Странные дела творятся.
В пожилых лысых дядьках у моего подъезда с ужасом узнаю шпану из младших классов, а в грузных обесцвеченных бабах - подружек из музыкалки. Давненько не была на Родине.
Дальше - больше: все корпуса институтов увешаны барельефами ученых, и те либо научные руководители мамы, либо собутыльники папы. Если я и преувеличиваю для красного словца, то совсем чуть-чуть. Томск - большая деревня, но очень образованная деревня.
Вон с классически желтой стены ТУСУРа застенчиво и строго смотрит Григорий Абрамыч, как живой. Кажется, сам академик Месяц у него учился.
Григорий Абрамыч дружил с моей мамой и с ее подругой: зимой втроем бегали на лыжах, летом ходили за грибами или ездили на нашу дачу на шашлыки, вечерами сидели-хихикали на кухне за бутылочкой.
Из мемориальной доски узнаю, что Григорий Абрамыч совершил важное открытие в физике диэлектриков. Диэлектриков! Во-он оно что!
Да уж, в этом городке в сибирской глуши такова плотность профессуры на душу населения, что любой, кто спонтанно забегал к нам вечерком на огонек на рюмочку чая, мог в двухстах метрах отсюда оказаться большим ученым.
Особенно любил наш домашний очаг один дядька.
Все звали его Боб. Он был большой, толстый, умный и несчастный в личной жизни. Когда мы жили в общаге, само собой, он пропадал в нашей комнате, и не успели мы переехать в полуторку-хрущобу, как этот Боб тут как тут.
Загадка крылась в том, что он прочно был влюблен в мою маму, и по этой причине почему-то регулярно выпивал с моим отцом.
...Не забуду это прекрасное утро. Собираясь в школу, я вдруг обнаружила, что моя шапка, мягко говоря, не в порядке. Обычная черная кроличья ушанка, - такие носило полстраны, - за ночь увеличилась в размере до пятилитровой кастрюли. На мой удивленный крик сбежались родители и … чуть не померли со смеху.
Как оказалось, этот Боб, покидая наш гостеприимный дом поздно ночью, будучи весьма нетрезвым, каким-то таинственным образом натянул на свой кумпол детскую шапку!.. Или чудо, или фокус. Днем он заехал обменять головной убор. Как все веселились: на трезвую голову повторить такое уже не получалось.
Однако этот Боб был не только алкоголиком, но и трудоголиком. Он делал великие научные открытия пачками, одно за другим, в промежутках немилосердно пьянствуя. И вот что странно: где бы ни застала его ночь, стоило ему выползти на улицу, буквально на бровях, у подъезда его поджидал милицейский воронок, как тут и был.
- Садитесь, пожалуйста, Борис Ефимович, - любезно приглашал ученого в кабину какой-нибудь майор Сидоров, чтобы отвезти по месту прописки - вместо вытрезвителя.
Уж очень ценной была та голова в моей кроличьей шапке, что даже наша милиция ее берегла.
Мама у меня тоже была умница, недаром в двадцать девять лет защитила кандидатскую диссертацию по высокоимпульсным разрядам.
- Хочешь, устрою тебе подпись акта внедрения от члена-корреспондента? - предложил маме Боб от большой любви.
- Да ладно болтать-то! - сказала мама, не слишком-то поверив.
Однако Боб сдержал слово, и подпись известного ученого Прохорова продемонстрировала ей силу авторитета этого странного поклонника. Между прочим, на защите диссертации та подпись произвела неизгладимое впечатление на членов комиссии. Ну, конечно, сама диссертация тоже оказалась неплохой.
- ...Эх, упустила ты свое счастье! - подкалывали маму сотрудники, когда Борис Ефимович стал академиком.
В конце концов гениального Боба забрал в Москву тот самый академик Месяц, ученик того самого Григория Абрамыча. В Кремлевсой клинике его закодировали от алкоголя.
С тех пор его жизнь совсем изменилась. У Боба испортился характер. Ему стало неинтересно на сухую присутствовать на гулянках любого уровня, и вся его энергия ушла в науку. Занимаясь ускорителями частиц, он изобретал уникальные приборы, а также курсировал с научными консультациями по всему свету.
Он умер год назад.
Жду не дождусь, когда в Академгородке на институте сильноточной электроники СО РАН появится его барельеф. Тогда я смогу похвастаться, что с этим гением мы носили одну шапку на двоих! Приеду из Таиланда и сделаю селфи.