте выпьем по рюмочке хорошего вина и проводим его, а уж потом будем возвращать вас в прошлое.
- С удовольствием, - оживился Тимур, радуясь, что Ашвин старший их покидает.
Младший из братьев достал из своего необъятного бара красивую бутылку с коллекционным испанским вином, и разлил в этот раз не в исторические рюмки, а в простые хрустальные бокалы.
- Ну, за вас, Тимур Асетович! За ваш новый дебют! - сказал Ашвин младший, и все трое чокнулись бокалами.
После вина потянулись к сигарам. Взял одну и Тимур, и только хотел ее прикурить, как Ашвин младший протянул к нему руку, и мягким движением вытащил сигару  из слабеющих  пальцев.

2.
Тимур с ужасом смотрел на братьев и чувствовал, как у него останавливается сердце и улетает куда то сознание. Он что то пытался сказать, но его губы, уже не в силах были шевелиться и произносить слова. Тимур безвольно развалился на диване, несколько раз дернулся всем телом в агонии, и перестал дышать. Глаза его, широко раскрытые и удивленные, уставились в никуда ничего не видящим взглядом.
Ашвины, молча наблюдавшие за всем этим, налили себе еще вина, выпили, и Вишнунх спросил у брата:
- Мне обязательно тащить его тело на реку? Он ведь сам планировал, что его тела не найдут...
- Отнеси труп на Или, пусть его спокойно похоронят. Каково будет родственникам хоронить его, когда тела нет?.. И помоги, мне надо извлечь память.
Они взяли Тимура за ноги и за руки, и понесли в другую комнату, которая напоминала своим видом уже не музей, а скорее операционную, где положили на блестящий металлический стол. Ашвин младший, держа в руках какие–то тонкие иголки, напоминающие инструмент для иглоукалывания, стал устанавливать их на затылочной стороне головы и в области висков. Правда, в отличие от традиционных игл, эти были с тонкими как волос золотыми нитями, по которым иногда пробегали удивительные зеленые искры. В свою очередь нити были соединены с мудреным прибором, мигавшим чудными разноцветными огоньками и удивлявшим обилием тумблеров и ручек.
Пяти минут хватило для перекачки памяти. Закончив, Шиванх сложил свои инструменты и, посмотрев на Вишнунха, сказал:
- Готово, забирай!
Вишнунх кивнул головой, подошел к тому, что еще недавно было Тимуром, и провел над ним несколько раз руками. Тело Тимура стало приподниматься над столом и становиться прозрачно-эфемерным, пока не исчезло в воздухе, оставив после себя энергетический сгусток, размером с ярко-розовую, искрящуюся бенгальским огнем горошину. Вишнунх взял эту горошину руками и положил в маленькую металлическую коробочку, напоминающую портсигар.
- До свидания брат мой, я отправляюсь!
- До встречи, Вишнунх, - ответил ему Ашвин младший.
Через мгновенье горошина была опущена в воды реки Или, десятью километрами ниже их стоянки, и в четырех километрах от расстроенного Алексея Тимохина, сидевшего на камне, и от отчаяния обхватившего голову руками.
Несколько минут спустя, в воде, как на проявляемой фотографии, стали вырисовываться очертания тела Тимура. 
В это же время Ашвин младший закончил колдовать над своим прибором.
Подготовив все, он подлил себе в фужер вина и, поднеся палец к тумблеру, произнес:
- Ну, что, Тимур Асетович, - С БОГОМ!..


Глава 25. Свершилось!
2 декабря 1981 года. 18.00.

1.
СВЕРШИЛОСЬ!!!       
Второго декабря 1981 года, в 18.00 местного времени, пассажиры самолета Ил-62М, следующие рейсом 1324, сообщением Москва-Алма-Ата, были встревожены необычным поведением молодого паренька в форме сержантского состава «ВМФ».
Матросик, тихо и скромно сидевший у иллюминатора на протяжении всего полета, вдруг обхватив голову руками, застонал, вскочил на ноги, и удивленно, словно он увидел все это впервые, стал озираться вокруг. Лицо его покраснело, глаза загорелись как у больного лихорадкой, а губы дрожали, что то пытаясь говорить. Но речь его была так тиха, сбивчива и неясна, что рядом сидевшие пассажиры, несколько напуганные поведением матросика, с трудом различали лишь некоторые слова и обрывки фраз.
- ...Свершилось! ...Он не обманул, не обманул! Если... ...мне мерещится! Не может быть!.. Нет... Я все еще... Свершилось!!!
При этом он еще к тому же дрожал всем телом, и его поведение и сам вид указывали на только что перенесенное сильное нервное потрясение.
Кто-то из пассажиров нажал на звонок и вызвал стюардессу. Тимур, уже немного придя в себя, услышал сзади мужской шепот:
– Вон там сидит парень в морской форме... У иллюминатора. Вы посмотрите, а то мне кажется, что ему плохо...    
Молоденькая стюардесса подошла к Тимуру, внимательно взглянула в его сияющие глаза, и недовольным голосом спросила:
- Вам плохо, молодой человек?
Тимур отрицательно покрутил головой. Стюардесса задумалась на секунду, но все же решила исполнить инструкцию до конца.
– ...Если у вас тошнота, то в кармашке кресла есть специальные пакеты!
Тимур, уже отойдя от шока, посмотрел на нее сияющими глазами и сказал:
- Спасибо милая, мне уже хорошо! Просто сон плохой приснился... Если не трудно, принеси мне, пожалуйста, стакан минералки, а лучше - красного вина!
- Ну, во-первых, молодой человек, я вам не милая, а - девушка! - оскорбилась она. - Воды я вам принесу, а вина, пора бы уже знать, мы на борту не держим! И застегните ремень, мы подходим на посадку.
Стюардесса пошла за водой, не забывая по дороге монотонно и требовательно напоминать:
 – Товарищи, подлетаем... Застегнули ремешки, товарищи... Застегнули, застегнули... – При этом, не удостаивая пассажиров даже взглядом.
«Вот я и в родной совдепии», ; счастливо улыбался Тимур, вспоминая ненавязчивый сервис ушедшей эпохи.
Стюардесса ушла, А Тимур все еще ошалело смотрел на безликую спинку переднего кресла, и горевшими ушами чувствовал, что находится в центре внимания пассажиров.
Вскоре он получил заказанную воду и жадно выпил одним глотком. Затем поблагодарил обидчивую стюардессу, и когда она ушла, откинулся в кресло и только теперь почувствовал расслабление и успокоение.
В это время по радио объявили о подлете к Алма-Ате и еще раз попросили проверить пристяжные ремни. Пассажиры зашевелились, вновь защелкали замками и вперили свой взгляд в окошки иллюминаторов, разглядывая светящийся далекими огнями город.
А Тимур, незаметно от посторонних глаз, ощупывал руками свое тело, радуясь его стройности и упругости. С любопытством обшарил карманы бушлата, где обнаружил военный билет, справку о демобилизации и пятнадцать рублей старых советских денег, которые, впрочем, тогда старыми не были.
«Эх, как жалко, что нельзя было сюда штук десять;пятнадцать баксов перенести!?» - сожалел он, не задумываясь, что в то время, с этими деньгами, можно было загреметь на всю катушку, а то и вовсе получить вышку. - «Да, кстати, где мои дискеты?» - спохватился  Тимур, и начал снова проверять карманы. Не найдя их в карманах, положил на колени дипломат и раскрыл его. С любопытством стал изучать содержимое.
Внимательно рассмотрел платок, купленный для матери в Мурманске и, устыдился его ширпотребной простоте и заурядности, с любопытством разглядывал  значки и армейские поделки из гильз, прихваченные в подарок племянникам.
Наконец, внизу под тельняшками, нашел коробочку с десятью дискетами.
«Уф! - выдохнул он с облегчением, - Слава Аллаху, что они здесь! Молодец Ашвин, не обманул!»   
Вскоре, Тимур уже полностью оправился от первоначального потрясения и стал привыкать к своему новому состоянию. Теперь он сам стал с интересом рассматривать пассажиров самолета.
К его удивлению, люди года восемьдесят первого, летевшие с ним в одном самолете, заметно отличались от общества года девяносто седьмого, которое он только что добровольно покинул. Женщины одеты были неброско и однообразно, в костюмах строгих форм и в основном, серых тонов. Мужчины щеголяли во второсортных чехословацких и польских костюмчиках, и считали себя, по-видимому, одетыми с иголочки.
Они в то время еще не подозревали о готовящейся скорой интервенции орд турецких, китайских, и пакистанских мануфактурщиков, прекрасно и быстро ориентирующихся в мире моды и своим великолепно проведенным Блицкригом, в пух и прах разбивших ржавую и неповоротливую «швейную машину» отечественных производителей. Вскоре, взгромоздясь на жалкие останки агонизирующей легкой промышленности, они будут одевать все население огромной державы. Удовлетворяя вкусы, как кухарок, так и миллионеров.
Но если в одежде Тимур заметил явный минус, в сравненье с его временем, то в психическом плане, это Тимуру сразу бросилось в глаза, люди были здоровее. Они вели себя более естественно, легко общались друг с другом. Часто смеялись беспечно, и в глазах не было той опустошенности, тяжести, боязни за завтрашний день, которая появится у них позже, когда наступит время, которое можно будет назвать: Великая постсоветская депрессия развалившейся империи.

В это время, самолет жестко коснулся колесами посадочной полосы, и, пробежав положенное ему расстояние, остановился.
По радио, приятным женским голосом объявили: «Наш самолет ИЛ–62, Алма–атинского авиационного отряда, совершил посадку в аэропорту столицы Казахской Советской Социалистической Республики – городе Алма–Ате! Температура в районе аэропорта: минус 12 градусов по Цельсию. Всего хорошего, просим не забывать свои вещи! Экипаж прощается с вами и желает вам счастливого пути!
«Да, - подумал Тимур, - все как тогда! Бумеранг, все–таки, возвращается...»
Он, как и шестнадцать лет назад, дождался, пока салон опустел, и покинул его последним.
Быстро прошел сквозь здание Алма-атинского аэропорта, минуя ряды встречающих родственников и таксистов, и остановился на площадке перед остановками.
«Где то у меня должны быть сигареты, «Шестой океан», кажется... – подумал Тимур, и, порывшись в карманах, достал пачку «Мальборо». Недоуменно посмотрел на пачку, и улыбнулся: – Ашвин тот еще фрукт... – Вновь запустил руку в карман бушлата, и обнаружил «Шестой океан». Закурил.
- Да, без «Мальборо» мне будет тяжеловато, - только и сказал он, морщась от непривычного едкого дыма, и выкинул сигарету. - И как я раньше мог курить такую гадость? А ведь придется переходить на «Яву»,  «Казахстанские» и прочую гадость... Да, уж...
Морская форма несколько стесняла его. Тимур чувствовал себя в ней как не в своей тарелке. Ему все время казалось, что она мала ему, хотя она сидела на нем прекрасно, как и должна была сидеть на молодом парне, только что отслужившем армию. 
Когда-то, шестнадцать лет назад он гордился ею, и не променял бы ни на какую одежду, но, когда тебе тридцать семь, ты чувствуешь себя в таком облачении клоуном!
Тимур стоял на площадке и высматривал машину.
«Где же мой красный «Жигуленок»? По времени он должен уже показаться, а я его - остановить...» - вспоминал Тимур. - «Ага! Вот он!»
Тимур увидел издалека красную машину и, сразу узнав ее, поднял руку. Автомобиль тот час остановился.
– Тебе куда, морячок? – дружелюбно спросил водитель, приоткрыв наполовину окно.
– В верх, по Школьной!  ...До Баян-Аульской. По пути, шеф?..
Тимур с волненьем вспоминал разговор и старался повторить его слово в слово.
– Садись, подвезу, – с этими словами водитель открыл дверь, предлагая ему занять место.
– А сколько возьмешь, друг? – забавлялся Тимур.
– Да садись, садись! Солдат и матросов возим за рубль!
– Пойдет! – играл свою роль Тимур и не забыл спросить, – а курить, можно у тебя?
– Кури–пей, только по голове не бей! – пошутил водитель, и коротко хохотнул своей шутке.
«Да, люди в то время были другие... Какие–то наивные, не пуганные, приветливые», – радовался Тимур, удобно устраиваясь на переднем сиденье.
Машина тронулась, увозя с собой счастливого Тимура. Она уже почти скрывалась за тополиной аллеей, разделяющей дорогу, ведущую к центру города, когда на место, где только что состоялся разговор между Тимуром и владельцем «жигуленка», подошел мужчина лет тридцати пяти, выглядевшим довольно импозантно для того времени.
Модно одетый мужчина, с улыбкой наблюдал, как машина с Тимуром скрывается за частоколом зябнувших от декабрьского мороза тополей. Затем, он вытащил внутреннего кармана сотовый телефон и, скрывая его за высоким воротником куртки, сказал в трубку:
- Все отлично, Вишнунх, он здесь... По–моему, очень доволен!
Затем спрятал трубку в кармане и еще раз, посмотрев в след уже ушедшей машине, негромко произнес:
- Добро пожаловать в прошлое, Тимур Асетович! Я свое условие выполнил, вы получили то, что хотели. Прощайте, и будьте умницей!
С этими словами мужчина пошел пешком в сторону города, и вскоре исчез за ближайшими деревьями.

2.
А Тимур, дымя сигаретой и болтая с водителем, с интересом, с большим, чем когда он в первый раз рассматривал далекие страны, глазел на родной город застойных времен.
- Машин развелось, - жаловался водитель. - Иной раз проехать трудно!
«То ли еще будет! Посмотришь лет через пятнадцать...» - чревовещал про себя Тимур.
Они проезжали мимо рощи Баума, еще не изуродованной БАКом, когда Тимур обратился к водителю с вопросом, заранее зная ответ.
- А вы не могли бы меня с часок покатать по ночному городу? Я заплачу!
- А это уже «спецзаказ»! Тут льготы на военнослужащих не распространяются! - игриво ответил водитель, - да и где ты целый час собираешься ездить? Я тебе Алма-Ату за тридцать-сорок минут покажу! Тебе ж, наверное, только центр нужен?
- Устраивает, - согласился Тимур. - Сорока минут мне будет достаточно...         
...Через час, повторив в точности ту ночную поездку по городу, они подъехали к родительскому дому Тимура.
Тимур вышел из машины, не забыв, захватить с заднего сиденья свой дипломат.
- Спасибо, шеф! - поблагодарил он водителя, протягивая деньги.
- Не за что! Ты парень постучи, постучи в окно! А то свет не горит! Может, дома нет никого, так я тебя в другое место увезу, - побеспокоился за него водитель.
Тимур улыбнулся.
- Езжай, шеф! Это уже мои проблемы! Все нормально.
- Хозяин-барин... Бывай-служивый, - не так ласково, как шестнадцать лет назад, ответил водитель, и уехал, обдав Тимура выхлопными газами.
А Тимур осмотрелся по сторонам, и удивился, насколько широка и уютна была раньше их улица, пока жители не захватили свободные земли до дороги, а доступные и гостеприимные подходы к домам, не загородили  мощными заборами.
Полюбовавшись еще с минуту на улицу, он подошел к старой, знакомой с детства калитке. Не без труда, помучившись с пару минут, открыл ее, и, пройдя к окну,  постучал.
Довольно быстро, как он и ожидал, загорелся свет на веранде.
- Кто там?
Тимур услышал знакомый и молодо звучавший  материн голос, и сердце его от волнения затрепеталось.
- Я вернулся, мам, - чуть ли не закричал он. - Открывай же быстрей!

Глава 26. Встречины ; 2.
4 декабря 1981года. 20.00.

1.
«Встречины ; 2» были в самом разгаре! За большим круглым столом сидели родители, родственники и друзья. Говорились задушевные тосты, напутственные пожелания молодому человеку, только что вернувшемуся из армии, и входящему во взрослую жизнь.
А Тимуру забавно было играть во второй раз свое возвращение. И когда все его попросили надеть форму, он сделал это с удовольствием, и уже не чувствовал себя колоритным натюрмортом. Он наслаждался тем особым духом общения и застолий того времени, утерянных, к сожалению, сейчас.
И, не смотря на то, что в доме было душно, и ему приходилось поминутно вытирать лицо от пота полотенцем, это не влияло на его прекрасное расположение духа.
Тимур успевал выпивать со всеми, поддерживал веселье, и внимательно, с почтением, выслушивал советы старших. При этом «старшие» и не догадывались, что дают советы человеку, чей ум и жизненный опыт дал бы им самим фору в развитии лет на десять вперед. Но Тимур был скромен, внимателен, и больше слушал, чем говорил. Он действительно любил всех сидящих за этим столом, и радовался возможности исправить многие свои ошибки и заблуждения по отношении к ним, кои он осознал много лет позже, когда исправить некоторые из них было уже невозможно.
«Какие вы прекрасные люди! - думал он, одаривая всех сидящих за столом искренней улыбкой и вниманием. - Как много я потерял в жизни, вовремя не оценив вас и ваше отношение к себе, по достоинству... А ведь человека нужно любить и почитать при жизни, а не тогда, когда он уже покинул наш мир. И я буду ценить и любить вас при жизни. Я уже совсем не тот Тимур, которого вы знали. Я уже многое понял в этой жизни!»
Мать, сидевшая слева от Тимура, не сводила с сына глаз и подкладывала ему манты, салаты, многочисленные закуски, словно желая ему скормить в этот вечер весь запас домашней снеди, на которую, как она думала, тот был на три года обделен. Ей и невдомек было то, что ее сын четыре дня назад отдыхал с друзьями в шикарном ресторане, который построят в Алма-Ате, только через десять лет.
Друг детства, Леха Тимохин, сидевший справа, обняв Тимура левой рукой, правой, поминутно подливал коньячку, время от времени прижимаясь потной щекой к лицу, и приглушенным голосом доверительно повествовал какие–то интимно–секретные подробности о себе, не забывая также рассказывать об общих знакомых. Тимур, как и тогда, слушал друга с величайшим интересом. Рассказы товарища, были для него словно продолжением увлекательной книги, прочитанной когда–то и основательно подзабытой за долгие шестнадцать лет. И теперь, благодаря другу, он с головой окунулся в нее, вспоминая содержание и интересуясь  жизнью знакомых персонажей, и с жадностью внимая  рассказам о событиях, случившихся в прошлом.
Частенько он перебивал друга и более конкретно интересовался, какими то эпизодами, стараясь не упустить ничего. Засыпал дружка расспросами об одноклассниках, друзьях и просто знакомых. Тимур знал, как сложилась судьба многих из них впоследствии, вплоть до девяностых годов, но с удовольствием вспоминал времена минувшие.
Иногда только, слушая Леху, он возвращался мыслями назад, в будущее, которое еще недавно было его настоящим, и представлял возможные последствия своего шага.
«Может быть там, где я был, уже ничего нет?» - думал он. - «Ведь я же сижу за столом с матерью, и ей не придется терять меня в 1997 году, следовательно, и переживать мое исчезновение?..». 
В это время Алексей завел долгожданный разговор о Лене.
- Леха, скажи только честно. Только честно!.. Ты женился бы на ней, если б она была не против? - неожиданно спросил он.
Леха опешил.
- Ты, чего, Тимур?.. Окосел что ли?.. - смущенно забормотал он. - Я к ней - ни-ни!
- Я просто задал вопрос!
В разговоре возникла пауза.
«Быстрей бы гости разошлись, - мечтал Тимур, от нетерпенья дергаясь каждую минуту. - Не очень то приятно сидеть и думать, что Ленка идет сейчас с кем-то под ручку!»
Он сидел трезвый, как будто и не пил сегодня ни капли. Хотя, не пропускал ни одной рюмки, налитой Лехой или дядей Айдаром.
- Какая она сейчас? Изменилась, наверное, сильно? – спросил после некоторой паузы он, зная наизусть ответ.
- Да, вроде, выросла чуть–чуть... А может  каблуки носит? Но лицо стало принципиальное – на ишаке не подъедешь!
- Давай сменим тему, – предложил Тимур и опрокинул рюмку коньяка.
- Подавай тару! – обрадовался друг и подлил ему «Ахтамара», открытого отцом Тимура, по случаю возвращения сына.
Ближе к двенадцати ночи, гости, основательно поднабравшись, засобирались домой и Тимур, уставший от поцелуев и признаний в родственной любви, с радостью вызвался их проводить до такси.
Друг Леха давно уже храпел в другой комнате. А Тимур, думал только о Лене.
Выйдя на улицу Школьную, он довольно быстро рассадил своих гостей по машинам, и смотрел на дорогу, пытаясь сквозь морозную дымку разглядеть то, что его так интересовало.
Наконец, он увидел идущую парочку. К своему удивленью, он, как и тогда в молодости, заволновался. Распечатал пачку «Мальборо», которую берег для этой встречи, прикурил досигарету, и пошел к знакомому нам переулку.

2.
Время шло ужасно медленно, и он успел скурить три сигареты, когда вдруг услышал приближающиеся мелкие женские шаги и легкое поскрипывание снега.
При ее виде, у Тимура перехватило дух. Это была та самая Лена! Та, которую он любил, к какой стремился!
Вот она уже поравнялась с ним и продолжала свой торопливый шаг, все еще его не замечая. А он стоял и смотрел на нее.
Не чувствуя, как молотит в груди сердце, заставляя вибрировать венку на виске, и, боясь, что не раскроется пересохший от волнения рот, он сделал шаг из своего укрытия,  и напустив на себя, как можно более веселый и беспечный вид,  негромко окликнул ее.
- Лена!
Девушка резко остановилась, повернулась к нему и от неожиданности выронила сумку.
- Здравствуй, родная! Ты, что, не узнаешь меня? Это я! – обратился он к ней повторно.
- Тимка! Тимур... Вот ты и вернулся... – только и сказала она, и, отвернувшись, закрыла лицо ладонями.
Тимур тихо приближался к ней. Она убрала от лица ладони, и он увидел слезинки на краешках ее глаз. Не отрываясь, он вдыхал ее взгляд и упивался ее глазами. Будучи еще влажными, они казались ему еще прекрасней, чем он помнил их все эти шестнадцать лет.
Все последующие годы, вплоть до своих тридцати семи лет, он пронес в памяти эту первую встречу после армии. Подойдя уже совсем близко и все так же, не отрываясь от  ее глаз, он повторил негромко:
- Лена, это я, Тимур! Я вернулся! Бумеранг все-таки возвращается!
Тимур с силою обнял ее. Она, покорно подчиняясь его рукам, прижалась к нему, и склонила свою голову ему на плечо. И так они стояли очень долго, не произнося ни слова.
- ...Сколько я себе представлял, эту нашу встречу! Спасибо Ашвину... - негромко произнес Тимур.
- Я тоже думала... Вернее, чувствовала, что буквально на днях тебя увижу... А недавно сон приснился, будто прихожу домой вечером после занятий, с института, а дома – ты сидишь, и...
-  Не надо, Лена. Я уверен, что сон не интересный! Правда, же?
- ...Правда! А ты откуда знаешь?.. Тебе мать рассказала?
- Нет, не она.
- ...Я как чувствовала, что тебя сегодня увижу!
– Я тоже ждал, когда ты по Школьной будешь спускаться.
При этих словах, девушка смутилась взглядом, но промолчала.
– Тимур, дай сигарету. Давай, покурим, где–нибудь, – предложила она, и наклонившись, подняла сумочку.
– Пошли к Маринке, Лен! Там и покурим... Скажи матери, что я, мол, приехал и отпросись. А я притащу шампанское и закуску, - нетерпеливо предложил он.
– Надо же, Маринку вспомнил!? ...Идем лучше ко мне, - мама будет рада! Она уже несколько раз спрашивала о тебе, да и отец...
– Нет Лен, давай сами посидим... 
Девушка посмотрела на часы и на мгновенье задумалась. Затем какая–то мысль испортила ей настроение.
– А почему именно к Маринке?! Ты что, был уже у нее?..
Тимур неожиданно расхохотался. Она смутилась:
– Ладно, я не собираюсь тебя ревновать, тащи свое шампанское! Я быстро, только пойду отпрошусь и приду. Встретимся у Маринки, не опаздывай!
Она пошла быстрым шагом к дому и обернулась, чувствуя, что Тимур еще стоит и смотрит ей в след.
 – Да, кстати, попробуй только на Маринку посмотреть! Предупреждаю! - предупредила она и шутливо погрозила Тимуру пальцем.
- Буду пялиться на Маринку во все глаза, - ответно пошутил Тимур и пошел домой за шампанским...
Подруга удивилась их позднему приходу. Затем узнала Тимура и засуетилась, накрывая стол. Пока она щебетала, Тимур с Леной сидели на диване, слушали Бони–М, и смотрели друг на друга влюбленными глазами. Вскоре она ушла.
– Ты что, договорился с Маринкой? – спросила Лена, удивленная ее поспешным уходом.
– Какая разница, главное, что я люблю тебя, Лена!..

...Утром следующего дня, где–то около семи, он проводил Лену и по дороге к дому встретил Алексея, своего кореша, бредущего ему навстречу.
– Тимур! Привет! Ты чего меня не разбудил? Да и вообще, где ты шлялся всю ночь, кот мартовский? – обратился тот к нему.
– Места надо знать, – пошутил Тимур и, поздоровавшись, обнял своего друга.
Чувства переполняли его душу, и в ту минуту не было в Алма–Ате более счастливого человека! Ему хотелось петь, кричать, беситься, словом, творить все те глупости, на которые способна отупевшая от любви мужская душа, пронзившая ради своей любви время и пространство.
И теперь, разговаривая со своим другом, он чуть не расцеловал его.
– Ладно, Леха, беги в свой институт, а то опоздаешь. Хотя, честно говоря, на кой... он тебе нужен, все равно бросишь... Но, всему свое время!.. А вечером приходи, продолжим банкет!
Друг, удивленный его речами и не привычным поведением, вновь поинтересовался:
– Так, где ты был?! Там мать переживает, волнуется...
– Лену встретил.
– Где?..
– На улице. И она пригласила меня на свидание. Сегодня в десять вечера. Так что в двадцать один тридцать я отчаливаю к ней.
– Ну и дела, – покачал головой друг.
Они попрощались и пошли в разные стороны. Алексей шел пошатываясь и мучаясь головной болью, а Тимур – радуясь свершившимся с ним чуду...
Придя домой и успокоив взволнованных его отсутствием родителей, Тимур завалился в свою кровать.
- Мам, разбуди меня в три часа, - попросил он мать, - вечером Леха обещал подойти!
- Разбужу, сынок, иди отдыхай! - успокоила его она.
Он спал и на лице его сияла улыбка.
Это была улыбка счастливого человека.


Глава 27. Развязка.
5 декабря 1981 года.

1.
Мать разбудила Тимура ровно в 15.00, как он и просил. Он полежал еще с некоторое время с открытыми глазами и соскочил с кровати.
Сквозь неплотно закрытую дверь услышал разговор. Прислушался, узнал голоса отца, матери и Алексея.
- А вот и наш морской волк! - поприветствовал его Алексей, когда Тимур открыл дверь спальной и вышел в зал.
«Сейчас Леха начнет меня агитировать поступать в свой институт, – вспомнил он, –  по крайней мере тогда он это мне предложил».
- Тимур! Чем ты думаешь заниматься? - начал Алексей издалека, переглядываясь с родителями.
- В политех пойду поступать! – куда ж еще?! – Он подмигнул Лехе и улыбнулся родителям. – Вы не против? -  И тут же переменил тему. - Давайте лучше продолжим банкет! Если бы вы знали, с какими трудами я оказался здесь... Ладно, Леха, наливай...
- А что такое? Что за труды?.. - заволновались родители.
- Эх, папа, мама!.. Как бы вам объяснить?..  Многого не расскажешь... – Вздохнул Тимур и с нежностью посмотрел на родителей. – А может... я, скорее, просто устал сильно в дороге...
Тимур увидел на столе бутылки с пивом, те самые по тридцать копеек и с такими знакомыми этикетками, и, взяв одну из них, открыл, и налил в стакан. Мелькнула мысль: «Лет через десять все будут говорить, что раньше пиво было лучше. Вот сейчас я и попробую – так это или не так». – Сделал большой глоток и усмехнулся про себя: «Пиво;то, было, пожалуй, похуже даже чем будет потом». Заметив, что сидевшие за столом наблюдают за ним, добавил. – За ваше здоровье, дорогие мои родители! Как я рад, что вы оба со мной!  А остальное - чепуха!   
В это время в окно постучали. Оказалось, что это подошли новые родственники поприветствовать Тимура. Застолье продолжилось.

Тимур еле дождался вечера и ровно 21 час 30 минут вышел из дома, направившись в сторону улицы Николая Гастелло, где, в трех домах от перекрестка, жила Лена. Идти было недалеко, а Тимур не хотел оказаться на месте раньше срока. Для солидности, надо было появиться перед Леной и ее матерью, минута в минуту с назначенным временем. Но он ничего не мог поделать со своими ногами, они несли его с такой скоростью, что ее хватило бы на вдвое больший путь.
«Куда я так лечу?» - задавал он сам себе резонный вопрос. - «У меня ведь еще есть время набить морду молодому придурку, который в тот раз до меня докопался! Или не связываться?..» - размышлял он.
Но ум тридцатисемилетнего человека тем и отличается от ума двадцатилетнего, что умеет обуздать эмоции и выбрать правильное решение. И внутренний голос сказал ему:
«Тимур, тебе не двадцать лет! Зачем тебе все это нужно? Тем более, ровно в двадцать два ноль-ноль, тебя ждут Лена с матерью на перекрестке! Тогда, шестнадцать лет назад, ты так и не смог попасть на встречу с ними, так постарайся хоть в этот раз обойтись без приключений и прийти вовремя. По крайней мере, хоть узнаешь, о чем с тобой так хотела поговорить мать Лены...»
Тимур подошел на то самое место, где шестнадцать лет назад встретился с Пашкой. Правда, на этот раз, он оказался на месте на две минуты раньше, чем тогда.
Осмотрелся по сторонам - никого. Улицы, как и в тот вечер, были безлюдны и тихи. Единственное разнообразие в этот скучный ландшафт, вносили редко проезжающие машины, да местные собаки, лающие на все, что движется и, отрабатывающие перед хозяевами свои скудные хлеба. 
«Интересно, а подойдет ли тот щегол к этому месту, как в прошлый раз, или нет? - стал гадать он. - Хоть бы одним глазом на него посмотреть!»
Вскоре он увидел вдалеке выплывающую из морозного тумана одинокую фигуру. И сразу узнал своего давнего, в свое время, как с неба свалившегося ему на голову, противника.
Пашка, семенящим шагом плелся по Школьной вниз, укутавшись в длинный полушубок, опустив голову, и сплевывая каждую минуту по сторонам. От всего его облика так несло грустью и одиночеством, что Тимуру даже стало жалко его. Ему захотелось получше рассмотреть своего ночного «знакомого незнакомца», и он, уже не имея никакого желания вступать с Пашкой в конфликт, отошел от дороги и спрятался за большим тополем.
Сколько раз, особенно в первый год, он мечтал о таком случае и даже несколько раз видел во сне, как он разбирается с этим наглым парнишкой. Но теперь, когда во все глаза рассматривал его из-за своего укрытия, вспоминая события давно минувшие, и, наслаждаясь своим уникальным положением, Тимур вдруг отчетливо понял, что он не имеет к этому мальчишке никакого зла. И даже более того, он не отказался бы познакомиться с ним поближе и выпить бутылочку вина, будь у него больше времени.
А Пашка, подойдя к колонке и глотнув воды, стал озираться по сторонам, высматривая жертву. Но как ни всматривался он в пустынные улицы, никого не заметил. Громко выругавшись и пнув от злости колонку, Пашка поплелся домой, бормоча вслух проклятья и с силой клацая кулаками по ладоням.
И только теперь Тимуру стало ясно, что в тот день Пашка явно был чем-то раздосадован, и в конфликт с Тимуром вступил, чтобы выплеснуть на ком-то, распирающую душу злость.
«Э-э, да ему все равно было с кем подраться!» - сделал вывод Тимур. - «Как бы вместо меня, ему не попался бы кто-то другой! По крайней мере, я тому человеку не завидую...»
Тимур как в воду смотрел (в эту ночь, Пашка, так и не найдя выхода своей злости, так отколотил отца, что тот взял, да испустил дух, обеспечив своему сыну семь лет лагерей, и лишив в будущем столичную милицию ценного офицера).

2.
А Тимур, бросив взгляд на новые, подаренные отцом  часы, заторопился к своей цели. До встречи с Леной  оставалось пять минут.
Теперь он уже дал волю своим ногам, и они понесли его чуть ли не аллюром.
«Как хорошо иметь молодое упругое тело и умудренные жизненным опытом мозги!» - думал энергично шагающий Тимур, радуясь сброшенным годам и, ясности мыслей и опыту, своего зрелого ума. - «По крайней мере, я теперь уж точно знаю, что я хочу, а молодость и здоровье поможет мне достичь своей цели, и получать еще долгие годы все радости от жизни!»
До перекрестка, оставалось каких ни будь сто метров, и Тимур увидел, как к нему подходят две женские фигуры. Одной из них была Лена, а в другой, более массивной фигуре, Тимур узнал ее мать.
«Они на месте», - не без удовольствия отметил он про себя и прибавил шагу.
Он уже подходил к перекрестку и помахал встречающим рукой. Лена заметила его первая и, сказав что-то матери, тоже помахала в ответ. Мать поприветствовала его несколькими кивками головы.
«Вот мечта моя и сбылась! Я вернул себе молодость, здоровье, любовь, и практически обеспечил свое будущее. Ну, Ленка, держись! - радовался он, на всех парах подходя к улице Николая Гастелло.
Уже вступая на саму улицу, Тимур услышал за спиной звук мотора, и увидел свою, вытягивающуюся от быстро приближающегося света фар, тень. Не обращая внимания на машину и зная, что водитель его должен видеть, стал переходить улицу. Неожиданно, Лена с матерью что–то прокричали ему.
Звук двигателя уже был слышен совсем близко, за самой спиной.
– Тимур осторожно! Берегись! – истошно закричала Лена и замахала ему руками.
И только тогда Тимур не увидел, а почувствовал спиной приближающуюся смерть. Он резко повернулся и попытался отпрыгнуть в сторону, но опоздал на какие–то доли секунды. Последним, что он увидел и услышал, это был яркий слепящий свет фар несущейся на него на большой скорости машины, и женский крик.
Удар пришелся как раз в то время, когда его тело уже оторвалось в прыжке от земли...

Тимур очнулся в машине «Скорой Помощи», мчавшейся по улицам с включенной сиреной. Рядом сидела и плакала Лена.
- Лена, Лена, - горячо зашептал Тимур, пуская из носа и рта кровавые пузыри. - Я люблю тебя... Я не тот Тимур, за кого себя выдаю... Я ради тебя, Лена! ...Ашвин, мне нужен Ашвин! Позови Ашвина!.. 
А Лена сидела в трясущейся старенько «скорой» и, держась одной рукой за какой то выступ, чтобы не упасть, а другой, - закрывая глаза, рыдала навзрыд. Она не слышала, в своем горе, бреда умирающего, и, время от времени, вытирала с лица Тимура кровь тряпкой, которая итак уже хлюпала от нее.
- Тимур, Тимурка! Прости меня! Это я дура назначила тебе эту встречу! Прости, Тимур! Только не умирай, не уходи от меня! Держись, Тимур! - просила она и гладила его лицо красными, липкими от крови руками.
Перед самой больницей Тимур вдруг успокоился и притих. Лена в ужасе стала всматриваться в него, и с удивлением увидела улыбку на его окровавленном лице, и внимательный взгляд грустных, и с каждой секундой уходящих из жизни глаз. И ровно за одну минуту до приемного покоя, Тимур вдруг слабым, но отчетливым голосом произнес:
- Я люблю тебя Лена... Я, видимо, свое отжил... – он закашлялся. – ...Зато, у тебя будут дети, не как в той жизни... Он...  действительно... не всегда возвращается... Я прожил тридцать семь лет и... только сейчас понял, что нельзя с жизнью играть в азартные игры... – Тимур еще сильнее ослаб, и речь его перешла в шепот. – Радуйся каждому прожитому дню, Аленка, и не звони по разным...  объявлениям...
Лена еще не пришедшая в себя и пораженная его словами, чей смысл так и не дошел до ее сознания, даже не в силах была что-либо ему ответить. Она только всхлипывала и, роняя слезы на его лицо, продолжала гладить и ласкать его руками.
А Тимур собрался с силами и прошептал еле слышно:
- Леха... Он клевый парень, Лен... Он любит тебя...
Лицо Тимура вдруг повело судорогой. Оно побледнело, рот раскрылся, будто ему не хватало воздуха, или словно он еще что–то хотел договорить. Глаза в какие то доли секунды осмысленно пробежались по ее лицу, и... закрылись.
На этот раз навсегда.
- Доктор, доктор! Ну что же вы! Он умирает, умирает, быстрей же! - плакала она, и ее слезы падали ему на лицо и растворялись с его, еще не успевшей запечься, кровью.
«Скорая» прямиком подкатила к приемному покою, и вокруг нее засуетились люди в белых халатах.
Тело Тимура быстро переложили на тележку и два санитара потащили ее по освещенному коридору в реанимацию, криками предупреждая толпившихся в проходах людей, и освобождая тележке дорогу.
А душа Тимура, понаблюдав за всей этой суетой со стороны, горько усмехнулась, и легким дуновением воздуха обласкала плачущую на скамейке Лену, нежно погладив ее волосы.
Покаянно прося прощения, порывистым ветерком прошелестела вокруг родителей, которые в то время вышли из такси и с испуганными лицами, скорым шагом заторопились к приемному покою.
Затем, видимо исчерпав лимит времени, отпущенного для осознания своего нового статуса, отбыла в направлении открывшегося только ей, но не видимого никем, спиралевидного и освещенного  мерцающим голубым светом, тоннеля. И растворилась в его глубине.
- А-а-а! - ревела Лена, все еще не веря в нелепость и чудовищность случившегося.
Но ничем Тимуру помочь уже было нельзя...

3.
На похоронах было много людей. Дядя Айдар, работающий в то время ответственным районным чиновником, выбил дефицитное место на кладбище «Кенсай».
Когда тело было погребено, и участники процессии возвращалась к автомобилям и автобусам, к временному железному обелиску, огороженному свежевыкрашенной оградкой из чугуна, подошел никому неизвестный мужчина лет тридцати пяти, похожий на красивого индийского киноактера. Он встал за спиной стоящих у оградки Лены с Алексеем. Мужчина подошел так тихо, что сначала его присутствие оставалось незамеченным. Когда Лена повернулась и заметила его, она, чуть было, не вскрикнула от неожиданности.
- Извините, не помешал? - предупредительно извинился он.
- Нет. А вы, наверное, родственник? - спросил у него Алексей, хорошо знавший всю Тимуровскую родню и удивленный тем, что никогда не видел мужчину раньше.
- Нет, я не родственник. Я, скорее, его приятель, - ответил задумчиво мужчина. - А вы – Лена? - обратился он к Лене.
- Да... - смущенно ответила она. - А вы кто? Откуда вы меня знаете? Тимур никогда не говорил о вас!
- Он, к сожалению, просто не успел.
Мужчина внимательно посмотрел на Лену и задал странный вопрос.
- Лена, а вы верите в реинкарнацию?
- Во что?.. Повторите!..
- В переселение душ!
- Странный вопрос, совершенно неуместный в этом месте, - недовольно ответила она. Неизвестный, почему-то сразу стал раздражать ее.
Мужчина странно улыбнулся, обнажив свои  белые, словно из слоновой кости, зубы. И процитировал:
- «Есть многое на свете, друг Горацио, что и не снилось нашим мудрецам...», - и добавил. - Ваш друг любил читать Шекспира, Лена... Ну да, ладно, я чувствую, что раздражаю вас, и поэтому ухожу, дабы не мешать вашей искренней скорби...
С этими словами он несколько старомодно поклонился Лене и Алексею, и, попрощавшись, пошел к дороге, вслед за участниками закончившейся похоронной процессии.   
- Кто это? - спросила Лена у Алексея, когда незнакомец удалился на почтительное расстояние.
- А бог его знает, - пожал плечами тот, - я его сам впервые вижу.
   
P.S. Да, а, что же случилось с сыновьями Тимура, которых он покинул, уходя в прошлое, и за чью судьбу так волновался? Ведь Ашвин-младший гарантировал, если вы помните, что с ними ничего не произойдет! И Ашвин как всегда сдержал свое обещание! С ними действительно ничего не произошло. Но вы не встретите их на улицах нашего родного города. Потому что их нет, – они просто не родились.   


Глава 28. Мужчина и женщина. Сын.
5 декабря 1997 года. 21.00. 

1.
Женщина подходила к машине, когда раздался второй короткий сигнал. Она недовольно нахмурила брови и открыла дверь.
- Алексей, я не глухая, и прекрасно слышала твой сигнал! Зачем дудеть как на базаре? - сделала она замечание мужчине сидевшему за рулем.
- Лен, я за тебя переживаю! Тебе нельзя торчать на морозе... - начал оправдываться Алексей Тимохин. - Да и водку зря выпила после лекарств!
- Я только рюмку, - ответила Лена и коротко бросила. - Поехали домой, заводи...
Алексей завел двигатель и памятуя о гололеде, аккуратно тронулся с места.
Снаружи, крупными пушистыми снежинками, напоминавшими кусочки ваты или тополиный пух, начал падать снег, усиливающийся с каждой минутой. И вдруг повалил так часто, что в неподвижном воздухе казалось, что не снег падает на землю, а планета, вместе со всем, что на ней есть, летит вверх, навстречу ему.
Вскоре снегопад стал играть главенствующую роль в природе и превратился в белый хаос, оттеснив все на второй план, и преобразовав пейзаж до неузнаваемости. Окружающую картину можно было назвать - «Мир на фоне ПАДАЮЩЕГО СНЕГА».
Мужчина переключил «дворники» с первого, на второе положение. Через пять секунд - на третье.
- ...Ну и снежина обрушился! Надо же... Видимость итак ни к черту. Гололедище завтра будет страшнейший... - озабоченно заметил он и ностальгически добавил. - Быстрей бы лето, не люблю зиму!
Вскоре «Хонда» выехала из ворот «Кенсая» и, добравшись до улицы Анастаса Микояна, повернула направо.
В это время подал голос еще один, ранее не звучавший в нашей истории персонаж. Это был симпатичный юноша лет пятнадцати. Он сидел, развалившись на заднем сидении, и до последнего времени молчал.
- Ну что, мам, помянули?.. Что-то в этот раз вы быстро... - обратился он к женщине, сидевшей на правом переднем сиденье.
Та повернулась  к юноше.
- Тимур, сынок, - мягко обратилась она к нему, - как сухо будет, приедь сюда с Алексеем, наведите порядок! А то шиповник так разросся, что идти невозможно! Да и оградку подкрасить надо!
- Я сюда с бабушкой приеду, она давно хочет отца навестить, - ответил ей юноша и задал вопрос водителю. - Дядь Леш, когда вы нас свозите?
- Да когда нужно будет, так и свожу! - ответил тот.
А Лена вновь заговорила с сыном.
- Сынок, а что ты с нами к могиле сегодня опять не пошел? У тебя все нормально? Ты не болеешь?
Юноша помолчал и ответил серьезным тоном, не оставляя сомнений, что его самого беспокоит эта проблема.
- Мне, почему-то, трудно туда ходить... Как–то не по себе, мам!..
- Почему, Тимур?! Это ведь твой отец. И не его вина, что он не дожил до твоего рождения... Просто в жизни всякое случается...
– Да, Тимур, твой отец был стоящим человеком... – встрял в разговор Алексей.
Несколько минут длилось молчание. Затем, юноша, после некоторых раздумий, обратился к матери, отвечая на ее вопрос.
- Не знаю, мам. Я сам не могу себе объяснить. Может, оттого, что я на него похож, как две капли воды, и порой мне кажется, что он - это я и есть! Я, почему-то, вспоминаю какой-то большой арык, и вижу себя играющим около него. Иногда, когда показывают по телевизору военные корабли, я вспоминаю серое холодное море, какие–то скалистые сопки. Мне кажется, что я бывал на этих кораблях, отчетливо могу представить, как они выглядят изнутри. Будто бы спал в тесном кубрике, играл на гитаре, «отбивал склянки»...
- Что-что отбивал? - поинтересовались в один голос Лена и Алексей.
- Склянки! Время то бишь отбивал! Еще мне кажется, что будто бы у меня были дети, – два сына... И еще многое другое... Иногда, я даже думаю, а не крыша ли у меня съезжает? Что ты на это скажешь, мам?
Женщина с тревогой посмотрела на него и сказала вслух:
- Надо сынок тебя к экстрасенсу сводить или к бабке. Может, сглазил тебя кто?..
Юноша пропустил ее последние слова мимо ушей. Казалось, его мучает какой–то вопрос.
- Да, мам, ответь мне еще на один вопрос, – обратился он к матери. – А была ли у тебя когда–нибудь подруга по имени Маринка? И если была, не жила ли она где-то неподалеку от твоего старого дома?! А?..
- ....!?
 
      
ЭПИЛОГ      
               
...Ашвин вошел в кабинет и с ужасом увидел, что САМОГО нет на месте. Это означало, что тот в одной из многочисленных, примыкающих к кабинету комнатах принимает тайных агентов, своего рода службу Вселенского Контроля и Информации, знающих и следящих за всем и вся, что твориться во Вселенной. И не важно, «избранный» ты, или простой смертный, – САМ должен знать все!
Вскоре он услышал неторопливые шаркающие шаги и звук отворяемой двери. В кабинет вошел САМ. Он мельком взглянул на Ашвина-младшего и уселся в свое кресло. По виду он был явно не в духе.
- Приветствую тебя Мой Господин! Справедливый и Владеющий Вселенской информацией! Могущественный и...
САМ отмахнулся, и дал понять Ашвину, что тому достаточно перечислять все звания и регалии, и сегодня он разрешает упростить обычный этикет приветствия. И это было еще одной приметой, говорившей, что САМ чем то недоволен.
- Достаточно, Шиванх! Лучше сознайтесь, от чего так скорбно звучала дорожка под вами? Я давно не слышал таких заунывных звуков!
Ашвин почувствовал, как у него пересыхает в горле.
- По-видимому, это результат моей деятельности, Мой Господин.
- И каков же этот результат? - с издевкой в голосе спросил «САМ».
Ашвин-младший не сомневался, что САМ уже в курсе всего, и сразу решил говорить начистоту.
- Погиб человек, которого мы с Вишнунхом  крутанули во времени и вернули в прошлое. Но я объяснюсь, я... мы с Вишнунхом считаем, что все это подстроил...
САМ перебил его.
- Почему вы не взяли его под особый контроль, раз он отказался от готовых схем?
- Мы взяли, Мой Господин! Но в тот момент, самым неприятным, могла бы быть стычка нашего клиента с хулиганом, повстречавшимся на улице. И все! А мы знали, что наш клиент человек достаточно мудрый и не устроит на этот раз драку, как в прошлый раз. Поэтому мы и не переживали за него,  Мой Господин! И то, что случилось...
- Как!? - гневно воскликнул САМ, оборвав Ашвина на середине фразы. - Так это вы дали ему обойти стороной драку?!
- Да, Мой Господин! ...Разве мы поступили неправильно?   
САМ ударил кулаком по столу.
- Идиоты! - вскричал он. - Когда вы научитесь работать без помарок?! Ведь это моя служба безопасности по моему же приказу свела вашего несчастного с тем драчуном! Благодаря этому остался в живых отец драчуна, а ваш подопечный не попал под машину еще в прошлый раз, в 1981 году, и благополучно прожил до 1997 года! А теперь, благодаря вам, произошло две смерти! А драчун, вместо того, чтобы ловить преступников, сам стал убийцей, и теперь долго будет сидеть в тюрьме!
Ашвин-младший в ужасе вытаращил глаза. До него только сейчас дошло, какую нелепую халатность он допустил.
- Я готов понести наказание, Мой Господин... - сказал он и покаянно опустил голову. - И с готовностью приму любое ваше решение...
САМ всегда любил раскаяния подчиненных, и, увидев, что Ашвин сразу и полностью признал свою вину, немного смягчился.
- Ох, что–то распустил я вас, Ашвин. Я не говорю именно о ВАС, Шиванх, я имею в виду ВСЕХ! Все мое окружение. И кое–кто, пользуясь моим доверием и благосклонным отношением, принялся злоупотреблять... На днях получил от своей службы донесение и ахнул! Чем занимаются мои чиновники?! Сплошь решают свои шкурные вопросы! Развели у меня за спиной самую настоящую камарилью, понимаешь! – Сам неожиданно замолчал; встал из–за стола и, обойдя его, подошел к большому, высотой от пола до потолка, единственному в кабинете окну. С минуту смотрел через него на огромный, бирюзового цвета Земной Шар, беззащитно и одиноко висящий в черном пространстве. Затем откашлялся по–стариковски в кулак, и вновь заговорил. – Я вот на днях посидел, подумал, и решил: кое-кого, пожалуй, пора уже превратить в смертного и низвергнуть на Землю. Пусть поживут там без своих ВОЗМОЖНОСТЕЙ! Как вы считаете, Шиванх? – и он в упор уставился на Ашвина.
У Ашвина-младшего от этих слов похолодела спина ; намек был слишком откровенным.
- Все в вашей власти, Мой Господин, - тихо произнес он, опуская глаза под взглядом Самого. – Я приму любое ваше решение....
Сам удовлетворенно крякнул, и уже более ласково, чем вначале, продолжил беседу.
- Я всегда был доволен вашей с братом работой, и не скрою, питаю к вам обоим симпатию, поэтому, на этот раз я вас прощаю... Но с прискорбием констатирую, что Люк на этот раз все же переиграл вас. И он давно на ваши с братом места наметил свои кандидатуры. Представляете, каково будет, если у него это получится!
- А может нам... убрать его? - с замиранием в сердце предложил Ашвин-младший. -  Людям меньше будет зла, а нам -  проблем! 
САМ удивленно посмотрел на Ашвина, и покачал головой.
- Мне уже не раз предлагали... Я думал... – Он махнул рукой. – Бесполезно... Один раз я его уже прогнал от себя, и что вышло?.. Тем более, ; Сам сделал многозначительные глаза и ткнул пальцем наверх, ; ...ТАМ! я как объясню?! Мы же не можем скатываться до методов Люка?!.. А у людей всегда должны быть искушения, иначе они потеряют ориентиры в своей жизни. Они разучатся понимать, где добро, а где зло. А кто лучше Люка умеет искушать?.. Он вот буквально перед вами нанес мне визит, и так сладко мне улыбался, так искусно пытался выудить кое-какую информацию о вас, что я сразу заподозрил неладное, и дал команду своим службам выведать причину его радости. И таким образом узнал о вашем досадном просчете...
САМ замолчал и, опершись правой рукой на стол, забарабанил пальцами.
- И вообще, Шиванх... – по отечески прибавил он, – давайте-ка, наверное, прекратим эти эксперименты со временем... Люди еще до этого не созрели! Надо объяснять им, что жизнь – штука серьезная, и дается один раз... Пусть радуются тому, что имеют! Пусть ценят не то что день, а час и даже минуту! Как там пел мой любимый певец Иосиф Кобзон:
«Не думай о секундах свысока!..», – так что ли, Ашвин?
- Вы абсолютно правы, и я учту ваши замечания, Мой Господин!
Ашвин поклонился и по тону Самого понял, что аудиенция окончена...
          
КОНЕЦ

15.01.97 ; 14.12.98 г.,
 Алма;Ата.