Мудрый табиб Парпи-ата

Таня Калистратова
           Поэма является частью цикла древних народных легенд и сказаний
о древнем "Шаш-Илаке"


В забытые те времена,
Поведал нам бархан.
Богатствами страна полна,
Там правил Карахан.

Всё чаще думал он о том,
Что та пора придёт,
Кому отдать Илака трон,
Когда глаза сомкнёт?

Что вымирает его род,
Наследников то нет.
Болезненная дочь растёт,
Очей неяркий свет.

До крайности истощена,
Как хрупкий стебелёк,
Хворобою превращена,
В надломленный цветок.

Девицу звали Парчагуль,
Добра и боязлива,
Разве доверишь царства руль,
Склонилась, словно ива?

И хан издал такой указ,
Найти ему табибов*,
Заморских снадобьев, лекарств,
Надеялся на диво.

Чтоб не смыкали все очей,
И шли в другие страны,
Нашли ему таких врачей,
Чтоб вылечили раны.

И, вот предстали перед ним,
Двенадцать эскулапов.
Всех обошёл и в очи им,
Взглянув, сказал им кратко:-

«Кто вылечит за сорок дней,
Тот станет зятем из врачей,
Если леченье по плечу,
Я щедро всех озолочу!

А если мне нельзя помочь,
Спасти единственную дочь,
Отрежу голову я всем
И вас избавлю от проблем.»

И принялись они лечить –
И травы горькие варить,
То мазью волос натирают,
То ноги в лотос пеленают.

То поят розовой водой,
То моют утренней росой.
Не помогает ничего,
А всё же здесь одно есть – но,

Табиб, заморский молодой,
Парчгуль лечил своей душой.
Заботу, нежность проявлял,
Его приход был ей желан.

И минули те сорок дней,
А очи хана стали злей: –
«Ну, что на это скажет дочь,
Сумел ли кто-то ей помочь?
Ответа с нетерпеньем жду,
И за неправду я казню!»

И отвечает ему дочь –
« Ты, прогони сомненья прочь!
Мучениям моим конец,
Всех щедро одари, отец!»

– «А коли так, озолочу,
Ну и конечно отпущу.
Но лжи тебе я не прощу,
И всем жестоко отомщу».

И вот двенадцать все идут,
И думу тяжкую несут –
Как благородна хана дочь,
Ведь, не смогли они помочь.

От гнева ханского спасла,
Сама ж себя и обрекла.
Своя то жизнь себе родней,
Но с каждым шагом всё больней.

Не вынес молодой табиб,
Тот самый, что зовут Парпи.—
«Бесчестно поступили мы!
Молчим, как будто бы немы!»

Ведь клятву дали мы лечить,
Как нам про это всё забыть?»
— "Послушай, молодой Парпи,
Иди домой и не глупи.

Та девушка обречена,
Со смертью лишь обручена!
Её ничем ты не спасёшь,
А сам под меч, лишь попадёшь.»

 — «Ступайте, вы своим путём,
Пусть стыд вас жжёт и ночью, днём.
Вы совесть предали врача,
И испугались палача!
Вы клятву продали врачей,
И превратились во рвачей!

У лекаря один лишь враг,
То называют – смерти мрак.
Другого нет у нас пути,
Должны мы жизнь всегда спасти»

И, повернулся он назад,
И мчался прямо наугад.
И по дорогам по лесам,
Он продирался по кустам,

Он так боялся не успеть,
Не смея, отдохнуть присесть.
И прыгая через ручей,
Наткнулся он на жёлтых змей,

Хвост отдавил одной змее,
Она, прижавшись вдруг к земле,
И извиваясь, поползла,
И кустик странный обвила.

Травы такой Парпи не знал,
И с интересом наблюдал.
Змея траву эту глодать,
И рана стала заживать.

И перестала капать кровь,
Как будто хвост явился вновь.
Парпи на чудо то глядел,
Нарвать травы той захотел.
Нарвал он сумку той травы,
Но не выходит с головы,
Так можно Парчагуль лечить,
Эх, палача б опередить.

И вот уставший, наконец,
Попал он в ханский тот дворец.
А Парчагуль уже на плахе,
Палач занёс топор в размахе.

Взлетел Парпи тут на помост,
Прикрыл девицу во весь рост.
И крикнул хану — «Погоди,
Выздоровленье впереди!

Дай мне одну лишь только ночь,
И я смогу теперь помочь!
И только солнце озарит,
Едва вершины гор,
Дочь все болезни победит,
И будет ясен взор!»

Заколебался, говорят,
Насупил брови хан —
«За казнь отсрочку, мне простят,
Но если тут обман.

То я обоих вас казню,
Иди, давай лечи.
Если готовишь западню,
То я точу мечи»

И, вот минула эта ночь,
И занимался день.
И ханская ожила дочь,
С неё слетела тень.

Румянец яркий на щеках,
И прыгает, как лань.
Преобразилась на глазах,
Щедра у Бога длань!

Со всех сторон её Парпи,
Цветами обложил,
И клялся ей в своей любви,
Цветочный тот настил.

— «Ты мой спаситель, лекарь мой!
Цветок моей души!
Я буду счастлива с тобой,
Что делать мне, скажи?!»

Поцеловала та его,
Объятия раскрыв,
Отныне ты лишь мой герой»,—
Шептала всё, забыв.

Но, с грохотом открылась дверь,
Стоит там грозный хан.
Он, ощетинился, как зверь –
Как, бешеный орал —

«О ты! , несчастный эскулап!
Касаться смеешь, ты!
Наследницы, презренный раб,
Девичьей чистоты.

И убирайся из дворца!
На виселицу! Вон!»
Парчагуль, слушала отца,
Издав прощальный стон!

И рухнула вдруг она,
Как скошенный цветок.
Была она, как смерть, бледна,
И жизни кончен ток!

Парпи с презрением взглянул,
Подал немую дочь,
Потом к порогу повернул,
И бросился вон прочь.

Упал жестокий Карахан,
Проклятие устам.
Кто источает всегда яд,
От яда гибнет сам.

И поселился тот табиб,
У Ширабад горы.
Он не таил на жизнь обид,
И не копил дары.

Сложил лачугу из камней,
Простой лечил народ.
Закрытых не было дверей,
И так за годом год.

И одинокую скалу,
Зовут Парпи –атой.
Там видим Ширабад гору,
И карагач святой.

Обложен камнем карагач,
Там есть один очаг,
А где-то птицы слышен плач,
Туда ныряет мрак.

*Табиб – лекарь врач.

Стих написан на легенду,записанную И.В.Печуркиным со слов старожителей.
В 2-3км к восточнее г.Алмалыка находится обособленная сопка высотой 50-55м сложенная девонским известняком.Это гора Ширабад.
И.В.Печуркин


© Copyright: Таня Калистратова, 2017
Свидетельство о публикации №117051501462