Про море. Юргис и

Александр Мамнев
   Злые языки увязывали денежные рейсы рефмеханика Юргиса родственными связями с ну очень высоким литовским партократом. По крайней мере фамилия у них была одна. Хотя сам Юргис утверждал, что дядя сталинист и если сделал чего доброго для родни, никого не посадил. Но как-то выходило, что Юрик, как переводил на русский свое имя Юргис, ни разу не прогорал. И даже попал в командировку в ГДР, принимать судно из новостроя, где мы его и застали.  Может и случайность.  Но языковые способности у Юрика несомненно были. Приехав в Германию с «Хэнде хох», Юрик через две недели мог, вполне прилично, попросить в магазинчике полбулки белого хлеба на немецком.
   А вот матрос Гоги немецкого не знал. Но точно знал, еще неделя и если он не познакомится с какой- нибудь немкой, умереть может сразу не умрет, но точно заболеет. Немки ни по- русски, ни по- грузински , чего от них хотел Гоги не понимали. Или делали вид.
   - Слушай, скажи, как по- немецки дэвушку снят? – спросил грузин литовца. Теребя в руках листок бумаги.
   Юрик задумался:
   - Да я и по- русски не знаю, как ее снять.
   И через минуту:
   - Ладно, пиши. Ком цу мир шлафен цузамен. Эргип дихь.
   Гоги, для верности, какими-то  грузинскими крючочками записал спасительную фразу на клочке своей бумажки. И тут же, для проверки, увидев идущую по пирсу девушку с ведром краски, громко, как молодой олень во время гона, проревел:
  - Ээй!!! Кам цю мир! Шляфэн цузамэнъ! Эргип дихъ!
   Девушка споткнулась, хихикнула и, ускорив шаг, засеменила оглядываясь.
  - ;;;;;;;;;;;! С меня пиво, – сказал Гоги. 

   Кто-то же работал, спросите вы.  Работал, работал. Все работали. Кроме свободных от вахт и работ и, недавно родившегося в Одессе, Николаева. Вахтенные на вахтах, подвахтенные на подвахтах. Сосновские слесаря  еще кажилились в брюхе 103-го в Ленинграде: опеть чё куды надо переставить, болты завести, гайки… Ну, дальше чего с чем, и так знаете.

   А где-то в Атлантике, 2-й механик Федор Блинов, он же Кулиблин, с надеждой потер ступни своих ног. Нет, почти не чувствовались. После нескольких часов ремонта, по пояс в картере главного двигателя, скрючившись и на корточках, ноги перестали слушаться. А движок завелся. Пришлось применить маленькое изобретение. Стандартные советы из инструкции по ремонту старенькому дизельку уже давно не помогали. Главное - Чих – пых! Чих – пых! Тррынк – тррынк! Поехали! Трал поставили. Лопату, которой гребли деньги, наладили. Но ноги онемели напрочь. Самое мерзкое было сходить по трапу вниз. Безвольные ступни предательски выворачивались и только, вцепившись руками в железные поручни, удавалось спускаться на вахту в машинное отделение. Запасных механиков в кладовке с ЗИПом не хранилось, каждый на своем месте. Пересадка на осмотр к доктору на транспорт оптимизма не прибавила. Молоденькая Надежда Константиновна, как могла успокоила:
   - Будем надеяться на лучшее.
   И, разворачивая новую «Белочку», добавила:
   - Но, если ноги начнут чернеть, отправим на госпитализацию. А пока пейте аспирин.
   Федор еще раз внимательно посмотрел на свои ноги. Нет, пока беленькие. Сплюнул через левое плечо и, шлепая босыми непослушными ногами, подошел к иллюминатору. Сбылось предсказание старого моряка.
   После того, как Балтийский маяк скрылся за горизонтом и только начинало покачивать, курсанты – практиканты, первый раз оторвавшиеся от земли, как малыш от титьки, собрались вокруг бывалого, в надежде услышать, если не новую версию Острова сокровищ, как минимум, что-то не менее романтичное, спросили:
   - Ты много плавал, расскажи, что видел?
   Суровый моряк  подошел к иллюминатору и, ткнув пальцем в стекло, сказал:
   - Смотрите.
   Наивные юнцы выглянули в иллюминатор.  Нижняя половина круга была сине-серой, верхняя – серо-белая.
  - Это я видел по 6 месяцев.
....