Так получилось, что в обширном списке друзей моей бурной молодости присутствует множество альпинистов. Причём знакомились мы с ними в весьма себе бытовых ситуациях, а совсем даже не на Кавказе, Памире или ином Тянь-Шане. В ту пору я ещё не побывал в этих неровных местностях. Например, покоритель всех известнейших вершин Алексей Болотов, к сожалению, два года назад погибший на Эвересте, в своё время изгнал меня из студенческого стройотряда за аморальное поведение, выражавшееся в нетрезвом приставании к нашим «поварёшкам». С широко известным в узких кругах восходителей, московским писателем – верхолазом Володей Стеценко, по окончании вузов (он Бауманского МВТУ, а я своего Уральского Политехнического), мы были распределены на одно военизированное предприятие. Первый муж моей второй жены (не сбейтесь в числительных) до настоящего времени входит в десятку сильнейших ледолазов мира. Не стану перечислять коллег по работе, соучеников и случайных собутыльников.
Под влиянием данных знакомств, поступив в институт, я, несмотря на излишний вес, также изъявил желание заниматься в секции альпинизма и скалолазания. Но уже на первой тренировке, ещё до окончания разминки, мне было рекомендовано переквалифицироваться на борьбу. К тому времени я был привычен к подобным ответам, так как к восемнадцати годам получил отказ в желании посвятить себя гимнастике, велоспорту и шахматами. Посему не расстроившись, действительно записался в секцию вольной борьбы и как-то на третьем курсе даже занял второе место в городских межвузовских соревнованиях. Но высокие горы и я до поры всё дальше разбегались друг от друга.
Разбегался я именно с высокими горами. Потому как в турпоходы ходил регулярно, порой поднимаясь при этом на невысокие, но достаточно труднодоступные вершины Приполярного Урала. Но о местности находящейся выше пяти тысяч метров даже не задумывался. Так человек лишённый дара художника не станет мечтать о создании новой «Джоконды», а обделённый слухом не возьмётся улучшать «Лунную сонату». Ну да, кто-то играет и рисует, а я-то здесь причём? Поворотным стал март 2007 г., когда один мой знакомый, много лет увлекающийся получением различных травм, посредством катания на горных лыжах, съездил в Терскол. Случайно встретившись с ним вскоре после его возвращения, мы решили хлопнуть по рюмке, и он, рассказывая мне об ужасном горнолыжном сервисе Северного Кавказа, между делом поведал следующее. Устав стоять по два часа в очереди на подъёмник, они с друзьями решили сходить на Эльбрус, договорились с гидом, заплатили деньги и даже начали восхождение. Но успешному подъёму помешала погода, поздний выход и плохое самочувствие. И всё бы ничего. И без сомнения эта история покинула бы гигабайты моей памяти через самое непродолжительное время, потому что, каких только баек о самых различных восхождениях я не наслушался, выпивая в альпинистках кругах. Но всё дело было в том, что:
• Мой знакомый до этого никогда не занимался альпинизмом
• По комплекции, он всего-то килограммов на пятнадцать изящнее меня.
Сей рассказ разбередил старую рану, образовавшуюся в молодости, когда, слушая повествования о верёвках и крючьях, я горестно вздыхал, поглаживая трудовую мозоль и утешая себя цитатой из «Песни о Соколе», констатирующей, что рождённый ползать ни в жисть не полетит. И вот совершенно неожиданно появился шанс исправить данный пробел в моей биографии.
Будучи основательным человеком, я немедля залез в Интернет и действительно обнаружил ряд фирм, оснащённых квалифицированными гидами и сулящих, за отдельную плату, затащить на вершину Эльбруса любого «физически подготовленного человека». Про весовые ограничения для восходителей ничего упомянуто не было. Тем не менее, представляя себя на крутом подъёме в компании стройных и белозубых восходителей, мне становилось не по себе. Воображение рисовало картину ушедшей далеко вперёд группы, и себя тащащегося сзади и поминутно проваливающегося во все попутные трещины. Посему я решил поискать напарника, а лучше напарников, схожей со мной комплекции и не имеющих опыта хождения по высоким горам. Уж если отставать и проваливаться, так хоть не одному. К моей радости, старый походный товарищ Андрей Зяблов, абсолютно идентичный со мной в параметрах 90 – 90 – 90, и отличающийся только наличием бороды не раздумывая подписался покорять высшую точку Европы. Первая проблема была решена. «Полегче стало дедушке – пореже стал дышать».
Но будучи не только основательным, но и осторожным человеком (к тому времени мне было «глубоко за сорок»), мною были подвергнуты всевозможному сомнению слова о квалифицированных гидах. Работая более двадцати лет в строительной отрасли, я прочитал немало объявлений, резюме и предложений о квалифицированнейших специалистах, приучивших меня относиться с большим скепсисом к данному слову. Словом, я решил, что затягивать меня на гору будет только проверенный человек. Не испытывая недостатка в знакомых покорителях различных вершин, я поместил объявление в «сарафанном радио», о том, что благодарность человеку, доставившему меня на Эльбрус, не будет иметь границ в разумных пределах. К тому времени я развёлся, моя бывшая жена уехала в другую страну, к другому мужчине, сын остался жить со мной, и совершенно неожиданно на меня обрушилась куча денег. Оказалось, что много лет честно кладя заработную плату «в тумбочку», я даже не представлял насколько обременительно содержать модно одевающуюся женщину. В общем, финансовая ситуация позволяла «разумные пределы», тем более, что теперь они делились на двоих. Но, ни один из знакомых мне «снежных барсов», узнав про совместный вес участников, почему-то не рвался получить нашу благодарность. Как обычно всё решил случай.
По сложившейся с незапамятных времён традиции на первое мая вся альпинистская братия Свердловска – Екатеринбурга выезжает на Азов гору. На знаменитую «Азовку». Я тоже иногда посещаю данное мероприятие. Причём поехал туда в первый раз аж в 1982 году, будучи первокурсником, со своими друзьями, в ту пору начинающими восходителями. Тогда это было действительно спортивное мероприятие. Приезжали заслуженные горные аксакалы, проводились соревнования по скалолазанию, по итогам которых выдавались путёвки в альплагеря. Я ни в каких соревнованиях, естественно, не участвовал, а лишь потихонечку трескал водку по вечерам у костра (раньше в секции была железная дисциплина), да бился с местным населением из близлежащей деревни Зюзелка. В этом поселении, в соответствии со сказами Павла Петровича Бажова, некогда проживал Данило – мастер, изготовитель знаменитой малахитовой шкатулки. В настоящее время данные выезды потеряли всю спортивность, никаких соревнований давно не проводится, водку можно пить где угодно, чем все там благополучно и занимаются в круглосуточном режиме. Дабы поберечь печень, ныне я посещаю «Азовку» раз в три – четыре года, постоянно испытывая при этом чувство «дежа вю».
В тот год моя печень не избегла сей участи, и в ночь с первого на второе мая я сидел у костра «горняков» (бывших членов альпсекции Свердловского Горного Института). Так получилось, что моим соседом по бревну - сиденью оказался Андрей Бельков, чемпион и мастер, член команды восходителей на восьмитысячную гималайскую вершину Макалу в 1998 году, отхватившую впоследствии «Золотого ледоруба». Заинтересовавшиеся люди могут посмотреть в Интернете, чего это за награда, ежегодно вручаемая международной федерацией альпинизма во французском городе Шамони. Я же с ним познакомился, как обычно, в чисто бытовых условиях – работая автослесарем, он несколько раз починял мой автомобиль.
Ему-то я в очередной раз и посетовал на то, что: «Никто, блин, Андрюха, понимашь, не хочет иттить со мной на Эльбрус». И как вы, наверное, уже догадались, Андрей Игоревич (инструкторов положено по отчеству), ответствовал мне, что: «Па-а-ачему эт-та собственно никто?! Да хоть бы и я в лёгкую тебя затяну! И не таких затаскивали. Вот бывало…». Терпеливо дослушав бывалую историю, я немедля скликал из темноты своего компаньона Зяблова, к счастью тусовавшегося неподалёку. И не успела опустеть бутылка, как мы заключили договор о намерениях, нам был выдан список необходимого снаряжения, утверждены сроки выезда (ровнёхонько через три недели) и получена рекомендация «по возможности скинуть передние рюкзаки». Как ни странно, но похмеляясь утром возле того же костра, никто из нас не отказался от накануне взятых на себя обязательств.
И время понеслось вскачь. Основное снаряжение в виде пуховки, полара и прочих телескопических палок у меня, как у бывалого туриста, имелось. Большие затруднения возникли лишь с кошками. Должен сообщить, что я имею не только большой живот, но и большую ногу. В смысле ступню. В 1985 году размер моей обуви прекратил расти совместно с весом, остановившись на цифре сорок восемь. Посему каждый раз покупка любого вида чоботов — это целое событие, сопровождаемое тщетными попытками продавцов найти хоть что-нибудь подходящее. Вспоминается случай в период моего увлечения подводной охотой. Придя в специализированный магазин, я поинтересовался наличием ласт соответствующего размера. Ошарашенный консультант – реализатор сообщил, что ничего подобного в продаже нет, и по его глубокому убеждению, человеку с сорок восьмым размером обуви ласты абсолютно не нужны.
Нечто подобное произошло и сейчас. В магазинах, где я попытался приобрести специальные пластиковые ботинки, продавцы лишь обескуражено развели руками, доложив, что сорок шестой размер ещё иногда бывает, а вот сорок восьмо-о-ой. Оставались кошки на ремнях. И, о чудо, у одного знакомого нашлись «Гривелы», которые будучи раздвинутыми до последнего предела, кое-как налезли на мои трекинговые «Адидасы». Радостно попрыгав в них по недавно уложенному ламинату, я побежал домой. Остальное снаряжение вопросов не вызывало.
Уже в аэропорту наш инструктор сообщил, что пригласил участвовать в экспедиции своего знакомого, который из-за отсутствия билетов на самолёт накануне выехал поездом. На мой вопрос, что за это человек, мне было доложено: «Молодой. Врач «скорой помощи». Мы с ним вместе на Памир ходили». Внутренне я застонал, в очередной раз представив белые зубы и обтянутые загорелые скулы. Но объединившись с новым участником уже в Терсколе, мысленно зааплодировал нашему мудрому руководителю: Саня Герасимов – 28 лет – 112 кг, поразивший нас с первых минут знакомства умением виртуозно и нецензурно излагать свои мысли.
Начались суровые будни акклиматизации. В утверждённом инструктором распорядке дня, первым пунктом значилась утренняя пробежка по маршруту «Терскол – Поляна Нарзанов – Терскол». Наши робкие попытки отсрочить время старта, назначенного на шесть часов утра, успехом не увенчались. И если по пути туда, под горку, мы напоминали бодро катящиеся футбольные мячики, то обратно вверх тяжело ползли три «измученных нарзаном» наполненных бурдюка. Далее следовали выходы на всё большие высоты. Первый понравился мне больше всего – поднявшись до метеостанции, и найдя место за ветром, мы три часа играли в преферанс, привыкая к недостаче кислорода в окружающем воздухе. Альпинизм представлялся в радужном свете, тем более что я крупно выиграл.
Последующие выходы на склоны Чегета, были не так легки. Но больше всего запомнились не трудностями восхождений, а тем, что в один из дней мы узнали от невесть откуда выскочивших людей в камуфляже о грубом нарушении государственной границы Российской Федерации и покушении на грузинский суверенитет. Воспитанные в суровом советском детстве, когда слова «граница» и «нарушитель» воспринимались с благоверным трепетом, мы порядком оробели, но дело решилось крайне просто. Оказалось, что у наших доблестных пограничников образовалась нехватка денежных средств, в размере одной тысячи рублей, крайне необходимой им для защиты отечественных рубежей. Получив искомое, нам пожелали дальнейших успешных восхождений, причём предпочтительно именно по данному маршруту.
Наконец на пятый день пребывания в Терсколе, доехав на канатке до станции «Мир», мы начали подъём непосредственно по склону Эльбруса. На следующее утро, переночевав в вагончике – контейнере, наша группа вышла на последнюю акклиматизацию, намереваясь подняться до скал Пастухова. Дойдя до них, на удивление легко и быстро, мы пошли выше и выше, пока на привале в два часа дня, взглянув на наш JPS, я с дрожью в голосе доложил своим попутчикам о том, что нами достигнута высота в пять тысяч метров. Момент был торжественный, и мы притихли. Светило Солнце, на небе не было ни облачка, вверх уходила хорошо пробитая тропа, маркированная флажками, спускавшиеся сверху люди весело проорали нам: «Давайте ребята, там классно!», и я вопросительно взглянул на инструктора. Самочувствие было отменным, и лично я был не против превратить акклиматизационный выход в восхождение. Но в этот момент, один из участников (не буду говорить кто, хотя это был доктор Герасимов), сообщил, что у него «чего-то сильно рвёт голову». Буквально через минуту нам всем было наглядно продемонстрировано, что рвёт у него не только голову и, в очередной раз мы узнали, сколь искренни и точны врачи «скорой помощи» в выражении своих эмоций. Посему, было решено не отклоняться от плана, спустится в вагончик, и уже утром вновь пойти на самый верх.
«Такого снегопада, такого снегопада, давно не знали здешние места…». Ночью пошёл снег и задул такой ветер, что наш контейнер судорожно запрыгал на удерживающих его тросах. О восхождении не могло быть и речи, и мы решили спуститься в Терскол, дабы поднявшись на следующий день, послезавтра повторить попытку подъёма. Во время вечернего преферанса, к нам в комнату ввалился незнакомый мужчина, немедленно бросившийся обнимать нашего руководителя. «Вася, браток! Узнаёшь брата Колю?!». Выяснилось, что они вместе когда-то и куда-то ходили. Тут надобно сказать, что установленная инструктором дисциплина в нашей команде касалась не только ранних подъёмов и маршрутов восхождений, но, также и норм употребления алкоголя. Иногда нам позволялось сто граммов перед сном «для лучшего отдыха» и не более. Попытавшемуся по приезду возмутиться доктору, было предложено сидеть в Терсколе и пить сколько влезет, либо ходить по горам в гордом одиночестве. Пробурчав: «Назвался клизмой, полезай в ж…», наш эскулап покорился судьбе. Сейчас же мне, как завхозу, немедленно была преподнесена теория о том, что «восходить то нам ещё не завтра, а только послезавтра и поэтому бутылка на всех ну никак повредить не может». Следует ли говорить, что за первой теорией, через самое непродолжительное время, последовала и вторая. Третью теорию я уже решительно пресёк, сославшись на отсутствие теоретической базы, вовремя не восполненной мною в местном магазине. Но это не помогло. Опасаясь, что старый знакомый заблудится в ночном горном посёлке, Андрей Игоревич отправился его провожать, и, судя по его позднему (а скорее уже раннему) и шумному приходу, теоретический диспут был активно продолжен.
Утром, глядя на поднимающегося от станции «Мир» зеленоватого и благоухающего инструктора, меня терзали смутные сомнения насчёт успеха завтрашнего мероприятия. К счастью для него вечером опять задул ветер и пошёл снег. Народ, жаждущий взгромоздиться на макушку Европы, прибывал, и вскоре все вагончики были набиты под завязку. Нашими соседками оказались четыре развесёлые итальянки: Симона, Антонелла, Глория и Анна-Лиза. Как и положено темпераментным южанкам, они были очень шумны и непосредственны. Тыча пальцами в три наших живота, девушки непрерывно кричали нечто вроде: «О-о-о! Эльбрус, реали?!». Это начинало несколько раздражать и, судя по глазам врача нашей команды, он был готов в присущем ему стиле выразить своё неудовольствие. С ужасом представив, что иноплемённые гражданки дословно переведут хотя бы десятую часть высказанных им пожеланий, я, вспомнив все свои познания в английском языке и указав на изумрудного инструктора, томно раскинувшегося на нарах, изрёк: «Our guide has gold hummer after Makalu in 1998 year». Это сработало, да ещё как! Впоследствии выяснилось, что Симона и Глория были матёрыми альпинистками (хоть с ними я познакомился именно в горах), и к тому времени покорили Мак-Кинли, Эверест, Аконкагуа, чего-то ещё, и прекрасно поняли, что gold hummer это совсем даже не золотой тупорылый американский внедорожник. Посему большие животы были немедленно забыты, а шумные соседки так и не узнали, какие оздоровительные процедуры сексуального характера может порекомендовать интеллигентный российский доктор простой итальянке.
На третью ночь ожидания погоды, кто-то громко постучал в нашу дверь и проорал: «Юрка (Петька, Мишка?), вставай!». «Родятся же пи…-…-…сы!» с чувством и расстановкой прокомментировал побудку лекарь Герасимов, вызвав смущённое хихиканье на итальянской половине, распознавшей интернациональное словечко. Но главное было сделано – все проснулись. За окном светили звезды, докладывая о закончившемся снегопаде. Мы выползли из своего вагончика и поднялись на Эльбрус.
Так получилось, что к последнему пупырю, являющемуся непосредственно вершиной, я подошёл лидером среди всех загорелых и белозубых (респект и уважуха Андрею Игоревичу Белькову за проведённые подготовительные работы). И уже был готов по нетронутому снежку завершить своё восхождение, когда наш руководитель догнал меня и передал просьбу немного отставших итальянских девиц о том, что они непременно хотят быть первыми. Будучи не амбициозным человеком и не желая раздувать международный конфликт, я остановился, не доходя метров двадцати до высшей точки Европы, и стал наблюдать, как иностранные гражданки фотографируются, радостно визжа и разбрасывая в стороны руки и ноги. Мы находились в густых облаках, видимость не превышала пятидесяти метров и, по моему мнению, с таким же успехом можно было пойти в баню и там, в парилке, надев амуницию и плеснув пару ковшей на камни, получить абсолютно идентичные снимки. Но тут облака разошлись…
«МОИ ГЛАЗА ВИДЕЛИ ЭТО!». Когда-то мои глаза видели одновременно дымившиеся вулканы Шивелуч, Толбачик и Ключевскую сопку. Был очень редкий день – полное безветрие наверху, и три огромных горы, из вершин которых поднимались струи дыма, доходившие до самого неба, напоминали юрты великанов, с разложенными внутри очагами. Мои глаза видели медведя, который увлёкшись поеданием морошки, не заметил нас. Обернувшись, и обнаружив людей, он подпрыгнул вверх метра на два. И это было поразительно – здоровенная туша (куда там мне), взлетевшая с места выше человеческого роста. Мои глаза видели ночную аварию на газопроводе, когда трубу диаметром полтора метра, с ревущим огненным факелом на конце, начало мотать как тонкую верёвку на ветру, круша все близлежащие сооружения. Мои глаза видели полную Луну, светившую между столбов Мань-Пупы-Нёра, когда в абсолютно ясную ночь дул такой ветер, что каменные болваны жутко завывали на все лады. Мои глаза видели тёмное облако, низко ползущее ко мне над тундрой, и я уже почти заорал от ужаса, когда сообразил, что это туча гнуса над оленьим стадом. Мои глаза видели….
Сейчас они видели с Эльбруса, сплошную пелену облаков, находящуюся чуть ниже нас. Вероятно, внизу шёл снег, поэтому облака были не белыми, а тёмными, светло - чёрными. У нас же ярко светило Солнце. Напротив, из облаков, поднимались сверкающие на солнце зубцы Донгузоруна и Ушбы. И я никак не мог отделаться от ощущения, что стою не на Эльбрусе, а на берегу Баренцева моря, такого же светло - чёрного цвета, как и эти облака, с плавающими вдали двумя сверкающими айсбергами, такими же, как Ушба и Донгузорун. Я стоял, смотрел и думал, что…, не такие уж и идиоты эти альпинисты, какими кажутся сначала.
Стряхнув оцепенение, я увидел, что на нас наползает очередная порция тумана. Сообразив, что ещё чуть-чуть и данный пейзаж будет навсегда потерян для меня и моих потомков, я с криком: «Симона, сука, фото, quickly», ринулся на вершину. Право не знаю до сих пор, чего так приложил бедную итальянскую девушку. К чести Симоны, она сориентировалась, и, не обидевшись на сравнение с самкой собаки, навела на меня полуметровый объектив. Пробежки вверх на высоте пяти с половиной тысяч, не способствуют нормализации дыхания, и посему на фото я стою с выпученными глазами и открытой пастью, но, если не обращать на меня внимания, то кадр действительно получился очень красивым. А потом мы спустились вниз. А потом совсем вниз.
Что ещё добавить. Андрюха Бельков (теперь уже можно без отчества) до настоящего времени по мере необходимости починяет мою шестнадцатилетнюю «Субару» и десятилетнее «Рено». В горы мы с ним больше не ходили. Инструктор, как гордо считаю я, мне больше не нужен, а идти с ним вместе на те маршруты, которые ходит он…, да он меня туда и не возьмёт..., да я и сам не пойду, чё я совсем дурак что ли? Доктор Герасимов после данного путешествия «встал на путь исправления и сотрудничества с администрацией», скинув за полгода тридцать килограмм живого веса. Сейчас он также ходит на недоступные для меня пики. С Симоной мы ещё пару лет переписывались, обмениваясь фотографиями из путешествий и шлифуя мой английский. Ну а с Андреем Зябловым впоследствии сходили ещё на несколько достаточно высоких, но технически несложных гор. В сентябре прошлого года были на Казбеке. Нам вновь повезло с погодой, и двуглавый Эльбрус был хорошо виден с этой ещё одной знаковой кавказской вершины. Мы с удовольствием помахали варежками старому знакомому.